«Я специально попался, зная, что не смогу сбежать.
Я в ловушке липкой паутины,
А смертельный яд уже повсюду»
VENOM, Stray Kids
Они застигли меня врасплох. Окружили и атаковали с двух сторон. — О-о-о-о! Хубэ Чанбина! Я невольно поморщилась. Не знала, что Лино может быть таким громким. — Changbin's girlfriend, what's up? А это был Хан. Приземлил свой поднос с едой за мой стол и сел рядом с Лино, который оказался напротив меня секунду назад. — Э-э-э… Здравствуйте. — Я побаивалась Лино, поэтому на всякий случай решила пока быть вежливо-осторожной и поклонилась им обоим. Пришлось отложить палочки и терпеливо ждать, пока Лино начнет есть первым. Тот, правда, вдруг усмехнулся, наблюдая за мной, а затем расслабленно кивнул: — Всё в порядке, можешь есть первой. Мы в Stray Kids всегда отдаем эту возможность маннэ. — Очень благородно… — все еще сомневаясь, а не издевка ли это, я настороженно подняла палочки. — Кушай-кушай. — Хан, очаровательно моргая своими близко посаженными глазками, пристально следил за каждым моим движением. Так. Что им от меня надо? — Всё в порядке? — Все будет в полном порядке, когда каждая рисинка и каждый кусочек говядины из твоей тарелки окажутся у тебя в желудке, — мягко пояснил Лино. Мягко, но так, будто мне на голову медленно и неотвратимо давили прессом. — Вас что… Чанбин прислал проследить за мной? Лино с Ханом переглянулись. — Ух ты! — воскликнул Хан. — Она догадливая! — Эй, я вообще-то здесь! — возмутилась я. — И я… ем. Ем я. Вот! С этими словами я демонстративно набила рот рисом и тонко нарезанной говядиной, которая оказалась такой мягкой и сочной, что буквально таяла во рту. Боже, как вкусно. Мне никогда не стать айдолом, я слишком люблю еду. — Эй, эй, не забудь еще намуль, — кивнул Джисон в сторону моего подноса. — Овощи — очень важная часть рациона, кушай овощи! Я раздражённо выдохнула, но возражать не стала, так как не хотелось говорить с набитым ртом. Мои неожиданные сотрапезники тем временем тоже сами приступили к обеду. Палочки Хана запорхали с такой скоростью, раздувая щеки едой, что довольно быстро он действительно стал похож на своего маскота — квокку. Лино ел более аккуратно, я бы сказала, разборчиво, иногда прикрывая на мгновение глаза и смакуя еду. Но оба они, и Лино, и Хан, то и дело бросали на меня внимательные взгляды. Всё это было так странно. После проваленного взвешивания есть мне было тяжело. Появилось такое гнетущее чувство вины и страх опозориться на шоукейсе, что еду иногда приходилось буквально запихивать в себя силой. Наверное, это было глупо и наивно, но меня действительно подстегивало обещание, данное Чанбину. Он еще в течение дня мне писал, спрашивая, хорошо ли я поела. Правда, было в этих сообщениях что-то странное. «Зефиркой» больше не называл, ограничивался короткими сухими предложениями. Чанбин будто стал… холоднее. Сдержаннее. И от этого мне было не по себе. — Так тебе правда нравится Хёнджинни, а не Чанбин? — вдруг спросил Хан. Я аж поперхнулась, выплюнув несколько рисинок назад в тарелку. — С чего… кхе-кхе… с чего вы взяли? — откашлявшись, спросила я. — Бин-хён сам так сказал. — Хан вновь невинно захлопал глазками — сама непосредственность. — Я его спросил: «Эй, хён, чего ты такой мрачный? Почему я больше не вижу улыбку на твоем распрекрасном лице?» Что-то я сомневалась, что Хан именно так и разговаривал с Чанбином, но допустим. Хан же тем временем страдальчески возвел глаза к потолку и прижал руку к груди. — А он мне говорит: «Моё сердце разбито! Мия выбрала Джинни, а не меня, видимо, я для неё слишком уродливый и слишком