«Я чувствую твою поддержку, и я хочу опереться на тебя.
Останься со мной. Помоги избавиться от терзающей тревоги,
Быстро взяв меня за руки»
My Side, Stray Kids
Минхо нажал кнопку вызова лифта. Счетчик начал отсчитывать этажи сверху вниз до прибытия. Чанбин рядом зевнул, протер сонные глаза и смахнул с них неуложенные кудрявые волосы, торчащие из-под кепки. Хорошо, что их расселили, подумал Минхо — сам-то он предпочитал вставать рано утром и сейчас чувствовал себя более-менее бодро. А вот шумные ребята из 3RACHA работали обычно до рассвета. — Лучше бы нам дали выходной завтра, — вздохнул Чанбин. — Из-за шоукейса? — тут же уловил Минхо. — Угу. Технически у них сегодня был полувыходной. С утра их собрали на разбор полетов после вчерашних съемок первого раунда Кингдома, а оставшийся день разрешили отдохнуть. После грандиозной победы в вводном испытании нынешние промежуточные результаты, которые выдали некие эксперты и сами группы-соперники, оказались неутешительными. Всего лишь второе место. Оставалось еще голосование зрителей, которое начнется после эфира шоу и которое может изменить распределение мест. Однако никто: ни сами Stray Kids, ни продюсеры, ни команда стаффа — не собирались расслабляться. Так что, хоть сегодня им и дали немного отдохнуть, завтра их уже ждала напряженная работа над новым заданием. Придется очень постараться, чтобы отпроситься на вечер. Вообще Чанбин с Минхо договорились о посещении шоукейса заранее, чтобы им выписали пропуск и организовали места — для айдолов компании было в порядке вещей иногда посещать шоукейсы, где выступали их знакомые по годам стажировки. Девочки-сонбэ из TWICE вообще когда-то пришли поддержать Чана почти полным составом. Однако сам Чан, недовольный результатом, мог вдруг передумать и не отпустить Минхо с Чанбином. Если подумать, он и так уже… слишком много им позволил. — Видел только что Мию, — вдруг сказал Чанбин, — она выглядела ужасно. Так устала, так нервничает… Минхо скосил на донсэна внимательный взгляд. — И что ты с этим собираешься делать? — спросил он, прекрасно понимая, что Чанбин не останется в стороне. А лифт тем временем звякнул и раскрылся, приглашая парней внутрь пустой кабины. Минхо нажал на нужный этаж, двери плавно закрылись, и кабинка двинулась вверх. — Вообще я рассчитывал… Мы же хотели сегодня отметить выступление у вас в общаге, да? Значит, наша будет свободна… Минхо хитро прищурил глаза. — О-о-о, Чанбинни, переходишь на новый уровень? — Да я просто хочу пригласить ее на ужин, — отмахнулся Чанбин, однако улыбку ему скрыть не удалось. — Ты же знаешь, как важно отдохнуть перед выступлением? У него аж глаза загорелись, когда он озвучивал свою задумку. — Хочешь пропустить нашу вечеринку? — усмехнулся Минхо. Чанбин кашлянул и принялся смущенно грызть ноготь большого пальца. — Ну, мы же вместе каждый день видимся, а с Мией… когда еще выпадет такая возможность? Их разговор прервала неожиданная остановка. Двери лифта раскрылись, и внутрь влетела высокая молодая женщина с рыжим каре. Светло-розовая рубашка была заправлена в прямые бежевые брюки, в одной руке папка с бумагами, в другой — телефон у уха. Чан Суджин — глава их пиар команды, которая занималась непосредственно Stray Kids. — Суджин-нуна, доброе утро, — хором сказали Минхо с Чанбином и поклонились. Она торопливо кивнула в ответ и спешно нажала нужную кнопку, даже не глядя на своих попутчиков — слишком была увлечена разговором по