***
Колено Какаши неконтролируемо сгибалось и разгибалось в такт музыке, пока он растирал остатки лосьона по локтям и предплечьям, уставившись при этом в экран телевизора. Там, окруженная кислотно-розовыми декорациями, стройная белокурая певичка на злобу дня пускала трели о том, как сильно ей хочется замуж за своего возлюбленного, да поскорее. Бессмыслица и глупость, но в душе отзывается… почему-то. Какаши вообще в последнее время себя не узнавал — за полгода Ирука определенно сделал с ним что-то страшное, иначе это не объяснить. Он словно поглупел, хотя это, конечно, сильно сказано — скорее размяк подобно щедро пропитанному коржику. Но что тут сделаешь — нравилось ему, когда сладость обволакивала. Можно было и забыться иногда… — Ты подпеваешь? — Он отвлекся от телевизора, услышав скулеж с дивана. Паккун, его щенок, — еще совсем малыш, — очень много спал, как и полагается в его возрасте, и сейчас смотрел на хозяина невероятно умильными сонными глазами. — Нет? Просто просишь, чтобы я не уходил? Мопс перевернулся на бок и повторил тихий, бесконечно грустный звук. — Не расстраивайся. Наруто скоро придет — будете играть, пока оба с ног не свалитесь. Ответив более оживленным тявканьем, Паккун завилял хвостом, а следом и вовсе на ноги подскочил, когда в замочной скважине заскрежетал ключ. Какаши подхватил с сушилки трусы и ловко запрыгнул в них — резинка шлепнула по животу за мгновение до того, как дверь открылась. Уже расплываясь в улыбке, он бросился в прихожую. И вот оно, пришло — его чудо. Не новогоднее, а всегдашнее, ежедневное; растрепанное и очень-очень злое. Восхитительное, головокружительное, ни с чем не сравнимое явление. Какаши вмиг замлел. — Ну и как это называется? — сдув со лба прилипший волос, свирепо гаркнуло «явление». Какаши вытянул руку вверх и прислонил ее, как и обнаженный бок, к панели межкомнатной арки, демонстрируя себя во всей красе. — Это? Ирука шумно выдохнул носом. — Да. Это. Ты почему до сих пор голый?! Анко с Ибики заедут через пятнадцать минут! — Он яростно побил ладонью по запястью с часами. Медленно соскользнув ладонью по дереву, Какаши сделал шаг вперед и осторожно подцепил краешек его шарфа, принимаясь разматывать, затем расстегнул пуховик. — Тш-ш-ш, — успокаивающе прошелестел он. — Ты переживаешь, знаю, но сейчас пока волноваться не о чем. — Пальцы прошлись по линии Ирукиного подбородка, поглаживая. — Я оденусь ровно за минуту. — Засекаю, — уже гораздо менее буйно бросил Ирука. Какаши низко и протяжно хмыкнул. — Засекай. Я еще успею сказать, что скучал по тебе. Он раздел его плечи, оставив пуховик свисать на локтях, и склонил голову вбок. — Я тоже… — Моментально пристыженный, Ирука болезненно скуксился и кинулся Какаши на шею. Верхняя одежда валилась на пол вместе с сумкой, пока они целовались, а ненавистную обувь Ирука снимал, наступая на нее пятками. Наконец, Какаши отстранился и прижался лбом к его лбу. Все еще касаясь губами невзначай, спросил: — Поможешь с волосами? — Конечно, — с жаром отозвался Ирука. — Я ведь за этим и приехал. Какаши погладил его шею и грудь, прежде чем подобрать сумку и пуховик. — Тогда я одеваться, — с этими словами он направился обратно в гостиную, где и кинул вещи на диван. Ирука проследовал было за ним, но встретил препятствие на своем пути: — А ты что, тоже хочешь целоваться? Тоже целоваться хочешь? — приговаривал он, пока Паккун лизал его ладони, а потом, когда взяли на руки, и лицо тоже. — Боже, Какаши, как он так вымахал-то за три дня?! — Сам не знаю, — коротко обернувшись, откликнулся тот, — Наруто вообще считает, что у нас вырастет бульдог. Тихонько посмеявшись, Ирука вновь поставил щенка на все четыре лапы и распрямился, но только чтобы замереть и задержать дыхание: Какаши так низко нагнулся, раскатывая носки по щиколоткам и… Это ж надо быть таким длинноногим! Преступно, безбожно, возмутительно привлекательный вид. Теперь ничего не хотелось сильнее, чем запереться с ним здесь на все замки и не ходить никуда… Вскоре он был одет, а Ирука — готов поиграть в парикмахера. Недавно приобретенный воск для волос, как заверяла девушка-консультант, гарантировал идеальную стойкость и никакой жирности — только «аккуратный, матовый лоск»… Но это еще нужно было проверить. Сковырнув пару комочков и растерев в пальцах, он принялся за дело: усадил Какаши на диван и давай обхаживать со всех сторон, стараясь привести его шевелюру хотя бы в мало-мальский порядок. — Что-нибудь… решил с Новым годом? — спросил Какаши, едва ли не мурлыкая от нежных манипуляций. — Честно, даже не пытался, — убито признался Ирука. Традиционный «большой сбор» со всеми-всеми с тридцать первого на первое в этот раз виделся ему не долгожданной возможностью оттянуться и отвести душу, а какой-то обузой. И все потому что… — В Центре закрытие года — аврал дикий. Сам помнишь, как это бывает. Не знаю, куда бежать и как все успеть, чтоб не получить в итоге по шапке. Домой приползаю к ночи. Подарки просто в кучу даже собрать некогда, не то что их упаковать. А тут еще эта свадьба… Дальше Какаши расспрашивать не стал — натертая далеко не туфлями больная мозоль показалась сразу, и лучше было разобраться