Записки Шеогората

Деркитусу неуютно и непривычно одному в столь большом доме, каменном, словно крепость; крепкая дверь, решетки на окнах, черный ход через подвал - такой особняк и осаду выдержит. Помимо него в доме жила еще Йордис - девушка серьезная, неулыбчивая, молчаливая, предпочитавшая коротать время за чтением или тренировками с мечом. Общество аргонианина ее не тяготило, но и не шибко радовало, и Деркитус старался не навязываться. В доме работали еще несколько человек: немолодой беззубый норд, ухаживавший за двориком и цветами, и две служанки, отвечавшие за порядок в доме. Дородная северянка, похожая на сдобную булку, приходила трижды в неделю вместе с дочерью, худощавой и востроносой, с раскосыми глазами и острым угловатым подбородком, выдававшими в ней мерскую кровь. Женщины Деркитусу почтительно кланялись и величали сударем или же господином, а аргонианин в собственном хвосте путался от смущения. Ну, какой из него господин, да еще и для местных? Норды не жаловали чужаков, презирали каджитов, меров и аргониан; Деркитус боялся, что после переезда в Солитьюд все будет совсем плохо. Это в Черном Броде к нему привыкли, в маленькой шахтерской деревушке все были друг другу родными, Деркитус знал по именам всех стражников, патрулирующих дороги Рифта, охотников, облюбовавших тамошние леса, и бродячих торговцев, а в Солитьюде было столько людей, что ему и вовек всех имен не упомнить, и с каждым днем гостей в столице становилось все больше. Кажется, половина Тамриэля съехалась на свадьбу кузины императора. Деркитус так же мог рассчитывать на приглашение, однако ему страшно было оказаться на таком высоком торжестве; кем его там сочтут? Придворным шутом? Чьей-то любимой зверушкой? Это простолюдины старались о нем лишний раз не болтать, опасаясь гнева его супруги, а разве таны, ярлы и просто благородные норды будут стесняться? Нет, лучше аргонианину остаться дома, а потом бы его жена рассказала бы ему о празднике. Жену Деркитус обожал, поэтому и не хотел ставить ее в неловкое положение; ради нее, любимой Безианы, аргонианин оставил простую привычную жизнь в Черном Броде, переехал в Солитьюд, обручился с ней по нордскому обычаю, хотя ни он, ни она не были уроженцами Скайрима. Деркитусу было стыдно; они считались мужем и женой перед богами и людьми, а он так и не смог найти аметистов, достойных его возлюбленной. Добыть золото и бивень мамонта оказалось куда легче, а вот камней не нашлось даже у солитьюдских ювелиров. Но Деркитус не отчаивался; рано или поздно, но он подарит Безиане кольцо и проведет с ней обряд по традициям Чернотопья, чтобы уважить своих предков. Пусть его любимая женщина, его судьба, его Безиана - босмерка. Рыжая, смуглая, кареглазая, поцелованная солнцем и огнем, веснушчатая, смешливая, с раздвоенным шрамом над верхней шубой, из-за чего она была похожей на кошку. В моменты удовольствия Безиана так же потягивалась и мурлыкала, щурила глаза с черными ресницами, которые подкрашивала жутко дорогой краской из Алинора, как и брови. Деркитус любил бы ее и без всех этих ухищрений, но Безиана стеснялась своего шрама, не любила веснушки, в то время как ее муж был готов целовать каждую, и считала себя слишком темной для эльфки, а потому старалась меньше бывать под палящим солнцем, носила закрытую одежду и пользовалась кремами на основе лимона, морозной мириам и горноцвета, чтобы отталкивать загар. Безиане подражали и многие знатные дамы Солитьюда, стремясь сохранить тон своей кожи; на фоне белокожих, светловолосых нордок, Безиана казалась орехом среди снежных шаров. Но другие женщины не волновали Деркитуса. Он женился на лесной эльфке не для того, чтобы покинуть Черный Брод; аргонианин был вполне счастлив, рыбача и работая в шахте, однако после плена у фалмеров и чудесного спасения, он понял, что отныне жизнь без эльфки, - улыбчивой, невысокой, с тонкой шеей, узкими запястьями и щиколотками - ему не мила. Безиана не побоялась отправиться за ним в логово фалмеров, вывела чужого ей ящера, хотя могла и не тратить стрел, пройти мимо неприметного входа в пещеру, где ее могла караулить смерть. Но не бросила, не осталась равнодушной к чужой беде; Деркитус был настолько очарован, что, едва заметив у нее на груди амулет Мары, практически признался ей в любви. Безиана тогда рассмеялась, а аргонианин от стыда чуть не нырнул в пруд, надеясь спрятаться на дне среди водорослей. Что он о себе возомнил, олух?! Хвостатый дурень! Какая же девушка захочет себе такого