Хочу на~руч~ни~ки

Что вы берёте с собой, когда едете в важное путешествие, на отдых или в командировку? Наверняка одежду, средства гигиены, что-то от скуки, технику и всякое по мелочи. А знаете, что с собой в командировку взял Попов Арсений Сергеевич? Конечно, нет. Никто не знает, кроме самого упомянутого, но он в жизни не скажет. Разумеется, можно сделать предложение, что в его рюкзаке пара футболок да штаны в обтяжку для выступлений, может ещё щётка и документы завалялись, но и это далеко не всё содержимое, о чём и узнаёт Шастун, когда они останавливаются в очередном отеле и его селят вместе с Поповым. — Арс, а тебе наручники зачем..? — немного неуверенно тянет Шастун, с интересом разглядывая только что достанную вещицу. — Во-первых, нечего лазать в мои вещи, если не готов найти там что-то подобное. — ехидничает Попов в ответ, забирая железную игрушку. — А во-вторых, неужели ты не хочешь попробовать чего-нибудь новенького? — Хочу, — сглатывет накопившуюся слюну Шастун, — очень хочу. — на щеках виднеется лёгкий румянец и совсем не важно, что Антону уже четвертый десяток. — Ну вот вечером, после концерта, и опробуем что-нибудь. — подмигнув, Попов уже собирается скрыться в дверях ванной, но его руку перехватывают, не давая двигаться дальше. — А у тебя там ещё что-то есть? — по зрачкам Шаста можно сделать неправильные выводы, чем он занимался последние пару минут, но в номере только он и Арс, а остальное не важно. Брюнет кивает, притягивая к себе Антона. Поцелуй выходит нежным, почти издевательским. После подобных нежностей хочется продолжения, но оно не планируется, ведь на сборы у парней всего час, а потом дорога до арены, подготовка, двухчасовой концерт, ужин и возвращение в отель. Единственное, что радует - обещание Попова о весёлом вечере, но это же обещание и мешает сконцентрироваться, полностью овладевая сознанием Шастуна. Когда Арс всё же скрывается за дверями душа, парень садится на кровать, делая несколько рваных выдохов, приводя себя в чувство. Подождать то каких-то шесть часов. Это же почти как перелёт до Якутска, или как на поезде до Новокузнецка, ещё за это время можно отснять минимум два мотора импровизации, а пешком можно пройти несколько десятков километров. Шаст отвлекается на перечисление отстранённых вещей и дыхание приходит в норму. Поднявшись с кровати, Антон находит свой рюкзак, вытягивая футболку и штаны, в которых планирует вечером выйти на сцену. Самые обыкновенные чёрные спортивки и чёрная футболка, сегодня даже без надписей и картинок. Некий минимализм. Помимо вещей, Шастун достаёт пару колец и браслеты из внутреннего кармашка. На съёмках парень всё реже носит любимые побрякушки, зато в подобные выезды таскает их вдоволь, иногда даже забывая снять на ночь, особенно если она проходит в дороге. Дверь ванной распахивается, и оттуда вылазит обнажённый Арсений, спасибо хоть с боксёрами на ягодицах и полотенцем в руках. — С водой аккуратнее, там кран какой-то странный, я сначала обжёгся, а потом чуть не отморозил спину. — делится мужчина, дефилируя мимо Антона, дыхание которого вновь сбивается. — Угу. — выжимает из себя Шастун и чуть ли не вбегает в туалет. В руках всё ещё комплект одежды для сцены, в голове застыла картинка спины, усыпанной родинками. Шаст смотрит в запотевшее зеркало буквально пару секунд, стараясь отвлечься и вернуть упущенный рабочий настрой. В последнее время Антон чувствует себя подростком в период полового созревания, ведь для возбуждения достаточно поцелуя, мимолётного оголённого участка тела, невесомого касания или фантазии, подкидывающей разнообразные картинки, весьма непристойного вида. Отложив одежду на змеевик позади себя, шатен стягивает сначала худи, а затем штаны, вместе с трусами. Забравшись в ванну, он включает кран, стараясь подобрать нужную температуру и выкинуть пошлые картинки из головы. Выходит с трудом, но всё же выходит. А потому двадцать минут спустя, парень