с ней попозже, когда нервотрепка схлынет. Ирука чуть отступил, критически осматривая результат своей работы, и глаза его, пока он тянул шею и вертел головой, испуганно округлялись. — Так. Кажется, я сделал еще хуже. Пошли скорее мыть — попробую переделать… Наскоро сполоснув следы провала, они продолжили прямо в ванной, у зеркала, но и со второй попытки ничего не вышло — волосы Какаши упрямо слали воск ко всем чертям и подскакивали торчком, напоминая при этом перевернутые сосульки. Стойкость — мимо, лоск — напрочь отсутствует, жирность… ну и кого она теперь волнует? Пришлось смириться и опять включить душ, вместе хохоча от бессилия и глупости самой ситуации. И на что вообще надеялись?.. Десятью минутами позднее они выскочили на подъездное крыльцо, подгоняемые ритмичным звуковым сигналом клаксона. Их трезвый водитель был еще и водителем очень нетерпеливым. — Тебе багажник, может, открыть? — опустив стекло и высунувшись, крикнула Анко. — Так довезу, — отмахнулся Ирука и следом плюхнулся на заднее сиденье вместе с сумкой. Удобно устроив ее на коленях, он от души и с чувством выполненного долга хлопнул дверью. Анко аж на месте подпрыгнула. Обернулась, взвинченная: — Умино, мать твою, ты куда так бабахаешь?! Это тебе толчок деревенский, что ли?! — Она зыркнула так грозно, что Какаши под ее взглядом смог нормально закрыть свою дверь только со второго раза. — Отлетят отбойки, и знаешь, сколько каршеринг с меня попросит? Счет тебе выставлю — узнаешь! — Прости, — виновато поморщился Ирука. — Кстати, классно выглядишь… Она закатила глаза, изо всех сил стараясь не улыбаться, но щедро забрызганную блестками укладку все же поправила. — Ты лучше этому комплимент сделай, — щипнув за бок молчаливо теребящего галстук Ибики, хмыкнула она. — С шести утра закуски строгал, а потом еще красоту наводил — чуть не опоздали, пока выбирали, какими духами будет баб приманивать. — Каких еще баб? — недовольно пробурчал тот. — Ну-у-у, не знаю! Посмотришь. Там у Югао, небось, целая цветочная поляна — что-нибудь да сорвешь, Шафер-сан… Ибики издал долгий раздраженный вздох, а потом посмотрел на Ируку в зеркало заднего вида. Перевел тему: — С Новым годом-то что-нибудь решили? Я на прошлой неделе заказал в «Морском мире» заготовки. Завтра, как проснусь, по алкоголю позвоню. Ирука ничего не ответил — потер лицо ладонями, закрыл глаза и бессильно бухнулся головой о подушку на подголовнике. Ну почему, почему все его с этим трясут? — Ладно. Погнали уже, — Анко завела машину с кнопки, — а то не успеем ворваться и сказать, что мы против брака, потому что Хаяте всегда мечтал жениться только на Нами из «Ван-Пис». Шины зачавкали мокрым снегом, и они отправились в путь. Какаши сочувственно поджал губы и, осторожно просунув руку между сиденьем и спиной Ируки, обнял его за талию и привлек к себе. Припав щекой к его плечу, Ирука всю дорогу спал.***
Традиционная часть торжества прошла в храме, спрятавшемся от глаз обывателя высоко в горах. Все как и полагается: обмен клятвами, испитие саке из брачных чаш, возложение веток сакаки и слезы родителей на протяжении всей церемонии… Далее следовала фотосессия. Невеста переоделась из белого широмуку в пышное голубое платье (никакой классики! Больше особенного богам особенного!), а жених облачился в костюм с акцентом в виде такого же небесного цвета бабочки. Пока фотограф и видеограф наматывали круги вокруг этих двоих, остальные развлекали себя закусками и выпивкой в микроавтобусе. Ирука, успевший насуетиться, помогая родителям Хаяте, мучаясь со сломанной булавкой на его же бутоньерке, а также распаковывая и расставляя вместе с Ибики посуду с едой, просто вытянул измученные ноги и частыми маленькими глотками попивал шампанское. Иногда выглядывал в окно, завистливо следя за тем, как курят двое парней со стороны невесты. Опьянение как раз подбиралось к той стадии, когда очень уж хочется приложиться к сигаретке. Но Ирука терпел. — Подай еще, пожалуйста, тебе ближе. — Он мягко похлопал Какаши по колену и передал ему пустой пластиковый стаканчик. — Точно надо? — несмело усомнился тот, пристально всматриваясь в его заметно подрумянившееся лицо. — Жизненно необходимо. Я не в себе. — Так может и не… Ирука выставил перед собой раскрытую ладонь, вынуждая Какаши смолкнуть. — Просто представь себя на моем месте. Что если… Что если Ямато бы женился сегодня? Или… — Тут он перешел на устрашающий шепот: — Или выходил бы замуж? Считать эмоции Какаши обычно было нелегко, но сейчас в его глазах Ирука увидел нечто очень напоминающее неприятное прозрение, какое случается у дошкольников, только что узнавших, откуда берутся дети. — Подумаю об этом как-нибудь потом. — Все-таки наполнив стакан, Какаши сам сперва хорошенько из него отхлебнул. — Хотя предпочел бы не думать никогда. Ирука победно вздернул подбородок. — Вы там давайте-ка есть не забывайте! — прикрикнул Ибики откуда-то сзади. — До банкета еще дожить надо, а я пьяные тела таскать не подписывался! — А вот кое-чье трезвое за радость потаскал бы, — обращаясь скорее к Какаши и совсем не контролируя громкость голоса, сморозил Ирука. — Не понял. Это ты щас к чему? — прогремел Ибики. Вместо