Осенью в дождливый серый день Проскакал по городу олень, Он летел над гулкой мостовой Рыжим лесом, пущенной стрелой…
— Женщина! Женщина! Вы в порядке? — какой-то безумец орёт мне прямо в ухо, заглушая мелодию песни. Укуси меня пчела, я теперь не узнаю, куда ускакал олень, пущенный стрелой. И в это же время, не дождавшись от меня ответа, чьи-то холодные руки беспардонно меня хватают и сильно трясут за плечи. Какое неуважение к моему состоянию. Я тут, понимаете, лежу без сознания с затылком пробитым, а в это время кто-то с оскорблениями пытается меня тормошить, будто куклу тряпичную. Как зарядила бы в бубен. Жаль только, что я в обмороке. — Женщина! Вы меня слышите? — Между прочим, по закону люди до тридцати пяти лет считаются молодежью, — мрачно отзываюсь я, приоткрывая глаза. Надо мной склонились женщина-врач и… тётя Маруся. Сногсшибательный дуэт. Надеюсь, это не рай? Потому что тогда я точно не выдержу этого «райского» блаженства. — Так президент сказал. Если не верите, предлагаю вам воспользоваться Интернетом. А мне только три дня назад тридцать исполнилось, а это значит, что я девушка молодая. И отношусь к молодёжи, понятно?! Я, что, так плохо выгляжу?! — Видимо, сильно ударилась, — залепетала соседка, качая головой. Я заметила в её руке газету «ЗОЖ». Ну всё, кирдык мне! Если тётя Маруся взяла в руки… Как бы поласковее это назвать?.. Такое чудо печатной традиционной медицины — жди беды. А старушка в это время что-то доказывала врачу. От услышанного у меня глаза на лоб полезли. — Бредит… Я читала, что при ушибах головы могут глаз лишиться. — Такого в моей практике не было, — с умным видом ответила ей врач, блеснув тëмно-карими глазами. А я в это время лежу, понимаете, на асфальте. Не, ну вы не торопитесь, мне удобно и здесь. Снизу лучше: всё видно и слышно. — Но нужно уточнить. Приеду в поликлинику, обязательно спрошу. Мы должны быть в курсе всех последствий ушибов головы. — И я о том же говорю, — обрадованно сказала тётя Маруся, потому что в кои-то веки с ней кто-то согласился. Не удивлюсь, что скоро застану их пьющими чай на её балконе за обсуждением последнего номера этой газеты. Свят, свят… А тётя Маруся всё никак не успокаивается. — Нужно проверить её, вдруг уже вытекает… — У меня ничего не вытекает, — крикнула я, до сих пор наблюдая за ними с земли. Обе женщины с удивлением посмотрели на меня, будто впервые видят. — Я себя хорошо чувствую… — Вы сильно ударились головой, — напомнила мне врач. Ну ты прямо… Капитан очевидность! Если бы я могла, то медаль тебе вручила. Шоколадную. — Вам надо проехать с нами в больницу. Это может быть сотрясение мозга. — У меня крепкая голова, — уверенно сказала я, поднимаясь с земли. Неожиданный приступ головокружения заставил меня резко согнуться и схватиться за ноющий затылок. Земля под ногами поплыла, заходила ходуном вместе с отяжелевшей головой. Сквозь затихающие приступы боли я заметила, как ко мне подходит врач. Ну уж нет, живой не дамся! Я выставила перед собой руку. — Стоять! Со мной всё в порядке! Мне нужно идти! — Сотрясение — это не шутка, — сказала мне врач, посчитав, что разговаривает с полоумной. В это время, как по команде, из машины скорой помощи вышли двое мужчин в медицинских костюмах. Так, а вот это мне не нравится. Они меня пугают до чёртиков одним своим видом: такого мощного, но при этом непропорционального телосложения, с большими руками и крупной головой. В голову сразу залез образ Шрека. Точно, он был огром. Господи, что за бред я несу? А интересно, как они в форму влезли? Может, прямо на них её шили? Да Етишкин дух, что за фигня у меня в голове? А между тем мужчины встали как истуканы по бокам от докторши. А эта как-то жутко глаза на меня вылупила. Стоит и смотрит, будто я ей сто рублей должна. И глаза какие-то у неё непонятные вдруг стали: красные с чёрными крапинками. Никогда