выходит из душа, полностью одетый, в отличии от Арса, сидящего на кровати в джинсах и тремя футболками в руках. — Арс, ты за временем то следишь? — зыркнув на часы, спрашивает Шастун, стараясь не обращать внимания на ключицы, красиво обтянутые молочной кожей. — Нам через минут десять уже надо выходить, а то Стас головы откусит. — Главное не головки. — Смеётся Арсений, поднимая свои бесстыжие лазурные глаза. — Какую футболку надеть, а какую взять, чтобы переодеться перед концертом, уже минут десять думаю. — Надень «я перестал волноваться», а с собой «агество разбитых сердец» возьми. — глянув на варианты того, что надеть, говорит Шастун, полотенцем обтирая волосы. Арсений кивает, улыбаясь, и убирает в сторону обычную черную футболку, которую Антон не удостоил вниманием. Аккуратно сложив свои и Шаста вещи для выступления в пакет, Попов надевает "#япересталволноваться" и критично осматривает себя в зеркале. Поправляет отросшую чёлку, разглаживает видимые только ему складки одежды и кончиками пальцев убирает пылинки, которые, к слову, тоже были видны только ему. Шастун со стороны смотрит на Арса, погружаясь в какой-то гипноз. Выходит из которого уже целуя мужчину в загривок. Шумный выдох срывается с губ Попова и он хихикает, не переставая глядеть в зеркало, где теперь отражался ещё и Антон. — Ты чего, — шепчет на ухо Шаст, проводя носом по выступающим позвонкам. — Вспомнил, как ты мне в гримёрке сосал. — тут же отвечает Арсений и выворачивается из рук шатена, целуя в подбородок, щёку, нос. Везде, но ни в губы. — Мне тогда очень понравилось, между прочим. — Ох, ну приму это за комплимент. — смеётся Антон, сам целуя в губы, не в силах выдержать этой пытки. — Это он и был. — отрывается от губ Попов, тут же возвращая поцелуй, немного более напористый и кусачий. На поцелуи уходят последним свободные минуты сборов. С немного покрасневшими губами, парни в итоге спускаются в холл. Вся команда тактично делает вид, что не замечает этого. Последним спускается Серёжа, которого тут же подкалывает Дима. — Матвиеныч, ты выбирал носки или гульку так долго делал? — Во-первых, это кичка. — ничуть не обижается Сергей, привыкший к немного однообразным шуткам. — А во-вторых, Димочка, поцелуй меня в зад. Я во время пришёл. — На выход, алмазы. — прерывает, не успевшего ответить Позова, Стас. Матвиенко подмигивает Диме, на щеках которого проступает лёгкий румянец, и первым выходит на улицу, где уже стоит микрик. Шастун с Арсением выходят последними, протискиваясь в транспорте в самый конец. По дороге решают поиграть в продолжи песню, поэтому водителю в какой-то момент приходится выключить радио, дабы какофония звуков не отвлекала от дороги. Парни любили период концертов за время вместе, за эмоции, за атмосферу. Нравилось в свои довольно взрослые годы ощущать себя детьми и веселится, творя всевозможные непотребства. — Настроение какого? — буднично спрашивает Шеминов, когда петь песни надоедает. — ВО! — хором кричат в ответ. — Все такого мнения? — теперь уже спрашивает Оксана. — ВСЕ, КРОМЕ АРСЕНИЯ. — смеются парни. — Я тебе вечером покажу, какое у меня настроение. — шепчет Попов на ухо Антону, сидящему рядом. — Идёт? — парень в ответ несколько раз кивает. В этот момент водитель жмёт педаль тормоза, и по одному группа покидает микрик, направляясь в чёрному входу. Гримёрка небольшая по размеру, зато в ней несколько красивых зеркал, в одном из которых тут же решает сфотографироваться Шастун, поначалу не замечая Арса, смеющегося на фоне с шутки Матвиенко. Закрытые до лучиков глаза, запрокинутая голова, открывающая вид на ровный ряд зубов, идеально сидящая футболка и руки в замке - то, чем Антон будет наслаждаться в минуты, когда Попова не будет рядом. Фотография полетит в личный архив, где сохранена уже ни одна сотня подобных живых фотографий. Свето-звуковая настройка занимает у парней практически всё время перед концертом. Стас закидывает пару заходов