низкий!» И вдруг он прыснул, заливаясь смехом и краснея. Я же зло сжала палочки и бросила на Хана гневный взгляд. — Не говори так о нем! — возмущённо прошипела я, сама даже удивляясь своей реакции. — Он же твой хён, как тебе не стыдно? Хан в момент смолк и, прищурив глаза, хитро заулыбался. Резко перегнувшись через стол, он пристально уставился на меня. — О-о-о, я знал! Знал, что ты в него втрескалась! Теперь уже я почувствовала, что краснею, но далеко не от смеха… Он меня что, провоцировал? Вот же говнюк мелкий! Хотя чисто технически Хан Джисон был меня старше, но вёл себя как взбалмошный ребенок. А ведь я его еще и жалела тогда в разговоре с Крисом! — А ты что скажешь, сонбэним? — я решила обратиться к Лино, который всё это время молча наблюдал за нами. Тот вздохнул, бросив снисходительный взгляд на Хана, и задумчиво качнул головой. — Я думаю, Бинни просто очень не хватает любви. У тебя совсем нет идей, почему он вдруг решил, что Джинни тебе нравится? — Ну, вообще-то… Если подумать… Нас недавно застукал ваш менеджер. И чтобы отвести от Чанбина подозрения, я сказала, что мой биас — Хёнджин, и наговорила ему разных комплиментов. Только не говорите, что Чанбин поверил! Не мог же Чанбин быть таким глупым? После всего, что между нами было… Лино хмыкнул и теперь уже меня одарил снисходительным взглядом. — Поздравляю. Ты разбудила его комплексы. Значит, все-таки глупый. Я опустила голову, виновато прикусив губу. — Я ведь не это имела в виду… Я думала, он сообразит! Нас же застукали наедине в вашей студии, я не хотела подставлять Чанбина! — Ой, он там себе уже, наверное, десяток разных теорий напридумывал, — задумчиво сказал Хан, потирая подбородок. Лино кивнул. — Чанбинни очень сомневается в себе, в том, что касается его внешности. Думаю, тебе надо прямо ему все объяснить. «Да куда уж прямее?» — подумала я, вспоминая, как тыкалась Чанбину в пах своим задом. А сколько раз я ему говорила, что мне нравится Двэкки, что мне нравятся его щеки, его руки? Со Чанбин, почему ты такой глупый? И вдруг в голову пришла совершенно новая для меня мысль. Погодите… Погодите, я ведь совсем не о том думаю. Если Хан с Лино завели этот разговор, если хотя бы доля правды была в словах Хана про поведение Чанбина, это значило… Я ему нравлюсь? Отложив палочки, я прижала ладони к горящим щекам. Я правда ему нравлюсь? Можно перестать сомневаться и бояться, что я перехожу черту корейских приличий? Можно наконец-то отпустить себя и не сдерживаться во флирте? — А-а-а-а-а, — раздраженно протянул Лино, глянув на мое лицо. — Маленькие глупые детки, как с вами сложно! Поговорите уже, наконец, и перестаньте создавать себе проблемы! Возможно, он был прав. Если не получится встретиться с Чанбином, я хотя бы ему позвоню. Сегодня ночью. Все равно мы оба заканчивали поздно, а ночью нам точно никто не помешает. — И за шоукейс тоже не волнуйся, — сказал Хан. — Бин-хён все уладит. Ты должна ему верить, он никогда не подводит. Я взглянула на эту парочку с легким сомнением. Все складывалось… слишком хорошо. Трудно было поверить, что такие опытные сонбэ решили обратить на нас внимание и помочь. Стоило, правда, задать себе вопрос: почему? Почему Чанбин делал это? И ответ я, кажется, узнала пару минут назад. Осталось только в него поверить.***
