Моя жизнь теперь хвостатая

      Уходить куда-либо не так уж и трудно. Достаточно иметь верного друга. Собери вещи — и в путь.       Путешествия всегда казались мне уделом романтиков. Но стоило мне столкнуться с вечной неопределенностью в жизни, я осознала: в путь пускаются лишь сильные люди. И таким я считала крестного.       Он шел рядом со мной, делился соображениями, как подмажется к бабуле, раз теперь ее заместитель. И мне впервые было приятно слышать его любовные планы. Еще я чувствовала себя в безопасности. Но я не могла избавиться от старой привычки шутить над крестным:       — Подмени ее на посту после попойки в баре, — старик взглянул с укором. Отчего-то я съежилась от такого Изврата. Он редко был просто серьезным, а вот угрожающим будто вовсе не выглядел.       — Она пьет не от лучшей участи, малыш, — его черные глаза наполнились болью, будто он все перенес вместе с ней. — Жизнь сочла ее любимицей и то и дело подкидывала испытания. А жизнь не всякого сочтет достойным.       Я возмутилась. Слова крестного были красивыми (очевидно, сказалось на его красноречии творчество), но где же в них правда? Избранные куда более устойчивы, разумны и движутся вперед. Цунаде же стоит на мертвой точке.       — Она давно могла найти новые радости жизни. Бабуле важны Наваки и Дан, но из-за того, что она переживает вину, становится уязвимой. Ты слышал, что у Орочимару запечатаны руки? — по лицу старика стало ясно, что он понял: его старому другу понадобится сила Сенджу, и он ей воспользуется. Однако ответил он иначе.       — Третий был моим учителем, мне ли не знать. Он считал себя виноватым в том, что произошло с Орочимару.       — Я знаю, что ты винишь себя тоже, — я умолчала, что совесть терзает меня чуть ли не сильнее. Вина за смерть Хирузена легла на мои плечи. Джирайя же постарался сменить тему. Но я знала, что теперь он не на шутку обеспокоен. — Можешь проверять бабулю, как только мы временно осядем. Она же важна для тебя.       Думаю, мои слова его порадовали. Я переживала, что он столкнется со старым другом, и боялась слабости со стороны Цунаде. Как же мне не хотелось, чтобы она купилась на обещание о возрождении брата и жениха.       Пейзажи отходили от привычных, и я поняла, что Коноха осталась позади. Мы шли по территории страны Огня. Окружение деревьями стало редким, и жар солнца опалял. Хотелось спрятаться в тени. Возможность представилась удивительно быстро.       Оказалось, что мы шли быстрее, чем было запланировано Джирайей, и километраж тоже увеличился. Поэтому к вечеру он разрешил отдых и завел в какую-то деревушку. Она была далека от столицы, но процветала за счет торговли. Здесь шиноби мне не попадались, было странно видеть одних гражданских, но я свыклась.       В деревне было возможно прохлаждаться под козырьками ларьков и выписывать на чек крестного такояки и копченых кальмаров. Когда я вылавливала рыбок, радуясь холодной воде, Джирайя принес мороженое. А за одно подсчитал ущерб своему состоянию. Оказалось, что он успел забронировать номер. Даже странно, что он сделал это быстро. Неужели там вся обслуга — парни? Хотя, догадываюсь, что Цунаде приложила там руку, ногу, сердце — Сенджу держать не надо, когда дело касается дисциплины Джирайи. Я даже рада ее влиянию, ведь я сумела отдохнуть, и мне не пришлось тащить крестного через черный ход в гостиницу.       Мы обжились в Куруме. Каменистое окружение отлично подходило для тренировок, и Джирайя прекрасно исполнял обязательства и тренировал меня до того, что слезала кожа, а не один только пот. То ли это все влияние Цунаде, то ли крестный вдруг стал серьезнее, но он не отлынивал. Не ходил к девочкам на речки, купальни, не пропадал в игорных домах и вел себя вполне прилично. Выпивал только вечером, когда садился за роман. И это было странно. Сложно привыкнуть к чему-либо обычному, приспособившись к нереальным условиям. Я даже скучала по похождениям старика.       