А боль у каждого своя.
Один молчит, лишь стиснет зубы,
Другой кричит во все края,
Кусает молча третий губы.
Боль невозможно передать,
А напоказ рыдать не стоит,
Не выбросить и не продать,
С ней надо жить, привыкнуть к боли.
Запрятать в дальний уголок,
Закрыть за ней покрепче дверцу
И туго вдоль и поперёк
Перемотать больное сердце.
Со мной навечно боль моя,
В душе подальше её прячу,
Она у каждого своя,
И я не плачу, я не плачу.
(Боль у каждого своя — Елена Ившина)
***
Пряный запах кофе с корицей разносился если не по всей штаб-квартире Мстителей, то точно в радиусе паре метров. Тусклого тёплого света, исходившего от одиноко включённой лампы плиты, хватало Селесте, чтобы видеть кружку перед собой и дрожащие кисти рук. Пальцы стискивали до побеления черную чашку с рисунком пламени и уже начинали ныть от той силы, с которой Майер держала кофе. Расслабиться она не могла. Никак. Сны. Отвратительные. Ужасные. Мерзкие до той степени, что впору засунуть два пальца в рот и вырвать. В них лишь одна смерть. Смертьсмертьсмертьсмертьсмерть. Это слово, словно бегущая строка, проносилось перед глазами девушки и всегда сопровождалось яркими до рвотных позывов сценами из недавнего прошлого. Убийство за убийством. Она помнит, как люди гибли от когтистых лап инопланетных оборотней, их клыков, оружий. Селеста спасала всех, кого только могла, лезла в самое пекло и дралась с целой толпой этих тварей, сжигая их заживо. Но её сил не хватило, чтобы защитить самых дорогих ей людей. Вся её семья погибла от пары выстрелов из их пушек. Раз. И нет никого. Раз. И Майер осталась одна. Если память ей не изменяет, а это стало происходить в последнее время очень часто, то она выжгла рядом с руинами дома всю местность в радиусе километра. Но разве это уже могло что-то изменить? Селеста помотала головой, убирая спутанные волосы с лица, и сделала пару глотков кофе. О каком сне может идти речь, если в мыслях такие ужасы? Глаза даже не желают закрываться и на пару секунд, потому что в этой темноте воспоминания доставляют слишком много боли. — Тоже не спится? Голос, прозвучавший как гром среди ясного неба, вынудил девушку испуганно дёрнуться и расплескать остатки кофе. Совсем потеряла всякую осторожность и внимательность. Она перевела дыхание, провела рукой над мраморной поверхностью и своими ногами, высушивая их, и подняла уставший взгляд на пришедшего мужчину. — Я думала, что сегодня ночую тут одна, — вздохнула Майер, наблюдая за тем, как Тони обошел барную стойку и достал бутылку из шкафчика. — Разве ты не должен быть в Малибу? Старк усмехнулся, разливая алкоголь по бокалам, и отдал одну порцию стихийной ведьме. Спрашивать, будет ли она или нет, — смысла нет. По ней видно, что выпить необходимо. Как и по нему. — Меня выгнали, — бросил он, отмахиваясь и явно показывая, что не желал продолжать эту тему. — Да, почему бы в два часа ночи не напиться, — хмыкнула Селеста и сделала обжигающий глоток. — Ух, — выдохнула она, прижимая язык к горевшему небу, — что это? Тони посмотрел на неё поверх бокала, залпом осушая налитое себе, а затем криво улыбнулся. — Обычный джин, пятьдесят пять градусов, — пожал он плечами. — Я смотрю, ты его как водичку выпил, — скривилась Майер, но все равно допила его. — Определенно бодрит лучше кофе, но… Она на секунду запнулась, цепляясь взглядом за внешний вид мужчины, и указательным пальцем как-то рассеянно потерла край бокала. — Но… — Тони заметил её заминку и ненавязчиво попросил продолжить, прислоняясь бедром к столешнице. — Но думаю, что тебе не надо злоупотреблять этим бодрящим напитком, — закончила Селеста, поднимая на него глаза. Её синие очи, смотрящие