и тем для рэпа. Импровизаторы смеются сами с себя и с друг друга, наполняя ещё пустой зал весельем. Совсем скоро квартет покидает сцену, чтобы выбежать на неё буквально через двадцать минут. Люди потихоньку наполняют зал, занимая место за местом. Попов выглядывает из-за кулис, вспоминая вдруг студенческие годы и весьма веселые перерывы между антрактами. — Арсен, ты прикинь, юбилейные гастроли. — вырывает из мыслей подошедший Антон, тут же выглядывая из-за плеча. — То ли ещё будет, Шаст, — улыбается Арсений, сам удивлённый таким прорывом. —То ли ещё будет. Волнуешься? — Есть немного. — признаёт шатен, одной рукой теребя кольца. — Я всегда волнуюсь, как в первый раз, хотя мы дали уже такую кучу концертов... — Волноваться нормально, Тох. — поворачивается Арсений, смотря в глаза. — Ты лучший и всё сможешь. — не отрывая взгляда, шепчет Попов уже в губы, следом целуя их. Когда до семи остаётся буквально пару минут, Стас выглядывает с другого конца сцены. Маякнув Крапу о скором начале, о котором Максим знал и сам. Музыка заполняет зал, под громкие аплодисменты, и Шеминов выбегает на сцену, задавая свои привычные вопросы и рассказывая о неких правилах, соблюдать которые мало кто будет. Истории ребят о дороге до города, рассказ о песнях по дороге к арене, несколько случаев из прошлого в этом городе и наконец начало первой импровизации, стала которой "опоздание". Привычная обстановка заряжена небывалой энергетикой, шутки и добивки одна за другой невероятно смешные и смех зрителей не утихает. Два часа проносятся легко и незаметно, оставляя после себя лёгкое состояние эйфории и воспоминания о самых лучших моментах. За ужином в кафе все обмениваются впечатлениями, цитируя шутки друг друга. Как всегда, громче и эмоциональнее всех Антон, которым не перестаёт любоваться Арсений. — У тебя сейчас лицо потрескается. — шепчет Матвиенко, заметив, что Попов знатно подвис на пару продолжительных минут. — Бу-бу-бу, Серёг. — отрывается от созерцания Арс. — Скажи лучше, что у вас с Димой? — Да ничего, общаемся будто я не говорил ничего. — немного расстроенно выдыхает Серёжа. — Но может оно и к лучшему? — Да, наверное. — отзывается Арсений, расстроенный не меньше Серого. — У него же и Катюха, и Савина с Тео. — Да, я понимаю, поэтому может и смирился так быстро. — улыбается наконец Серёжа. Остаток ужина проходит в мыслях и разговорах об утреннем перелёте. Дима предлагает погулять, чтобы остаток вечера не скучать, но его идею поддерживает только Серёжа, Стас сразу сказал, что хочет поспать, Крап извинился, буркнув, что обещал с женой поболтать по видеозвонку, а это на несколько часов минимум. Оксана ответила почти аналогично, только созвониться она собиралась с Лёшей, а Арс с Антоном синхронно соврали, что вымотались после концерта и им нужно полежать. Докапываться и уговаривать никто никого не стал, понимая необходимость отдыха. Никто же не знал, как именно, кто планирует отдыхать. Из ресторана двинулись, разделившись на две группы. Одна, состоящая из Позова и Серёжи, двинулась пешком, а вторая, со всеми остальными, уселась в микрик и попросила доставить их к отелю. Говорить компанией не хотелось, всё же усталость за день, хоть и небольшая, но присутствует. Рассевшись по одному, Стас, Оксана и Максим воткнули наушники, совершенно не обращая внимания на севших на первое к выходу сиденье Попова и Антона. У этих двоих своя цель: доехать скорее до отеля, подняться в номер и уже не думать ни о чём, кроме друг друга. По приезде к отелю, парни нацепляют на лица маски максимальной усталости и вымотанности. Прощаются с креативной группой и ползут к лифту, зайдя в который тут же меняются. Ткнув кнопку второго этажа, Арсений притягивает к себе Антона, врываясь с настойчивым поцелуем. Руки обхватывают лицо, притягивая ещё ближе. Шастун плавится от касаний, наклоняя голову для удобства. Разница в росте небольшая, особенно она стирается в моменты слияния