***
Саске никогда не придавал большого значения поцелуям, однако её он целует. Он будет целовать её до тех пор, пока не поглотит, а когда закончит, убедится, что ничего не осталось. Его пальцы грубо тянут волосы на затылке Хинаты, вынуждая её сильнее запрокинуть голову, чтобы позволить ему углубить поцелуй. Он целует грубо, яростно. Саске требует подчинения, борется с ней за контроль; отнимает у неё последние крохи воздуха.***
Ощущения одновременно вызывали тревогу и завораживали, но не оставляли выбора. В итоге Хината просто замерла, пока он продолжал терзать её рот. Через некоторое время грубые и порочные поцелуи сменились гораздо более чувственными и эротичными. Он прикусывал и посасывал, соблазнял и гладил языком, целовал её сладко и страстно; Хината впала в некое подобие транса, пока её губы не распухли от бесконечных поцелуев. И всё же Саске продолжал целовать её, будто она была для него единственным источником жизни. К тому времени, когда он, наконец, отпустил её, Хинату неудержимо трясло, и если бы она не была крепко прикована к стене, то упала бы на колени. Ей казалось, что она всё ещё чувствует губы Саске на своих и его вкус на языке. Её охватило странное чувство, которое она не могла охарактеризовать. — Отпусти меня, Учиха-сан, — взмолилась Хината, пытаясь восстановить сбившееся дыхание. — Мы договаривались не... не об этом. — Сама мысль о том, что ей может нравиться то, что он с ней делал, одновременно вызывала отвращение и приводила в ужас. Он снова прижался к ней. Саске был твёрже камня, и, несмотря на холод в комнате, от него волнами исходил жар, согревая каждый миллиметр тела Хинаты там, где он его касался. Цепи тревожно звякнули, когда Саске плотнее вжал её в стену, и Хината снова вспомнила, насколько он силён. Силён физически, но эмоционально нестабилен — опаснейшее сочетание. Саске уткнулся носом в основание её шеи, грубо отвернув лицо Хинаты в сторону, и прижался губами к нежной коже. — Правда? — хмыкнул он, прокладывая дорожку из лёгких поцелуев по всей длине тонкой девичьей шеи. — Не помню, чтобы обсуждал какие-либо условия. — Он замолчал, лизнув её там, где под кожей бешено колотился пульс. Хината резко втянула носом воздух и вздрогнула, ощутив, как разум и чувства сдались под яростью его атак. Всё шло совсем не так, как она себе представляла. Когда она соглашалась на это, её невинный разум не предполагал, что именно Учиха Саске собирается с ней сделать. — Пожалуйста, — взмолилась Хината. — Пожалуйста, остановись. Это… это зашло слишком далеко. — Далеко? — рыкнул он, впиваясь зубами в нежную молочную кожу. Хината взвизгнула; ощущение его зубов и языка на коже скорее шокировало, нежели причиняло реальную боль. Она вновь задёргалась в своих путах, прижимаемая его телом, но казалось, Саске только наслаждался этим. Все её попытки оканчивались пустой тратой сил; из-за сковывающих конечности цепей Хината могла лишь извиваться. Она полностью была в его власти, и Саске почувствовал, как от этой мысли его член напрягся ещё сильнее. — Бороться со мной бессмысленно… — усмехнулся он, слизывая выступившую на месте укуса кровь. — Но можешь продолжать свои жалкие попытки. Это очень возбуждает… От его слов Хината замерла. — Нет!.. — Она всхлипнула от страха, заметив в его руке кунай. Когда? Как? Он улыбнулся злобной, жестокой, насмешливой улыбкой и с нарочитой медлительностью провёл острым кончиком оружия по верхней части её кимоно, оставляя на ткани разрез, из под которого показался тонкий кружевной бюстгальтер. — Чёрный, — удивился он. — Никогда бы не подумал. — Пожалуйста, прекрати, — умоляла Хината, изо всех сил пытаясь отодвинуться; на глазах выступили слёзы жгучего стыда и страха. — Осторожнее, Хината, — прошептал он ей в шею. — Не хотелось бы повредить твою безупречную кожу. Если бы только она не была такой красивой. Если бы