5 ЛЕТ НАЗАД
Этот день настал. В звенящей тиши раннего утра Какаши выбрился начисто, расчесался как мог и оделся в самое лучшее, самое новое. Словно его снова будут проверять, расспрашивать, рассматривать с пристрастием. Но нет, уже нет. Он ничего не ел, только выпил воды, да такой ледяной, что аж зубы заныли. Перед уходом пошел открыть окно в маленькой комнате — решил, что неплохо будет ее заранее проветрить, читал же что-то такое недавно. Быстро передумал: на улице лило как из ведра, кажется, всю ночь и до сих пор. Что ж, получается, придется не ехать, а плыть. И надо бы как-то сообщить об этом своей старушке «Субару». Через пятнадцать минут та запыхтела ворчливо — завелась, — и они отправились лавировать по лужам. Нужное Какаши двухэтажное здание выглядело неприметно и располагалось в таком же неприметном районе города: неподалеку комплекс городской больницы, музыкальная школа, жилые дома, заселенные самыми обычными семьями. Так и не скажешь, что где-то рядом стоит обитель горя и уныния. Какаши заглушил двигатель, оставив машину кособоко стоять на небольшом подъеме у облупившегося зеленого ограждения, и, выбравшись из салона, немедленно угодил в лужу. По щиколотку. До чего же все-таки мерзопакостная выдалась осень. Безрезультатно пошоркав подошвами о коврик на входе, он заследил мокрой грязью по длинному коридору, где было едва теплее, чем на улице. Никто его не встречал, а дверь в директорскую оказалась закрытой на замок. Тогда он пошел на свет и звуки самого дальнего помещения, и, едва переступил порог, как… — ПАПА! ПАПОЧКА! Целая толпа детей кинулась к нему, окружая, точно пчелы улей. Дергали за карманы плаща, руки; наступали на обувь, канюча: — ПАПА, Я ХОЧУ ДОМОЙ, ЗАБЕРИ МЕНЯ ДОМОЙ, ПОЖАЛУЙСТА! Какаши закрыл глаза, как если бы это могло помочь ему стать невидимым. Как если бы в темноте боль отступала. — А ну-ка оставьте господина в покое! Сейчас же! — твердый, строгий голос прорезался сквозь гомон, и дети бросились врассыпную. — Простите пожалуйста, — приземистая полная женщина поклонилась Какаши, качнув узелком волос на макушке. — Они всегда так. — Ничего. Я знаю, — кивнул он. — Вы ведь за Наруто Узумаки? Снова кивок. — Я его воспитатель. Пройдемте со мной. Он сейчас в игровой. Они проследовали в смежную комнату. Необратимость еще никогда не ощущалась для Какаши такой осязаемой, но сейчас, видя, как клонится к маленькому столику златоволосый затылок, он чувствовал ее на кончиках онемевших пальцев. И у горла — несглатываемым комом. — Он редко такой тихий. Еще не проснулся, — негромко посмеялась женщина. Окликнула: — Наруто, милый, за тобой пришли. Мальчик поднял на Какаши и впрямь сонные глаза: — Привет, — сказал ему тихо. — Привет. Взгляд Какаши скользнул по его худому плечу и за него — на цветные карандаши в руке и лист бумаги. Там было много желтого и красного: два круглых лица с одинаковыми дугами улыбок и точками глаз — голубыми и синими. Под ними надписи: размашистые «Папа» и «Мама». Какаши показалось, что он получил удар под дых. Мальчик смотрел на него настороженно: — Мы уже уезжаем? — Да, Наруто, — Какаши как можно более незаметно втянул носом воздух. — Уезжаем. Воспитательница, все это время помалкивавшая за его спиной, вдруг засуетилась: — Позвольте ему остаться на завтрак, Хатаке-сан, у нас уже накрывают! Мы и вас покормим, если желаете. А там к девяти и директор приедет… — Хорошо, — легко согласился Какаши. — Можно мне просто черный кофе?***
По дороге к машине он рассуждал про себя, стоит ли вести Наруто за руку. Мальчик казался слишком взрослым для подобного, но в то же время он шлепал с плеском по каждой попавшейся луже, словно видел их впервые в жизни. Или будто проверял нового опекуна на прочность, измеряя, как далеко может зайти в таких шалостях. Какаши в проверке не участвовал. Шел себе и делал мысленные пометки: купить Наруто резиновые сапоги, дождевик, зонтик… Обернуться на него, убедиться: все происходящее — не сон. Этот день правда настал — то, к чему он так долго шел, случилось. Где-то на середине пути, крутя в пальцах волокно, торчащее из потрепанного ремня безопасности, Наруто