Призрачный сад

      — Добавь сюда щепотку чабреца. Это собьёт неприятный запах.       Дедушка Чонган, не глядя указал ладонью на неприметный мешочек, в котором находилась нужная трава. Поняв, что его слова были проигнорированы он обернулся на, сидящую напротив него Мэй.       Девушка отрывала соцветия от веточки лаванды, смотря перед собой немигающим взглядом. Ее брови были сведены над переносицей, а губы сжаты в тонкую полоску.       Чонган выдохнул и недовольно качнул головой из стороны в сторону.       — Мэй!       Рука покрытая глубокими морщинами, тронула девушку за плечо. Она встрепенулась, удивленно смотря на старика напротив.       — Извини, дедушка Чонган. Задумалась. О чем ты говорил?       — Говорил, что тебе нужно думать меньше. Ты накручиваешь себя и начинаешь верить, в то что не является реальностью.       Мэй, кажется ошарашенная словами старика, устало опустила руки, ссутулив плечи. На губах появилась вымученная улыбка.       — А вы, как обычно все видите и все знаете.       Чонган беззлобно ухмыльнулся, протягивая кицунэ два мешочка, с травами.       — Вот этот, — указал головой на правую руку, — от болях в бедре. Нужно заваривать в кипятке и пить во время завтрака, обеда и ужина. Боль не уйдёт полностью, но притупится и со временем сумеешь даже к тренировкам вернуться.       Мэй кивнула, принимая указания.       — А этот от переживаний. Тоже заваривай, но пей перед сном. Спать будешь, как младенец.       — Спасибо Вам.       Поднявшись с места, девушка глубоко поклонилась. Чонган повторил ее движение. Подойдя ближе, положил тяжелую руку на плечо, поддерживающе похлопав.       — Не изводи себя. Кадзу сильный и из любой передряги выберется. — Чонган сверкнул глазами, — Особенно когда дома ждёт такая красавица.       Мэй улыбнулась, пытаясь скрыть легкое смущение. Каждый знал, как близки они с Кадзу были и она знала, что в их любви нет ничего постыдного, но слышать подобное от лекаря и видеть его хитрую, как у лиса улыбку было все ещё непривычно.       — Тогда эта красавица пойдёт в дом и будет хранить очаг.       Кицунэ так же хитро улыбнулась. Чонган задорно рассмеялся, подталкивая девушку к выходу.       — Иди, иди хранительница.       Стоя на пороге дома, они замерли. Мэй задумчиво смотрела на горы, возвышающиеся вдали. Солнце уходило за горизонт, окрашивая облака яркими красками. Птицы перелетали с ветки на ветку, радостно щебеча, восхваляя пришедшую весну.       Улыбки растворились, отгоняемые пришедшей так внезапно тоской, разрывающей сердце.       — Он вернётся, Мэй.       Девушка закусила губу, борясь с дрожью, нахлынувшей на неё. Несколько раз кивнула и поклонившись на прощание, пошла к своему дому.       Чонган проводил ее изящную фигуру взглядом, пока она не растворилась на горизонте.       Дом встретил Мэй полумраком и легкой прохладой. Одинокие свечи, бросали на стены причудливые тени. От чего-то раньше она никогда не замечала, как темно в этом жилище.       «Дело явно не в свечах».       Весна в этом году упорно не желала вступать в свои права и не смотря на то, что на деревьях уже появлялись первые зелёные листочки, а цветы робко пробивались сквозь землю, воздух все ещё был холодным, напоминая о прошедших морозах.       Аккуратно поправив поленья в очаге, кицунэ взмахнула пальцами и огонек загорелся, разрастаясь. Темнота скрылась, загоняемая по углам жилища. Мертвую тишину, разрывал треск огня.       Кицунэ выпрямилась. Несколько раз глубоко вдохнула и резко выдохнула, успокаивая тревогу, которая с приходом темноты разрасталась все сильнее.       Взяв в руки чайник, залила в него воды и поставила на огонь. Позже кинула в него щепотку трав, заботливо подготовленных Чонганом. Комната наполнилась запахом чабреца. Мэй вдохнула его полной грудью, блаженно прикрывая глаза. Горячая чашка слегка обжигала пальцы, но не обращая на это внимания, Мэй сделала несколько глотков. Отвар согревал изнутри и медленно успокаивал бушующую душу.       Кицунэ, подхватив полный чайник, вышла на крыльцо, усаживаясь на подушки, вынесенные Кадзу, чтобы девушка могла любоваться красотами, не боясь простыть.       Ночь окутала деревню. Ниндзя давно разошлись по домам, проводя вечера со своей семьей или готовясь к следующим вылазкам.       Чайник опустел.       — Уже поздно. Пора спать, пушистая.       Мэй выронила чашку из рук. Она прокатившись по земле, окропила ее остатками отвара.       Девушка резко вскочила с места и круто развернувшись бросилась на Кадзу, который раскрыл руки для объятий. Кицунэ прижалась ближе, чувствуя, как запах леса окутывает ее, вытесняя страх и тревоги.       — Как ты?       Мэй подняла глаза, вглядываясь в любимые черты. Кадзу нежно улыбнулся. Шершавые губы, коснулись мягких губ напротив. Ладони прошлись от шеи ниже, оглаживая фигуру.       — Скучал.       — Я тоже, Кадзу. Я тоже.       Мужчина обхватил руками талию девушки, качая ее в своих объятиях словно ребёнка. Носом уткнувшись в шелковистые волосы, он закрыл глаза, расслабляя плечи.       Он дома. Здесь его ждали и волновались. От этих мыслей внутри все приятно сжалось. Мэй стала его семьей. Небольшой, но очень крепкой и по настоящему глубоко любимой.       — Пойдём в дом, любимая. Поздно и холодно.       Кицунэ улыбнулась, соглашаясь с Кадзу. Ей не нужно было слышать от него вычурных признаний и цветистых фраз, чтобы знать: он любит и она тоже.       Прижимаясь друг другу они зашли в дом. На глаза Мэй сразу бросился небольшой букетик цветов, стоящий в изящной вазочке. На фоне темной комнаты, светлые цветы выглядели очень живо.       Заметив удивление кицунэ, Кадзу дернул губы в ухмылке.       — Это эдельвейсы. Они растут высоко в горах. — губы коснулись виска и шелестящий шёпот       щекотнул кожу, — Увидел их, тебя вспомнил.       — Очень красивые цветы.       — И они тоже.       Мэй спрятала счастливую улыбку в вороте тёмного кимоно, обхватывая ладонями шею синоби. Кадзу подхватил ее на руки, бережливо прижимая с своему телу. Кицунэ удивленно вскрикнула, притягивая его ещё ближе.       — Иначе мы до спальни доберёмся к рассвету.       Темный дом наполнился звонким смехом.