Арсений приходит домой в состоянии дурмана. Скрипнув дверью, он разулся и пошёл на кухню, чтобы как обычно заварить себе чашечку чая.
Матвиенко сидел в зале и упорно делал вид, что смотрит телевизор, хотя уже 30 минут назад потерял смысл фильма, стоящего на фоне, погружённый в свои мысли.
— Серёж? — осторожно позвал его Арсений, усаживаясь рядом и ставя кружку на журнальный столик. Матвиенко полностью проигнорировал Попова.
— Ну хоть наругай меня… — вздохнул Арсений, опуская голову. Он прекрасно знал, что Серёжа никогда не обижается на него просто так, а ещё он прекрасно знал свой сегодняшний косяк.
— И что толку тебя ругать? Знаешь, такое ощущение, что говорю это просто так. Правила установлены для всех и если бы их можно было нарушать, тогда бы не было этого блядского устава. Нахуя мы ходили в школу, где нам каждый день толдычили, чтобы, сука, мы, не дай бог, попались на глаза подопечного? — завёлся Серёжа, сжимая кулаки, но потом резко выдохнул и расслабился, поудобнее усаживаясь с ногами на кресло. — Хотя, хуй с ним, не моё дело.
Арсений жил с Серёжей с самого детства, поэтому без труда понял, что Матвиенко обиделся на него. Попов вздохнул и поставил свою кружку на столик.
— Я понимаю, но сделать ничего не могу. Он меня вспомнил. А сегодня… Сегодня… Я кажется понял, что начал жить… Понимаешь, жить! По-настоящему! С того момента, как Антону исполнилось 6 лет, я словно погас. Для меня больше ничего не имело смысл. Я пытался всё так же ему помогать, но сам знаешь, когда нет энтузиазма, получается хрень. А сегодня… Сегодня я почувствовал себя по-настоящему счастливым. Это… Это необъяснимо… Я словно…
— Арс, ты походу втюрился в него по уши. — прищурился Серёжа, отмечая блеск в глазах и лёгкий румянец на щеках друга, который он раньше никогда не наблюдал.
— Иди нахуй, Серёг! — смутился Арсений, закрывая лицо руками, чтобы скрыть ещё больший румянец, выступивший на лице.
Походу реально влюбился…
Серёжа вздохнул, чтобы успокоить нарастающей гнев.
— Ты видел когда-нибудь, чтобы я летал? — неожиданно вкинул вопрос Серёжа, заставляя Арсения зависнуть. — Видел?
— О чём ты? — нахмурился брюнет, потеряв нить разговора. — Причём здесь это?
— Я спрашиваю ещё раз. — сквозь зубы процедил Матвиенко, прикрывая веки, и откинулся на спинку кресла, сжимая кулаки. — Видел?
— Ну, нет, не видел. — пожал плечами Попов, всё ещё не понимая, к чему клонит друг.
— Ты никогда не задавался вопросом, почему за все 17 лет нашей дружбы я ни разу не оторвался от земли? — наклонил голову набок Матвиенко, сверля взглядом Арсения.
— Потому что ты зануда! — фыркнул Арсений и показательно повернул голову в сторону, не желая больше продолжать этот бессмысленный разговор.
Матвиенко вздохнул и покачал головой, а потом завёл руку за спину, хватая одно крыло и потянул его наверх. Раздался характерный щелчок и крыло отстегнулось от спины и с негромким шорохом упало на столик, а потом и второе. Арсений сглотнул и побледнел, чуть покачнувшись.
— Ой, я и забыл, что для вас это так шокирующе. — грустно усмехнулся Серёжа и поспешил успокоить оседающего на пол друга. — Не ссы, они накладные.
Арсений словно рыба беззвучно открыл рот и закрыл, пытаясь озвучить вопрос, но Серёжа его опередил.
— Это случилось, когда мне было 19 лет… Детство я провёл в детском доме, являясь крупной сиротой. Так случилось, что я оказался никому нахрен не нужным, поэтому меня ни одна семья и не взяла. Наверное, я был слишком уродлив… — вздохнул Матвиенко и опустил голову. — Я обучался в медицинском институте и шёл на красный диплом. Я заступился за одного хлюпика, которого обижала банда задир, я помню, как их главарь поймал меня в коридоре после этого и назначил стрелку в 7 часов вечера у гаражей. Он говорил, что мы решим вопрос один на один, но в тот день он пришёл со своей бандой. У главаря был нож. Они накинулись на меня, пиная, куда придётся… И один за другим наносили ножевые ранения… — Серёжа снял толстовку, и Арсений увидел, что живот, плечи и руки парня оказались покрыты чёрными шрамами.
— Мне… Жаль… Я правда не знал, извини. — опустил голову Арсений, представляя, какую боль испытал Серёжа.