телефону. — Так что там по комментариям? По Хёнджину что? М-м-м, ну, я так и думала, что иноСТЭЙ будут рвать и метать из-за его отсутствия. Минхо с Чанбином мрачно переглянулись. Хоть они и старались сосредоточиться на работе, но все равно отсутствие Джинни ощущалось огромной дырой — и в рэп-партиях, и на танцевальных тренировках, и в сердце каждого мембера. — Что? — продолжала тараторить Суджин. — Они опять называют Чанбина толстым? Ох, да что с ними не так? Может, белый его полнит? Минхо уловил перемену моментально: буквально физически почувствовал, как напрягся рядом стоящий Чанбин. — М-м-м, хорошо, — продолжала Суджин, не замечая ничего вокруг. — Так, подготовь ТЗ для стилистов, завтра… Она вдруг обернулась и столкнулась с растерянным взглядом Чанбина. Тот несколько запоздало улыбнулся. Натянуто. Но Суджин, кажется, не заметила. — О, Чанбин-щи, как удачно! Помнишь те узкие черные джинсы, в которых ты снимал последний тикток? — Д-да… — Приходи в них завтра, устроим тебе небольшую фотосессию для соцсетей, верх тебе подберут. «Почему чертов лифт едет так медленно?» Минхо раздраженно поджал губы, желая, чтобы этот разговор прекратился как можно скорее. Словно услышав его мысли, лифт остановился и звякнул. Суджин упорхнула так же стремительно, как и появилась, вновь оставив Минхо с Чанбином вдвоем. От натянутой улыбки донсэна не осталось и следа, на лице — снова растерянность. — Чанбин-а! — воскликнул Минхо и ткнул его в плечо. — Эй, что случилось? Ты же не расстроился из-за этого бреда? Чанбин заторможенно моргнул и обернулся к Минхо. Он попытался снова улыбнуться, но притворщик из него был ужасный — улыбка даже не коснулась его глаз. — Нет, я… Все… нормально. Дзынь. А вот и их остановка. Минхо вздохнул, коснулся напряженной руки Чанбина и переплел их пальцы. Глупый маленький донсэн. Опять пытается храбриться и притворяться, что в порядке. Но для Минхо Чанбин всегда был и будет малышом Бинни. Еще одним младшим, несмотря на разницу всего в один год. Младшим, который, возможно, больше всех нуждался в поддержке Минхо. Ведь Чан и так был слишком занят, а на нулевой лайн Чанбин свои проблемы вывалить не мог. — Пойдем. Ты мне не дорассказал, что хотел устроить для Мии, помнишь? Минхо потянул его на выход. Чанбин улыбнулся, в этот раз искренне. На дне блестящих глаз все еще тихая затаенная боль, однако в улыбке — благодарность за чуткость и заботу. — Хён… Спасибо.***
С самого утра мне будто камень на грудь положили. Огромный такой, тяжелый булыжник, который мешал дышать. Мы репетировали номера к завтрашнему шоукейсу весь день. Наставники постоянно нам напоминали, что сама сцена будет куда больше танцевального зала, что это не просто отчетный концерт — за него люди деньги заплатили, так что для них нужно выложиться на максимум. Для них и, конечно, для Пак Джинёна и еще нескольких продюсеров JYP, которые будут наблюдать со специального места в центре зала. Прошли времена, когда я выступала перед более-менее большой аудиторией в старшей школе. За годы стажировки в Корее я просто… отвыкла от этих ощущений: репетиции, суетливая беготня за кулисами, подбор и настройка микрофона, выход на сцену, реакция публики… Только сейчас я вдруг поняла, что два года будто находилась в аквариуме. Общежитие — агентство, агентство — общежитие. Я и людей, обычных корейцев-то, почти не видела, разве что только когда ходила в магазин и добиралась до стажировки на автобусе. И хотя