Чанбин действительно хотел сдержать свое слово. И перед Банчаном, и перед Мией. Поэтому, прежде чем исполнить свой план, он обсудил его с другими мемберами 3RACHA и с Минхо. У того был свой интерес, и Чанбин здраво рассудил, что ему нужен перед Чаном хотя бы один союзник. План был абсолютно чокнутым. Ну, по крайней мере так поначалу сказал Банчан, на эмоциях, когда Чанбин ему честно обо всем рассказал. А вот Минхо с Джисоном его поддержали, им тоже понравился трек девочек. Главное — всё обставить с выгодой для компании, рассудил Минхо, воодушевляя Чанбина на действие. Чанбин повторял себе эти слова целый день, прежде чем направился в столовую. Ярко-оранжевое пятно среди толпы трейни, айдолов и стаффа трудно было не заметить. Чанбин вдохнул медленно и глубоко, пытаясь набрать в легкие с воздухом побольше смелости. Мандраж, сомнения, даже страх. Он чувствовал себя так, будто снова представлял свои первые треки для дебютного альбома. Конечно, можно было отказаться от этой безумной затеи и повернуть назад, но тогда… Тогда слово будет нарушено. И Чанбин будет уже не Чанбин. И в глаза Мие смотреть не сможет. Набрав на поднос еды, Чанбин направился в сторону нужного человека. Тот уже приступил к своему обеду и, к счастью, за столом сидел один. Чанбин до сих пор не выяснил для себя, как сам относился к Пак Джинёну. Тот, кажется, действительно его обожал. Чанбин почти ни разу слова плохого в свой адрес не слышал, только бесконечную похвалу. «Четкий, запоминающийся рэп, стабильный вокал, танец на высоком уровне и артистизм на сцене». Чанбину бы радоваться, но… Мало того что ему в принципе было трудно принимать похвалу, так еще и когда критиковали его товарищей по команде, его друзей, его младших, за которых Чанбин тоже отвечал… Иногда заслуженно. Иногда нет. Это было не так важно, потому что когда его хёны или маннэ плакали, глотая со слезами жесткую критику, Чанбин просто не мог оставаться равнодушным. И даже если те эпизоды уже в далеком прошлом, даже если каждый из их группы уже давно улучшил навыки, сам JYP оставался неизменным. На шоукейсе он несомненно будет таким же жестким и бескомпромиссным к Мие и ее юниту. Пак Джинён мог стать для девочек благословением: если польстится на их продюсерские навыки и захочет рискнуть, дав такую же творческую свободу, которую он когда-то доверил 3RACHA. А мог уничтожить их своей критикой, разбить мечты, обесценить все бессонные ночи, которые девочки провели за тренировками и созданием трека. И, возможно, если не всё, то очень многое сейчас зависело от Чанбина… Вообще логичнее было бы подослать с этим разговором Банчана, он же главный продюсер. Но в конечном итоге все дружно решили, что Чану может влететь за то, что тот отвлекается от Кингдома на хубэ, в то время как в Чанбине JYP души не чаял. Посылать Минхо было вообще самоубийством, учитывая историю их отношений. Всем своим видом Чанбин старался показать легкость и непринуждённость. Будто просто проходил мимо, а не специально пришёл в столовую именно тогда, когда у основателя JYP Entertainment был обеденный перерыв. — О… — он как бы с удивлением подскочил и поклонился так низко, как только мог с подносом в руках. — Здравствуйте, PD-ним! — Чанбинни, здравствуй! — лицо Джинёна осветила приветливая улыбка. Волосы, как всегда, уложены в небрежную прическу, спортивное подтянутое тело облегал ярко-оранжевый джемпер. Внешне эпатажный, Пак Джинён мог показаться таким… безобидным, веселым и ярким, но Чанбин никогда не обманывался на его счёт. — Ты один? Присядь со мной, составь компанию. Айдолы меня почему-то избегают. А Чанбин об этом прекрасно знал. На то и был расчёт. JYP иногда любил порасспрашивать айдолов или даже некоторых трейни. О работе и тренировках, о том, что они чувствуют, как живут. Вот только в такие моменты Чанбин никогда не давал себе расслабиться. Он помнил, что Джинён ценил честность и