Местные жители не то чтобы не уважали шиноби, но поговаривали, что после случая двадцатилетней — эту дату я выудила очень-очень приближенно — давности их здесь не жалуют и пытаются выпроводить. Точной причины мне выяснить не удалось, хотя я очень старалась. Старичье было на редкость неразговорчивым, взрослые болтались на работе, а мои ровесники и сами были бы не прочь разузнать о местных слухах чуть больше.       Что же, я не стала проявлять настойчивость и пыталась не думать о Куруме. Благо, Джирайя загружал прекрасно — мыслить хотелось лишь о подушке. Не говоря про здоровый сон. Но когда любопытство достигало точки кипения, я начинала донимать крестного. Плодов попытки не дали. Сомневаться, что он темнит, не приходилось. А донимать уже не хотелось.       Ночевать в гостинице стало нормой, да и впервые мы так долго сидели на одном месте. Видимо, Джирайя собирал здесь важную информацию, в обычной ситуации нас здесь и след бы простыл. Однако мы около трех недель были мозолью — не столько мешающей, сколько нервирующей — для жителей города Куруме.       Старик учил меня хитростям сотрудничества с племенем жаб и после этих лекций и кучи практики мне оставалось лишь топать в номер и слушать нытье Лиса. Не самое приятное из занятий. А под скрип чернильной ручки я проваливалась в сон. Благо, там меня Кьюби достать не мог, и я набиралась сил и восполняла энергию со спокойной совестью.       Утром, когда Джирайя дал обещание научить меня стихийной технике, в кухне на подоконнике расселся ястреб и клевал покрашенное дерево рамы. Я отворила птице окно. Сомневаться, что прислала его Цунаде, я не стала. Обо всем говорил красный контейнер с письмом на ноге ястреба.       — Что это у нас здесь? — огласил мысли вслух крестный и открепил послание. Скоро он должен был уйти — голосил разум. И я не волновалась о том, как он доберется. Лишь о том, что я должна ему поручить. — Наруто, потренируешься какое-то время один. Можешь не беспокоиться, оплата гостиницы списывается с моего счета. А вот с личными тратами придется ограничиться. Твоих накоплений должно хватить.       — И это мне говорит человек со счетом на… — Джирайя договорить мне не дал. Сумма была кругленькой и приличной — вот, в чем дело, а он жмота из себя строил. — В таком случае выполнишь мои поручения, тебе по пути, — внимания на округлившихся темных глазах я не заостряла. — Проверь сестренку Карин, а то твой друг имел на нее планы — это раз. Возьми у Сакуры свиток, она должна мне кое-что запечатать — два. И три: купи рамена, все запасы истощились.       — Будет исполнено, мой наглый крестник. Только оплата вперед, — на мой вопрос, мол, какая еще оплата, Джирайя рассмеялся: — Ну, шиноби, знаешь ли, за бесплатно не работают.       Разошлись мы быстро. Возможности поскорее увидеться с бабулей он не упустит, а вот мне дал занятие: определить вторую стихию. Да, радости я не показала. Зато Кьюби издевался надо мной и продолжал ныть. Опять ему мяса захотелось!       Решив убить двух зайцев, я отправилась тренироваться в лесные районы города, а не в каменистые, как ранее. Живности в изобилии, и я с легкостью поймала четверых кроликов. Бедных животных захватил выскочивший из печати рыжий сгусток. Не прошло и минуты в молчании, как я вновь услышала это прекрасное басистое громыхание в подсознании.       — Я забыл, что питаюсь энергией! — фыркнул Лис и выпихнул жертв обратно. — Слушай, может, ты их поджаришь и съешь, а я там с калориями как-нибудь справлюсь, — пушистый паразит облизнулся. Он, видать, и не понял, сколько нервов мне вывел речами про невыполненное обещание, и делал вид, что больше всех здесь пострадал именно он.       — Нет, а нельзя было барбекю поклянчить. Мне жаль это зверье ради тебя резать, — биджу надыбился, признав поражение. — Кьюби, ты помнишь кролика Хаку? Мне кажется, эти кролики похожи на него.       — Думаешь, приплод? Вряд ли он был таким шустрым, — несмотря на его слова я не могла отделаться от мысли, что Забудза и Хаку были здесь. Может, мне повезет встретиться с ними?       — Я боюсь, что их поймают. Это границы нашей страны, за них отвечает Цунаде. Возможно, что это сообщение про угрозу со стороны нукеннинов.       