не видела такого цвета глаз. Может, линзы? Когда успела их надеть? Но вот докторша моргнула, и они снова стали тёмными. Охуешечки, это что такое было?! В желудке образовалсся комок от страха, который стал расползаться по всему телу. А женщина-врач всë ближе подходила ко мне. Прямо как лиса из басни Крылова «Ворона и Лисица». Ну, не трудно догадаться, кем ощущаю себя я… Конечно, сыром. — Вам сказать статистику смертей от отказа в лечении при сотрясении? — Увольте, — я отмахнулась от её слов, при этом медленно отступая от этой четвёрки. Главное, не дать им загнать себя в ловушку. Эти двое мужиков перемещались весьма непонятно и не по-человечески: боком и припрыжками. Это, что, шутка? Докторша в этот момент выглядела жутко. Особенно её лицо, которое вдруг стало вытягиваться. Ещё немного и лопнет. Нафиг, нужно сматываться отсюда. И как можно быстрее. Я помотала головой в разные стороны и снова поглядела на медицинскую бригаду. Теперь всё было нормалёк. Видимо, это всё же последствия удара. — Мне нужно идти! Спасибо за помощь! Мне ещё нужно найти моего кота! В этой суматохе совсем забыла про Васаби. И, между прочим, именно из-за него я угодила в эту ситуацию. Найду — хвост бантиком завяжу. Хотя… Если припомнить, какой монстр скрывается в этом щуплом мохнатом теле, лучше ограничусь только выговором… Возможно, небольшим порицанием… Думаю, лучше вообще промолчать. Я огляделась по сторонам и заметила кота, сидящего на капоте припаркованной старенькой «Нивы». Нашёл же место! Похоже, Васаби не против найти приключений на свою задницу. А ведь хозяин машины — сущий Гринч! И ворует не только Рождество и хорошее настроение, но и коврики, тапочки, лампочки и прочее, что плохо в тамбуре лежит. Короче… В нашем доме поселился замечательный сосед… Совершенно забыв о скорой помощи и тёте Марусе, я обернулась и увидела, что медики наконец садятся в машину, а соседка плетётся к подъезду. От сердца отлегло аж, а то я надумала всякого. Просто воображение разыгралось. Я подошла к Васаби и кивком головы указала на открытый рюкзак, который держала в руках. Сообразительный кошак, видимо, обдумав всю ситуацию, решил не рисковать своей шкуркой и быстро запрыгнул внутрь. Хвалю за сообразительность! — Надеюсь, что больше не будет таких «сюрпризов»? — я снова закинула, при этом весьма бережно, рюкзак за спину и двинулась в сторону автобусной остановки. Честно, мне хотелось сесть за руль своей машины, так как это было бы удобно, но в данном случае внутренний голос твердил, что лучше быть среди людей. А я привыкла прислушиваться к таким вот предупреждениям. — И если тебе приспичит меня спасать, то просто мяукни. Я хоть буду готова к очередному «полёту», — тихо сказала я затихшему Васаби. — И ещё — спасибо, что спас меня. Что происходит? Голова идёт кругом. Сначала Васаби, потом пианино, затем снова Васаби, но «слегка» подросший, и эта врачиха со своими помощниками. Интересно, их тётя Маруся вызвала? Просто никогда так быстро не приезжали. Судя по моим ощущениям, я была в отключке пару минут, и это значит, что просто нереально так быстро «Скорой» приехать. И почему я так спокойна, ë-моë?! Будто мне каждый день на голову падает пианино, а в квартире появляется кот! Мне нужно кричать и бежать. Но я, блин, иду в сторону остановки, спокойная, как удав перед обедом. Вибрация в кармане заставила меня оторваться от обдумывания «глобальных» вопросов, на которых снова не находилось ответов. Я достала телефон и… — Вот прямо сейчас тебе надо, — сказала я, увидев, кто звонит. Делать нечего, придётся отвечать. — Привет, мам! Как дела? Как папа? Прости, но мне… — Ты должна срочно приехать к нам, — ответила мама вместо приветствия. — Срочно! — и отключилась. Вот так просто взяла и отключилась? На неё это не похоже. Видимо, и правда что-то случилось. — Планы меняются, — обратилась