искренность превыше всего, как и сам Чанбин, только… с ним лучше было попридержать язык, если была такая возможность, чем откровенно беседовать, поведясь на дружелюбную улыбку и внимательный взгляд. Что ж, как он мог отказать PD-ниму в просьбе составить компанию за обедом? Чанбин покорно опустился за стол. — Видел ваше первое выступление на Кингдоме. Поздравляю с победой. — Спасибо, спасибо, — Чанбин несколько раз поклонился и добавил, предупреждая дальнейшие слова: — Мы будем работать еще усерднее, чтобы не подвести наших фанатов и нашу компанию. Джинён удовлетворенно улыбнулся. Его взгляд придирчиво скользнул по подносу Чанбина, но тот предусмотрительно взял исключительно низкокалорийную пищу. Ничего жирного, никаких сладостей. — А что случилось с твоей рэп-партией? — вдруг спросил Джинён все также дружелюбно, но у Чанбина мурашки побежали по спине. — Переволновался? Чанбин виновато склонил голову, неловко улыбаясь. Определённо, не самое лучшее начало для того разговора, что он затеял. — Да, я… Этого больше не повторится. — Надеюсь, — закивал Джинён, — я все еще собираюсь утереть вами нос YG с его iKON, так что вы должны постараться, особенно ты и Джисон. Бобби ведь, если ты помнишь, выиграл Show Me The Money. Чанбин пристыженно склонил голову, чувствуя, как слова JYP давят на плечи тяжкой виной и огромной ответственностью. Как такое можно забыть? Он ведь сам провалился на втором этапе. Джинён не озвучил это вслух, но Чанбин прекрасно понял, что тот имел в виду. А Бобби… Чанбин ведь обожал iKON и Бобби восхищался, а теперь они бьются на одной сцене. И свою первую рэп-партию Чанбин уже залажал, если не считать эффектного горящего меча. Ну ничего. Ничего-ничего. У них еще были заготовлены такие идеи для номеров… У Джинёна челюсть отвиснет. А уж Чанбин постарается, чтобы сделать свои партии безупречными. Дальше разговор как-то сам собой зашел о молодой крови. Чанбин упомянул, как занимался недавно рэпом со стажерами, осторожно завел речь о шоукейсе… — Думаю, некоторые трейни вас здорово удивят. — Мы пока в этом году планируем сосредоточиться на ребятах из LOUD, кстати, я рассчитываю в будущем на участие 3RACHA. — Конечно, — Чанбин коротко поклонился, — мы будем рады помочь, это большая честь для нас, PD-ним. Джинён одобрительно кивнул. — Нынче много талантливых ребят, все больше трейни хотят заниматься продюсированием. Думаю, в этом и ваша заслуга тоже. Чанбин улыбнулся, а у самого сердце ухнуло, а живот резко скрутило от волнения. Вот он — шанс, которого он ждал весь разговор. — Да, талантливых ребят много. Правда, среди трейни есть и девушки. Я знаю кое-кого, кто… тоже мог бы привлечь ваше внимание. — Хм… В этом году мы не планируем выпускать женскую группу. Если есть достаточно хорошие трейни, возможно, включим их в группу на следующий год. Чанбин выдохнул, его улыбка дрогнула. Джинён, кажется, не заметил, отвлекшись на свою еду. Ну конечно, чему он удивлялся? У JYP, наверное, все расписано на годы вперёд. Только… что будет с девочками, когда они узнают? Джиа наверняка покинет компанию, ее возраст уже подходил к крайней границе. А Минхо Чанбину за это голову открутит, не иначе. Нана скорее всего останется, она вроде была упорная, терпеливая. А Мия… Мия, если и останется, что с ней будет после неудачного шоукейса? Её же наверняка не убедят реалистичные аргументы насчет планов JYP, она обязательно всё спишет на то, что не подходит для кейпопа. Может быть… очень даже вероятно, что она, если и не бросит стажировку, то точно сгубит себя диетами и РПП. Чанбин себе не простит, если всё будет