Гермиона Грейнджер гордилась своей способностью следовать инструкциям. Когда ей сказали встретиться с Драко Малфоем в 9 утра первого дня Пасхальных каникул, она была там, рядом с неожиданно изящными фигурами крылатых вепрей, которые украшали входные ворота Хогвартса. Также неудивительно, что она оказалась там в 8:45, поднявшись в этот день пораньше, чтобы хотя бы попытаться усмирить свои кудри. Ей не хотелось этого признавать, но она снова потерпела неудачу в этом отношении, так что битва между Гермионой и ее явно разумными волосами была обречена на продолжение в другой день.
Драко Малфой, казалось, не мог похвастаться тем же. По мере того, как стрелка на часах Гермионы подбиралась к получасовой отметке, смятение Гермионы росло, и она чувствовала знакомое покалывание в позвоночнике, сигнализирующее о ее раздражении. Это было так типично для него, подумала Гермиона, считать, что весь мир будет его дожидаться. Драко с Гермионой были единственными студентами на их курсе, которые обучались для сдачи необходимых ТРИТОНов, и интересовались работой в Отделе Тайн. Собственно, их как раз и пригласили в Отдел Тайн, чтобы они могли лично подать заявления на работу. И он опаздывал.
Гермиона планировала, что этот день станет ее первым настоящим шагом на пути во взрослую жизнь. Если быть совсем честной, подростковый опыт Гермионы несколько не оправдал ожиданий, которые у нее сформировались в детстве во время просмотра американских романтических комедий вместе с матерью. Осознание было особенно четким, когда она вспомнила, что ходила в школу, где изучала настоящую магию.
С преувеличенным вздохом она устроилась у основания каменного столба, достала домашнюю работу по Трансфигурации и погрузилась в успокаивающий комфорт логики. Она так увлеклась, что пропустила тихий хруст начищенных ботинок Драко, пока они не появились в ее поле зрения спустя несколько минут. Гермиона была раздражена, заметив, что он выглядел очень собранным, а его выглаженная серая мантия и искусно взлохмаченные волосы делали его старше своих 17 лет.
— Прости, что опоздал, Грейнджер, — он улыбнулся свободно, сверкнув своими белыми зубами в свете раннего весеннего утра, — я, эм, слишком много выпил вчера. Ну, знаешь, как это бывает в конце семестра.
Гермиона не знала. Она провела вечер в привычном окружении своих книг, составляя длинный список вопросов, которые она планировала задать на встрече в Министерстве.
— Конечно, — она уклончиво хмыкнула, и даже она сама услышала, как грубо и по-ханжески это звучало.
Он наклонился и протянул ей руку, ладонью вверх. Гермиона пару секунд подозрительно всматривалась в его руку, пока он не выдохнул со смешком и, сократив расстояние между ними, обхватил ее запястье своими длинными пальцами, стремительно поднимая ее на ноги. Похоже, она увлеклась домашней работой больше, чем обычно и не смогла вызвать в себе даже толику раздражения из-за его опоздания, когда он подобрал ее сумку с земли и закинул к себе на плечо рядом со своей.
— Я могу нести ее сама, — сказала она.
— Я знаю, что можешь, Грейнджер, — согласился он, не делая при этом никаких порывов, чтобы отдать ей сумку. Она театрально вздохнула и пошла по направлению к воротам, за которыми их ждала безлошадная карета, чтобы отвезти к месту назначения.
Гермиона решительно проигнорировала его руку, протянутую, чтобы помочь ей забраться в карету. Вместо этого она схватилась за ручку открытой двери, и ее гнев вернулся к ней с удвоенной силой, когда она почувствовала настойчивое подталкивание под локоть.
Забравшись, она развернулась в маленьком пространстве кареты, наблюдая за тем, как он поднимался в карету.
— Хмм…, — пробормотала она, когда правой рукой взяла себя за левое запястье и начала разминать свои пальцы, один за одним.
— Грейнджер, — его глаза сосредоточились на ее движениях.