только она не смотрела на него взглядом, полным этого отвратительного сострадания, от которого Саске хотелось убежать и забиться в угол. Возможно, его бы здесь не было. Или же наоборот. Лёгким движением запястья кунай врезался в правую бретельку простого бюстгальтера, и одна её грудь высвободилась. Ещё один быстрый разрез, и обе её груди теперь были свободны от сдерживающей их кружевной ткани; два мягких полушария, молящие прикоснуться к ним. — Нет, — убито прошептала Хината, полностью охваченная смущением и страхом. — Пожалуйста. — Ты готова меня бояться? Она не успела ответить, так как Саске вдруг просунул руку под подол её кимоно и медленно провёл остриём куная по правой ноге. Вверх-вниз. Если его целью было напугать её, показать, что она перед ним беззащитна, тогда он преуспел. Хината была напугана. И не просто напугана. Она была в ужасе. Но как бы Саске её ни пугал, Хината была Хьюгой, а значит не имела права струсить перед Учихой. — Нет, — ответила она, удивив как Саске, так и себя. — Ты отвратителен. Я никогда не подчинюсь тебе, что бы ты не сделал. В тот момент, когда эти слова сорвались с её губ, Хината поняла, насколько они были неразумны. Теперь он подумает, что она бросает ему вызов, а этого ей хотелось меньше всего. В какую бы игру Саске ни играл, Хината не желала в ней участвовать. — Никогда, принцесса? — переспросил он с холодной решимостью. — Посмотрим, что ты скажешь после того, как я с тобой закончу! — Отшвырнув кунай, громко лязгнувший о стену, Саске обеими руками схватился за кимоно на её груди и разорвал его напополам. Ошеломлённая его смелостью, Хината шокировано распахнула глаза, всем телом вспыхнув от смущения, и тут же с унижением осознала, как легко казаться храброй и как тяжело поддерживать эту роль, когда собственное обнажённое тело выставлено напоказ перед врагом. Саске был серьезён. Абсолютно серьёзен. Он хотел её изнасиловать. — Плачь, — прошептал он ей в шею. Хината покачала головой; из-под ресниц брызнули слёзы. — Нет. Саске улыбнулся, касаясь губами её шеи. — Гордость, — прошептал он, прокладывая дорожку из поцелуев. — Эта эмоция близка нам обоим. Как бы она ни была напугана и расстроена, Саске был полон решимости убедиться, что, когда его пальцы, наконец, окажутся у неё в трусиках, её киска будет влажной, и когда он прижмёт большой палец к её клитору, тот окажется припухшим. Он стремился добиться её полнейшего унижения, и не согласился бы на меньшее. Хьюга попытается сопротивляться, но собственное тело предаст её, и к тому времени, когда он с ней закончит, она превратится в обезумевшую раскрасневшуюся течную суку, умоляющую о его прикосновениях. Руки Саске зависли в миллиметре от её груди, затем очень нежно, будто он не мог поверить, что она реальна, Учиха провёл кончиками пальцев по обнаженной плоти. От неожиданной ласки по телу Хинаты прошла горячая волна. Она ожидала грубых действий, но столь нежное прикосновение потрясло её — в нём сквозила удивительная чувственность, которая совершенно её смутила. К ней никогда не прикасались так, и Хината поняла, что ей никак от этого не защититься. Никто не научил её, как правильно реагировать на прикосновение врага. На одно бесконечное мгновение Хината забыла, где она, кто она и почему должна сражаться с ним. Она ахнула и задрожала, когда он сомкнул руки на её пышных грудях и с благодарностью сжал их, обладая, лаская и играя. Тёмная игла желания пронзила её сердце и в тот же миг привела в ужас; кожа покрылась новыми мурашками, щёки вспыхнули, а трусики пропитались постыдным свидетельством её возбуждения. Встревоженная и пристыженная, Хината отвела от него взгляд. Довольный реакцией Хьюги, Саске ухмыльнулся и убрал волосы с её шеи, чтобы коснуться губами и языком всех открытых участков пылающей кожи. Кончиком указательного пальца он неспешно провёл по ореолу каждой её