ответа загрохотала, отъезжая, дверь микроавтобуса. — У-у-ух! Как у вас тут тепло! — Анко, самое трезвое «тело», поставила одну ногу в высоком сапоге на ступеньку и опустила локоть на колено. — Вылезайте все на групповые фотки! Народ тут же торопливо вцепился в недоеденное и недопитое и, вытирая рты и отряхивая руки, повставал с мест — один за одним, выстраивая очередь в проходе. Ирука задержал Какаши, когда тот собрался тоже подняться, и, смущенно покусывая губы, спросил: — Попросим, чтобы нас вдвоем сфотографировали? У них уже целая коллекция фотографий разрасталась на холодильнике у Какаши дома, но отчего-то именно такой снимок — не на скорую руку и фронтальную камеру сделанный, а профессиональный, в хорошем смысле постановочный, — казался чем-то… Совсем серьезным. Как будто свадьба Хаяте задокументирует, пусть и неофициально, и их отношения тоже, потому что этот кадр, если случится, останется не только в их личном архиве. Друзья, знакомые, родственники жениха и невесты — все запомнят их вместе. На долгие-долгие годы. — Конечно. Какаши сказал это так просто и беспечно, что у Ируки не осталось выбора — он потянул его за шнурки на куртке к себе и порывисто поцеловал где-то рядом с носом, а затем они рука об руку отправились на улицу. Шампанское пришлось кстати — гости хорошо разогрелись и вели себя перед камерами раскованно. Никакой натянутости и кислых физиономий, хотя насчет выражения лица Хаяте у Ируки все же оставались опасения: оно просто всегда было таким, и что, если рассматривая свадебный альбом позже, какие-нибудь дальние родственники Югао сочтут его несчастным с нею рядом?! Вот Ирука и старался изо всех сил бодрить и веселить друга, а еще — подкидывал самые сумасбродные идеи, от которых девушка-фотограф не переставала приходить в восторг. Так, например, и появился снимок, на котором все друзья жениха опустились перед ним на одно колено — каждый с протянутым букетом в руках. Невеста не отставала, спозировав с задранным до колен платьем, под которым все это время, оказывается, были спрятаны обычные черно-белые кеды. «Особенная», — вновь напомнил себе Ирука, наблюдая за тем, как остальные дамы — все строго на каблуках — изображают шок ради кадра. Кто глаза выпучит, кто рот ладошкой прикроет. Когда нашлась минутка для их с Какаши фотографии (Ирука отвел фотографа в сторонку с просьбой, пока другие сворачивались и разбредались по автомобилям), креативное мышление дало сбой. То ли от волнения, то ли от смущения, они долго не знали, как им лучше встать. Ветер, словно издеваясь, трепал Ирукины волосы, буквально вырывая из пучка и заметая на лицо, Какаши щурился одним глазом из-за невесть откуда вылупившегося солнца… В итоге замерли, прибившись друг к другу, как пара мерзнущих птенцов, и старались даже не дышать под каждый из щелчков затвора. — Отлично! — показав большой палец, заверила фотограф, прежде чем начать шустро упаковывать камеру обратно в чехол. — Спасибо… — Ирука натянул не слишком удовлетворенную улыбку и, взяв околевшую руку Какаши в свою, спрятал в карман. Заметив, как он поник, тот наклонился к его уху: — На банкете снова попробуем, — шепнул он, потихоньку ведя его к машине Анко. — Хорошо? — Ну-у, если хочешь… — вяло протянул Ирука. — Я хочу все, что связано с тобой, — ни на миллиметр не кривя душой, заявил Какаши. Карие глаза озарились весельем. Открыв перед Какаши автомобильную дверь, Ирука игриво втолкнул его в салон и изобразил готовность к броску — будто сейчас же запрыгнет сверху, — но в конце концов плавно опустился рядом и слегка пихнул бедром, чтобы освободить для себя немного места. — Надо было брать машину со шторкой за передними сиденьями, — кривясь, проворчал Ибики. — Вы можете хоть час прожить без петтинга, или, думаете, у вас за это время причиндалы откажут? — Ой, да ты просто завидуешь, — фыркнула Анко, включая поворотник, чтобы выехать на серпантин. Ибики дернулся, наверняка собираясь с уничтожающим ответом, но вместо этого вдруг просто отвернулся к окну. — А может, и завидую, — к удивлению всех присутствующих, выдал он. Ирука машинально взметнул взор на Анко — точнее, на ее отражение, — и, не найдя в нем ничего, кроме растерянной усмешки, повернулся к Какаши. А он лишь незаметно пожал плечами. Ему ли не знать, что некоторым просто нужно побольше времени, чтобы понять и принять очевидное.***
Банкетный зал сиял и переливался. Голубым, синим, белым — всей цветовой гаммой, заявленной на этой свадьбе. Круглые столики для гостей ломились от изысканных блюд, фруктов, солений. Алкоголь лился рекой — резвые накрахмаленные официанты только и успевали обновлять бокалы. Приглушенно играла музыка — Ирука узнавал любимые песни из плейлиста Хаяте, ну а некоторые, несомненно, совпадали со вкусом Югао. Сами молодожены мило переговаривались о чем-то своем за длинным столом в центре зала, и от одного взгляда на них по сердцу Ируки разливалась патока. Счастливые, все-таки. Кто бы мог подумать, что из всей компании друзей именно Хаяте первым решится на такой серьезный шаг?.. Поразительно. И вместе с тем прекрасно. За Хаяте у Ируки всегда по-особенному болела душа, но теперь он знал: волноваться