спросил: — Мне теперь нужно будет называть тебя папой? Пойманный врасплох, Какаши прочистил горло: — Не думаю. — Дядей тогда? — Нет. Просто Какаши. — Хорошо, Простокакаши. Какаши тихо хмыкнул, сузив глаза. Показалось, что лед немного тронулся. — А тот твой друг будет жить с нами? — прозвучало как гром среди ясного неба. Невинный, наивный детский вопрос — и прямо в центр зияющей душевной раны. Ну конечно, Наруто помнит и его. Не так много времени прошло, он бы не забыл. До скрипа сжав руки на руле, Какаши подавил в себе уже бессмысленную обиду и ответил, зная, что сказал бы то же, даже будь он жив: — Нет. Только ты и я. И они прислушались к ритмичному скольжению и постукиванию дворников по закапанному лобовому стеклу. Встали на светофоре у перекрестка. — А можно мне… туда? — с горящими глазами Наруто вытянул палец в сторону надувной фигуры Пикачу, что качалась от ветра у входа в магазин комиксов. Какаши пожал плечами и включил поворотники. Почему бы и нет. Они же никуда теперь не торопятся. В магазине пахло бумагой и пластиком. Наруто, высоко задирая голову, несся вдоль рядов стеллажей, пестрящих обложками самых разных томиков манги и фигурками персонажей на любой вкус. Какаши, стараясь не смотреть по сторонам, молча его догонял. Он и так чувствовал себя здесь не в своей тарелке, а тут еще некто, буквально выпав откуда-то из-за напольного стенда с плакатом, от души вдавил свою пятку в носок его ботинка. Морщась от боли, Какаши отшатнулся в сторону. Диверсант промычал что-то невнятное сквозь длинные волосы, густо занавесившие лицо. Навалился на стеллаж, цепляясь пальцами за полку, чтобы не упасть. Он был, похоже, не в себе. Где-то рядом раздался надсадный сухой кашель, а в следующее мгновение перед Какаши возник другой парень — невысокий и щуплый, с темными кругами под глазами. Грустный какой-то, что ли, и тоже весь растрепанный. От него разило спиртным, но умом он точно оставался трезв: — Простите моего друга, — он насилу отдышался и подхватил невменяемого подмышку, ставя ровнее. — У него был тяжелый день. Тот мокро всхлипнул и, припав лицом к его плечу, обнял за талию. Повис на нем. Тяжелый день — это у них, видимо, вчерашний, раз до утра еще хмель не вышибло. Какаши укоризненно мотнул головой, но от комментариев воздержался. Ему что ли осуждать чужой образ жизни, когда у самого черти что творится? Каждый справляется по-своему. Или не справляется. Он повел плечами и направился туда, куда маленьким метеором понесся Наруто. На кассу они пришли со странным предметом — брелоком в виде голубого шарика со светящимися прожилками. Ничего другого Наруто выбрать так и не смог. Перед ними в очереди было еще два человека, когда странные «веселые» парни вновь оказались в поле зрения Какаши. Тот, что был потрезвее, предварительно покашляв, осторожно дотронулся до его плеча, привлекая внимание: — И-извините. Еще раз. Возьмите вот это — понравится мальчику и вам. Искренняя рекомендация, правда! Он протягивал черную книжечку, на обложке которой огромное, красное бескожее существо разинуло свой рот против парня, вооруженного мечами. «Атака Титанов», — гласили белые жирные буквы заглавия. Какаши повертел ее немного в руках и взял подмышку. — Спасибо. Невменяемый снова что-то прокряхтел сквозь волосы.***
К вечеру Какаши смог заняться работой. Он, хоть и взял отгул, не позволял себе отклоняться от плана на месяц. Нужна была премия, иначе как ему скопить на квартиру побольше? У Наруто, конечно, как и полагается, была отдельная комната, но самому тесниться на скрипучем маленьком диване в гостиной долго не хотелось. Это ведь стресс, а значит — сниженная трудоспособность. Стуча подушечками пальцев по клавиатуре, он совсем отдаленно уловил то ли плач, то ли просто всхлипы. Пулей подскочил, сердце колотилось как бешеное. — Эй, ты чего там? — испуганно спросил, залетев к Наруто. Мальчик, уже час как отошедший ко сну, накрылся одеялом с головой и отвернулся к стене. — Наруто, — Какаши попробовал еще раз, сделал пару шагов по комнате, ближе к кровати. — Я хочу домой. Какаши замер и перестал дышать. Хрипло выдавил, когда уже легкие заболели: — Теперь ты дома… И сделал глубокий вдох, но и он оборвался на середине: — Нет! — пронзительно вскрикнул Наруто. — Хочу туда, где папа… На этот раз он точно плакал — надрывно и горько. Какаши не успокаивал, ведь сам иногда тоже хотел туда, куда ушел его собственный отец. Сейчас — в том числе. Он медленно осел на пол и прижал затылок к стене. Неизбежность снова настигла его. Холодом бетона и дрожью паники, бегущей по рукам. Сжав их с силой в кулаки, Какаши закрыл глаза: нет, все правильно. Он поступил честно, по совести, да и давно уже готов был поставить крест на себе и своей жизни. Поставить — поставил: вкалывал несколько лет кряду как проклятый, чтобы чужой ребенок не знал его старых бед; замкнулся в себе, потерял все и всех, кого любил… А теперь этот крест нужно было с достоинством нести. Дождь за окном не прекращался. Какаши слушал его все время, что Наруто успокаивался, а потом переключился на хриплое после слез посапывание мальчика. Навострил уши, как будто принес в дом младенца и боялся, что тот перестанет дышать во сне. Купленный томик манги валялся, развороченный, в изножьи кровати — Наруто историю не оценил. Какаши порассматривал его немного без особого интереса и в конце концов все же потянулся, чтобы осторожно подцепить за корешок. Полистал: рисовка — так себе, какие-то ополоумевшие солдаты, коих он в своей жизни и так сполна повидал; странные дети, и все это предположительно в Средневековье… Но отчего-то так затягивает… Он читал и читал, пока сам не заснул прямо на полу.***
— …просыпайся! — М-м-м-м-м! — Ирука замычал и стал брезгливо отмахиваться, когда чьи-то холодные пальцы потормошили его за голое плечо. — Давай-давай. Весь день продрых, так и в летаргический сон недолго провалиться. Он потер до боли сухие, предательски слипающиеся обратно и почему-то опухшие глаза, попробовал сесть и тут же застонал. Голова… — О-о, дело дрянь. Лежи. Я сейчас. Все вокруг плыло, вращалось, схлестываясь и не позволяя даже просто определить, где он вообще находится. Хорошо, с этим никак, а до этого-то где был? Картинки недавних событий побежали тошнотворно ускоренной перемоткой: Акайо сбрасывает его отчаянно цепляющиеся руки — один раз, другой, третий, морщится от криков, кричит сам, отталкивает, говорит что-то вроде «оставь-меня-в-покое» и сбегает вниз по лестнице, теряясь в пролетах. Потом Ирука едва ли не рвет на себе волосы (а может, и в самом деле рвет — с такой чугунной головой сложно ощутить новую проплешину) и звонит Хаяте. Все. Дальше — туман. Но даже в нем боль душит, вдавливает все тело в матрас, точно чудище сонного паралича. — Попей. Теперь Ирука узнавал шаги и голос Анко. Она присела на край кровати и помогла ему сделать несколько глотков воды из стакана, который придерживала ладонью под дно. — Надо поесть. — Не хочу, — Ирука фыркнул, морщась, и отвернулся к стене. Летаргический сон был не такой уж и плохой перспективой, если в нем он не будет ничего помнить и… чувствовать. — Надо. Чтобы аспирин принять, — настаивала Анко. — Само пройдет, — пусть лучше клин клином вышибает. Хотя голова едва ли болела сильнее сердца… — Ну уж нет, — Анко закипала. — Умино Ирука, мать твою, — все громче и громче, почти бурля, говорила она, — СЕЙЧАС ЖЕ приди в себя! — Не хочу, — глупо повторил он. Голос дрожал, в глазах щипало. — Все. Хватит, — жестко отрезала. Ирука в непонятках обернулся на нее. — Хватит с тебя этого дерьма. Расстались, значит, расстались. С сегодняшнего же дня ты прекращаешь убивать себя. Она встала и, потуже запахнув на себе его старый домашний халат, прошла к столу. Дотянулась до навесной полки над ним и достала пару картонных конвертов. Грубовато швырнула в Ируку — ему прилетело по щеке и груди. — Что это? — он попробовал сфокусировать зрение, но вялые руки слишком плохо удерживали бумагу, все дрожало. — Твой золотой билет. Ты сейчас же поднимешь зад с кровати, поешь, выпьешь аспирин и начнешь собирать манатки. Кажется, Ирука начал трезветь. Вот так, из собственной комнаты общежития уже выставляют? И даже не комендант… — Чего?.. — болезненно скривился он. А Анко уже улыбалась: — Мы с тобой едем в Штаты.