репетиции проходили в общем-то вполне нормально, без каких-либо серьезных ошибок, мне все казалось, что время летит слишком быстро. То и дело я поглядывала на часы и считала время до завтрашнего шоукейса. Двадцать четыре часа, двадцать два, двадцать один… Сколько времени у меня оставалось на очередную репетицию? А сколько на сон? Я успею еще раз прогнать свой номер? А выспаться? А если забить на сон, все равно из-за бессонницы я засыпала лишь под утро, я смогу остаться подольше в зале? Когда групповые занятия с наставниками закончились, никто расходиться, разумеется, не стал. Каждый юнит собирался занять свободный зал, чтобы провести ночь, оттачивая свои номера. Мы с девочками, еще один женский юнит, мужской, группа из мальчиков лет десяти-тринадцати. Выйдя из зала в окружении трейни, я устало побрела к кофейному автомату в коридоре. Американо. Как же мне нужен был драгоценный американо, чтобы рассеять густой туман в голове! С двойным шотом эспрессо. Я уже потянулась телефоном к терминалу, чтобы оплатить выбор, как вдруг там возник совершенно чужой телефон. Писк, извещающий об успешной оплате. Я растерянно моргнула и слегка заторможенно обернулась. Рядом со мной стоял Доквон — один из самых старших трейни. Худощавый, со смугловатой кожей. У Доквона были густые черные волосы, острые брови и большие светло-карие, почти как у меня, пронзительные глаза. В целом Доквон среди трейни считался очень симпатичным, его хвалили тренеры по моделингу, для меня было загадкой, почему он до сих пор не дебютировал. Но я с ним почти не общалась, хотя он и пытался ко мне подкатывать, еще когда я только приехала. — Я тебя угощаю, — улыбнулся Доквон, а я сделала неловкий шаг назад. То ли из-за того, что он был выше меня на полголовы, то ли из-за того, что стоял слишком близко, но я почувствовала себя неуютно. А может, это все тот «камень» на груди, из-за которого было трудно дышать. — С-пасибо, конечно… Доквон-щи. Его густые брови взлетели вверх. — Зачем же так официально? — Он покачал головой. — Пожалуйста, зови меня «оппой». Я опустила взгляд на стаканчик, куда уже выливался мой двойной шот кофе с кипятком. Или не мой? Его ведь не я оплатила… Не хочу. Не хочу называть Доквона оппой. Мне нужно было ответить прямо, но я не знала как. Я устала. От этих обращений, от этой иерархии, от поклонов, от постоянных подсчетов кто кого старше, по местной системе, по международной… Они думают, если я иностранка, можно этим пользоваться? У меня уже есть один оппа, больше мне не нужно. — Ты такая напряженная сегодня, — продолжал Доквон, игнорируя мое молчание. — Знаешь, не стоит так переживать из-за шоукейса. У тебя шикарный сольный номер, я глаз не мог оторвать на репетиции. — М-м-м… Спасибо. Он старше. Опытнее. Я должна поклониться в благодарность за комплимент? Как мне вообще вести себя с ним? Я просто хотела выпить кофе… — Мия, что это с тобой? — Он вдруг взял меня за руку. — Ты же обычно такая открытая, болтливая, а сейчас все молчишь и молчишь. Тудум-тудум-тудум. Сердце тревожно ускорилось, но меня будто парализовало. Как мне реагировать? Я всегда пыталась быть со всеми вежливой, у меня и так раньше возникали проблемы в общении из-за языкового барьера. Что мне делать, чтобы освободиться? Вырвать руку, резко ответить?.. А вдруг я его не так поняла? А вдруг он нажалуется на мою грубость, об этом узнают наставники, у меня возникнут проблемы, а завтра шоукейс… Дышать стало еще