я к коту, который ворочался в рюкзаке, явно укладываясь поудобнее. Везëт же тебе, хвостатый. Кто бы меня донёс. Наконец, удобное место всё же нашлось. — Заскочим к родакам, а потом двинем в библиотеку. Я подошла к остановке. Вдалеке уже было видно приближающуюся маршрутку. Пускай будет моя! Пожалуйста! Пускай мне повезёт! Но, видимо, день сегодня не мой, так как ехала другая. Ладно, эта тоже подойдёт, там потом немного нужно будет пройти. Захожу в наполовину заполненную маршрутку, протискиваясь в самый конец. — Простите, — я тронула за рукав стоящую передо мной женщину. Та обернулась и с полным равнодушием посмотрела на меня. Ну прямо царица Савская, как минимум. Тогда я Жозефина — жена Наполеона. — Передайте водителю, пожалуйста! Весьма брезгливым жестом она взяла из моих рук деньги и быстро передала другому. В рюкзаке зашевелился Васаби, но я слегка толкнула мешок, подавая тем самым сигнал коту в нём. Главное, чтобы не стал мяукать, а то будет очень плохо. Вскоре мы доехали до нужной остановки. За это время я полностью натряслась, и теперь мутило меня не по-детски. Когда вылезла из маршрутки чуть асфальт не стала целовать от облегчения. — Сумасшедший день, — только и смогла сказать я. Затем рукой нащупала застёжку рюкзака и немного расстегнула его. Не хватало, чтобы мой кошак там в мумию превратился. Пару минут постояв, я медленно двинулась в сторону родительского дома. Я, мать твою, дойду и не упаду!***
Мои родители жили в обыкновенной трëхэтажке с двумя подъездами. Внутри тихий дворик, небольшая детская площадка, удобная парковка и очень много деревьев, что удивительно. Я вот, например, живу в таком районе, где нет ни одного дерева, что на самом деле очень печально. Наверное, поэтому я и езжу каждые выходные за город. Там хоть воздух почище. У родителей в этом плане всё намного лучше, чем у меня. Они каждый день уезжают из города на дачу. А чего им? Я у них была одна. Всё, что могли, они мне дали, по их словам. Чего им не ездить? Вон, опять отдыхать собираются, в Сочи. А мне при этом сказали, что в машине места нет. Серьёзно? Я так много места занимаю? Лучше вообще ничего не говорить. Когда я подошла к подъезду и достала ключ от домофона, прямо мне в спину зацарапал Васаби. Вот это у него коготочки! Даже через ткань рюкзака прорезаются. Пришлось присесть на скамейку и выпустить его. А тот, не долго думая, поднял хвост и помчался в цветы, посаженные под окнами. Упс, а мне казалось, что домокоты не ходят в кустики. Ну что ж, у каждого живого существа есть потребности скинуть груз из-за пережитого. Так сказать, облегчить душу и… Мочевой пузырь. — Ты ещё долго? — обратилась я к Васаби, который спустя пару минут вышел из-за огромной клумбы с таким блаженным видом на морде, что я не удержалась и рассмеялась. — С облегчением тогда. Ты прости, теперь буду знать, что тебе тоже нужны минуты уединения. Открыв дверь подъезда и пропустив вперёд кота, я стала подниматься на второй этаж. Всё же хорошо, что родители выбрали именно этот дом, а не ту семнадцатиэтажку в новом районе. Всегда боялась жить так высоко. Мне бы что-то поближе к земле. Как говорится — падать не больно будет. Я подошла к нужной двери и дёрнула за ручку. Открыто. Это радует, так как ждать, пока матушка докрасит ногти, наденет тапочки, пройдёт мимо зеркала, висящего в прихожей, и остановится там, чтобы поправить причёску, — для меня настоящая пытка. Вспомнился момент, когда я очень сильно хотела в туалет, а мама долго шла к двери. Благо, обошлось без конфузов. — Мам? — я зашла в квартиру и тихо прикрыла дверь. Следом между ног прошмыгнул Васаби. Из кухни в это время послышался грохот от опрокинутого стула и через секунду передо мной появилась мама, одетая в дорогой костюм, в который одевалась довольно редко, предпочитая ему удобные спортивные костюмы. Её тëмно-каштановые