— Погоди, — ответила Гермиона, — просто проверяю.
Она быстро, наотмашь кинула свою руку к нему на плечо, резко ударив его костяшками пальцев.
— Конечности полностью функционируют, как я и думала, — она начала разминать пальцы на правой руке.
— Грейнджер, — предупредил Драко.
— Как способная ведьма, уверяю тебя, я обладаю способностью ходить и нести свою сумку одновременно, Малфой. Особенно, когда ты не способен придерживаться такой простой вещи, как расписание, — прохладно ответила ему Гермиона.
— Ты собираешься вести себя так целый день? — спросил он, прищурившись, — Прости, что опоздал. Мои хорошие манеры сформированы на уровне инстинкта, так что боюсь, я не могу позволить тебе заползать в карету как какой-то неповоротливый флоббер-червь. К тому же, у меня ужасно болит голова, поэтому я был бы тебе очень признателен, если бы ты попробовала воздержаться от визгов, нравоучений, нотаций и других неприятных или громких форм коммуникации до того, как я приму Бодроперцовое зелье.
— Не можешь позволить..?
— Пожалуйста, Грейнджер, позволь мне уже съесть мой завтрак, — его голос прозвучал мягче, когда он жестом показал на тыквенный пирог, завернутый в салфетку и извлеченный из складок его мантии, — принять зелье, а после этого, если ты все еще будешь в настроении, можешь ударить меня по лицу и мы квиты. Идет?
Она почувствовала, как улыбка складывается в уголках ее рта и попыталась ее подавить, но все равно кивнула и просто сидела у окна напротив него. Хотя она злилась на Малфоя из-за множества привилегий, которыми его наградила жизнь, Гермиона не могла отрицать его общепризнанную привлекательность. Он был умным (всегда в первую очередь в списке Гермионы), очаровательным, начитанным, хорошо воспитанным, и теперь, когда они уже были на седьмом курсе обучения, раздражающе красивым — практически словно Ангел возмездия, а не высокий, темноволосый и привлекательный главный герой, которыми были заполнены ее маггловские романы.
Их вдавило в сиденья, когда колеса кареты оторвались от земли и взмыли высоко в воздух, пока домики Хогсмида не превратились в крошечные несовершенные точки на безупречном ландшафте. Гермиона заняла себя созерцанием видов за окном, пока Малфой ел свой завтрак, безупречно, не проронив ни одной крошки с салфетки, которая покоилась на его бедре. Он осушил свое зелье. Мертвой хваткой вцепившись за краешек сиденья, Гермиона почувствовала, как кончики ее пальцев похолодели. Она никогда не могла положиться на чью-то магию, кроме как на свою собственную.
— Так почему Отдел тайн, Грейнджер? Поттер поставил деньги на то, что ты будешь делать карьеру в З.А.Д., про которую ты так любишь всем рассказывать, — его ухмылка была уж слишком широкой, чтобы щеки Гермионы не запылали под его взглядом. Она не была уверена, что ей думать о том, что Драко со своими друзьями обсуждал ее карьерные перспективы.
— Во-первых, Г.А.В.Н.Э. Во-вторых, могу задать тебе тот же вопрос, — она опомнилась, — разве ты не собираешься вести праздную жизнь аристократа? Играться в политику, чтобы менять неудобные законы и держать под контролем сброд магического сообщества, чтобы они, не дай Мерлин, не вывернулись из-под твоего каблука?
Его смех был похож на лай, короткий, резкий и, определенно, искренний.
— Ты путаешь меня с моим отцом. Мне вполне нравится сброд.
Гермиона понятия не имела, что он имел ввиду, поэтому она решила вернуть свой взгляд к пейзажу за окном, где фиолетовый вереск Шотландии постепенно сменялся зеленью мхов северной Англии.
— Ты собираешься отвечать на мой вопрос? — она оказалась в ловушке между жидким серебром его глаз и улыбкой, начинающейся в уголках его рта.