не о чем. Жаль, что для него самого покой все никак не наступал. Ход праздника контролировал ведущий — статный улыбчивый парень, который определенно учился неожиданно появляться рядом и так же неожиданно подсовывать микрофон. Под раздачу уже успела попасть тетушка Хаяте и один из курящих коллег Югао — обоих застали врасплох, вынудив произносить поздравительные слова с бухты-барахты. Все это перемежалось лирическими отступлениями: были и философские рассуждения о любви и жизни, и показы умилительных видео с детскими фотографиями брачующихся, и неожиданный танец-сюрприз от подружек невесты… И вот, в один момент решетчатая насадка микрофона оказалась там, где Ирука меньше всего хотел ее видеть — прямо рядом с бокалом, что он держал у рта. — Чего хотелось бы пожелать молодоженам? — дал наводку ведущий у него за спиной. Испуганное дыхание Ируки теперь гуляло по всему залу. Хотя, казалось бы, — ну чего ему бояться, он же готовил речь. Правда готовил! Сначала долго думал, что вообще скажет, потом учил текст, даже от руки прописывал… А сейчас, уставший, проспиртованный, выветрившийся и снова проспиртованный, с этим чертовым аппаратом в руке, он просто все забыл… — Э-э-эм-м… Надо что-то делать. Он молчит слишком долго. Хаяте смотрит на него и выглядит слишком настороженно. Он вот-вот все поймет, разволнуется и закашляется, и тогда… Длинные бледные пальцы — мягкие, прохладные, всегда своевременные — легли на ножку микрофона снизу, забирая его у Ируки. — Если никто не против, я начну. — Какаши плавно и удивительно тихо отъехал на стуле, улыбаясь гостям и ведущему одними морщинками в уголках глаз. Заглушенный и успокоенный его голосом, Ирука звучно выдохнул. Так-то лучше. Есть время взять себя в руки. Ораторские навыки после ухода из Центра Какаши не растерял: что там, что здесь мастерски заполнял паузы и заворачивал мысль так, что она, казалось, может развиваться вечно. И ведь все по существу, ни одного слова паразита… Так и не скажешь, что за красноречивым фасадом скрывается задумчивый молчун. Как раз к моменту, когда Ирука, наконец, пробудил свой речевой аппарат, Какаши закончил, умудрившись при этом вывернуть высказывание к логическому завершению. Словно так и было задумано. Поблагодарив его во вновь полученный микрофон, Ирука признался гостям, что расчувствовался, и тогда сидящий слева Ибики ободряюще похлопал его по спине. В отдалении по-доброму посмеялся Хаяте, кивая и поощряя смело говорить дальше. Речь, конечно, даже рядом не стояла с речью Какаши — Ирука кое-как собрал ее из обрывков того, что сочинил заранее, а к горлу его с каждой произнесенной фразой неумолимо подступали слезы. — … и, Хаяте, не забывай друзей! — надрывно выпалил под конец он. Раздались аплодисменты. Выбравшись из-за своего стола и обогнув другие, они с Какаши прошли к молодоженам, чтобы вручить конверт с подарком. Пока Ирука тискал сияющую Югао, а Какаши обеими руками пожимал руку Хаяте, ведущий объявил танцевальную паузу. Музыка вновь загремела во всю мощь. — Ты как, порядок? — уточнил Какаши, когда они уже возвращались на свои места. — Да, и спасибо тебе еще раз за помощь. — Ирука первым же делом схватился за недопитое шампанское и залил в себя остатки — в горле здорово пересохло. — А можешь, пожалуйста, найти официанта? — Он повертел ножку бокала и взглянул на Какаши почти умоляюще. — Не уснешь, если еще выпьешь? — опять же очень осторожно намекнул тот. Ирука продемонстрировал ему свои мелко дрожащие пальцы: — Это вряд ли. Немного еще постояв, взвешивая за и против, Какаши все же двинулся исполнять просьбу, а Ирука рухнул мешком на стул. Потянулся было к тарелке с фруктами, но, едва почуяв оттуда запах мандарина, скривился. «Что с Новым годом-то решил?» — пропищал мерзкий тоненький голосок в голове. «Решил, что не хочу ничего решать», — помрачнев, Ирука поставил локоть на стол и подпер лицо ладонью, чувствуя, как его настигает новая стадия опьянения… Он завис на какое-то время, зачарованный тем, как кружится в танце платье Югао, а потом, когда песня закончилась, сменяясь следующей, более энергичной, вдруг напрягся. Куда там Какаши-то запропастился? За ответом далеко ходить не пришлось: он стоял у ведущего на кухню выхода и о чем-то беседовал с юным официантом, на подносе у которого розовели под диско-освещением заветные бокалы. Забыл про него, что ли? Внутри у Ируки что-то быстро нагрелось и забурлило. То ли обида какая-то, то ли ревность — разговорчик-то явно веселый и взаимно улыбчивый, — аж злит. Это ведь только его улыбка. И его мужчина, такой элегантный в новом костюме по стройной фигуре, — тот самый, что встречал его этим утром практически нагишом. Черта с два он его забудет. Сняв пиджак и бросив на спинку стула, Ирука закатал рукава рубашки и расправил плечи. Рыкнул гневно, подхватил пустой бокал и вразвалочку направился делать то, что вне всякого сомнения сделал бы любой взрослый человек на его месте — метить территорию. Незаметно обойдя Какаши и официанта, он втиснулся между ними и брякнул стеклом по подносу. — Спасибо! — Пародируя вмиг сползшую улыбку растерявшегося парнишки, он взял у него сразу две порции шампанского взамен. — Х-хорошего