тяжелее. — Да на тебе лица нет! — воскликнул Доквон. — Давай-ка возьмем твой кофе и выйдем на свежий воздух, зону отдыха на крыше уже открыли… Я открыла рот, чтобы ответить, но слова будто застряли в горле. Пожалуйста, отпусти. Я не хочу. — I… don’t… — с трудом выдавила я, разом забывая корейский язык. Все еще не выпуская моей руки, Доквон второй забрал из автомата стакан с кофе. — Не стоит благодарить, — улыбнулся он. Его лицо находилось теперь близко, слишком близко. — Пойдем, я отведу тебя… Доквон вдруг запнулся. На его плечи легла тяжелая рука. Чанбин вырос за его спиной, как огромная черная гора. Будучи ниже ростом, он все равно выглядел куда крупнее и внушительнее, чем щуплый трейни. — Доквон, ты еще не вылетел из агентства? — с мрачной усмешкой спросил Чанбин, а затем кинул на меня тревожный взгляд. — Не знал, что ты еще здесь. — Чанбин-хён… — пробормотал Доквон. — Давно не виделись. Чёрные глаза опасно сузились, возвращаясь к парню. — «Хён»? Я тебе не хён. От холода в его голосе даже у меня пробежали мурашки. Мрачный взгляд скользнул вниз, на наши ладони. Чанбин тяжело вздохнул, повел подбородком, закусив губу, и принялся расцеплять наши руки. Кажется, он едва Доквону запястье не вывернул: тот согнулся, зашипел от боли и выпустил мою ладонь. — Упс. Перестарался, — без какой-либо вины в голосе сказал Чанбин. — Думаю, ты просто слишком сильно сжимал руку Мии. Он обернулся ко мне, внимательно вглядываясь в мое лицо. Чанбин не спрашивал, но, кажется, без слов все понял. Протянул мне свою раскрытую ладонь, чтобы я сама выбрала: брать ее или нет. И я, конечно же, взяла. Ведь это был Чанбин. Мой оппа. — Идем, Мия, — позвал Чанбин, мягко и с трепетом переплетая наши пальцы. — Эй, куда? — вдруг встрял Доквон. — Мы вообще-то собирались с Мией выйти на воздух, кофе попить. Вновь внимательные, чуткие глаза всмотрелись мне в лицо. — Мия, ты хочешь пойти с Доквоном пить кофе? — спокойно и четко спросил Чанбин. А я испытала такое облегчение от этого вопроса, что даже слезы на глаза навернулись. — Nour. Чанбин улыбнулся, ободряюще сжал мою руку и потянул за собой. — Отлично, идем. — Эй, я не понял, что она сказала? — возмутился Доквон. — Что значит… «наур»? — Она сказала «нет», — сухо отрезал Чанбин. — Учи австралийский английский. Доквон крикнул нам вслед: — Мия, возьми хотя бы кофе, я же для тебя купил… — Ты что, не видишь? — голос Чанбина становился тяжелее с каждым словом. — Ты правда не видишь, что с ней? Ей нельзя кофе. Дальше все было как в тумане. Чанбин вел меня куда-то по коридору, а я ничего не видела перед собой кроме его густых черных кудрей, торчащих из-под кепки, крепкой шеи, широкой спины. Шли мы, правда, недолго, даже на том же этаже остались. Чанбин остановился у какой-то двери, открыл ее ключом, запустил меня внутрь… И вот я уже посажена им на диван в знакомой маленькой студии, залитой мягким светом настенной лампы. Чанбин опустился рядом со мной и вновь внимательно всмотрелся в лицо. — Tell me what happened. Тебе нехорошо? — Я… Мне правда стало немного лучше, стоило Чанбину появиться рядом. Однако давящее чувство в груди все не проходило, а слова до сих пор давались с трудом. И это так меня пугало. Я не знала, что со мной происходит, не могла понять, почему я так… расклеилась? Что со мной? Почему я вдруг стала такой безвольной, такой беспомощной? — Мия, — мягко сказал Чанбин, взяв меня теплыми ладонями за плечи. — Дыши. Он шумно сделал