Она выдохнула, хотя ее раздражение уже не было подлинным. Их взаимодействие с Драко в Хогвартсе было ограничено, ведь они буквально пришли из двух разных миров.
Он перемещался по залам Хогвартса с непринужденной уверенностью мальчика, для которого волшебство было правом по рождению, как что-то само собой разумеющееся. Остро очерченные линии его лица и изящные взмахи палочки в его руке буквально кричали о многих поколениях волшебной крови. Гермиона была уверена, что его жизнь будет состоять из открытых дверей и крепких рукопожатий — ни один путь не будет закрыт для наследника Малфоев.
Факт ее рождения в маггловской семье только укоренил в ней постоянное желание доказать, что она принадлежала к этому миру, что ее магия была сильной. Привязанность Гермионы к книгам означала только то, что большинство сокурсников старались ее избегать до тех пор, пока не поджимали сроки выполнения домашней работы. Девушка так и не смогла в полной мере насладиться дружбой со своими сверстниками: ее рука поднималась слишком быстро, голос был пронзителен, а интересы были либо слишком политическими, либо литературными.
Их дни в Хогвартсе были отмечены лишь обычными мелкими драмами юной любви, жалкими разногласиями или случайно брошенными заклинаниями ватных ног в хаосе между занятиями. Несмотря на то, что Гермиона открыла для себя магию в возрасте 11 лет, шесть с половиной лет в Хогвартсе были почти обыденными для нее, поскольку она была больше сосредоточена на возможном карьерном пути, и теперь он был в пределах ее досягаемости.
— Ну…, — она поймала его взгляд, грустно улыбаясь, — о моей неуемной тяге к знаниям и так все знают. Я не понимаю, почему кого-то может удивить, что я хочу работать в Отделе Тайн.
— Да, пожалуй, это неудивительно, — легко согласился он.
— Как насчет тебя?
— Возможно, ты мне не поверишь, но я действительно хочу добиться чего-то выдающегося в своей жизни, — Малфой осторожно наблюдал за ней, — Я не особенно хочу мириться с жизнью, состоящей только из хорошего вина, светских бесед и женщин, усыпанных драгоценностями.
Он снова ухмыльнулся, но она уловила в его голосе нотку решимости.
— Только представь, какой ужас! — она улыбнулась в ответ, удивляясь тому, как легко ей удавалось вести с ним разговор, — Я была удивлена, что кому-то кроме меня предложили подать заявку.
Он задумался.
— Знаешь, я ведь лучший на курсе, — небрежно прокомментировал он, сосредоточив взгляд на клубящихся облаках.
— Вообще-то нет! — выпалила Гермиона, — думаю, ты понимаешь, что лучшей на курсе являюсь я.
— Умоляю, Грейнджер, может ты и лучше в Трансфигурации и Истории Магии, но на Зельях и Заклинаниях я лучше.
— Я лучше тебя в Маггловедении и Нумерологии.
— Брось, это вряд ли считается, — его глаза были теплыми, как будто он дразнил ее.
Она замерла.
— Почему? Потому что магглы не в счет?
— Нет, — ровным голосом сказал он, — потому что для тебя изучать Маггловедение все равно, что сове брать уроки полетов.
Ее устроил этот ответ.
— Но я лучшая в Травологии.
— Не ты, Грейнджер, а Долгопупс, не отнимай у него этого. Я соглашусь на совместное первенство.
Она фыркнула, но решила довольствоваться тем, что сама и так знает правду.
— Ладно.
Они погрузились в умиротворяющую тишину, наблюдая за изменением ландшафта под ними, пока они направлялись на юг, к более равнинным и густонаселенным районам. Карета двигалась гораздо быстрее, чем поезд, который теперь должен был петлять по сельской местности где-то под ними, доставляя студентов домой на пасхальные каникулы.
— Какую комнату ты ждешь больше всего? — наконец спросила она.
— Держу пари, я могу угадать твою, — размышлял он. — Комната мыслей?
— Естественно. Комната времени для тебя?
— Откуда ты знаешь?