вечера, — пролепетал тот, после чего его ветром сдуло. Ирука не глядя всучил один бокал оторопевшему Какаши. Помолчал немного, пригубил напиток и на выдохе спросил: — Один тут отдыхаешь? Какаши прыснул в облегчении — разборок, похоже, не будет. — Ну, вообще-то я пришел сюда со своим парнем… — начал он, и они переглянулись, как от одной спички подожженные. Это что, начало какой-то игры?.. Если да, то кто-то должен сделать еще один ход… — Ну и где же он, этот твой парень? — картинно вскинул брови Ирука. Какаши засомневался: вдруг не так все понял, вдруг Ирука ужасно расстроился из-за того, что он задержался, и за этим вопросом последует… что-то не очень приятное? Но попробовать-то стоило, и он, как мог, кокетливо похлопал глазами: — Не знаю… Ирука сильно ущипнул себя за запястье, чтобы не засмеяться, а смех из него рвался отнюдь не из-за веселья — они экспериментировали с ролевыми играми и раньше, но чтобы вот так, в общественном месте… Такого еще не было, и это будоражило. Щекотало нервишки. — Зря он позволил тебе так далеко от себя уйти на таких ногах. — Он нарочито медленно прошелся взглядом от туфель Какаши до ремня на его брюках. Какаши снова заморгал, на этот раз не намеренно. Просто перед глазами все закружилось, когда спину, грудь и щеки обдало первым жаром. Не ошибся, значит… — Будь я на его месте, жил бы между ними, — продолжил Ирука. — Держу пари, справлялся бы лучше него. — Он целенаправленно держался на расстоянии, то и дело пряча лицо за бокалом, и не смотрел в глаза. Как будто они тут декорации зала обсуждают или размер чужих денежных подарков прикидывают. — Да? — выдохнул Какаши. — А что ты умеешь? Тут Ирука все же повернулся к нему, заставляя неосознанно податься навстречу, и, облизав нижнюю губу, наклонился, чтобы прошептать… — ТАК-ТАК-ТАК! НАТАНЦЕВАЛИСЬ? НАТРЯСЛИСЬ? ПОРА И ПОДКРЕПИТЬСЯ! ПРОШУ ЗАНЯТЬ СВОИ МЕСТА, А МЫ ПРО-ДОЛ-ЖА-ЕМ ОБЩАТЬСЯ С ГОСТЯМИ И КОНЕЧНО, КОНЕЧНО ЖЕ… ДАРИТЬ… ПОДАРКИ! — Голос ведущего безжалостно заглушил все прочие звуки. Танцующие понуро поплелись к столам — только разгорячились ведь! — и Ирука, под шумок пристроившись к Какаши сзади в толпе, беззастенчиво прихватил его за ягодицу, после чего с нежностью ее огладил. — Я умею делать так, что удовольствие затмевает реальность, — горячо проговорил он рядом с его затылком. Это могло для кого угодно прозвучать по-пьяному комично и напыщенно, но не для Какаши. Потому что такого у него не было больше ни с кем — он в самом деле не раз терял связь с действительностью, заласканный, истерзанный, измученный и наполненный силой взаимной страсти одновременно. Да и за размытыми обещаниями последовала конкретика: — Поставил бы тебя на четвереньки и трахал бы, пока эти ноги не перестанут тебя держать. Ирука усмехнулся, видя, как его личный образец сдержанности, весь взмокший, ныряет скорее за стол и придвигается к нему как можно ближе, пряча наметившуюся проблему в средней части тела. В целом, он был уже достаточно наказан, но алкоголь в крови запрещал Ируке тормозить: — Растерзал бы тебя как животное. А потом ублажал бы и дальше: взял бы в рот, чтобы ты кончил снова… Какаши прикрыл глаза и вцепился в салфетку. Боже правый, как он любил смотреть, как Ирука старается у него между ног. И за что ему такая хорошая память на детали? Он как сейчас видел перед собой перепачканые смесью слюны и смазки щеки и подбородок, преданный, но бессовестно вызывающий взгляд, мокрые, растянутые губы; почти слышал хлюпающие звуки занятого членом горла… — … и снова, и снова, но уже на моих пальцах… Ты был бы таким мягким и растянутым, что я легко нашел бы, где тебе приятнее всего. — С этими словами Ирука сунул руку под стол и коснулся внутренней части его бедра, ненавязчиво задевая запястьем ширинку. — Ты сошел с ума, — прохрипел Какаши, поведя плечом от дрожи, распространяющейся по телу из-за соблазнительно частого дыхания рядом с ухом. — С первого дня, как узнал тебя. Едва сказав это, Ирука прочистил горло и отстранился — Ибики с противоположной стороны стола смотрел на них волком. И странное дело: они с Анко отчего-то оба выглядели ужасно надутыми… Нужно было усыпить их бдительность. Немного переждать. Невинно улыбнувшись, Ирука придвинул к себе бокал, а Какаши так и сидел, точно пришибленный, силясь восстановить дыхание. Ведущий тем временем взялся атаковать столик друзей невесты, после чего сама она попросила слово и преподнесла подарок для Хаяте — две большие, детализированные и очень похожие на них фигурки в стиле персонажей «Warrior Generation». Хаяте прослезился, однако долго плескаться в эмоциях ему не дали — Югао произнесла тост, и все снова вывалились на танцпол. Анко пригласил какой-то одинокий, средних лет родственник невесты, а Ибики просто смылся в неизвестном направлении. Улучив удобный момент, Ирука накрыл ладонью руку Какаши и стал водить ею по самым его чувствительным местам. Недавно опавшее возбуждение снова крепло. — Может уединимся, пока все заняты? — просил Какаши, бессознательно приподнимая бедра навстречу прикосновениям, — Ирука управлял его пальцами, сжимая и разжимая их на покрытом тканью члене. — Так хочу хотя бы поцеловать