тел. Поцелуй. Второй. Третий. Лифт дзинькает, оповещая о прибытии на этаж. — Я бы и в лифте не прочь как-нибудь застрять. — шепчет Попов, уже выходя из него и протягивая руку Шасту. — Но сейчас другие планы. Ты же хочешь? — Спрашиваешь ещё. — смеётся Антон, выходя из железного короба, и сам тянет Арса к номеру. Ключ в руках немного подрагивает, от предвкушения лёгкой неизвестности. Мозг проектирует всевозможные картинки, одна краше другой. Попов посмеивается, отодвигая Шастуна в сторону, и сам открывает дверь. Номер встречает парней тишиной и незначительным светом уличных фонарей, пробивается который сквозь незашторенные окна. С лисьей грацией, Арс проходит вглубь комнаты, даже не включая свет. Антон проходит следом, как слепой котёнок идя наугад. Длинные ноги Шастуна позволили дойти до Арсения в пару шагов, после которых парень врезался в спину Попова. — Аккуратней, Тош. — смеётся Арсен, всё же включая свет, дабы не убиться. От милого прозвища, слышать которое приятно именно от брюнета, Антон едва не тает, по-котячье улыбаясь. — Душ? В некоторые моменты чистоплотность Арса немного надоедала, но Шаст не глупый мальчик, сам понимает, что они скакали на сцене, вспотели, ещё и после этого сколько времени были в несовсем чистой одежде, а потому молча кивает, скрываясь за дверями ванной комнаты. Попов посмеивается, закрывая дверь номера, находит в убранном в шкаф портфеле наручники, смазку и атласную повязку, издалёка напоминающую широкую бабочку. Арсений вообще-то распланировал по дням, что и в каком городе должно случиться. Внесение корректировок тоже весьма вероятно, но сегодняшние планы идут гладенько, без помарочек и запиночек. Точнее идут они так до того момента, как из ванной слышится грохот, слабенький, но всё же грохот. — Шаст? — подбегает к двери Арсен, прислушиваясь. Дверь щёлкает, оповещая, что её открыли, следом отворяется и дверь. — Я подскользнулся в ванной. — лыбится Шастун, потирая, вероятно, ушибленную филейную часть. — Я всё, кстати, иди ты. — Меня чуть удар сейчас не хватил, — выдыхает Арсений, явно распереживавшийся за здоровье своего парня. — Сильно ударился? — Арс, я постоянно за что-то цепляюсь, куда-то падаю, врезаюсь или царапаюсь. — вроде как оправдывается Антон, не отвечая при этом на вопрос. — Да цел я, цел. Дуй мыться активнее, и не упади. — Уж постараюсь. — бурчит Арсений, начиная раздеваться, ни капельки не стесняясь. Шастун тут же ретируется, под взглядом голубых глаз. На кровати поблескивают наручники, которые незамедлительно оказываются в длинных пальцах, под пристальным взором зелёных очей, в свете люстры отдающих салатовым, приближённым к молодой траве. Дальше взгляд падает на смазку, при виде которой в желудке скручивается узелочек ожидания. Когда очередь доходит до ленты, дыхание Антона уже начинает менять ритм, норовя лишить хозяина кислорода. Мягкая чёрная ленточка, приятно лежит в руке, и Шастун не был бы собой, если бы тут же не приложил вышеупомянутую к лицу. На пару секунд лишившись зрения, Антон ухмыляется, уже представляя, что оказавшись сразу без двух органов чувств: осязательном и зрительном, прочие усилят своё восприятия, ещё со школы известный факт. Гуляя по своим фантазиям, Шаст чувствует, как возбуждается и всё кажется сейчас невероятным. Таким, о чём даже думать раньше было то ли стыдно, то ли страшно, а сейчас вот, бери, прям перед носом всё, что пожелаешь. Из туалета доносятся звуки воды, льющийся струйками по фарфоровой коже Попова. Капли проделывают путь от самых ключиц до кончиков пальцев, очерчивая формы и задерживаясь на пикантных местах. Антон сжимает член, стараясь отвлечься. Думает о чём-то совершенно не эротичном. О маленьком котёнке, например, или о стопке книг в библиотеке. И у него почти получается, только вот в мысли влазит улыбающийся Арсений, одним взглядом подчиняя Шастуна себе. — Тебе идёт чёрный, — из ниоткуда звучит мягкий баритон. — у тебя яркие глаза и