Она показала на него пальцем.
— Слизерин. Всегда амбициозен.
Драко рассмеялся, широко раздвинув ноги на сиденье напротив нее, не обращая внимания на небрежное прикосновение своего колена к ее колену, когда он медленно выпрямил свои длинные ноги в тесном пространстве между ними. После того, как ее взгляд задержался слишком долго между его ног, она услышала, как стих его смех, и, подняв голову, увидела, что он смотрит на нее. Одна бровь поднялась так характерно для него, что она не могла сдержать сдавленный смех, который быстро улетучился, и ее лицо разгорелось с новой силой.
Он прочистил горло.
— Думаю, мы почти у цели.
Теперь из окна были видны лондонские небоскребы, приближающиеся тревожно быстро сквозь вездесущую морось английского климата.
— Погоди, — ее глаза тревожно расширились, — мы же не собираемся приземляться на…
Она вынужденно прервалась, когда колеса повозки ударились о землю с силой, которую они, конечно же, не могли выдержать. Тогда как Драко хватило присутствия духа, чтобы схватиться за подвесной поручень на потолке, Гермиону подбросило с места, а ее конечности завертело кувырком. Как предсказуемо, подумала Гермиона, приземляясь на пол прямиком между бедрами Драко и хватая его там в попытке удержаться на месте.
Он не пытался ей помочь, пальцы одной руки все еще небрежно сжимали поручень над его головой, несмотря на неподвижность кареты, а глаза потемнели и устремились к ее лицу. У нее перехватило дыхание, так как ей внезапно стало очень трудно вдыхать кислород.
— Ну, —сверкнув глазами, сказал Драко, — никогда не думал, что доживу до того дня, когда Гермиона Грейнджер упадет передо мной на колени.
Она вскарабкалась на ноги, держа свое лицо как можно дальше от его промежности и доблестно сражаясь с желанием оторвать взгляд от его лица. Она была совершенно огорчена и потрясена своим падением, смущена тем, куда она приземлилась. Однако, приятное чувство, которому она не желала дать название, переплелось с другими, более острыми чувствами.
Оторвав от нее взгляд, он резко встал и вышел, напряженная атмосфера разрушилась с шелестом его мантии. Драко открыл дверь и в третий раз за утро протянул ей руку с вызовом во взгляде.
Она закатила глаза, прежде чем принять поданную ей руку. Она оперлась на Драко, когда ступила на крышу Министерства Магии и двинулась вперед, твердо решив снова сосредоточиться на этом дне, который был так важен для ее будущих карьерных целей.
__________________________________________________________________________
На крыше явно маггловского здания их встретил ничем не примечательный сотрудник Министерства, который вяло пожал им руки влажной хваткой и провел к лифту. Пока они спускались, воцарилась осязаемая тишина, напряжение, которое Гермиона не могла объяснить.
Их сопроводили в маленькую приемную, где такой же ничем не примечательный регистратор взвесил их палочки и быстро выдал им пропуска для посетителей. Гермиона смутно задалась вопросом, будет ли Драко позволено работать в Отделе Тайн, ведь он уже выделялся здесь, в тусклом свете и толпе простых лиц.
Встретившая их представительница отдела Тайн представилась как Вильгельмина Брюэр, у нее были короткие черные волосы и ооочень серьезное отношение.
— Моя главная специализация — Время, но у всех нас есть общее представление о других областях исследований, — объяснила она, излагая их планы на день и протягивая им чистый пергамент, который слабо светился в тусклом свете, — Ваша экскурсия по отделу предполагает обязывающий магический контракт, вы не сможете обсуждать то, что увидите здесь сегодня, ни с кем, кроме друг друга.
Драко и Гермиона обменялись взглядами, и Гермиона необъяснимо почувствовала, что слабая связующая нить между ними, которая до сих пор была длинной и тонкой, начала укрепляться и сужаться, сближая их с каждым сделанным шагом вперед. Кивнув, они оба расправили плечи, приложили кончики перьев к бумаге и последовали за Брюэр через первую дверь.