на него с затаенным волнением и озабоченностью, выглядели слишком… Просто слишком для него, привыкшего к безразличию со стороны окружения. Too much. Нет, мужчина не привык видеть такую искреннюю тревожность за его персону. Да и вообще, какое ей дело до того, что он делает и как? Даже Пеппер уже перестала зацикливаться на его действиях. — С чего бы? — как-то самодовольно спросил изобретатель, надеясь, что в голосе не проскочили нотки интереса. Майер закусила губу, думая над его вопросом и попутно задавая парочку себе. «На кой черт я лезу в его жизнь? Своего дерьма мало? Решила в альтруисты записаться, ведь коллега как-никак?» — Потому что жизнь одна, Старк, — наконец-то произнесла Селеста. — Я, конечно, понимаю, что чем бы дитя не тешилось, — только бы не вешалось, но в твоём случае смерть от алкоголя будет мучительнее. Мужчина на её слова ответил молчанием, раскачивая в руке бокал с только что налитым джином, и смотрел слишком внимательно. От его острого взгляда карих глаз ей стало слегка не по себе. Майер поднялась с барного стула, поправляя слабо завязанный на талии халат, и обошла барную стойку. — Завязывай пить, Старк, — она вручила свой пустой бокал мужчине под его испытывающий взор. — Никто не отменял цирроз печени у супергероев. Тони не удержался от такого заявления и фыркает, а затем и совсем начал смеяться. — Эх, а я ведь серьёзные вещи говорю, — качнула головой девушка и поджала губы. — Я спать, точнее, пытаться это сделать. Не засиживайся. Похлопав его напоследок по плечу, Майер покинула кухню. Её лёгкие шаги слышались уже на лестнице, когда Тони отмер. Он медленно моргнул, не понимая, что заставило его так погрузиться в мысли. И лишь после того, как наполненный бокал оказался отставленным, осознал, что причина в словах Селесты. И её взгляде. Они оба измотаны. Бессонные ночи из-за вечных кошмаров не давали им выспаться. Кажется, что недавнее вторжение Читаури до сих пор беспокоило лишь их двоих. Остальные спали спокойно. Старку пришлось уехать из дома в Малибу, чтобы не беспокоить Пеппер своей бессонницей и ночными хождениями по особняку. Да и здесь никто не мешал ему делать костюмы, вечно жужжа где-то над ухом, что это глупости и пора завязывать. Конечно, он надеялся, что в штаб-квартире никого нет, ведь все же Мстители разъехались кто-куда после выполненного задания. Но, как оказалось, не все. Селесте просто некуда ехать. Тони был в курсе сложившейся ситуации в жизни ведьмы, и он искренне сожалел. Потерять родных — нет ничего больнее. Казалось, что её боль мужчина способен почувствовать, потому что сродни её чувствам в нем до сих пор жили такие же. И время никогда не сможет залечить эти раны. — Время не лечит, Тони, — как-то сказала ему Селеста, — а учит жить с болью. Пройдёт неделя, пройдёт год, эти болезненные чувства притупятся, но не исчезнут. И ещё никогда он не был так согласен с чьими-то словами.***
— Только не говори, что провел всю ночь здесь. Селеста стояла на последней ступеньке лестницы, ведущей в мастерскую, и укоризненно смотрела на мужчину. Тот как раз допивал в этот момент если не сотую, то точно какую-то сороковую чашку кофе, и крутил отвертку между пальцев. — Только пять часов утра, а у тебя уже видок отвратительный, Старк, — заключила она и зашла внутрь, спотыкаясь на самом пороге. — Как и твой, Майер, — хмыкнул тот, указывая на нее инструментом, и вернулся к неоконченному костюму. Девушка не особо-то весело хохотнула, пригладила волосы и потерла уставшие от ночных посиделок за компьютером глаза. Спала ли она? Ответ очевиден — нет. — Я присяду, — Селеста опустилась на диванчик раньше, чем услышала разрешение