мужа? Нищего шахтера, да еще и ящера; над ней же весь Скайрим потешаться будет! А он хорош, размечтался, понадеялся; Деркитус тогда пожалел, что фалмеры не отрезали ему язык; может, тогда бы бредил поменьше! Аргонианин ждал отказа, готовил к нему свое сердце, глупое, мечтавшее о взаимности босмерки, и глупо моргнул вторыми веками, когда Безиана взяла его за руку. Деркитус счел все за шутку, особенно, когда она предложила встретиться в храме Мары, раз уж его намерения так серьезны, подумал, что лесная эльфка насмехается над ним, однако в тот же день начал готовиться к дороге. Взял с собой хлеба и солонины, собрал свою лучшую одежду, чтобы предстать перед невестой во всей красе, и отправился в Рифтен, не сказав никому, даже Аннеке, о причине своего путешествия. Тревожно было, не хотел, чтобы смеялись или отговаривали, но больше боялся, что Безиана не будет его ждать. О кольце он, дурак яйцелоговый, вспомнил только в воротах Рифтена, но у аргонианина не было столько денег; только маленькая котомка с вещами и желание назвать босмерку своей женой. Деркитус вздохнул, печально глядя в окно, омываемое дождем; в Рифте непогода обычно распугивала стражников, а в Солитьюде они продолжали блюсти порядок на улицах даже в самую суровую непогоду. Когда в Черный Брод приходило ненастье, шахтеры или продолжали добывать руду, или собирались в общем доме, где беседовали, пели песни, распивали хмельной, забористый мед. Деркитус там был своим, а Солитьюд так и не стал ему домом; в городе он просто был мужем важной, именитой дамы, босмерки, отмеченной доверием ярла Элисиф, хотя многие горожане полагали, что Безиана держала при себе аргонианина для экзотики, веселья ради. На рынке Деркитус слышал, как две нордки, одна одетая в зеленый бархат, другая - в дорогом лисьем плаще, заколотом сапфировой брошью, обсуждали мужчин. Северянка в бархате утверждала, что самые большие мужские снасти - у орков, а женщина в плаще мечтательно вздыхала, закатывала глаза и громко шептала, прикрывшись веером, что хотела бы попробовать с аргонианином. Ее собеседница скривилась, словно на ужин ей подали тухлую рыбу. - Омерзительно. Это же животные, точь-в-точь как ящерицы. - Ну и что? - женщина кокетливо махнула унизанной кольцами надушенной ручкой. - Главное, что у них в штанах, а в штанах у них по хвосту с обеих сторон. Мне рассказывала сестра, а она живет в Сиродиле, там есть такие дома, где можно достать что угодно, были бы септимы. - Мы не в Сиродиле, - ядовито напомнила нордка в травянисто-зеленом бархатном платье, - здесь ты аргониан найдешь разве что в доках, но, поверь, ты их не захочешь. - Не скажи, - северянка манерно обмахнулась веером, - у придворной босмерки, кажется, муженек-ящер. Может, стоит его навестить, пока жена в отъезде? По-соседски, так сказать. - О, Кинарет, какой ужас! - патетично воскликнула нордка в зеленом и рассмеялась. - Это настолько гадко и противоестественно, что я хочу узнать все в мельчайших подробностях! - Узнаешь, - пообещала ее подруга, а Деркитус ушел, не замеченный дамами, чувствуя себя так, словно его окатили помоями. Остаток дня он провел дома, наказав Йордис не открывать чужим двери и передавать, что хозяин не принимает гостей. Дама в лисьем плаще оказалась женой одного из имперских офицеров, служащих в личном гарнизоне ярла Элисиф, и трижды приходила к дому Безианы с яблочным пирогом, чтобы познакомиться с соседями; Деркитус ни разу к ней не спустился, и женщина быстро остыла, видимо, переключившись на ящера, обосновавшегося в "Смеющейся крысе". Деркитус сомневался, что уважающий себя аргонианин станет развлекать заскучавшую нордку, однако сам нередко чувствовал себя брошенным; Безиана часто отсутствовала по поручениям ярла, разъезжала между владениями, несла службу еще в Маркарте и в Фолкрите, а аргонианину оставалось только ждать жену, подобно псу на привязи. Рассудок, словно черви - яблоко, точили гнусные мысли о том, что эльфка держала его как личную игрушку, а сама проводила время с кем-то более подходящим ей по положению и статусу. Тогда зачем было везти Деркитуса в столицу? Он бы точно так же ждал босмерку в Черном Броде, каждый день выходя на дорогу, надеясь увидеть на мосту задорный огонек ее рыжих волос; к чему все эти траты на содержание аргонианина в столице Скайрима? Из жалости? По любви? Раз Безиана любила, то почему же оставляла мужа так надолго? Может, злилась, что он так и не смог подарить ей кольцо? Отставив кружку с чаем, щедро сдобренным медом и