глубокий вдох, а затем медленно выдохнул, призывая повторять за ним. Я принялась дышать, подстраиваясь под его медленный темп. Медленный вдох. Пауза. Медленный выдох. Пауза. Где-то через минуту меня начало отпускать, стало легче. А Чанбин вдруг расстегнул куртку, под которой оказалась уже привычная черная футболка, взял мои ладони и положил себе на грудь. Я растерянно заморгала, удивленно таращась на свои бледные и все еще подрагивающие ладони, которые теперь расположились на широкой горячей груди. — Что ты… — Помнится, ты хотела использовать мою грудь как антистресс, — весело улыбнулся Чанбин. — Вперед, я весь в твоем распоряжении. Он… Он что, серьезно? Я засмеялась. Сначала тихо, даже как-то болезненно, но вскоре меня прорвало на истеричный хохот. Чанбин рассмеялся вместе со мной, накрыв своими широкими ладонями мои. — Давай, зефирка, сбрось напряжение. Я неуверенно прошлась пальцами по твердым мышцам. Вау. До чего приятные на ощупь. Войдя во вкус, я принялась мять пальцами грудь Чанбина, заставляя его хихикать и краснеть. Смущение, однако, не помешало ему красоваться: накаченные мышцы под моими ладонями дернулись: сначала напряглись, а потом расслабились. И снова. — Оппа, что ты делаешь? — Помогаю тебе сбросить напряжение. — М-м-м… Раз он сам решил мне таким образом помочь, то он наверняка не будет возражать, если я… Прильнув к его телу, я уткнулась носом в ложбинку на груди и с наслаждением вдохнула запах цитрусов и мужского тела. — Ой… — Чанбин вздрогнул, но не отстранился. Наоборот, его ладони легли мне на макушку и нежно погладили. — Тебе же стало легче, правда? — Да, — промямлила я, продолжая утыкаться лицом в его грудь. Такой большой Чанбин, такой внушительный, такой надежный. — Вот так отлично. Послышался облегчённый вздох. — Юмор — один из способов справиться с приступом тревоги. Мы все в группе знаем, что делать в таких ситуациях. Из-за Хана. Точно, Хан. У него же тревожное расстройство. — Оппа, хочешь сказать, что у меня… — Я не знаю наверняка, зефирка, я не врач. Но этот приступ… Рассеянный взгляд, неспособность говорить и вообще постоять за себя, трудность с дыханием… Так, стоп. Не будем сейчас об этом. Постарайся просто расслабиться и успокоиться. Я позабочусь о тебе, я здесь, Мия. Я с тобой. Твой надежный оппа, — мягко сказал Чанбин, бережно прижимая меня к себе. — Угу. — Я потерлась носом и сжала пальцами его грудь. — Мой оппа. И не нужен мне никакой другой оппа. — Правда? И хотя голос Чанбина был спокоен и убаюкивал своей интонацией, я чувствовала, как бешено заколотилось его сердце. Бедный, отчего он так взволновался? Из-за нашей близости или из-за моих слов? Подняв голову, я заглянула Чанбину в сияющие глаза, а затем поцеловала его выразительный подбородок, прямо в полоску шрамика. — Правда. Его взгляд потеплел, а на губах заиграла благодарная улыбка. Мы так просидели, обнимаясь, еще минут десять. Мое дыхание выровнялось, пульс успокоился, а туман в голове рассеялся. — Оппа, — тихо позвала я. — Боюсь, мне пора. — Куда? — удивился Чанбин. — На репетицию. Мы остаемся на ночь, чтобы еще пару раз прогнать выступления. Чанбин отстранился и сгреб мое лицо в ладони. — Ты с ума сошла? — Ну эй… — Мия. Я вообще-то специально вернулся в агентство, в выходной, чтобы тебя забрать. Думал сначала по телефону тебя пригласить, но потом понял, что ты наверняка откажешься. — Пригласить куда?.. Чанбин нервно закусил губу. — Ко мне. Я… Послушай