тебя… — А как же твой парень? Ирука все забавлялся, а выдержка Какаши трещала по швам, он больше не мог играть, но все же заставил себя произнести — одновременно уклончиво и откровенно: — Хочу только тебя. — Хм-м-м… — Ирука плавно переместил его ладонь на колено и свою тоже убрал. Жестокий. — А что хотел бы прямо сейчас? Если бы здесь были только мы вдвоем? — Чтобы… — Какаши пришлось сделать над собой усилие — он не часто говорил нечто столь прямолинейное вслух: — Чтобы ты отсосал мне под столом. Ирука коварно блеснул зубами и, сползая по стулу, сделал вид, что опускается именно туда. — Стой-стой-стой! — Какаши испуганно схватил его за локоть. — Да ладно, я просто дурака валяю! — Вновь подтянувшись на руках, рассмеялся Ирука. — Подождешь ведь немного, правда? — Постараюсь… — Вразрез со словами Какаши помотал головой, как бы подчеркивая, что на самом деле ждать больше возможным не представляется. — Я правда скучал по тебе и очень люблю твой рот… Люблю тебя, — будто стыдясь собственной разнузданности, торопливо добавил он. Эти щенячьи глаза… Ируку накрыл прилив нежности, и он подвинулся ближе, чтобы прижаться боком и ощутить тепло тела Какаши, но не тут-то было. Музыка вдруг стихла, а по залу пронеслась ругань и крики. Оба — Какаши и Ирука — встрепенулись, переключив внимание на танцпол, где прямо сейчас Ибики лоб в лоб столкнулся с тем мужчиной, что украл Анко. И ситуация конкретно так пахла жареным. — Ты кто вообще нахрен такой? — тыча пальцем очевидно уступающему ему в габаритах бедолаге, басовито рокотал Ибики. — Тебя кто манерам учил? Покажи мне эту гниду, которая сказала, что с девчонкой надо сразу руки распускать! — Ибики, он ничего не сде… — дергая его за рукав, попыталась объясниться Анко, но Югао тотчас утянула ее в угол, чтобы под раздачу не попала. Ведущий, который, по идее, мог играючи разрулить конфликт, исчез как привидение. Хаяте заходился в кашле и, весь буро-красный, пытался удержаться на ногах, хватаясь за край колонки рядом с диджейской стойкой. Коллапс. Какаши и Ирука бросились на подмогу — подхватили Ибики с обеих сторон и оттащили в сторону. — Пойдем. Пойдем на воздух, — твердо, не терпя возражений сказал Ирука, и они повели его на выход. На улице стояла вечерняя тишь. Ни звуков проезжающих автомобилей, ни громогласно зазывающих реклам заведений. Только чистейший, морозный горный воздух. Ибики неуклюже переступил через порог и грузно навалился на кованные перила. Уставился вниз, на землю, щурясь от белизны освещенного фонарями снега. — Ну, что стряслось, дружище?.. — Ирука подошел к нему и попытался приобнять, но его руку тут же скинули, как прилепленный ветром мокрый лист. Борясь с одышкой, Ибики тер глаза основаниями ладоней, притопывал ногой и неразборчиво рычал что-то бессмысленное, пока, наконец, не выпалил: — Она не видит меня! Я для нее чертово пустое место, сосед. Втюхивает мне других баб, а сама… с первым встречным пляшет, обжимается! — Он обернулся, показывая пьяные, красные, как у злого буйвола глаза, какие Ирука видел у него впервые. — Десять лет. Гребаных десять лет ее люблю! Никто не называл имен, но все знали, о ком речь. И это горькое «люблю» стихающей волной побежало к горам. Наверное, чтобы там и спрятаться… — А ты вообще приглашал ее на танец? — плотно закрыв входную дверь, спросил Какаши. Ибики выпрямился и развернулся на пятках, опять тыча пальцем: — Вот от тебя мне советы вообще не нужны! Ты сколько парню мозги пудрил? А? Издевался сначала, потом подкатил свои яйца и исчез, а потом спел-сплясал и, думаешь, все утряслось? Нихрена! Раны на сердце — они навсегда! На глазах его выступили слезы. Черт, сколько же он вылакал?.. Ирука впервые видел друга таким. — Не надо так с ним, — тоже повысил голос он, заслонив Какаши спиной. — Какаши — не Анко, — продолжил уже более миролюбиво. — А я — не ты. Не сравнивай. Да, было тяжело, но никто из нас не ждал так долго. Ибики обомлел и аж осел на бетонный выступ. — Думаешь, она тоже ждет? — Думаю, да. Хотя она может еще даже не знать об этом. Ей тоже сделали больно, и времени прошло совсем немного. Всем делают больно, Ибики: тебе, ей, мне, Какаши… Здесь мы равны. Но не нужно ждать чуда и надеяться, что твою боль кто-то поймет телепатически. Со свистом шмыгнув носом, Ибики дрогнул от холода и поднял плечи к ушам. Похлопал себя по карманам брюк. — Надо разговаривать, а не кулаками впустую махать, — добавил Ирука. — Сколько вы уже вместе живете — неужели не было шанса просто усадить ее рядом и спокойно все обсудить? — Я поговорю, — согласился Ибики. — Сейчас только… Ирука перебил его: — Потом, на трезвую голову. А сейчас давай-ка умойся, извинись перед Хаяте, поешь тортик — скоро вынесут, — и спать, ладно? В ответ щелкнула зажигалка. — Покури со мной. — Ибики, холодно. — Не покуришь — обижусь на всю жизнь. И ты давай тоже, миссис Дарксайд. — Он уже без злобы поманил Какаши рукой. Ирука бессильно приложил ладонь ко лбу, а Какаши легонько потрепал его по плечу. — Я схожу за куртками. Пыхтели они крепким дешевым табаком недолго — уже на второй затяжке Какаши поперхнулся дымом и чуть весь дух не выкашлял (почти переплюнул новопровозглашенного