на фоне столь тёмного цвета они сияют ещё ярче. — Но это же чтобы завязать глаза, — непонимающе хлопает глазами Антон, — или я чего-то не понимаю. — Нет, ты прав. — забирая ленту, отвечает Попов, пропуская тут же её сквозь пальцы, сжимает руку в кулак. — Но это не отменяет факта колористики. Давай сразу определимся, какую позицию ты хочешь занять. — Шаст хлопает глазами вновь, будто ответ не очевиден. Хотя, может Арс играет и хочет услышать о желаниях парня. — Окольцуй меня, Арс. — понизив голос, шепчет Антон, выставляя руки вперёд и сглатывает слюну, ставшую подозрительно вязкой. — Делай, что хочешь. — Шастун даже не замечает, как не отрываясь следит за каждым движением Арсения. — Наручники, лента? Да без разницы, просто делай. Я уже от одних мыслей возбуждён. — И не скажешь по такому покладистому котёнку, что на сцене он злобный начальник. — не выдерживает Попов и снова подкалывает парня. — Арс..., ну сцена это же образ, какой никакой. — фыркает Шастун, прекрасно понимая, что Арс это всё знает. — Настоящий то я с тобой. Арсений хотел ещё пошутить, что-то ответить или просто съязвить, но последняя фраза Антона весь запал останавливает и наваливается огромное количество нежности, показать которую гораздо важнее шуток. Попов садится на кровать, аккурат напротив Шаста и ведёт рукой сначала по бедру, а после по оголённому торсу, покрывающемуся мурашками от касаний. Антон не отрываясь следит за рукой, распаляясь ещё сильнее. Когда кисть доходит до ключиц и пальцы невесомо оглаживают соски, парня будто током бьёт, но не так сильно и больно, как в шокерах, а как-то приятно дразня. — Такой чувствительный... — пребывая в неком полубреду, шепчет Попов, облизывая губы. Поддавшись порыву, Арсений наклоняется ближе к Антону и мажет языком по набухшему от ручных махинаций соску. Сдавленный стон тут же разносится по номеру. — Не сдерживайся, мне нравится... — ещё одно касание, теперь уже второго соска. — как ты стонешь. Шастун закатывает глаза, наслаждаясь горячим ртом Арсения. По всему телу расходятся мурашки, дополняя картину. — Арс... Арс, — хрипит Шаст, привлекая внимание, — а это, — в поле зрения попадают наручники, — и это, — теперь лента. Хитро улыбнувшись, Попов манит Антона пальцем, намекая, чтобы он встал. Забрав чёрную ткань, Арсений обходит вокруг парня, оказываясь за его спиной. Аккуратно прислоняет ленту и затягивает на затылке, лишая Шастуна зрения. — Как ощущения? — шепчет мужчина на ухо, чувствуя, как дёргается шатен. — Как перед мышеловками пока что. — сознаётся Шаст и становится понятной его реакция. — Не бойся... — начинает Арсений, но договорить ему не дают. — Я не боюсь. — перебивает Антон. — Я знаю, что ты не сделаешь мне больно или что-то, что мне не понравится. Вместо ответа Шаст получает невесомый поцелуй в загривок и лёгкий шлепок по ягодице. Ощущения странные. Точно нет какого-то отторжения или неприязни, скорее заинтересованность и желание чувствовать прикосновение к себе снова и снова. — Дай руку, — сам беря Шаста, говорит Попов, — нам повезло с кроватями в номере, — делится брюнет, усаживая Антона, — сейчас зафиксирую браслетики и ты никуда от меня не денешься. — У меня и в мыслях не было. — улыбается Шастун, сглатывая накопившуюся слюну. Попов зеркалит улыбку, продевая наручники за спинку кровати, следом защёлкивая их на запястьях парня. Шаст скорее по инерции дёргает руками, в попытках опустить их, но естественно ничего не получается, лишь немного противный скрежет металла разлетается по номеру. — Тише, тише... — шепчет Арсений в губы и целует, решительно завладевая ртом. Посасывает язык и своим обводит контуры изгибов. При таком раскладе никакого «тише» быть не может. Антон тягуче стонет прямо в терзающий его рот и всем телом подаётся навстречу, желая ощутить прикосновения властных рук. Арсу только это и нужно: распалить Шаста до сумасшествия, вновь доставить удовольствие руками и губами. Движения