меня: я знаю, что ты сейчас думаешь. Хочется перед шоукейсом загнать себя до смерти тренировками, кажется, что есть какие-то ошибки, что ты все еще не до конца готова, что если проведешь эту ночь в танцзале, то завтра точно выступишь идеально. Нет, ты сначала дослушай. Я захлопнула открывшийся было рот. — Это ловушка. Самое важное, что тебе просто необходимо сейчас сделать — это хорошенько отдохнуть и набраться сил. Так что для начала я хочу тебя накормить. И успокоить. Под конец его речи я уже улыбалась во все зубы. — Бинни, иными словами: ты приглашаешь меня к себе на рамён? — Что?.. Глядя на то, как расширились его глаза и как сильно он покраснел, я не удержалась и прыснула. — Я не имел в виду… В смысле, я не настаиваю… Я просто хотел позаботиться о тебе, особенно когда увидел, как ты себя плохо чувствуешь… — Ш-ш-ш. Я прижала палец к его губам, чтобы он замолчал, приблизилась и мазнула по ним языком. — Только не говори, что не фантазировал о таком исходе, — прошептала я, опаляя его губы горячим дыханием. Его зрачки резко расширились, отчего глаза совсем потемнели. Мне стоило космических усилий удержать себя в руках, чтобы не засосать Чанбина прямо тут, в студии. Иначе мы вскоре окажемся голыми на полу, ну или на этом диване, а это добром не кончится. — Лучше скажи, Бинни, у тебя же есть дома презервативы? Его глаза нервно забегали. — Угу. Д… да… есть. Я нежно похлопала его по щеке: — Молодец, подготовился. Выдохни. Давай просто сначала поедим, а потом посмотрим, что будет? Меня устроит любой исход. — Так ты согласна поехать ко мне? — счастливо улыбнулся Чанбин. Я хорошенько задумалась. Чанбин предлагал бросить Нану и Джиа, которые наверняка заняли какой-нибудь зал и уже меня заждались. С другой стороны, в словах Чанбина был резон. Я чувствовала себя ужасно. Умом понимала, что мне нужно как следует отдохнуть, чтобы завтра выступить в полной силе, но сердце сжималось от чувства вины и тревоги за потенциальный провал. Имела ли я право просто все бросить и поехать с Чанбином, чтобы бездумно насладиться остатком вечера? Будто я обычная девушка, не трейни, и завтра у меня не запланирован отчетный концерт перед JYP. — Мия, просто доверься моему опыту и профессионализму, — сказал Чанбин, видя, как я колеблюсь. Пожалуйста, пусть завтра я об этом не пожалею. Тяжко вздохнув, я резко протянула Чанбину свои руки, прежде чем сомнения окончательно возьмут надо мной верх. — Веди меня.***
Я не знаю, что сказал Чанбин, когда позвонил Джиа — он выходил из студии на время разговора, но она меня отпустила. Просто чудо какое-то. Я заглянула к девочкам в танцзал, когда шла переодеваться. Джиа в итоге сказала, что она вовсе на меня не злится, спросила, в порядке ли я, сказала, что мне нужно отдохнуть. И что они сами планируют закончить не позже полуночи, чтобы хорошенько выспаться. Такое внезапное волнение Джиа за мое самочувствие обескураживало, но грех было жаловаться. Чанбин рассказал, что вернулся в агентство не один: они приехали на машине Лино, чтобы забрать меня и Сынмина, который остался после утреннего собрания заниматься вокалом. На обратном пути парни собирались заехать в ресторан за едой для вечеринки во втором общежитии. Получается, первое освобождалось для нас с Чанбином на пару часов. Лино с Сынмином ждали на подземной парковке рядом с уже знакомой мне белоснежной KIA. — Hi, Mia, it's a pleasure to finally meet you, — вдруг заговорил Сынмин и очаровательно