так. — Так что там с девушками? — вдруг спросил JYP, выдергивая Чанбина из мрачных мыслей. — А… я… кхм. PD-ним, вы могли заметить, что у нас не так много продюсеров-девушек, но вообще-то есть одно трио… Джинён оторвал взгляд от тарелки и с интересом уставился на Чанбина. — Я слушаю. Чанбин старался говорить будничным тоном и манипулировать словами так, чтобы не выдать личную заинтересованность. Это не ему надо было, чтобы JYP послушал девочек. Это JYP надо, чтобы Чанбин ему посоветовал новое продюсерское трио. Айдолы, которые сами себя продюсируют, на вес золота, оба об этом знали. Чанбину нужно было только правильно подсветить три золотых слитка, чтобы они засияли в глазах JYP. — Джинён PD-ним упоминал, что делает большую ставку на рэперов в новом поколении. Есть одна девушка: она и музыку продюсирует, и ее рэп… 7,5 слогов в секунду. Джинён приподнял бровь. — Впечатляет. — Только… — Чанбин улыбнулся, готовясь озвучить заранее отрепетированную с хёнами маленькую ложь. — Она уже пару лет стажируется, я слышал, ее пытаются переманить в YG. На губах Джинёна промелькнула усмешка. — Интересно, как же они о ней узнали. Чанбин неловко пожал плечами. — Ну… это то, что я слышал. Кхм. Так вот, эта рэперша будет на шоукейсе выступать в женском юните, с которым они вместе спродюсировали трек. Там еще вокалистка… у нее сильный голос и хороший диапазон, не сбивается на фальцет на высоких, не зажимает низкие ноты. Джинён сцепил пальцы в замок, сверля Чанбина пронзительным, внимательным взглядом. А Чанбин не мог ничего прочитать в этом взгляде. Надеялся только, что все говорил правильно. — А вокалистку кто переманивает? SM? — вдруг спросил Джинён, усмехнувшись. Чанбин засмеялся, вышло, правда, слегка натянуто. Джинён всегда так разговаривал, что по нему трудно было понять, когда он шутил, а когда говорил всерьёз. — Иными словами, Чанбинни, ты хочешь, чтобы я обратил внимание на этот юнит во время шоукейса? 3RACHA нашли себе перспективных хубэ? Чанбин снова рассмеялся и состроил невинные глазки. Слегка выпятил нижнюю губу, взмахнул ресницами. Кажется, Джинён его раскусил, а это значило, что пора врубать эгьё. — Ха-ха-ха, что вы, как я могу чего-то хотеть от PD-нима?.. PD-ним такой занятой человек, уверен, у него все заранее распланировано… Я просто… подумал, что если у нас в JYP стажируется такое перспективное продюсерское трио... Если они сами будут писать себе треки, для компании это выйдет дешевле, чем искать им продюсеров и композиторов, разве нет? А раз уж вы все равно будете на шоукейсе оценивать трейни… Джинён прищурил глаза, а у Чанбина, кажется, внутри что-то умерло. — Хорошо, — вдруг сказал JYP, утвердительно кивая. — Ты прав, я доверяю твоему вкусу и профессиональным навыкам. Я посмотрю на твоих девочек и подумаю, что можно сделать. Но лучше бы тебе не ошибиться на их счет. Чанбин несколько раз поклонился, так низко, что едва не мазнул носом по еде в своей тарелке. — Спасибо, спасибо, PD-ним слишком добр! Возможно, Чанбин сделал только хуже, ведь теперь Пак Джинён будет с особым вниманием оценивать выступление девочек. С другой стороны, он постарался дать им фору перед остальными, так что… Теперь всё будет зависеть от них самих.***
Снова почти три часа ночи. Чанбин уже лежал в кровати и проверял перед сном сообщения, как вдруг ему написала Мия. Зефирка Сонбэним, здравствуй. Нам надо поговорить. Чанбина прошиб холодный пот. О нет. Нет-нет-нет. Все, доигрался. Больше никакого «оппы». Еще и разговор, похоже, серьезный. Зефирка Я могу позвонить по видеосвязи?Да, конечно
Подожди минутку