груди, вызвав этим простым действием предательски сорвавшийся с губ Хинаты тихий стон. — Да, — протянул он громким шёпотом, перекатывая между пальцами её затвердевшие соски и периодически усиливая нажим. — Пожалуйста, прекрати, — простонала Хината, чувствуя бешеный стук своего сердца, что грозило вырваться из груди. — Почему ты это делаешь? — спросила она, отчаянно пытаясь вернуть контроль над собственным телом и разумом. Какое-то время Саске просто смотрел на неё пустым взглядом. А потом в его глазах мелькнуло странное выражение, и Хината внутренне взмолилась, чтобы это было снисхождение. И в любом другом мужчине оно могло бы быть, но только не в нём, не в Учихе Саске. Он был не способен на подобные эмоции. Вопрос ошеломил его. Саске замер, нахмурившись. Почему он целует наследницу Хьюга? Почему скользит руками по её телу? Она являла собой всё, чего у него никогда не было, всё, от чего он отказался. Она символизировала каждую вещь, которую он ненавидел. Слабая, жалкая, доверчивая, невинная… и всё же у неё было всё, на что он когда-либо надеялся и о чём грезил: положение, дом, семья… — Глупый вопрос, — ответил он наконец, отмахиваясь от неё, как от неразумного ребёнка. Зная, что умолять или вести с ним беседы бесполезно, Хината замолчала и неподвижно замерла, сосредоточив все силы на борьбе с искушением, которое Саске насильно излил на неё. Она решила вознести разум над туманом своих растоптанных и полностью скомпрометированных чувств. Но Саске был категорически против этого. Он истово желал получить от Хьюги реакцию и впитать её до последней капли. Он опустил голову, сомкнул губы на одном тёмно-розовом соске и намеренно прикусил его затвердевший кончик. Хината подавила стон; самообладание медленно рассыпалось. Руки Саске скользнули под её кимоно, и Хината вздрогнула, когда обнажённых ног коснулись его пальцы. Страх — сказала она себе. Это мог быть только страх. Он задержался у её коленей, чтобы погладить их… затем его пытливые пальцы скользнули выше, снова погладили, словно проверяя твердость её бедер, а затем поднялись ещё выше. Внезапно он резко и грубо сжал её бёдра, но лишь на секунду — чтобы отвлечь, и Хината непроизвольно раздвинула их, чем он тут же воспользовался, скользнув длинными пальцами к ложбинке меж ними. — Мокрая, — простонал он ей в грудь, и Хинате захотелось умереть от стыда. Невозможно было скрыть предательские реакции собственного тела, особенно когда он прикасался к свидетельству её позора. Пальцы Саске исследовали и гладили. — Могу я трахнуть тебя, Хината? — хрипло прошептал он, прежде чем попробовать на вкус другой её сосок, одновременно слегка надавливая большим пальцем на клитор. Хината вздрогнула и закусила губу, не позволяя себе издать очередной стон. Он сомкнул губы на тёмной горошине соска и нежно лизнул его. — Позволишь мне заполнить твою узкую сочную пизду своим твёрдым членом и трахать её до тех пор, пока она не растянется? — Поглаживания сменились лёгким нажатием. Хината полностью погрузилась в новые ощущения, захватившие разум и каждый дюйм тела; она едва ли слышала его, но безошибочно определила, когда он резко дёрнул руку вниз, разорвав на ней трусики, а затем грубо протолкнул палец внутрь. — Учиха-сан… Саске ввёл один палец, растягивая её, массируя каждый миллиметр тугого лона, подготавливая её к тому, что должно было произойти, и когда она стала совсем скользкой и влажной, и её соки обильно покрыли его пальцы и даже начали стекать по ладони, он добавил ещё один палец и сделал несколько глубоких толчков внутрь её влажного жара. Он чувствовал дрожь Хинаты, чувствовал, как мокрое влагалище крепко сжимает его пальцы, заключая их в плен, и изо всех сил старался не потерять контроль. Хината впилась ногтями себе в ладони. Она слабо отстранялась от него, натягивая путы, бесплодно пытаясь помешать ему войти