волосы были уложены в модную причёску, на ногтях блестел дорогой маникюр. Сразу возник вопрос, который я тут же озвучила. — Ты куда-то собралась? — Скорее, у нас мало времени, — она схватила меня за руку и потащила в зал. Под ногами путался Васаби, который тоже был чем-то встревожен. Вот блин, паникёры! А мама, между тем, всё тянула меня за собой. — Я же сказала, что срочно! — Так я и приехала так быстро, как могла! — ответила я ей, плюхаясь на диван после того, как мать всё же отпустила мою руку. Спасибо, а то думала оторвёт совсем. Я взяла в руки журнал, который лежал на стеклянном столике, чтобы чем-то занять себя. — Так что случилось? И куда ты собралась? — Я должна рассказать тебе правду, которую хранила очень много лет, — мама стала ходить по комнате туда-сюда, отчего меня снова стало подташнивать. Наконец она остановилась и посмотрела на меня: — Ты должна кое-что узнать… — Что? — я очень сильно устала, да и затылок до сих пор ныл. В зал прошмыгнул Васаби и исчез за креслом. Я откинула в сторону журнал и потёрла глаза руками. — Мам, у меня полно дел… — Мы не твои настоящие родители, — выпалила она, пригвоздив меня к дивану, когда я уже хотела встать. Мне это ведь послышалось? Я в недоумении уставилась на свою мать, ожидая, как минимум, объяснений. — Ты меня слышишь? Господи! Я никогда не была сильна в такого рода объяснениях. Надеюсь, что говорю достаточно понятно. Но мы не твои родители. — Чего ты сейчас сказала? — переспросила я, всё же поднимаясь со своего места. Васаби в это время запрыгнул на кресло и стал точить когти о дорогую обивку. Вот засранец! Я погрозила ему пальцем, и кот вальяжно развалился на мягкой подушке и тоже уставился на мою мать. Мне кажется, или этот кот не удивлён от услышанного? Хотя, наверное, это так действует на меня удар головой об асфальт. Всё мне теперь кажется и видится. Очень хотелось, чтобы и то, что сказала моя мать, мне послышалось. — Что за чушь? — Это не чушь, — она подошла к окну. Любимая поза для разговора у неё: отвернуться и разговаривать со мной через плечо. Пару минут она молчала, а я теряла терпение. Один кот был спокоен, будто всё и так знал. Наконец она повернулась ко мне и в её глазах, впервые за всё время, я увидела проблеск теплоты. — Послушай, я не могу всего тебе рассказать, но… Твой отец и я… Мы… Боже, я не знаю как тебе всё это сказать! Мы воспитывали тебя тут, так как твои настоящие родители…не могли этого сделать… Есть причины, но всё я не могу сказать. Но это было нужно! — Господи, лучше молчи! — я не могла это слышать, поэтому закрыла уши руками. Снова передо мной была та бесчувственная стерва, которая никогда не говорила мне добрых слов и не пыталась приласкать. Ну теперь всё становилось понятным конечно. Я не хотела смотреть на неё, мне было противно слушать эти причины и оправдания. — Это всё… Полная хрень! Зачем ты мне это говоришь?! Я знаю, что у меня не получается с личной жизнью, но это не повод, чтобы так шутить! Если это шутка, то очень плохая! — Да послушай же меня! — мама подошла и встряхнула меня за плечи, пытаясь привести в чувство. Да что все сегодня меня за плечи хватают?! Я скинула её руки и отошла подальше. — Это всё будет для тебя тяжёлым испытанием! Многое ты сейчас не поймёшь, но со временем… — Это ложь!!! — перебила я её, подходя к окну. Затем резко развернулась к дивану и стала кидать в стену подушки, которые на нём лежали. Мне нужно было как можно скорее выплеснуть весь гнев, который с помощью моей родительницы накрыл меня. Срочно нужно что-то швырнуть. Я схватилась за стеклянный столик. — Ты всё врёшь!!! — Зачем мне лгать об этом? — ответила она, пытаясь отодрать мои пальцы от хрупкого предмета. Я зарычала, когда у неё почти получилось отцепить мои пальцы от любимого стола. — Послушай же! Это очень запутанная история, но времени сейчас нет, чтобы