— А знаешь, что самое обидное? — улыбнулся через боль Матвиенко, кусая нижнюю губу. — Я провалялся, истекая кровью, 5 часов. Пять. Сука. Часов. И ни одна мимо проходящая тварь не обратила на меня внимание, приняв за пьяного бомжа… Попав в рай, я принял решение пойти учиться в ангельскую школу. У меня была чистейшая биография, поэтому я был принят в тот же час. Меня наделили особой ангельский силой и даже выдали удостоверение, что я являюсь ангелом-хранителем, но одно отличие у меня от вас всё же есть. Чистокровные ангелы уже рождались с крыльями. Они являются частью вашего скелета, а мои… Просто безделушки… Аксессуар.
Арсений шокировано слушал Матвиенко, стараясь привести в порядок мысли в голове.
— Ментально мне 34 года. Вот поэтому я себя так веду. Ты слишком маленький и слишком наивный. Я реально боюсь за тебя. Ты должен понимать, что не все люди — воплощение добра. Но… Это ещё не всё.
— Что ещё? — поднял взгляд Арсений, понимая, что не вывозит такого огромного количества шокирующей информации.
— Того хлюпика, которого я спасал, звали и зовут Темур. Темур Позов.
— Это отец Димы? — вопросительно поднял брови Арсений и получил утвердительный кивок.
— Верно. Но вот ещё… Главарь банды и человек, который убил меня… Андрей… Андрей Шастун — биологический отец Антона. — Сказал Серёжа, прежде чем оставить Арсения одного. — С самого начала я видел в твоём подопечном задатки Андрея, и с возрастом они стали проявляться всё сильнее и сильнее. Андрей очень подлый и гнусный человек. Прошлое не изменить, но я вижу, как ты необратимо сильно привязываешься к Антону, и меня это пугает.
— Ты с самого начала всё знал? — озвучил Арсений, заставляя Серёжу замереть на месте.
— Честно, нет. Лишь тогда, когда начал плотно изучать биографию своего подопечного.
— И ты думаешь, что Антон пойдёт по стопам отца? Он ведь бросил Майю, как только узнал о её беременности. — поднял голову Арсений, словно ухватившись за спасательную веточку, которая может переубедить Серёжу.
— Он уже пошёл. Просто ты не хочешь это замечать. Я не знаю, что он успел там тебе наплести, но я не верю, что он искренне старается встать на путь истинный. Это ведь…порода Шастун. — хмыкнул Серёжа и хлопнул в ладоши, растворившись в воздухе.
Ему тоже нужно подумать. После того, как он выгреб все скелеты из шкафа, которые так отчаянно прятал и шарахался, находясь с ними поблизости, теперь вывалились на него, накрывая с головой.
Хоть Серёжа много раз убеждал себя, что прожил довольно хорошую жизнь, и теперь он находится в лучшем месте, обида никуда не делась. Она лишь поселилась в горле горьким осадком и словно сжимала шею. Глаза неприятно защипало, и Матвиенко, сморщившись, стёр с лица слёзы.
— Слабак, блять. — зло процедил он и запрокинул голову, всматриваясь в звёзды. Ему всегда нравилось в моменты грусти смотреть на звёзды — это был особый ритуал. Лекарство. Транс. Он смотрел на чёрное небо, по которому рассыпались мелкие точки-звёздочки, некоторые были покрупнее и складывались в созвездие. Он глубоко вдохнул ночной воздух и прикрыл глаза, чувствуя, как в разгорячённые лёгкие поступает прохладный отрезвляющий воздух. Он открывает глаза и мирно улыбается, вновь впадая в транс.
— Можно присяду? — тихо шепчет Арсений, переминаясь с ноги на ногу на крыше дома.
— Присаживайся. — хмыкнул Матвиенко, вновь закрывая глаза.
— Серёж… Прости меня, пожалуйста, что заставил прожить это снова. Я серьёзно не знал… Ты очень хороший человек и друг. И я обещаю, что буду начеку рядом с Антоном. — выпалил скороговорку Арсений и зажмурился, боясь услышать голос друга.
— Проехали. — прошептал Серёжа, не отрывая взгляд от ночного неба, словно боялся спугнуть момент. — Сам виноват. Взял и сразу свалил всю информацию на ребёнка, дурак.
— Я не ребёнок. — фыркнул Арсений, складывая руки на груди.
— Если сравнивать 34-летнего мужика и 17-летнего парня, то да, ты ребёнок. — усмехнулся Матвиенко, позудив щетину. — И не спорь со старшими.
— Ладно, дядь Серёж, больше буду. — улыбнулся Арсений, приготовившись убегать, но реакция Матвиенко была намного молниеносной.
— Хей, не смей меня так называть! — рассмеялся Серёжа, отвесив младшему лёгкий подзатыльник. — Ладно. Пойдём, может, выпьем чего-нибудь покрепче, а то реально себя стариком чувствую, который безбожно хлюпает чай на кресле-качалке.