слишком глубоко любыми способами, которые могла использовать. В ответ он лишь обманчиво нежно сжал её ягодицы, прежде чем грубо подтолкнуть навстречу своим двигающимся пальцам. Хината пискнула, захныкала и беспомощно застонала, когда его пальцы проникли глубже. Никогда раньше она не испытывала такого разрушительного удовольствия, и её глаза против воли закатились. Боль и наслаждение смешались, угрожая ураганом снести последние остатки её выдержки и заткнуть глас совести. Из чувственного транса её вывел тихий смех Саске. Хината пришла в себя и в ужасе распахнула глаза. — Ты слишком легко сдалась, Хината, — протянул он. — Мне нужно больше испытаний. Ты должна бороться со мной, помнишь? Боги, что она делала? Всю свою жизнь она боролась с собственным отцом и его бессердечной критикой. Она хотела быть сильной, хотела быть независимой. Как она оказалась здесь, прикованная к стене, в полной милости Учихи Саске? Они просили его о помощи, и он согласился. Он обманул их, солгал о своих истинных намерениях и высмеял её за доверие. И вот чем это закончилось! Связанная и беззащитная, с разорванной одеждой, обнажённым телом, беспомощно стонущая от его прикосновений и почти против воли желающая большего. Вся её нравственность и решимость просто испарились от искусных прикосновений человека, с которым она и больше, чем парой слов никогда не перекинулась! Стоящий перед ней человек не заботился ни о приличиях, ни о преданности. И он прекрасно знал, что она любит Наруто. Все знали. — Остановись! — воскликнула окончательно пристыженная и потрясённая потерей решимости Хината. — Отпусти меня, Учиха-сан, — снова взмолилась она, отчаянно мечтая исчезнуть. — Я никому не скажу, клянусь. — Ей было всё равно, что слёзы, которые она с таким трудом сдерживала до сих пор, теперь лились дождём — она хотела, чтобы он оставил её в покое. — Ах, милая, невинная, порядочная, маленькая Хината, — промурлыкал он. — Так вежлива, даже когда мои пальцы у тебя между ног. — Словно в доказательство своих слов он протолкнул их глубже, вызвав её тихий всхлип. — Мне искренне любопытно, ты так и продолжишь называть меня «Учиха-сан», когда я прижмусь губами к тебе внизу, или когда буду брать тебя грубо и быстро? Он вынул пальцы из влажного лона, отступил назад и начал сбрасывать одежду. — Нет, — всхлипнула Хината, часто-часто качая головой. — Пожалуйста… не надо… Он ответил непреклонным взглядом, сомкнул руки на её бедрах, затем раздвинули их и приставил член ко входу. — Давай узнаем? — С этими словами он приподнял её и сделал резкий толчок бёдрами. — Нет… остановись… О Ками, пожалуйста, остановись! — закричала Хината, неистово забившись в путах. — Хината-сама! — позвал далёкий голос. — Хината-сама, что с вами? Хината-сама?! — снова позвал голос, наполненный страхом и тревогой. Хината всё плакала, кричала и умоляла его остановиться, даже когда в комнату ворвался её отец. — Что это значит? — спросил он, и его властный голос, наконец, вырвал Хинату из кошмара. — Хината-сама, как вы? — спросил Ко, нежно поглаживая свою госпожу по спине. Хината вся взмокла; её кимоно насквозь пропиталось потом. — Ублюдок, — пробормотал Ко, с ненавистью глядя на находящегося в комнате Учиху. — Что ты сделал с Хинатой-сама?! Учиха Саске медленно и спокойно открыл глаза и уставился на представителя Младшей ветви Хьюга пустым взглядом. — Отвечай! — сквозь зубы прошипел Ко, но Саске не издал ни звука. — Ко, — скомандовал Хиаши. — Оставь нас. Ко заколебался на мгновение, но всё же повиновался и вышел. Хината так тяжело дышала, что едва могла произнести хоть слово. Но даже если б могла, то была слишком потрясена, чтобы начать говорить. Капли пота стекали по её пылающей коже, и Хината, к своему ужасу, осознала, что так сильно вцепилась пальцами в кимоно, что разорвала подол в нескольких местах. Несколько минут Хината