Лис благодаря ментальной связи понял, о чем я. Возможности читать его мысли у меня не было и оставалось лишь догадываться, что он тогда подумал и какое у него отношение к отступникам. Хотя. Это же Кьюби — он шиноби не жалует. И все же меня он попытался успокоить, сказав, что они сильны и так просто не дадутся в руки АНБУ.       Да, так и есть. Только из-за Хаку и его учителя ли вся суматоха? Что, если все куда сложнее? Ох, как хорошо было с Джирайей! Загонял — нет времени на пустые мысли из разряда «что, если?».       Однако я и без крестного не намеревалась отходить от плана и выполняла сказанное стариком. Я купила лист бумаги, проводящей чакру, в округе, где к шиноби относятся терпимо. Первая стихия — она же основная — Футон. Джирайя узнал это для тренировки с жабами. И он надеялся, что вторая будет Катон. Тогда можно было бы его усилить жабьим маслом и раздуть ветром.       Когда я села на траву, держа тестер, меня охватило волнение. Не гадкое и липкое, каким обычно бывает. А тревожное, оно царапало ногтями грудь изнутри. В голове роились сомнения. Вдруг это будет Райтон? Куда мне противоположную ветру стихию? Или Суитон? Не стоит исключать Кеккей Генкай. И все же было бы неожиданным плеваться лавой, как Теруми Мей, к примеру.       Чакра плыла по капиллярам и впиталась в бумагу. Напряжение нарастало. Дыхание сперло. Стрекоза казалась громче сотен шиноби, вовлеченных в грандиозную битву. Лист обратился в камень, его очертили трещины, и он рассыпался пылью.       — Что с моей стихией, Кьюби?       — Поздравляю, Харуно. Можешь лепить куличики из Орочимару. У тебя Дотон.       Я растерялась и не знала, что теперь делать. Лис только и делал, что глумился. Я никогда не владела стихией, а тут… Футон и Дотон. И если первая являлась редкой и убийственной, вторая — не внушала доверия и не казалась сильной. Ну что я могла сделать с землей? Кидаться во врагов «снежками» из трясины? Про силу Какаши я как-то забыла и не вспоминала.       Но было это до тех пор, пока Джирайя не вернулся из Конохи. До этого же меня преследовали одни неудачи и случались вещи, в которые совсем не верится. И это при том, что я уже немало повидала.       Череда тренировок сменялась пролеживанием боков в гостинице. Меня все устраивало, не Кьюби.       — Хватит убиваться из-за глупостей, давай до леса прогуляемся, — Лис был недовольным и фыркал, будто я ему уже опротивела. Я тоже была не в восторге от соседства с ним, но привыкла же к лисице! Он же далеко не всегда собирался мириться с людским общением, а без Иннер и вовсе одичал. Меня выводило из себя, как он говорил со мной. Но я надеялась на тренировку с Лисом и обучение работе с печатью, потому согласилась.       Я когда-нибудь говорила, что боюсь собственных желаний? Ладно, упустила этот пунктик, так что сразу и поправлюсь: не желаний, а их последствий. Ибо они бывают громадными, рыжими и с убийственной аурой. По описанию стало понятно, что моя фея-крестная, исполняющая прихоти, — Кьюби? Отлично, значит я — хороший рассказчик. Вам стало интересно, в какую тыкву он меня засунул и каких крыс подкинул? Это великий биджу, и он мощнее любой феечки, вот что нужно понять прежде, чем я скажу, в чем было дело.       Представьте, что под маской сенсея Какаши морда мопса. Успокойтесь. Теперь вы готовы услышать о произошедшем.       В Куруме в изобилии всяческих площадок для тренировок и как-то иронично, что живут здесь одни гражданские. Кьюби решил восстановить баланс в мире кармы и чакры и таки устроил мне тренировку. Место для этого он выбрал максимально отдаленное от гражданских. Здесь была местность, граничащая между спуском с горы и с такой почвой, из которой торчат будто бы заточенные камни. Милый Лис, я давно поняла, что ты не даешь мне умереть в передрягах, чтобы потом самому угробить. Спасибо. Ценю.       