Шастуна ограничены, и Попов мог бы сделать всё, что ему вздумается, только вот на уме лишь мысли о том, как доставить незабываемое наслаждение. Спускаясь вниз по телу, Арсений целует каждый сантиметр кожи. Живот поджимается от нарастающего возбуждения, а ноги сами разъезжаются в стороны. Антон старается не двигать бёдрами, когда руки Попова оглаживают их внутреннюю часть. Но попытки не увенчиваются успехом всего через минуту махинаций. Брюнет посмеивается, оставляя поцелуй на лобке, скрытом боксёрами - единственной частичкой одежды на всём теле. Ухватив пальцами края красных трусов, с рисунком Гриффиндора, Арсений тянет их вниз. Избавив Шастуна от лишней в данный момент одежды, Арсен снимает и свои, откидывая на соседнюю кровать. Пошарив руками рядом с собой, Попов находит тюбик смазки, от щелчка-открытия которой, член Антона заинтересовано дёргается. Выдавив из тюбика буквально несколько граммов прозрачной субстанции, Арс большим пальцем размазывает её по указательному и среднему, равномерно распределяя и заодно согревая до комнатной температуры. В очередной раз улыбнувшись, Арсений нежно поглаживает сжатое колечко мышц, проникая внутрь самым кончиком пальца. Шастун закусывает губы и подаётся ниже, пытаясь насадиться глубже, но Попов не позволяет уже убирая руку. Брюнет немного издевается, медленно кружа фалангами около входа, но не делая ничего более. Вторая рука, также издевательски двигается вокруг члена, лишь изредка задевая его то около головки, то у самого основания. Арсений не может перестать любоваться Антоном, походившем сейчас на воробушка из-за растрепанных кудряшек. Хотя больше привлекало то, насколько парень разгорячён, свидетельствовали об этом его румянец, доходивший от кончиков ушей до шеи, а дальше пятнами по оголённому торсу. Шастун сейчас до невозможности смущён, но его возбуждение в разы ярче неловкости. Губы раскраснелись и слегка опухли от нетерпеливых покусываний. На каждом резком вдохе ноздри раздуваются, а грудная клетка вздымается. Нетерпеливость чувствуется в каждом еле заметном движении, в каждом издаваемом звуке. И Попову от открывшейся перед глазами картины становится самому тяжело дышать. — Арс... — вырывается у Шаста, когда брюнет подвисает на пару минут и перестаёт делать хоть что-то, звучит имя из уст настолько жалобно, что Арсению даже жалко парня. Словно извиняясь, Попов обхватывает член полноценно, создавая пальцами подобие кольца. Наклонившись над шатеном, Арс берёт головку в рот, слегка посасывая, не переставая водить рукой по всей длине. И пока из Антона вылетают тихие постанывания, вторая рука мужчины уже погружает первый палец до основания. Стараясь совместить движения по возбуждённому органу и внутри Шастуна, со стороны Арсений напоминает скорее учёного, выводящего лекарство от всех болезней. Наручники снова звякают, когда Шаст выгибается дугой на очередном сосредоточенном движении старшего. Антон сходил с ума от действий Арса. Арс же плавился внутри от мысли, какой же Шаст податливый в минуты возбуждения. Какой он открытый и чувственный. Стоны наполняют комнату, когда Попов задевает простату и опускает голову чуть ниже, позволяя скользнуть в горячее горло. — Ещё, ещё, Арс... — раздаётся следом, и брюнет повторяет, принося удовольствие снова и снова. Сдержать ухмылку не удаётся, хоть она и выглядит нелепой с членом во рту. — Не ржи. — бурчит Шастун и вновь стонет, когда головка выскальзывает с хлюпающим звуком. — Давай на выбор, что снять: ленту или наручники? — предлагает Арсений, надеясь на первое, желая видеть бесстыжие глаза, впитывающие в себя каждое действие. — Есть предпочтения? — облизнув в очередной раз порядком воспалённые губы, хрипит Антон. — Есть, но выбирай ты. — лепечет Арсений, ведя следом языком от мошонки до крайней плоти и обратно. — Ленту, — глотая воздух, хрипит Шаст, — Сними чёртову ленту, я хочу тебя видеть. Тебя и твой блядский рот. С тихим смешком, Попов