Чанбин резко сел. Включил настольную лампу, задрал подушку повыше к спинке кровати и устроился поудобнее. Посмотрев в мутное отражение на экране телефона, поправил спутавшиеся волосы и только после этого написал, что готов принять вызов. Первое, что ему бросилось в глаза, это футболка. Та самая. Черная, с розовеньким Двэкки. Мия была в ванной комнате. Кажется, она стояла перед раковиной, поставив телефон перед собой. Ее волосы были собраны в небрежный пучок, на лице все еще виднелись остатки дневного макияжа. Видимо, она тоже собиралась ложиться, иначе как объяснить то… что футболка, похоже, болталась на совсем голом теле? Розовый Двэкки, довольно улыбаясь, покоился у Мии на груди, которую, судя по всему, ничего больше не прикрывало. Этот Двэкки, кажется, уже познал жизнь. Все ее прелести. Чанбин нервно сглотнул. Мия что, эту футболку для сна использовала? То есть… прямо вот спала в ней на голое тело? Зачем, боже, зачем она так? Она точно над ним издевалась. — Сонбэним? — Мия прикрыла Двэкки ладонью и помахала ей. Чанбин будто проснулся. Тряхнув головой, он смущенно кашлянул и перевел взгляд на лицо Мии, ожидая увидеть ее недовольство. Он ее, наверное, оскорбил тем, что пялился. Каково же было его удивление, когда вместо сердитого взгляда и возмущения Чанбин увидел, что Мия усмехалась. Будто бы не только все прекрасно понимала, но вовсе и не злилась на него. Да что, что она делала? Чего хотела? — Кхм… здравствуй, Мия. — Как же сильно у него дрожал голос, ну что за стыд. Мия вдруг обиженно надула губки. — Что, о «зефирке» теперь можно забыть? — Я… я просто… Я просто не хотел… навязываться. Мне показалось, что я перебарщиваю. Веду себя слишком бесцеремонно и нетактично. Если это так, если я доставил тебе неудобства, то, пожалуйста, прими мои извинения. Мия, вздохнув, покачала головой. — Ладно, это моя вина. Думаю, мы друг друга не поняли. Чанбин взволнованно провел рукой по волосам. О чем она? — Что ты… что ты имеешь в виду? Мия поджала губы и почему-то виновато опустила глаза. — Я… Думаю, что я ввела тебя в заблуждение. И немного подумав, я решила, что должна объясниться. Когда в тот раз нас… застукал ваш менеджер, я испугалась. Я… соврала. Сказала ему, что мой биас — Хёнджин. — А… А-а-а-а-а. Чанбин натянуто улыбнулся, чувствуя, как его накрывает. Пальцы похолодели, а сердце сделало кульбит. — Если не Хёнджин… то… Он стих, не решаясь спросить. Мия же вдруг подняла на него взгляд, снова усмехаясь. Она молчала, наверное, специально, наверное, хотела помучить его. Ждала, что он сам ее спросит. А у него будто язык прилип к небу. — Если не Хёнджин, то… кто? — каждое слово давалось с трудом. Вариантов-то было немного, ведь так? А Мия вдруг закатила глаза и страдальчески застонала. — Нет, ты меня вынуждаешь! Ты правда меня вынуждаешь! — Что?.. Что такое? — испуганно пробормотал Чанбин. Мия так сильно покраснела. И посмотрела на него очень сердито. — Хорошо! Хорошо, глупый-глупый Со Чанбин, я покажу тебе, кто мой биас! Яснее некуда! Чанбин растерянно уставился на Мию, абсолютно не понимая, что она имела в виду. Нервно облизав губы, она несколько раз тяжело вздохнула, как-то странно потрясла головой, остервенело поправила длинную челку. А затем вдруг подняла руку и сжала пальцы в кулачок. — «Свинка»… — детским голосом начала Мия, подняла второй кулачок, — плюс «Кролик»… Чанбин забыл, как дышать. Она что, серьезно?.. Мия тем временем приставила кулачки к голове и оттопырила пальцы в виде ушек. — Получится «Свинлик»… Она замолчала, мученически скривившись. В глазах столько страдания и обреченности. Затем