вдаваться в подробности. Одно ты должна знать точно… — Кто вы такие, люди? — спросила я её, оставляя в покое бедный столик. Мама лишь молча смотрела на меня и это меня бесило ещё больше. Я подняла кверху руки и закрыла глаза. За что всё это со мной? Это самые ужасные два дня в моей жизни. Кто-нибудь, пристрелите меня! Мне нужно, чтобы это всё закончилось. Не открывая глаз, я спросила: — Вы все мне лгали? — Не все, — спокойно ответила мама. — Был один человек, который пытался сказать тебе правду. Твоя бабушка… — Я всю жизнь считала её безумной! Господи, так и она мне не родной человек?! Слава богу, — я повернулась к ней, до сих пор не веря тому, что она говорит. — Она постоянно твердила, что я не похожа на папу! Что глаза у меня чужие! И волосы! Она не любила меня! Называла меня выродком! Но ты называла её сумасшедшей! Говорила мне, что я не должна верить в эти старческие бредни! А теперь получается, что она говорила правду! И я для всех действительно чужая! Здорово, аплодирую вам! Только вопрос один у меня… Зачем? — Так нужно было, — тихо ответила мама, присаживаясь на диван. — Поверь мне, все любили тебя… И папа Сергей тоже любил тебя! И я… — О, да! Особенно ты! — я подошла к книжной полке, на которой стояли семейные фотографии. Взяв одну из рамок, я рассматривала на ней маленькую, рыжеволосую девочку с печальным лицом. В груди что-то заныло от этих детских воспоминаний, которые я пыталась забыть всё время. О боли той девочки, которой была я. Когда я снова посмотрела на женщину, которая была моей матерью долгое время, то мне хотелось заплакать. Но я сдержалась, потому что не время было лить глупые слёзы. Слишком много вопросов у меня возникло, которые нужно было задать. — Зачем это было нужно?! Ответь уже!!! — Мы должны были тебя защитить, — спокойно сказала она, не глядя на меня. — Понимаешь, твои родители… Они… Немного необычные люди, а я… Господи, нужно было тебе давно всё рассказать! Они не могли остаться с тобой… — Чушь собачья! — крикнула я, теряя терпение. — Просто им не нужен был спиногрыз! Что они сделали? Отказались от меня в роддоме?! Или выбросили на мусорку?! Что?! — Не говори так! — грубо прервала меня она. — Они оба любили тебя! Твои родители хотели тебя защитить! Мы все это делали! — От чего? — рассмеялась я, снова отворачиваясь к окну. Но тут же вспомнилось, что со мной произошло за последние дни. Возможно ли, что это не совпадение? — Просто хотели жить в своё удовольствие и не отягащать себя заботами о ненужном ребёнке. — Твои родители были самыми благородными…эм…людьми и любили тебя безумно. Я видела эту любовь к тебе и поэтому ты не права, что обвиняешь их в таких гнусностях, — ответила мне женщина, не пытаясь приблизиться ко мне. — Но они передали тебе одну вещь, когда им предстояло расстаться с тобой. Я хранила её и никто не знал об этом. — И что же это? — не оборачиваясь, ответила я. — Карточка с деньгами? Действительно, очень удивительно! Мам или как мне тебя называть? Мне надоело слушать эти сказки! — Посмотри, — раздался её взволнованный голос, и моё любопытство пересилило обиду и злость, но лишь на время. Я медленно повернулась и застыла от увиденного. — Это от твоих родителей. — Это что? — я с удивлением и восхищением рассматривала самое потрясающее, что видела в своей жизни. В руках у женщины было величайшее творение ювелирного мастерства, от которого дух захватывало. — Это ожерелье? Настоящее? — Эта вещь принадлежала…эм…семье твоего отца, — не весело рассмеялась она, передавая ожерелье мне. Я дрожащими руками взяла его, не веря, что могу держать такую красоту. — Твоя настоящая мать говорила, что только ты вправе распоряжаться им. И я пообещала отдать это тебе, на твоё тридцатипятилетие. — Как прекрасно, — прошептала я, с любопытством разглядывая прекрасный драгоценный камень, который излучал тёплый