мужа этого дня), хоть и уверял сначала, что пробовал несколько раз курить с Асумой. — Асума — нормальный мужик, — заявил Ибики, когда они уже возвращались к гостям, шагая по коридору. — И жена у него красотка… — Успокойся уже, — беззлобно бросил Ирука. В зале контролировать Ибики стало невозможно. Он буквально залетел туда, услышав вступление какой-то песни («это прям про меня!») — откровенной вульгарщины для женщин за сорок. Танцевальные биты, заедающий проигрыш и грустный текст про тяжесть расставания — весь рецепт хита, побуждающего к первобытной тряске телом. Сперва этот здоровяк плясал один, угрожая целостности кафеля под ногами, а потом к нему нежданно-негаданно присоединились и другие гости. Парни обступили его кругом — они подпевали, хлопали и выкрикивали слова одобрения: «Давай! Вот так! Ну просто красавчик!» Девушки тоже вились рядом, но вели себя скромнее и двигались куда изящнее. В итоге танцевали все и каждый, даже ведущий, а Ирука поймал себя на том, что ко всему прочему самозабвенно горланит с первого раза въевшийся в подкорку припев, приводя тем самым в замешательство Какаши. Ну правда, с чего бы ему так проникнуться и сочувствовать истории разбитого сердца неизвестной женщины? У них-то все в порядке! Позже официанты выкатили торт — нет, целый замок, обернутый темно-синей мастикой, украшенный живыми цветами и перламутровыми бусинами. Вкус этой красоты тоже не подвел — нежнейшие бисквиты, проложенные свежими фруктами таяли во рту, а крем… Крем, едва оказавшись у Ируки на пальце, превратился в главный объект наблюдения Какаши. Белые сливки, которые (соверше-енно случайно) размазались по нижней губе и потом исчезли с нее же при помощи влажного кончика языка, подвели его к мысли, что взрыв может произойти с ним еще до предстоящего фейерверка. Их игра затянулась. И сейчас, когда он вот-вот должен был получить обещанный приз, так хотелось просто сдаться… Немного погодя сонные фотограф и видеограф добросовестно отсняли молодоженов целующихся на фоне чудес пиротехники, и настала пора расходиться по «домам». — Спасибо за праздник. — Ирука крепко прижимал к себе вымотанного, немного ошалелого, но определенно счастливого Хаяте, поглаживая его по макушке. — И прости, если что не так. Люблю тебя. — Люблю тебя! — передразнила Югао, синхронно обнимая Какаши. — Все было отлично, — заверил Хаяте, взяв Ируку за плечи и заглянув ему в глаза. — Ну а свадьба без драки — это не свадьба, сам знаешь. — Он махнул головой в сторону Ибики, который в данный момент тряс руку отцу Югао. — Да и не драка это даже. Что сейчас? Деньги подаренные считать будете? — Ирука плутовато сощурился. — О нет, сейчас упадем спать. — Как в подтверждение его слов Югао подавила зевок. — Ну а вы? Можете еще остаться, зал будет открыт до двух! Ирука не смотрел на Какаши, но яро чувствовал кожей жжение от его взгляда. — Возьмем еще шампанского и тоже в койку. Правда, только правда и ничего кроме правды. Оттянув бабочку на шее, Хаяте понимающе кивнул, а Югао неожиданно оживилась: — А с Новым годом-то, кстати, решили что-нибудь? — мотая подолом платья, спросила она. Ирука так и взвыл: — Прошу, умоляю, давайте потом это обсудим! — Ладно-ладно. До завтра. — Спокойной ночи… Вход в отельную часть здания находился с противоположной его стороны — по теплу не пройдешь,— да и посуду с собой не давали, так что Ируке пришлось быстренько пить шампанское залпом и выбегать. Адреналин, подскочивший в крови во время инцидента с Ибики, ненадолго его отрезвил, но после нового бокала стало до того хорошо… Даже слишком. Стадия опьянения номер три. В голове было так же пусто, как и в коридоре с комнатами для гостей, поэтому он не сразу сообразил, отчего его закружило… Пока лопатки не ударились о стену, а бедра — о бедра. Тогда стало все понятно, и сердце гулко застучало в предвкушении. — Попался, — прошептал Какаши прямо ему в губы, нависая опасной тенью. — Ты! Хлопнув его обеими руками по заднице и сильно ее сжав, Ирука оттолкнулся от бетона и пригвоздил Какаши к противоположной стене, ведя их по ней к номеру. В череде развязных лижущих поцелуев и жадных, почти грубых касаний как-то нашелся ключ и открыл, наконец, пространство для полного уединения. Ирука пнул ногой дверь до щелчка замка и, скинув с себя и Какаши столько одежды, сколько мог за раз, толкнул его к кровати. Сначала без раздумий навалился сверху — придавливая, прижимаясь, голодно потираясь и кусаясь, а потом сполз на пол, на колени. Приподнявшись на локтях, Какаши упоительно привычным движением распустил его волосы, скрутил в жгут и перекинул на левое плечо, чтобы беспрепятственно огладить лицо и провести большим пальцем по приоткрытым от тяжелого дыхания губам. — Подожди, я… Он не смог договорить и так же не смог ничего с собой поделать — Ирука полностью вобрал его палец в рот и тут же выпустил. — Ирука… — М-м-м… — Тот припал к груди Какаши, целуя ее через рубашку и пробуя расстегнуть пуговицы вслепую. Ничего не выходило, и тогда он нашел зубами его сосок, легко прикусил и мокро-мокро зализал, оставив розоветь сквозь ткань. С наслаждением вдыхая запах разгоряченного тела, повел носом ниже, выдернул