вздох. Принятие. Очаровательная улыбка и… — ДА-ДА-ДА. Она серьезно сделала это. Чанбин никогда не видел, чтобы Мия делала эгьё, тем более его эгьё. Милашка. Какая милашка, боже! Такая хорошенькая, такая очаровательная! А Мия вдруг взвыла, пряча абсолютно красное лицо в ладонях. — Со Чанбин, я тебя ненавижу! Это ты меня вынудил сделать эгьё! А-а-а-а! А Чанбин… Чанбин глупо улыбался во весь рот, не в силах оторвать умиленного взгляда от смущающейся Мии. — Твой биас — Двэкки? — тихо спросил он. Мия подняла голову и посмотрела на него сквозь пальцы. И вдруг закричала: — Двэкки, Двэкки! Мой биас — Двэкки, Со Чанбин, SPEARB! Oh my gosh, why are so dumb? Why are you so fucking dumb? Я уже не знаю, как мне еще тебе показать, что ты мне нравишься, Со Чанбин! Каждое новое слово — как удар. Только больно не было. Наоборот. Чанбин хотел, чтобы его били ещё и ещё. — Я… я тебе нравлюсь? — Бога ради, только не подумай сейчас, что я говорю только про твой сценический образ! А то… а то опять напридумываешь себе! Ты мне нравишься, Со Чанбин. Как… как мужчина нравишься. Как мужчина. Мия замолчала и посмотрела на Чанбина прямо, открыто. Воздух в комнате, кажется, загустел. Иначе как еще объяснить то, что дышать не получалось? И хотя Мия сейчас была от него физически далеко, Чанбину вновь померещился сладкий аромат ее духов. Вновь его сознание будто заволокло мутной дымкой. Это что же получалось? Он идиот? Со Чанбин — глупый идиот? Выходило, что так… — Если ты и дальше будешь молчать, клянусь, я тебя через экран достану! Чанбин смущенно кашлянул, закусил губу, не зная, куда деть глаза. Ему с трудом удавалось собрать мысли в кучу. «Я ей нравлюсь, я ей нравлюсь, она сказала, что я ей нравлюсь, как мужчина нравлюсь». Оно крутилось у него в голове, как зацикленный кусочек звуковой дорожки в редакторе. — Мия, я… я тоже! В смысле… ты тоже. Ты тоже мне… Как же тяжело ему давались эти слова. Почему? Почему так сложно говорить о своих чувствах? Он ведь их осознал. Давно осознал и даже принял. Так почему же озвучить их было так трудно? — Ты мне нравишься, — одними губами выдохнул он. — А я знаю. И Чанбин вдруг понял, что попал. В плен ее медовых глаз, которые смотрели на него, усмехаясь. Чанбин почувствовал себя маленькой беспомощной мушкой, которая прилетела на сладкий аромат и теперь увязла в густом меду. А Мия вдруг повела плечами, откинула голову назад, прикрыв глаза и разминая шею пальцами. Чанбин не знал, куда глаза пристроить: на ее шею, на приоткрытые чувственные губы, на то, как футболка струилась по ее груди, которую ничего не сдерживало, не прикрывало, да так, что даже соски просвечивали. Он едва телефон не сломал, так сильно его стиснул. Вжавшись спиной в подушку, опять до крови прикусил губу. И даже легкая боль его не отрезвила, скорее наоборот. Завела. А Мия, видимо, решила его добить окончательно. Распустив пучок, она дала волю своим длинным волосам, которые волной упали на ее плечи. Теперь она стала выглядеть еще сексуальнее. Наверное, она ему мстила. За то, что так долго соображал, за то, что вынудил ее сделать эгьё… Мия навалилась на раковину, слегка зажав грудь руками, отчего ткань залегла в ложбинку, очерчивая формы. — Что ж, — сказала она с легкой хрипотцой в голосе, смотря на Чанбина с хитрым прищуром. — Надеюсь, мы во всем разобрались и теперь вновь возвращаемся к «зефирке» и «оппе». Или мне лучше звать тебя «Бинни»? Чанбин едва не застонал. Сглотнув, заторможенно кивнул. — Тогда… спокойной ночи, Бинни, — прошептала Мия и подмигнула ему. Чанбин облизал пересохшие губы, лихорадочно пытаясь