Брюэр остановилась, когда закрыла за ними дверь, и оценивающе прищурилась.
— Это должно быть само собой разумеющимся, но, пожалуйста, ничего не трогайте. Ничего. Вообще. Ясно? — спросила она резко. Они серьезно кивнули, и последовали за ней в первую комнату без опознавательных знаков.
__________________________________________________________________________
Они посетили комнаты, посвященные Любви, Вселенной и Смерти, и им разрешили побродить по Залу Пророчеств; Брюэр, очевидно, думала, что это место было достаточно безопасным, чтобы они могли бродить между полками в одиночку.
Драко, который не разделял небрежного отношения Гермионы к более неосязаемой магии, был очарован бесконечным лабиринтом светящихся сфер в поисках своего имени среди рядов, наполненных вещами, что могли бы случиться.
Гермиону удивило, как быстро у них завязалось дружеское общение: в Хогвартсе они редко общались, ведь Драко предпочитал компанию своего фан-клуба Чистокровных и неряшливого идиота Гарри Поттера.
— Ты действительно хочешь знать? Есть ли пророчество о тебе? — спросила Гермиона. Она узнала в маниакальном блеске его глаз ту же самую потребность, что и у нее. Именно эта потребность привела ее к незаконным утренним походам в библиотеку, когда ее сон прерывался неотложными размышлениями, прожигающими ее сознание.
— Конечно, хочу. Я хочу хотя бы чувствовать, что у меня есть выбор, — он не отрывался от поисков на бесконечных полках.
— Но твои действия могут изменить исход, сделать так, чтобы пророчество сбылось, хотя в противном случае этого бы не произошло!
— Я знаю это, Грейнджер, — на его губах снова появилась дразнящая улыбка. — Я просто предпочитаю чувствовать, что у меня есть свобода воли. Даже если это не так.
— Значит, ты думаешь, что твой выбор предопределен? Что ты не можешь контролировать то, что делаешь или говоришь? — ее голос слегка повысился. Она думала, что Драко такой же стойкий адепт логики, как и она сама, и не могла избавиться от чувства небольшого разочарования в нем.
— Некоторые вещи неизбежны, — твердо сказал он.
— Например, что? — она закатила глаза, и он тихонько рассмеялся, поймав ее на этом.
— Как комнаты, которые мы посетили сегодня: Любовь, Смерть…
— Это очень абстрактно, Драко. Только не говори мне, что ты веришь в родственные души?
Он нахмурил брови в замешательстве.
— Конечно, Грейнджер. Любовь — древнейшая магия, — она искала на его лице намек на обман, но ничего не нашла.
— Должна сказать, я в шоке. Подожди, пока Лаванда Браун не услышит, какой ты романтик. Она итак уже без ума от любви к тебе.
— Я знаю, — простонал он, отбрасывая волосы со лба. — Она попросила сфотографироваться со мной на Святочном балу. Пэнси была в ярости.
Гермиона рассмеялась.
— Ах, да, эта фотография висит у нее на стене.
Его глаза комично расширились.
— Тогда мне повезло, что ты будешь единственной, кто знает, какой я романтик.
__________________________________________________________________________
Волнение Драко было почти осязаемым, когда Брюэр повела их в комнату Времени после обеда. Его дыхание стало более поверхностным, позвоночник выпрямился, а взгляд сфокусировался. Сама комната была погружена в почти полную темноту. Единственный свет исходил от переплетения разноцветных нитей, заманчиво тянущихся к концу комнаты.
Они оказались перед огромными песочными часами, возвышающимися так далеко над ними, что они не могли видеть их верхнюю часть. Оправа была сделана из гладкого, но ничем не украшенного дерева, и Гермиона встревожилась, увидев, что нижняя половина песочных часов была почти полностью заполнена песком. Это указывало на то, что зерен наверху осталось не так много.
— Они почти пусты, — сказала она, наблюдая, как постоянный поток песка плавно падает в песочные часы.