или запрет. — Ммм… удобно. Тони покосился на девушку, развалившуюся на его диване, и криво улыбнулся. Настолько расслабленной он ведьму еще не видел. Обычно Майер собрана и бодра. Но только не последние месяцы. В принципе, как и он сам. Хотя держать лицо для журналистов и сотни телекамер приходилось. — Не спала? — Старк задал вопрос, ответ на который видно невооруженным глазом. Синяки под глазами говорили сами за себя. — Не спала, — кивнула она и смотрит на него из-под полуприкрытых век. — А ты что, следил? — Конечно, — серьезно ответил мужчина и вновь оторвался от работы, чтобы взглянуть на лицо Селесты, — мне же заняться больше нечем. Вот всю ночь стоял у тебя в дверях и наблюдал. Не заметила меня что ли? Секунда, и в мастерской раздался женский смех. Майер заливисто смеялась, не желая выбрасывать из головы картину, как этот гений, миллиардер, плейбой и филантроп смотрел всю ночь за ней из угла комнаты. — Да ты сталкер, Старк, — она вытерла выступившую от смеха слезу и насмешливо посмотрела на изобретателя. Он не сдержался от искренней улыбки. Пусть и слабой, но улыбки. Ее смех на удивление оказался заразительным. — Будешь? — он пальцем указал на термос с кофе и, не дождавшись ответа, уже налил девушке. — А то вот-вот и заснешь. — Спасибо, — фыркнула Селеста, — но тебе разве жалко дивана? Тони молча отдал ей кружку и покачал головой своим мыслям. Вслух выдал лишь: — Не жалко. Можешь попробовать заснуть даже. Вдруг тебя убаюкает жужжание аппаратуры, — он обвел рукой всю свою мастерскую, где находилась сотня приборов и разной техники. Майер если и поразилась тому, что он позволил остаться, то и виду не показала. А то еще передумает. Возможно, ему, как и ей, нужна была просто компания, в которой комфортно молчать. В конце концов, именно их объединял этот посттравматический синдром. Битва за Нью-Йорк оставила большие раны на душе. После того, как видишь впервые смерть стольких людей, не можешь оставаться бесчувственным, как бы сильно не хотелось. А Старку ещё хуже: для него в новинку видеть инопланетных монстров. Селеста поставила полупустую чашку на тумбочку с цветком, чудом очутившемся в этом мире железа. Тень удивления, видимо, все же пробежала по ее лицу, потому что Тони в следующее мгновение появился перед ней с небольшой красной лейкой. Выглядело это… непривычно. — Забыла, — это была констатация факта. — Хорошо тебя приложили тогда во время битвы, если не помнишь своего подарка. — Эти фиалки я подарила? — девушка коснулась кончиком пальца мокрых лепестков цветка и воззрилась на мужчину. Он кивнул и слабо улыбнулся, вспоминая тот день шестимесячной давности. — Ты тогда сказала, что мне надо научиться самому о ком-то заботиться, чтобы уметь принимать эту самую заботу. — Но ты до сих пор не умеешь, Старк, — склонила голову к плечу Селеста. — Всё ещё воспринимаешь все в штыки и относишься к каждому, кто хоть немного решит проявить участливость, с подозрением. — Какой есть, — Тони развёл руками, поджав губы. — Но фиалки ведь все ещё цветут, — улыбнулась ведьма. — Значит, ты и правда заботился о них. Ответом стало молчание. Старк вернул защитные очки на глаза и подошёл к рабочему столу. Майер прилегла на диване, опустив голову на подлокотник. Её взгляд скользнул от фиалок к стоявшему напротив мужчине. Пожалуй, Тони Старк — самый сложный человек в её жизни. Удивительно, но звуки работы Тони подействовали и правда как снотворное. Глаза закрывались медленно, но неотвратимо. Она поежилась от холода и, поджав ноги к груди, подложила под щеку ладонь. Последним запомнившимся движением было то, как она натягивала повыше неизвестно откуда взявшийся плед.