вспомнить человеческую речь. — Кхм… спокойной ночи… зефирка. Тихий удовлетворенный смешок. Помахав на прощание, Мия отключилась. А Чанбин выронил телефон, только сейчас обнаружив, как сильно у него занемели пальцы от мертвой хватки. Жарко. Было до одури жарко, душно. Чанбин выпутался из мокрой, липнущей к телу футболки и выбросил ее на пол. С наслаждением он рухнул на прохладную простыню и прикрыл глаза. Нет, ему не показалось. Мия действительно… его соблазняла. Иначе ее поведение просто не укладывалось в голове. И в стандарты поведения приличных корейских девушек — тоже. Но Чанбину… это нравилось. Черт возьми, как ему нравилось. Он мучительно застонал, заворочался. Рука дернулась и легла на живот, который ходил ходуном от частого прерывистого дыхания. Затем скользнула вниз и неуверенно дотронулась до напряженного под тканью шортов члена. Нет. Нельзя. Он уже месяц сдерживался. С тех самых пор, как понял, что видит Мию в своих фантазиях. Одно дело — посмотреть какой-нибудь фильм: с актерами, которым еще и деньги за это платили, которые знали, в чем снимались. Другое дело… представлять Мию. Чанбину было так стыдно, она ведь, наверное, даже не догадывалась, какие грязные фантазии его посещали по ночам. Ему приходилось забираться в душ, чтобы сбивать возбуждение ледяной водой, потому что он просто не мог себе позволить расслабиться и предаться удовольствию, думая о ней. Но сейчас… Пальцы осторожно погладили член, который отозвался на касания и еще сильнее напрягся. Чанбин зажмурился, закусив ноющую припухшую губу. «Спокойной ночи, Бинни». Ее голос, тихий, бархатистый, с лёгкой хрипотцой. Ее взгляд светло-карих глаз. Как мед: сладкий, тягучий и очень вязкий. Ее пальцы, скользящие по открытой шее. Ее грудь, свободно колыхающаяся от каждого движения. Чанбин мучительно выдохнул, уткнувшись лицом в подушку. Рука оттянула ткань шортов и дотронулась, наконец, до горящего члена. Мазнув пальцами по уже мокрой головке, Чанбин обхватил его и с наслаждением провел вверх-вниз, медленно, со вкусом. Боже, что он творил? Зачем он это делал, думая о Мие? Представляя, как бы он целовал, покусывая, ее губы, ее нежную кожу на шее, как бы зарылся носом в ложбинку между грудей. Это было ужасно, неправильно, но… Возбуждение было таким сильным, что у него почти до боли свело низ живота, а пульсирующий член был готов взорваться, если вновь не дать себе кончить. Чанбин тихо застонал. Горячей ладонью свободной руки он прошелся по своей груди, огладил напряженный живот, обнял себя за талию. Нет, это не он сам, это она его обнимала. Он шептал ее имя не в пустоту, а ей в губы. Он чувствовал ее сладкий запах, он дышал ею. Пальцы обхватили член у пульсирующей головки и задвигались быстро, часто. Ему даже стараться особо не пришлось, оргазм обрушился на него подобно цунами: внезапно и стремительно. В глазах вспыхнули разноцветные огни, член окаменел, а затем брызнул горячей спермой ему на пальцы, на живот, на простыню. Ее было так много, а Чанбину было так хорошо. Последняя мысль, которая промелькнула у него в затуманенном сознании: как же хорошо, что Чан еще в студии и можно не стесняться своих громких стонов. Потому что сил, чтобы сдерживать их, уже не было. Полностью потерявшись в оргазме, Чанбин запутался в мокрой простыне, зажал одеяло между ног, обнял подушку, уткнувшись в нее носом. В его мыслях наконец воцарились приятная пустота и окрыляющая лёгкость. Он так и уснул, растворившись в сладкой порочной неге. И только утром, когда проснулся, сообразил, что переступил черту. И, судя по всему, назад уже дороги не было.