вынимает палец, слушая стон, по звуку напоминающий разочарованный. Перекинув ногу через тело шатена, фактически седлая его талию, Арсений ведёт языком по груди, задерживается на пульсирующей венке на шее. Не без внимания остаётся мочка уха, попавшая в плен острых зубов. Брюнет будто пожёвывал ухо, скорее дразня, нежели принося боль или неудобства. Антон снова дёргает руками и протяжно стонет. — Ты такой красивый, Тох. — шепчет в самое ухо, делясь самым сокровенным. Юркие руки ослабляют недавно завязанный узелок. Лента скатывается по носу, слегка щекоча его, и Шастун фыркает, моргая, стараясь скорее восстановить зрение. — Какой же ты кот. — смеётся Арс, и Шасту даже спорить не хочется, смысл пытаться опровергнуть правду. — А ты зоофил получается? — произносит парень вместо спора. — А я разве не кот..? — как-то разбито звучит в ответ, и Антон готов кричать браво актёрским данным своего парня. — Вопросом на вопрос... — вспоминается одна из старых импровизаций. — Ты тоже кот. Семейство кошачьих, предъявите документы, пожалуйста. — Усы, лапы и хвост - вот мои документы. — прислонив руку к груди в районе сердца, с весьма серьезным видом отвечает Арсений и оба смеются, вспомнив мурчалку из мальтфильма. — У меня член ноет. — жалуется Шастун, возбуждение которого пересиливает милый момент. — Представляю и понимаю. — глянув на своё истекающее естественной смазкой достоинство, отвечает Попов, вставая с Антона. — Трахнешь меня? — следя за Арсением, вдруг спрашивает Шаст и звучит это так обыденно, будто про погоду за окном хотел узнать. — Не сегодня. — улыбается Арсен, занимая место у раздвинутых ног. — Не знаю как ты, но я ещё не совсем готов. Как это понимать и к чему именно мужчина не готов, Антон решает не уточнять. Торопится и правда некуда, да и живут же некоторые вообще без проникающего секса. Минутная заминка уходит на нет, когда Попов обхватывает оба члена, ритмично двигая рукой. Номер вновь наполняется стонами, теперь уже обоих мужчин. Голоса смешиваются, дополняют друг друга, подобно двухголосой песне, а постукивание наручников о бортик кровати звучит как ритм этой же песни. Несколько тягучих минут и рваных движений вверх вниз хватает, чтобы получить разрядку, брызгая горячей спермой на плоский живот Антона. Несколько капель долетают до побагровевших сосков, ещё парочку прилетели на Арса, а что-то осталось в руке, растекаясь по пальцам. Шаст тяжело дышит, стараясь восстановить сбитое дыхание. Кудрявая чёлка, мокрая из-за испарин, лезет в глаза, прилипая к влажному лбу. Капли собственного белесого эякулята смешиваются с чужим, образуя липкую лужицу. Парни смотрят друг на друга, не прерывая зрительного контакта. Все мысли резко испаряются, и они не думают сейчас ни о чём, кроме друг друга. Их даже не отвлекают редкие гудения проезжающих под окнами машин. — Арс, эта концертная командировка лучшая за последние годы... — в пол голоса шепчет Шастун, по инерции продолжая толкаться в кулак Попова. — И это мы ещё не трахались. — подмигивает Арсений и смеётся. — Как только вернёмся с гастролей, сразу же всё будет, договор? — Ну, если учесть, что завтра последний концерт и мы возвращаемся домой аж до конца мая, то конечно да. — по котячьи улыбается Антон, неосознанно вновь дёргая руками. — Может уже можно снять? — скорее предлагает, чем спрашивает Шастун, ловя взгляд голубых глаз. Арсен дёргается и кивает. Как он умудрился забыть о игрушке сам не понимает, особенно если учесть, что она брякает последние пару десятков минут. — Ву-а-ля. — сняв наконец оковы, лисой лыбится Попов, крутя наручники в руках. — Я не хочу в душ, давай салфетками вытрем и будем обниматься, пока не уснём? — предлагает Антон, получая в ответ закатанные глаза и одобрительный кивок. Арсению и самому в душ не хотелось, слишком он был разморен. А ещё обнимашек хотел. Тактильное чудо, которое фиг об этом скажет. Благо Шастуну и говорить не надо. Он всё чувствует.