— И да, и нет, — ответила Брюэр, — по сравнению с тем, что было раньше, осталось еще много времени.
Драко серьезно кивнул.
— Такова природа времени: оно постоянно уходит.
Гермиона усмехнулась.
— Я не согласна. Время бесконечно. Оно может закончиться для человека, планеты, целой вселенной, но само время всегда продолжается.
— Оно не может быть бесконечно, Грейнджер, если…
Брюэр перебила его, задумчиво глядя на них.
— Вы оба правы, — согласилась она.
Гермиона прошла дальше в комнату, где полосы разноцветного света, казалось, бесконечно уходили в черноту, заменявшую заднюю стену комнаты. Нити были бесконечными, тонкими, как шелк, и не было двух одинаковых цветов. Некоторые нити были переплетены, создавая замысловатые узлы и косы, в то время как другие были решительно одиноки, ярко сияя на фоне темноты. Стало ясно, что все нити протянулись от маленькой прялки, неприметно стоящей перед прекрасным лоскутным одеялом; Гермиона едва заметила ее, отвлеченная взрывом цветов и текстур перед ней.
Позади себя она могла слышать, как Драко оживленно беседует с Брюэр. Хотя она чувствовала себя оторванной от них, отдельные слова вроде «континуум» и «относительность» долетали до нее. Изучая нити, она с тревогой обнаружила, что подобралась слишком близко: одна-единственная нить темно-красного цвета была всего в сантиметре или двух от ее носа. Она могла видеть крошечные ручейки жемчужной жидкости, текущей вдоль нити. Неосознанно Гермиона подняла руку к лицу с вытянутым указательным пальцем, охваченная необъяснимым желанием дотянуться до нити и коснуться ее подушечкой пальца.
Она вздрогнула, когда почувствовала, как Драко схватил ее за плечо, и быстро повернула голову к нему, как будто резко очнулась ото сна.
— Все в порядке, Грейнджер?
Та сосредоточенность, с которой ее внимание удерживала красная нить, ускользнула, и тишина комнаты странным эхом отозвалась вокруг нее.
Она остро ощущала руку Драко на ее плече сквозь рубашку, и его рука вернула ее в настоящий момент своей теплой тяжестью.
— Да, извини, это так красиво, — он странно смотрел на нее, будто боялся, что она в любой момент упадет в обморок или заплачет.
— Да. Невыразимец Брюэр, — Драко повернул голову и резко остановился, когда не обнаружил следов их сопровождающей на том месте, где он оставил ее: у песочных часов. Он отошел от Гермионы, чтобы сделать круг по комнате. Он был хмурым, когда вернулся, — Она ушла.
Гермиона подумала, что ему не нужно было говорить этого вслух, поэтому не соизволила ответить.
— Куда она ушла?
— Я не знаю, Драко, может быть, ей прилетела служебная записка.
Гермиона чувствовала себя совершенно неспособной выдавить из себя такой же уровень беспокойства по поводу тайны местонахождения Брюэр и лениво подумала, не упадет ли она в обморок, пока темнота постепенно затуманивала ее зрение.
Драко наклонил шею, чтобы заглянуть ей в глаза, его пальцы схватили шею Гермионы, и он запрокинул ее голову:
— Ты прикасалась к ней?
Его голос был нежным, шепот слов прошелестел по ее щеке.
— Конечно, нет.
Должно быть, он что-то прочитал в ее широко раскрытых глазах, так как кивнул и убрал руку с ее шеи.
— Тогда пойдем найдем ее, я полагаю.
Гермиона кивнула, почти не удивившись, когда Драко поднял ее рюкзак с пола и придержал дверь из комнаты для нее. Ее ноги подрагивали, и она сделала несколько глубоких вдохов, прежде чем переступить порог в темный коридор снаружи.
— Тебе нехорошо, — прокомментировал Драко, и это был не вопрос.
— Не знаю, я очень устала, — у Гермионы закружилась голова, когда она призналась себе, что он, вероятно, был прав, но она продолжила все отрицать, несмотря ни на что.