улыбнулся. На нем была темно-синяя свободная худи и мешковатые белые штаны. Не ожидая обращения на родном языке, я растерянно заморгала и заторможенно улыбнулась. — Hi… — I've heard so much about you, — продолжал Сынмин своим мягким голосом, который в жизни оказался еще приятнее, чем на записи. — Oh, really? — Yeah. The one who's been making Changbin-hyun so happy this month. — Oh… Thank you. Я смущенно улыбнулась и поклонилась, а затем скосила глаза на не менее смущенного Чанбина. — Seunming-sunbaenim, your English is so good! — восхитилась я. Не думала, что смогу с кем-то из Stray Kids так свободно говорить на английском, кроме Криса и Феликса. — Да, — кивнул Чанбин, — у щеночка отличный разговорный английский. Compare… him… my English is still… м-м-м… Он запнулся. — Bad, — коротко констатировал Сынмин. Чанбин с притворной обидой выпятил нижнюю губу. — Сынмин-а-а, я же стараюсь! Широко улыбнувшись, я взяла его под локоть. — It's ok, oppa, Mia will teach you. Mia is a good teacher. — Yeah, — кивнул Сынмин, — they say to make love is the best way to learn a new language. Чтобы там Чанбин ни говорил про свой английский, но он понял. Раскрыл рот и растерянно заморгал, стремительно краснея. Лино тоже понял, судя по ехидному взгляду и улыбочке, которыми он обменялся с Сынмином. Поскольку время было еще вечерним, каждому пришлось натянуть маску. Чанбин даже надел на меня свою кепку, сам скрываясь под капюшоном. Лино с Сынмином сели на передние места, меня же Чанбин запустил на заднее, а сам расположился рядом, как в тот раз. Только сейчас он был каким-то тихим и задумчивым. Вновь пригласил меня устроиться на плече, а сам молча смотрел на дорогу, пока мы ехали. Никто не стал включать музыку или заводить разговоров: во всей машине воцарилось молчание, и, кажется, всех это устраивало. По дороге мы заехали в какой-то ресторан: Лино с Чанбином зашли туда взять с собой еды. Лино — для их вечеринки, Чанбин — для нас. Сынмина, который, кажется, задремал, его хёны оставили в машине. И хотя все это время я чувствовала себя более-менее спокойно, стоило Чанбину выйти, как в голове снова закрутились навязчивые мысли. Правильно ли я поступала, отказавшись от ночной тренировки? Смогу ли завтра выступить без ошибок? Может, стоило все-таки репетировать с девочками хотя бы до полуночи? Может, стоило потом остаться на прогон сольного номера? А если в соседнем зале оказался бы этот Доквон? А если он снова захотел бы поговорить со мной, а Чанбина рядом не было бы? От беспорядочных мыслей меня вдруг отвлек пристальный взгляд Сынмина, который уже не спал, а обернулся и теперь внимательно разглядывал меня с переднего сидения. — Можно спросить? Что случилось с Чанбин-хёном? Он злой. — О… Как ты… — Еще вчера он буквально светился от счастья, а сейчас…. Очень тихий. Даже утром после Кингдома он таким не был. Я вздохнула, вспоминая недавнее происшествие. Могу ли я довериться Сынмину и рассказать ему, что случилось? Наверное, да, если он беспокоится о Чанбине. — Мы… У нас возникла небольшая стычка с одним навязчивым трейни. Кажется, они с Чанбин-оппой знают друг друга. Сынмин глубоко задумался. — Его зовут Ли Доквон, — подсказала я. — Если тебе это о чем-нибудь говорит… Взгляд Сынмина изменился: узнавание, затем — отвращение. — Он что, еще здесь? Этот Доквон сначала к Йонбоки цеплялся, когда тот только приехал и еще почти не знал язык. Потом к Лино-хёну. Завидовал, что они оба