белый свет. — Я… Я… Не знаю, что сказать… Но почему на тридцатипятилетие? Договорить я не успела, так как входная дверь с грохотом впечаталась в стену. Сквозь пыль я заметила, как в квартиру вошла уже знакомая фигура. Это та докторша. Фильм ужасов продолжается. Что ей нужно от меня? — Долго же нам пришлось за тобой бегать, — оскалилась она в злобной ухмылке. Ну ей Богу, клоун Пеннивайз. Прямо одно лицо. Что блеснуло у неё во рту? Это что? Клыки? И не один! Нет, это не клыки! Что же это напоминает? Две клешни! Точно! Позади неё маячила тень одного из её помощников, второй, видимо, не влез. Они медленно приближались к нам. — Давай договоримся: ты спокойно идешь с нами, а мы… Мы никого не убиваем! Нам нужна ты и эта штука у тебя в руках! — Ты должна бежать, — тихо сказала мне эта маленькая женщина, кивнув в сторону открытой балконной двери. Я посмотрела на неё как на безумную, думая, что она шутит. Но её взгляд уже был направлен на незваных гостей, которые медленно, словно играя с нами в кошки-мышки, приближались. Кто эта незнакомка рядом со мной? Я не узнаю в ней ту, что целыми днями могла пропадать на грядках, наслаждаясь видом урожая. Иногда мне казалось, что она любит эти сорняки больше, чем родную дочь. — Прости, что не могу тебе всего рассказать. Но, думаю, что ты скоро всё узнаешь! — Мам, ты сошла с ума, — прошептала я. — Побежим вместе, успеем позвать на помощь. На улице полно людей. — Нет, — покачав в ответ головой, она сделала шаг вперёд, и я увидела, как усмехнулась докторша. — Это мой долг — защитить тебя! Я дала клятву очень давно… — Какой долг?! — шикнула я и попыталась схватить её за руку. Но она резко развернулась и толкнула меня в сторону единственного спасения. — Мама! — Беги! — прорычала она, на секунду посмотрев на меня, и я впервые увидела её в таком облике: глаза сверкали огнём, волосы будто стали длиннее и темнее, фигура стала изящнее. Я смотрела на неё во все глаза, пытаясь осмыслить увиденное. — Я сказала — беги-и-и! Меня, словно потоком сильного ветра, отшвырнуло ближе к балконной двери. Я подскочила на ноги, и в этот момент мама бросилась в прихожую. Послышалась возня, шум, непонятный поток слов, а затем всё смолкло. Я надеялась, что сейчас выйдет мама и скажет, что это был всего лишь розыгрыш. Но в душе я понимала, что это не так. Что с мамой? Нужно позвать полицию! Сообщить во все службы. Такие психи не должны ходить по улицам спокойно. Мяуканье Васаби заставило меня выйти из ступора и начать понимать происходящее. Я повернулась к двери, ведущей на балкон, и побежала к открытому окну. Выглянув на улицу, я заметила, что балкон находится рядом с козырьком над дверью подъезда. Я быстро скинула с плеча рюкзак и засунула туда кота, который в ответ недовольно мяукнул. — Ой, сейчас не до нежностей! Так что помолчи! Я обернулась в тот момент, когда в зал вползла докторша, цепляясь за стены. Внутренности сжало от страха, когда я увидела, как она принюхивается. Затем её взгляд остановился на мне. Недолго думая, я моментально вылезла в окно и осторожно, хватаясь за выступы на балконе и балансируя, словно канатоходец, двинулась к козырьку. Васаби благоразумно молчал в рюкзаке, ожерелье в руках просто охерительно сверкало, что походу нужны тёмные очки, а я смотрела только на свою цель. — Вернись! — кто-то прорычал мне сзади, но я продолжала свой путь. Когда я почти дошла и мне осталось только прыгнуть, я услышала: — Вниз, тугодумы! Итак, времени у меня, похоже, нет, и хоть я не знаю, с какой скоростью двигаются эти твари, ускориться стоит. Стоя на углу балкона, я собралась с духом и прыгнула на железный козырёк. Ах, черт! Горячий! Нужно прыгать отсюда! Похвалив себя за то, что выбрала правильную профессию, которая позволяла мне держать тело в хорошей физической форме, я наконец спрыгнула на землю и тут же услышала