— Устала? — повторил он. Гермиона почувствовала, что ее щеки похолодели и, вероятно, потеряли румянец. — Ты можешь идти?
— Конечно, я могу идти.
Он перекинул две сумки на плечо и протянул ей руку, как джентльмен эпохи Регентства, собирающийся прогуляться по саду.
— Возьми меня за руку.
— Я в порядке.
— Грейнджер.
Гермиона попыталась изобразить гримасу, которую она обычно приберегала для прекращения неугодных ей разговоров, но это не возымело обычного воздействия, учитывая, что даже ее ноги, казалось, не хотели отрываться от земли. Поэтому, когда Драко обнял Гермиону, положив свои пальцы на ее ребра, ее это приятно утешило.
— Ладно, — попыталась проворчать она, но даже для ее собственных ушей это прозвучало странно хрипло.
Они медленно шли по темному коридору, и беспокойство нарастало. Они прошли мимо пустой стойки администратора, единственным движением было мелькание их теней в тусклом свете. Тишина была тяжелой и гнетущей, и резко контрастировала с тихим гулом деятельности во время их прибытия ранее этим утром.
Драко подвел их к круглой стойке и помог Гермионе сесть на нее. Он наклонился к ней с явным беспокойством в серых глазах и приподнял ее лицо только лишь указательным пальцем на ее подбородке.
— Грейнджер, у тебя просто огромные зрачки, — Гермиона закрыла глаза, сосредоточив внимание на прохладном мраморе стола под бедрами. Она начала глубоко дышать и считать про себя.
Драко стянул сумку с плеча, вытащил оттуда маленький пузырек и сунул ей в руку.
— Бодроперцовое зелье. Выпей его. Я попытаюсь найти кого-нибудь.
Услышав, как удаляются шаги Драко, Гермиона открыла зелье и поднесла его к губам. Она рассеянно подумала, что ей, вероятно, следует беспокоиться о загадочной болезни, которая, казалось, преследовала ее вскоре после гипнотического опыта с веретеном в комнате Времени. Вместо этого она сосредоточилась на отягчающей усталости, стягивающей ее веки.
Драко вернулся, быстро вышагивая по Министерству. Раздражение все больше проявлялось на его лице по мере приближения к стойке, на которой сидела Гермиона.
— Стало лучше? — тихо спросил он.
— Немного, — кивнула она, и туман, осевший в ее разуме, немного рассеялся. Но когда она подняла голову, чтобы встретиться с ним взглядом, она увидела, что он пристально куда-то смотрит за ее плечом.
— Что там?
Она повернулась, когда он зашел ей за спину и пошел в сторону доски объявлений. Тишину разрезал звук рвущейся хрустящей бумаги.
Вернувшись в ее поле зрения, он держал в руках два листа бумаги. Гневно глядя на оба, он протянул ей первый. Она моргнула, чтобы сфокусироваться на взгляде Гарри Поттера в очках, который был устремлен на нее из-под зловещего заголовка, напечатанного крупным жирным шрифтом.
Нежелательное лицо №1
— Гарри Поттер? — спросила Гермиона. — Он не преступник, Драко, — она задумалась на мгновение, — или…?
Драко удалось рассмеяться, хотя в этом не было никакой радости.
— Умоляю. Худшее, что когда-либо сделал Гарри, — это пригласил Чжоу Чанг на свидание.
— Ну, было время, когда он…
— Сосредоточься, Грейнджер! — прервал он и протянул ей вторую страницу. — Он опасен, как карликовый пушистик. Вот наша настоящая забота на данный момент. — Он настороженно смотрел на нее.
Медленно она перевернула страницу, держа ее перед собой. Гермиона почувствовала, как желчь подступает к горлу, когда она встретилась с собственным взглядом. Огонь в ее глазах, которого Гермиона никогда не видела в своем собственном отражении, и большая надпись выше осуждала ее как:
Нежелательное лицо №2