— О, я бы не отказался. — усмехнулся Арсений, радуясь поднятому настроению Серёжи.
— Решено. Сегодня ужин делать не буду. Сейчас сгоняю по-быстрому в магаз, чипсов с пивком возьму, а ты фильм какой-нибудь выбери. Только вот давай без соплей, ладно? Фантастику какую-нибудь можно или боевик.
— Лады. — согласился Попов и удалился в зал, когда Матвиенко хлопнул в ладоши и растворился в воздухе.
Пока Серёжа скупал, кажется, половину магазина, Арсений успел прибраться в зале и настроить на телевизоре нужный фильм.
— Еба, вот это очередь, конечно. Как будто все ангелы разом решили пивко попить. — выдохнул Матвиенко, плюхаясь на кресло и положил ноги на левый подлокотник.
Арсений тем временем достал две глубокие миски, куда высыпал равные порции чипсов, а потом принёс стаканы. Серёжа в свою очередь наполнил их искрящимся напитком.
— Ну, за нас, хотя, стой. Нет. — Серёжа вновь притянул к себе стакан, и, немного подумав, выдал: — За адекватных подопечных, которые не творят всякую дичь!
Друзья засмеялась и стукнулись стаканами.
***
— Э-э-эй, это против правил! — возмущается Антон, машина которого свалилась в кювет из-за ловкого манёвра Димы.
— Ой, да не гунди! — усмехнулся Дима, не отрываясь от телевизора, и молниеносно нажал на комбинацию кнопок на джойстике. — Я выиграл!
— Да потому что ты задрот! — надулся Шастун, откидываясь на кровать. — Я жрать хочу.
— Мама шарлотку сегодня утром пекла. Будешь? — ответом на вопрос послужил энергичный кивок шатена. — Гоу!
Ребята и не заметили, как наступил вечер, и Антон, поблагодарив Диму, начал собираться.
— Может, останешься у меня ночевать? — облокотился о дверной косяк Позов, наблюдая за копошениями друга — Время позднее, так-то…
— Не, меня мама дома ждёт. — выпрямился Антон и подал руку Диме. — До завтра.
На часах было 19:06, и парень мирно доехал до своей остановки. Мальчик наконец почувствовал себя немного легче. Видимо, налаживание контактов действовало на него, к удивлению, лечебно.
— Мам, я дома. — в приподнятом настроении крикнул Антон, застыв у вешалки, где висела чужая мужская кожанка, а на стойке для обуви стояли чёрные туфли. Шастун моментально нахмурился, когда к нему прибежала накрашенная Майя в красивом цветастом платье.
— Ой, Тош, ты уже вернулся? — поправила причёску Майя и улыбнулась. — А у нас вот… гости!
Из кухни вышел мужчина лет 40, чуть седовласый, в чёрном свитере и синих джинсах. Он неловко встал позади Майи и спрятал руки в карманы. В прихожей воцарилась неловкая тишина.
— Тош… Давай мы поговорим? — помялась женщина, делая шаг на встречу к сыну.
Антон пошатнулся и сделал шаг назад.
— Не надо, мам. Я понял. — сухо ответил он, снимая с вешалки свою куртку и выбежал из квартиры, нарочито громко хлопнув дверью, полностью игнорируя крики матери.
Шастун выбежал из подъезда и побежал, словно за ним гнался дикий зверь. Он бежал до тех пор, пока горло не начало гореть от недостатка воздуха, пока сердце не начало стучать в бешеном ритме где-то в ушах и пока не услышал собственные всхлипы.
Он хотел было сесть на лавочку, но вдруг услышал свист со стороны толпы парней, направленный в его сторону.
— Эй, пацан, это наш район! — силуэты начали приближаться, и мальчик вновь сорвался с места, слыша сзади топот чужих ног.
Антон завернул на какую-то улицу и юркнул в заброшку. Прижавшись спиной к холодной стене, он с силой зажал ладонью нос и рот, чтобы не издать какого-либо звука, дающего понять парням, что он находится здесь. Шастун зажмурился, чувствуя, как ноги начинают дрожать от страха, а топот ног всё приближался. Горло уже пылало огнём, а сердце, казалось, готово было выпрыгнуть из груди.
Арс, ну где ты?
Пожалуйста, помоги…
***
Пожалуйста, помоги…
— Ты что-то слышал? — нахмурился Арсений, поворачиваясь к Матвиенко.
— Смотря что. — хихикнул Серёжа, делая ещё один глоток. — В фильме наверное что-то.
— Знаешь, у меня сердце не на месте. Как будто что-то не так… — отложил стакан Арсений, вновь нахмуриваясь.
— Ой, да не ссы ты за него. Тоха сейчас с Димкой в приставку рубятся. Он у меня мальчик добрый, не обидит твоего.
— Ну… Ладно.