Появиться рядом со мной он решил без предупреждения, как-то позабыв, что сгусток чакры, рвущийся из плоти, не приносит шиноби наслаждения. Ноги у меня подкосились, я оступилась, попятилась назад и ощутила режущую боль. На лодыжке красовался тонкий надрез. Да, давайте столбняк заработаем, чего же нет. Я достала антисептический спрей и обработала рану. Биджу все это время стоял рядом со мной и явно был недоволен, что я не уделила ему необходимого внимания.       — Вам природа дала язык, а вы рану облизать не можете, лысые обезьяны, — поразился Кьюби, но он явно не собирался больше акцентировать на этом свой разговор и вмиг стал грозным. Если бы не шуба из чакры и вьющиеся над землей хвосты, его можно было принять за настоящего шиноби. — Ты говоришь, что хочешь обучиться контролю над печатью, но едва стоишь на ногах, когда я из нее выхожу. В настоящем бою тебя бы пережевали и выплюнули, и не факт, что спасла бы регенерация. Тебе стоит быть серьезнее.       — Но куда серьезнее? Я не какой-то там оболтус, я регулярно тренируюсь и изучаю техники, прошу разных учителей взять меня на обучение. Ввязываюсь в спарринги, чтобы улучшить свои боевые качества. Что тебе кажется недостаточным? — Лис вскипел с самого первого моего слова, а последние исчерпали его.       — И этого бы хватило, чтобы побить мальчишку из Академии, — прошипел он мне в самое лицо. — Но твой соперник не Като, Киба, Хьюга или выродок Учиха, — он вновь поражал беспокойством обо мне и его ненавистью к другим людям. — Преступники S-класса сотрут тебя с лица земли.       После речи он остыл, красная чакра перестала клокотать, как достигшая температуры кипения вода. Посмотрел на меня со взглядом, в котором читался холодный рассудок, а после начал топтаться по острейшим камням, как кот по полу, и улегся на них.       — Чего уставился? Развлекай давай.       Такого сенсея еще поискать надо. И не разыщется. Биджу выпустили, как никак, узким тиражом. Нет, Лис, это не жалобы, одна гордость, сочащаяся из всех щелей.       Тренировка на Мёбоку, услышанная из пьяных россказней Джирайи, казалась детским испытанием. Жабам и не снилась лисья жестокость. Да и никто бы не заставил поставить на основания острых камней птичью жердь, чтобы удержать равновесие.       — Я не собираюсь быть канарейкой Акацуки! — взвизгнула я от боли, когда в энный раз упала с деревяшки на камни. Обрабатывать все эти раны казалось делом бесполезным и бесконечным — заместо старых царапин я получала новые.       — Выполнишь задания — не придется учить насвистывать колыбельные, — после вопроса, почему именно колыбельные, Кьюби посмотрел на меня как на дуру. — Убийцам не так просто засыпать.       — Серьезно, Лис, я и до этого сомневалась в твоих способностях наставника…       — Одна тренироваться будешь, неблагодарная!       — Какого черта, именно птичья жердь?       — Так ты увеличишь болевой порог. Ты падаешь — чувствуешь боль, встаешь, не обращаешь на нее внимания. Так выработается рефлекс. И в скором времени мозг не будет подавать импульсы из-за каждого пустяка.       — И это ты говоришь бывшему ирьенину? — Лис закатил глаза. Мол, чего тогда я требовала объяснений. Признав его правоту, я продолжила. И поняла, что еще и улучшила концентрацию. Падать не хотелось, и невольно я благодаря чакре научилась удерживаться.       А после этого биджу заставил меня справляться самой — смекнул, что я пользуюсь чакрой. Я начала падать чаще. Гораздо чаще. Боль накладывалась слоями, и в конце концов я ее больше не ощущала. Осязание притупилось. Лис видел, что я перестала морщиться и визжать, и подозрительно так улыбнулся. А в следующую секунду пушистый комок влетел в мое тело, насадив меня на добрый десяток камней. Если я что и почувствовала, тут же забыла, так как Лис вцепился в меня зубами и откинул прочь. Здравствуйте, камешки, простите, залила вас кровушкой.       Я сгруппировалась, и следующую атаку отвела от себя.       — Скорость никуда не годится, — прорычал лис, обогнул меня и вцепился в поясницу крепкой хваткой. Даже это чувствительное место не отдавало достаточным импульсом. Я встала на руки и позволила себе упасть на спину, придавив собой биджу к земле. В отместку он вцепился мне в бока когтями и снова укусил за спину. Его красные хвосты беспорядочно метались, в один из них я вонзилась зубами. Как ни странно, помогло, и Лис выполз из-под меня, чтобы зализывать раны от камней и приглаживать хвост.       — Тебе удалось взять под контроль ощущения. И за смекалку хвалю, — гордо огласил зверь. — И это — единственное, что тебе необходимо для овладения печатью.       — Так просто? — удивилась я и была безумно рада. Ага, Лис показал мне, что легко бывает лишь в сказках и что дуракам не всегда везет.       Согласно плану Кьюби, я должна была вернуть его сгусток чакры обратно в печать. Как это делается, сенсей умолчал. Или посчитал себя гениальным учителем, благодаря которому я уже все знаю.       Первой мыслью было направить свою чакру к печати, по идее, она должна была активироваться. Но вместо этого я ощутила жжение и заметила, как рисунок канджи растет вширь.       — Холодно! — лениво бросил зверь. И отчего я именно таким сенсеем представила Шикамару в будущем?       — Тебе, может, и холодно, а мне вот горячо было, — я насупилась. Больше Лис не реагировал. Лишь его нос подрагивал под веянием ветра, как у домашней кошки.       Помощи мне было не дождаться, поэтому я решила экспериментировать. С испытаниями Кьюби и Иннер же ранее догадалась, что делать. И хотя реактивные гвозди и горящие облака едва меня не угробили, я же справилась. От размышлений о прошлых успехах уныние отошло на второй план. И я начала думать.       Какого-то черта крутилась мысль с кроликами.       — Я забыл, что питаюсь энергией!       И она жутко мешала соображать. Только я, казалось бы, хватала идеальную идею за хвост, как она оставляла его у меня в руках, а сама увиливала.       — Я забыл, что питаюсь энергией!       А почему он питается энергией? Я вдруг задалась этим вопросом, понимая, что ни о чем больше не могу думать. И что представляет он из себя сам?       Сильнейший из девяти биджу. Лис с красной шерстью, состоящей из чакры.       А ведь он и сам энергия. И не поддается моим командам по определенной причине. Чакры я направляю достаточно. Это значило, что дело в другом. Мне недостаточно концентрации, подумалось мне, и я вновь села на жердь. Чакра по протокам стала течь ровнее, и я могла ощутить тенкецу лучше Неджи Хьюга. А также понять, что ток, ведущий к печати, совсем слабый. Я настроилась провести за исправлением проблемы долгое время. Благо, был опыт, когда я целыми днями училась управлять демонической чакрой. Занятие причиняло некоторую боль, но, не будь я натренированной, увидела бы звезды на дневном небе. Это все равно что иметь дряблые мышцы — в таком состоянии невозможно выполнять стойки на руках и делать перевороты в воздухе.       Теперь же стало возможным пользоваться печатью, и по моей команде она стала сплошным кругом, а Лиса затянуло внутрь. И вот опять его странная улыбка… Неужели это еще не все?       Чернь вновь стала вырисовываться кругом канджи вокруг пупка. И я успокоилась. Как вдруг стаи птиц заслонили небо, а земля содрогнулась толчками. Место, откуда бежали звери, можно было отследить. Естественно, я направилась именно туда.       Там виднелись невысокие деревья, какие-то возвышенности. Что могло произойти в таком месте, что все живое не упускало возможности бежать прочь? Я подумала, что это могли быть шиноби, да хоть известные мне, или же нет, но они определенно были очень сильны.       Эпицентр событий оказался дальше, чем я сначала подумала, и мне пришлось применить демоническую чакру, чтобы быстрее бежать и не упустить его из виду. Воздух становился тяжелее и более влажным, земля под ногами — топкой. За рядом ив и другими деревьями виднелась река. И я поняла, что была здесь еще до войны. Это место на границе стран Огня и Камня. На это болото нас направила Цунаде, чтобы запечатать Треххвостого, и здесь мы сошлись в битве с Гуррен. Кто бы мог подумать, что деревушка Куруме все это время располагалась рядом?       Стоило догадаться, что дело было не в шиноби, как бы мне ни хотелось с ними столкнуться. Это биджу ощутил всплеск чакры Кьюби и раскрыл свое местоположение, устроив крупную тряску.       — Брат всегда мне завидовал, — фыркнул Кьюби. Ага, и остальные семь — тоже. Чего стоило их соревнование с Шукаку, выясняли, у кого хвост длиннее. А у меня до сих пор следы от песчаных пуль остались. Серьезно, этот Лис слишком напыщенный.       — У тебя в семье есть хоть кто-то, с кем ты считаешься? — Конечно, я люблю свою сестричку! — заявил с некой гордостью Кьюби, не успела я удивиться, как это главная задница мира кого-то ценит, как земля под ногами разверзлась, и я упала в пропасть.       Я ощущала спиной холод и как-то предчувствовала остроту камней, еще я попросту не успевала сложить серию печатей, чтобы Гамабунта меня спас. Мне удалось сделать лишь вздох, и я почувствовала давление со всех сторон, жжение в легких.       Я не умерла, меня поглотило болото. Кто бы мог подумать, что оно располагалось под землей. Но это в какой-то степени спасло мою шкуру. Однако лишь со стороны падения, но была и другая. Плыть не представилось возможным — трясина опутала конечности. В мутной воде ничего не было видно. Одни только силуэты. Например, огромный и темный, отчего кажется, что вода такой и должна быть.       — Воспользуйся моей чакрой, и тебя выбросит наверх гейзер! — рычал Кьюби, а я не хотела, меня тогда обнаружит Санби.       Но Лис не послушался, взял тело под свой контроль, и столб красной чакры стал маяком, а не только спасением. Грозная черепаха надвигалась на меня.       — Кьюби! — грохотал его голос в толще воды, и я помолилась. Лис поскоблил клетку. Ты же считал, что он тебе завидует, так чего замялся?       Меня выбросило из болота, как и говорил Лис. И находясь над водой, я увидела облаченную в панцирь голову зверя. Дабы не свалиться прямо на него, я на лету схватилась за ветку дерева и зацепилась за нее. Я висела буквально в метре над ним.       — Я знаю, что ты поблизости, и ты не спрячешься! — предупредил Санби и озирался по всем сторонам, но не мог взглянуть вверх.       — Ну вот, я же говорил, под меня косит. Типа сенсор весь из себя хороший! — мне почудилось, что я встряла в ссору маленьких детишек. Эти братья не могли что-то поделить, и старший жаловался мне прям как родительнице.       — Ты ошибаешься, биджу, — я решилась ответить Треххвостому, мне вдруг стало его жаль. Сколько времени он провел в этом месте в одиночестве? А тут брат не отвечал. Слезы на глаза наворачивались.       — Лысая обезьяна? — не, у них фразочки тоже семейные? Я спрыгнула с дерева, куда ранее сгруппировалась.       — Лучше. Джиинчурики, — добавлять «лучшего и сильнейшего хвостатого» я не стала. Вдруг бы он вспылил?       — И для кого же ты стал клеткой? — презрительно сощурился зверь. — Уж не для брата ли Кьюби? Я так и чую здесь высокое самомнение.       — Ты очень точен, — прыснула я, а Лис скуксился. — Хочешь, я освобожу его, чтобы вы поговорили?       Треххвостый был очень поражен. Вероятно, в его понимании мои слова прозвучали как «хочешь, сверну себе шею?». Но он вдруг будто бы понял, что я договорилась с Кьюби. И это было для него еще более дико. Но в итоге больше всех поражена была я.       — Хвостатые имеют ментальную связь, и если бы Кьюби того хотел, поговорил со мной.       Я замолкла. Санби оказался разумнее, чем Ичиби в нашу первую встречу. Это было так странно, что мы спокойно говорили. И мне стало его жаль.       В прошлом он казался диким, жаждущим убийств, но сейчас я пришла с миром, нет других шиноби и техник для его сдерживания. Это определенно внушало доверие.       — Пф-ф-ф, философ хвостатых наук, — презрительно прокомментировал Кьюби. Не, ну как тут размышлять спокойно? Всюду лезет!       Я не желала слушать Лиса и отвлеклась на собеседника. Взгляд его был животным, настороженным, но, судя по тому, что его мышцы расслаблены, он не собирался нападать. И чакра его была спокойной. Однако от него пахло тиной, отчего я едва могла дышать. И разве нравилось ему ютиться в болоте, которое обросло толщей земли? Получается, он и воздуха не дополучал. Или впал в долгую спячку и упустил целый пласт жизни. Что же с ним было? Я серьезно задалась этими вопросами.       — Как долго ты здесь прожил? Ты наверняка мучился здесь, — мой вопрос сделал ему больно — зверь дернулся как от режущего удара. Морду его прорезала сеть складок и морщин. И тело больше не казалось массивным, он будто сжался. Я не опускала взгляда. — Меня действительно это волнует, я беспокоюсь за тебя.       Он не слышал таких слов вовсе, либо крайне редко. Я поняла, что ему нужно было выговориться, и Санби отбросил все сомнения прочь, не огрызаясь, как мог бы, и не уходя в себя. И он поведал мне, как Третья мировая война и шиноби страны Камня заставили его страдать. Люди овладели его разумом и обездвижили.       — Я был бомбой, что засунули в девчонку. Хрупкую такую, знаешь. Я видел, как меня запечатывают в нее, и не мог спасти. Знал. Она погибнет. А она и взгляда не подняла — настолько сильно ее избили. Я впервые таких людей видел. Всю дорогу, что ее держали в кандалах, она говорила мне: «Извини, мы с тобой в одной западне. Я понимаю, каково тебе все эти годы было, когда ты являлся для всех угрозой. Я уничтожу деревню, в которой выросла и влюбилась. Я не хочу этого». Не обвинила меня, как делали тысячелетиями другие.       Я поразилась его рассказу. Такой человечный и трогающий за душу. Теперь зверь полностью не состыковывался с тем образом, что остался у меня в памяти. Не могут три биджу подряд быть названными демонами, они являлись сознательными созданиями со своей моралью. Зачем люди нарекали их монстрами, и имели ли они после этого право зваться людьми?       — Ты не должен больше быть здесь. Ты переживал все это время, что она не выжила, так ведь? — Санби промолчал. — Кто бы ни была эта девушка, сейчас ничего не исправить. Люди, живущие в округе, наверняка помнят эти события. И когда ты раскрылся, они не дадут тебе жить. Ты должен уйти.       — Но куда мне деться? — спросил он. А будто бы говорил: «Мир меня уже отверг». Кьюби поежился, сжалось и мое сердце. Лис это уже не раз испытывал за свою жизнь, а я то время, что пребываю в теле Наруто. Но нас обоих отвергали и боялись. И мы знали, чего опасался Санби. Очередного обмана, еще порции боли — всего этого не выдержать, когда испытываешь их очень долго.       — Спрячься в океане, ты не должен ютиться в болоте. Я запечатаю тебя в свиток и довезу. Ты доверишься мне?       Он не ответил сразу. Как будто сомневался, опасался лжи в моих словах. Но, кажется, ему настолько осточертело существовать в этом болоте, что он задумчиво произнес:       — У тебя улыбка как у нее… Я согласен… — он говорил о той девушке, сомнений быть не должно. Но, что важнее, поверил! Поверил! Ками, не дай мне не оправдать его надежд.       — Мое имя Узумаки Наруто.       — Меня зовут Исобу, юный джиинчурики. Расскажи мне о мире, прежде чем расстаться, — тоска сквозила в его голосе. Ничего, скоро увидишь не одну только тину. Я не позволю тебе помнить лишь об этих ужасных годах в болоте близ Куруме, так нельзя.       — Я думаю, мы еще успеем провести вместе некоторое время. Не беспокойся, я постараюсь все устроить для тебя в лучшем виде.       — Спасибо.       — Спасибо, — передразнил его Кьюби. — Ну вот зачем он нам?       — Кьюби, ты ревнуешь, что ли? — фыркнула я, расстилая свиток запрещенных техник. Одна принадлежала Ниндайме.       В новом свитке я устроила аквариум, пользуясь серией печатей. Как это мне удалось, не имея Суитона — тот еще вопрос. А благодаря дзюцу Узумаки я поместила туда Треххвостого. Там ему всяко лучше и безопаснее.       Силы у меня поубавились, а до Куруме было далекое расстояние. С горем пополам я убедила себя пойти назад. Это ведь лучше, чем торчать на болоте.

***

      В гостинице было пустынно и одиноко. Занавески колыхал освежающий ветер. Как же я устала идти.       Я просто распласталась в кресле, и мне казалось, что я лужа плазмы.       Я закрыла глаза и почти заснула, как ощутила, что меня прикрывают покрывалом. Отдых был важнее любопытства, и я не открыла глаз. Наверняка вернулся старик. День с Кьюби в роли сенсея был изматывающим.