топот и рычание в подъезде. Сжимая в руке ожерелье, я подумала, куда же мне бежать. И тут… — Сюда! Я увидела золотые нити, которые тянулись прочь со двора. Удивляться у меня времени не было. Сейчас главная цель — выжить. Поэтому я побежала туда, куда указывал мне голос. Я выбежала со двора, и тут же шум автострады оглушил меня. А золотое свечение вело всё дальше. Через проезжую часть. — Не останавливайся! Да куда я буду останавливаться! Я что, самоубийца? Даже не оглядываясь, я чувствовала, что мои преследователи тоже вышли со двора и теперь пытались найти меня. Я ринулась в сторону светофора, который уже вот-вот должен загореться красным, а это значит, что есть возможность увеличить расстояние между нами. Спиной я чувствовала тепло, которое шло от Васаби, и это придавало мне сил. Добежав до пешеходного перехода, я на последней секунде пробежала на другую сторону и, наконец, обернулась. Теперь нас разделял поток машин. Мои преследователи стояли в толпе людей и скалили зубы. — Торопись! Я обернулась и увидела, что золотые нити вели в книжный магазин за углом, в который частенько заходила после работы. Быстро добежала до него, дёрнула дверь и тут же услышала звоночек колокольчика, висящего сверху. Покупателей внутри было немного, пара человек ходили возле отдела с детективами. Я сняла рюкзак и открыла передний карман, чтобы положить туда ожерелье. Не хватало ещё привлечь к себе лишнее внимание. Васаби заворочался, явно пытаясь вылезти, но я тихонько шикнула на него. — Сюда! Незнакомый женский голос вёл меня в глубь магазина. Я любила этот отдел, потому что здесь можно было найти старые книги. Проходя мимо полок, я видела, как золотое свечение скользит всё дальше. Наконец оно замерло. Я подошла ближе и увидела пожелтевшую от времени папку с огромным количеством листов в ней, которая лежала на груде книг. — Возьми! Я взяла эту странную рукопись и покрутила в руках. Очень старая, даже год издания можно увидеть с трудом. — Одна тысяча девятьсот четырнадцатый год, — разобрала я. Жаль, название плохо видно, не разобрать. Интересно, откуда она здесь? Сомневаюсь, что её выставят в главном зале. Я осмотрелась по сторонам. — И что дальше? — Открой! Я провела пальцами по выцветшим от времени буквам в названии и с удивлением заметила, как они наполняются уже знакомым золотым светом. Теперь я могла прочитать, что написано на обложке. От увиденного я чуть не поперхнулась. Так как всё, что со мной происходило, вообще не подлежало никаким разумным объяснениям. И я, в принципе, никогда не верила в нечто подобное. Но затем снова взглянула на название… — «Сильмариллион», — прошептала я, аккуратно листая страницы, которые были довольно хрупкие на вид. Но вот бумага… Она казалось такой… Необычной. Мне не доводилось читать книги, написанные на таких листах. Возможно, это одно из первых изданий книги? Или настоящие черновые работы Толкина? Вот почему я не читала книги этого писателя? Фильмы посмотрела только одним глазом, не акцентируя внимания на происходящем на экране. Но откуда она здесь взялась? Неожиданно строчки текста стали сливаться воедино, образуя странные символы, отливающие золотом. Они стали выпрыгивать со страниц и кружиться вокруг меня. Затем возник гул. Он всё нарастал, свет ослеплял, а символы теперь превращались в яркие картинки. И вдруг — резкая вспышка. Я успела только зажмуриться и услышать протяжное мяуканье Васаби. Моё тело швырнуло. Вокруг замелькали чужие лица и незнакомые мне события: слышался вой, конское ржание, звук стали. Запах цветов смешивался с ужасным смрадом смерти. Огромные исполинские тени тянулись ко мне, пытаясь дотронуться. Но меня всё дальше уносило в свет. Это тот тоннель, который возникает после смерти? Сколько я уже нахожусь в этом состоянии? И тут… Удар. Темнота. Запах леса. Шум реки. Здравствуй, моя больная голова!