боролась с собственным дыханием, отчаянно пытаясь вернуть контроль над разбегающимися мыслями. — Хината, — обратился к ней отец. — Что случилось? Гендзюцу. Это всё было гендзюцу. Осознание не принесло никакого успокоения; руки дрожали, и Хината ничего не могла с собой поделать. Она боролась, кричала и плакала в иллюзии. О Боги, это было не что иное, как гендзюцу… Сжав дрожащие руки в кулаки, Хината расправила плечи и заставила себя поднять глаза от пола и встретить пронзительный, бесстрастный взгляд отца. Охрипшим, дрожащим голосом она сказала: — Я проиграла. Прости, отец. — Как она? — спросил Хиаши молодого человека, сидевшего в нескольких метрах от неё. Учиха Саске не знал, что в итоге подтолкнуло Хьюгу Хиаши к тому, чтобы потребовать его личного присутствия у них в поместье, но прекрасно знал, что побудило его попросить у Саске помощь в обучении его дочери противостоять гендзюцу, и это всё, что имело для Учихи значение. — Ужасно, — ответил Саске, периферийным зрением отметив, что Хината заметно вздрогнула, будто он её ударил. — Она даже не поняла, что находится в гендзюцу, и, следовательно, не смогла вырваться из него. Мне пришлось освободить её самостоятельно. Хиаши разочарованно вздохнул. — Сколько времени это займёт? — Предыдущего соглашения о разе в неделю будет недостаточно. — Как часто и как долго? Саске ответил совершенно спокойно, даже несколько монотонно: — По крайней мере, дважды в неделю. При её уровне мастерства, я бы сказал, три месяца. — И когда глава Хьюга с готовностью согласился с его предложениями, Саске ни словом, ни жестом не выдал своего триумфа. Он не позволил даже ухмылке украсить своё безупречно-пустое лицо. Хината была слишком смущена, слишком пристыжена, чтобы рассказать отцу, что Учиха с ней сделал, и Саске знал это. Тем не менее, Хината не потеряла искру надежды. — Я хочу установить несколько правил, — выдавила она. Отец повернулся к ней, несколько удивлённый неожиданной просьбой. Даже не глядя в её сторону, Саске отрезал: — Никаких правил. — Но... — Мне жаль, что я отвергаю вашу просьбу, Хьюга-сан, — сказал он, наконец повернувшись к ней и пригвождая к футону убийственным взглядом, — но вы считаете, что ваши враги будут следовать правилам? Учиха Саске являл собою многое. Но Хината сомневалась, что он действительно мог сожалеть. Она не отступит. Не после того, через что он заставил её пройти. Она отказывалась пройти через подобное снова. — Тогда я хочу, чтобы Ко был в комнате, пока мы будем тренироваться. Он снова покачал головой. — Нет. У него возникнет соблазн спасти вас, тем самым лишив всё обучение смысла. Я не хочу, чтобы кто-то мог освободить вас, — на этих словах на губах Саске заиграла лёгкая, едва заметная ухмылка, — пока я не сочту нужным сделать это или пока вы сами не развеете иллюзию. Хинате невыносимо захотелось броситься на Саске и стереть эту понимающую ухмылку с его красивого лица. Сдержавшись, она до боли прикусила нижнюю губу. Всё было совершенно логично. Его слова были совершенно логичны, но она всё же попыталась снова. — Тогда я хочу… — Дальнейшего обсуждения этого вопроса не будет, — вмешался Хиаши. — Не будет никаких правил. Хината, ты свободна. Хината хотела отказаться. Ей хотелось кричать и плакать, и рассказать отцу, что Саске с ней сделал. Она прекрасно знала, что если отец узнает, что именно Учиха делает с ней в своих гендзюцу, он немедленно прекратит это и добьётся заключения Саске в тюрьму. Но она не могла, особенно когда он так смотрел на неё, и когда от одной мысли произнести это вслух начинали пылать щёки. Не могла, ведь чувствовала страх, скручивающий внутренности, пока она боролась против безымянной эмоции, которую никак нельзя было назвать волнением. Хината с трудом поднялась, на негнущихся ногах прошла к двери, затем открыла её и вышла, ни разу больше не взглянув на Учиху Саске.