клюквенным вареньем, Деркитус откинулся на спинку кресла, устало потирая нос; до чего же легко при такой жизни позабыть, что женат. Что ему делать в Солитьюде без Безианы? Не лучше ли вернуться в Черный Брод, где остались его друзья? А босмерка, если захочет, будет приезжать к нему; мысль показалась аргонианину славной, пока он не вспомнил, что при частых отъездах эльфки, она может и не выкроить время на дорогу до глухой шахтерской деревушки. Тогда какая разница, где жить Деркитусу? Все равно он будет один. Закутавшись в теплый соболий мех, аргонианин протянул ноги к огню, всем телом поглощая исходящее от очага тепло. Вместе с дождями в Солитьюд пришли и холода, и Деркитус немного мерз. В Черном Броде он сразу же простужался, чихал и кашлял, грозя вызвать в шахте обвалы, а в Солитьюде бдительная Йордис отпаивала его чаем и целебными отварами, следила, чтобы в доме было всегда натоплено, а служанки таскали нагретую воду для купания аргонианина и готовили его любимую запеченную с травами и лимоном рыбу. Да, в Солитьюде Деркитус жил как знатный лорд, однако предпочел обменять все эти удобства на общество своей жены. Женщин у аргонианина до свадьбы не было, без Безианы он маялся и томился, хотел снова вкусить нектар ее тела, куда более мягкого и нежного, нежели аргонианское; едва ли боги благословят их детьми, но Дибелла одарила обоих супругов крепким здоровьем, и желание просыпалось в теле Деркитуса мгновенно, стремясь наверстать все упущенные годы. Безиана вниманию мужа была рада; иногда они всю ночь не убирали статую Дибеллы, чествуя богиню. Босмерка не приезжала домой уже почти два месяца, и аргонианин не знал, что ему делать: ждать, отправляться на ее поиски или же вернуться в Черный Брод. Спросить совета было не у кого, Йордис не станет обсуждать госпожу даже с ее мужем; написать Аннеке? Деркитус не доверял гонцам, тем более тему столь интимную и щепетильную. Что же тогда? Аргонианин зашипел, высунув раздвоенный язык, почесал когтями шею, под раздувшимся, вибрирующим от рычания зобом; он заметил, что дверь в горницу приоткрылась, только когда огонь в камине заволновался от сквозняка. Лениво повернув голову, Деркитус ожидал увидеть Йордис, которая могла прийти, чтобы позвать его к ужину, однако, заметив ладную, обманчиво хрупкую фигурку в золоченой кольчужной тунике, наброшенной поверх клепаной кожаной брони, в остроносых эмалированных сапогах, когтистых латных перчатках, с растрепавшейся рыжей косой, ненаглядным шрамом и веснушками, вскочил, роняя кресло. Безиана улыбнулась, сморщив нос, и Деркитус кинулся к ней, теряя свою соболиную накидку. Мыслей об отъезде больше не было; осталась только Безиана, его лесная дева, и любовь аргонианина к ней. - Без-сзиана... С-судьба моя, с-счас-стье мое, ты вернулас-сь ко мне, - выдавил он, зарывшись носом в ее волосы, от которых пахло древесным дымом и лошадьми. Деркитус зарычал от наслаждения, когда босмерка запустила пальцы в перья, растущие у него на макушке. - Конечно, я вернулась. Это же мой дом. И ты тоже мой, а свое я никогда не оставлю и не брошу, - эльфка запрокинула голову, глядя в морду аргонианина, - прости, что оставила тебя так надолго, мой дракон. Следующие несколько недель я буду вся твоя. - Поч-чему только недели? - Деркитус погладил жену по мягкой, конопатой щеке, которую так хотелось обласкать языком, как и все тело Безианы. Его естество дернулось в шоссах, откликаясь на развратные мысли. - Потому что потом мы идем на свадьбу кузины императора. Ты что, забыл? Я буду частью свиты ярла Элисиф, и я не могу пойти одна. Поэтому нам обоим нужно срочно пошить новые наряды! Что-нибудь синее или голубое. Или сиреневый! Этот цвет, говорят, очень модный в Сиродиле. - С-судьба моя, - виновато прошепелявил Деркитус, не зная, как начать разговор о своих опасениях, однако Безиана договорить ему не дала; коротко поцеловав мужа в чувствительную кожистую шею, она взяла его за руку. - Я отпустила Йордис, так что тебе придется мне послужить, - босмерка кокетливо вильнула узкими бедрами, - помоги мне снять доспех и принять ванну. - С-с радос-стью, с-судьба моя, - довольно клацнул зубами Деркитус, чье напряжение в паху уже внушительно распирало шоссы; сам он начал избавляться от одежды еще на лестнице, решив отложить беседу на потом. Впрочем, ради того, чтобы жена была довольна и счастлива, аргонианин готов пойти на свадьбу. Но если на него будут обращать внимания больше, чем на жениха и невесту, то это будет вина Безианы.