рубашку из брюк и взялся за ремень… — Может, кончишь разок, а потом уже отработаем тебя как следует? М? — С этими словами Ирука дернул замок ширинки Какаши и, разведя тканевые полоски, одурело пробормотал сквозь зубы: — Не могу удержаться, такой ты сладкий… — Я только... схожу... в-в душ, ладно? — Какаши вымолвил это из последних сил. Черт его дернул распалить Ируку заранее, знал же, что не смогут остановиться! Ирука настырно сдернул его брюки до колен и пролез по бедру к мошонке, просунув пальцы под нижнюю часть трусов. — Нет. — Быстро… Правда. — Под массирующие движения по всему паху это заявление могло звучать неоднозначно. — Все еще чего-то передо мной стесняешься? — надулся Ирука. — Нет, но… — Фу, зануда. — Он все же убрал руки, мазнув напоследок губами рядом с пупком. — Ладно, иди. Какаши резко сел в кровати и, наклонившись, притянул Ируку к себе за затылок и крепко поцеловал. — Я мигом. — Для меня он станет вечностью, — до смешного драматично пронеслось ему вслед. Душ занял у Какаши даже меньше времени, чем утренняя возня с одеждой, и вот, совсем немного погодя он, голый, чистый и ко всему готовый, вышел из ванной комнаты в облаке пара. То и дело сжимая член под головкой и оттягивая его в предвосхищении жаркого продолжения, он вывернул из-за угла и… замер. С кровати доносилось далеко не тихое сопение, а издавал его не кто иной, как тот самый герой-любовник, что минутами ранее собирался устроить им здесь неслыханный аттракцион любви, страсти и разврата. Он спал в позе бегущего человека, вдавившись щекой в подушку и, кажется, даже слюни пускал… Какаши тише мыши прокрался по комнате и сел рядом. На всякий случай потормошил его: — Ирука-а. Молчание. Небольшой укол разочарования был ничем по сравнению с трепетной жалостью, наполнившей сердце в этот миг. Ирука ведь и правда измотал себя — эмоционально и физически, — и ему просто хотелось разрядки, единения, близости… но усталость взяла верх. А Какаши знал каково это. — Ну, давай тогда попробуем потихонечку тебя раздеть. Ирука хмурился и что-то невнятно мычал, пока Какаши пробовал его перевернуть, но высоко хихикнул, когда тот не удержался и поцеловал его в живот. В итоге разбуянился и, не открывая глаз, принялся размахивать руками. Все повторял что-то про его задницу… Завтра. Все завтра. Ну а сейчас свет погас, а Какаши юркнул под одеяло и, также накрыв Ируку, просунул руку ему под шею и придвинул его к себе. Засыпая, он никак не мог отпустить одну восхищающую мысль: насколько же разными они могут быть друг для друга! Это ведь он обычно засыпает у Ируки на груди, защищенный объятиями; он — доводит до разъезжающихся в стороны ног и умоляющих стонов… Но не сегодня. Сегодня — все по-другому, и все не менее прекрасно. Интересно, так будет всегда?.. — Какаши… — Что такое? — Он сделал резкий вдох и встрепенулся. — …я так сильно люблю тебя. Какаши с облегчением зарылся лицом в Ирукины волосы. Прижал крепче. — Я люблю тебя еще сильнее. — А ты любил бы меня, будь я елочной игрушкой? — прогудел тот. Вот так вопрос. Такое и в пьяном бреду не каждый сочинит. Но и ответ вменяемостью не отличался: — Любил бы. Но тогда я хотел бы стать ниточкой, которая проденется в твою дырочку. Ирука хмыкнул, обернул руку вокруг его талии и закинул на него ногу. — Некоторые игрушки… — он сонно сглотнул, — некоторые игрушки продаются без ниточек. Но я бы все равно тебя дождался. Снова. Болезненный стыд, горечь и скорбь об утраченном времени снова сковала горло Какаши: — Обещаешь? — прохрипел он. — Ты такой заботливый, смешной и… добрый, умный, а еще… еще у тебя член красивый. Конечно обещаю! — Он немного помолчал, только причмокивая. — Нет, не обещаю! Клянусь. Какаши мягко посмеялся: — Спи, мой шарик. Ты устал. — Я так устал! — всхлипнул Ирука. — Так хочется просто спать сутки напролет, быть с тобой и Наруто рядом, а не… вот это вот все. Чертов новый год, лучше бы он не наступал! — Можем устроить. — Сорвешь праздник? — Ирука аж глаза открыл, вытаращился: — Как? — Нет, срывать не буду. Но мы можем тихо провести новогодние выходные втроем. Отоспишься, отъешься и… ну… спустишь пар разок-другой, а потом спокойно упакуешь свои подарки и встретишься с друзьями. Второго, третьего или четвертого числа. Что думаешь? — Все обидятся, — удрученно проронил он. — Не обидятся. Но не нужно ждать чуда и надеяться, что все поймут, как ты устал, телепатически. Почему бы не поделиться этим с ними завтра? — С похмелья меня точно никто не убьет, — предположил Ирука. — Вот именно. — Ладно... Я уже говорил тебе, что ты лучше всех? — Нет… — картинно прибедняясь, вздохнул Какаши. — Ты лучше всех. Последние крупицы энергии Ируки ушли на нежный, почти невесомый, и вместе с тем невозможно сладкий поцелуй, от которого у обоих к пальцам рук и ног застремились щекотные спирали тепла. — С наступающим, — еле ворочая языком пробормотал он, прежде чем окончательно отключиться. — С наступающим, — ответил Какаши, приходя во внезапный восторг от осознания того, что именно сегодняшний вечер со всеми его вытекающими можно считать последним, тридцать третьим Ирукиным несчастьем из его личного списка. Ну что ж… Новый год — новый отсчет!