сблизились с Чанни-хёном. Ого. Похоже, Доквон успел всем жизнь испортить. Хоть и пытался вести себя со мной мило. Навязчиво мило. До тошноты. Я поежилась, вспоминая, как он вдруг схватил меня за руку. Если подумать… Я все еще не понимала, почему на меня нашел такой ступор. Дома я бы ответила назойливому парню совсем по-другому. Дома и закон, и общество были на моей стороне. А тут… Я была трудовой мигранткой. Девушкой в безумно консервативном по австралийским меркам обществе. Все эти годы я лавировала, как могла, стараясь избегать конфликтов. Да и на уроках этики нам доходчиво объяснили, что от айдолов, особенно от девушек, ожидают вежливости и покладистого характера. Иначе все — конец карьеры. — Этот Доквон сегодня… Крутился возле меня. — Иными словами: он к тебе приставал? — заключил Сынмин. — Д-да… Наверное. — Если Чанбин-хён разозлился, то так и есть. Сынмин развернулся целиком, обнял спинку кресла, уткнувшись в край подбородком, и вновь уставился на меня. Чего он меня так разглядывает? — Ты правда… испытываешь чувства к Чанбин-хёну? Ого, прямо в лоб. — Разве это не очевидно? И почему ты спрашиваешь? Сынмин помолчал, задумчиво глянул в сторону ресторана, где исчезли Чанбин с Лино, а затем вновь устремил на меня свои блестящие проницательные глаза. — Я спрашиваю, потому что… Чанбин-хён обычно очень открытый, но, если его что-то действительно задевает, он никогда в этом не признается. Он всё это в себе держит, почти никому не рассказывает и потом сильно переживает. Хм. Ну да, слова Сынмина полностью соответствовали недавней ситуации, когда Чанбин себя накрутил из-за тех моих слов про Хёнджина. — Кажется, я понимаю, о чем ты говоришь. — О, ты даже не представляешь, — с грустной улыбкой сказал Сынмин. — А хотя… ты уже смотрела его сольный клип? Клип? Ох… Прикусив губу, я прижала ладони к горячим от нахлынувшего стыда щекам. — Я… если честно, у меня в последний месяц не очень много времени было, чтобы сидеть в телефоне. — М-м-м, — Сынмин закивал головой, — тогда посмотри. Именно клип. You are… Aussie. You should undrestand. More than others. Мне хотелось спросить, что он имел в виду и какое отношение Австралия имела к клипу Чанбина, но я все-таки промолчала, решив, что, раз Сынмин так говорит, лучше и правда увидеть все самой. Сынмин тем временем скосил глаза на окно: — Хёны возвращаются. Мия, обещай мне кое-что, пожалуйста, — быстро сказал он. — Да-да, конечно… — Обещай позаботиться о Чанбин-хёне. Обещай отплатить ему в равной степени. Мне хотелось ответить, что Сынмину не нужно об этом просить, что мои чувства действительно искренни, что после всей заботы Чанбина я не могу не ответить взаимностью… Но ручка машины уже дернулась, и мне оставалось только шепнуть: — Обещаю. Я с любопытством и осторожностью разглядывала в окно машины тихий район с частными домами, дворы которых скрывались за заборами. Интересно, живут ли здесь другие айдолы JYP? TWICE или ITZY? Живет ли сразу здесь стафф? Чанбин ничего не рассказывал, все так же молча смотря вперед напряженным взглядом. Слова Сынмина заставили меня задуматься: я так глубоко погрузилась в свое состояние тревоги, что поначалу не обратила внимания на чувства самого Чанбина. Желание как-то его отвлечь и растормошить вдруг придало мне силы и уверенности в себе: я сжала ладонь Чанбина и поцеловала его в мягкую щеку. Он удивленно обернулся, но затем улыбнулся, а я обрадовалась, что смогла немного рассеять его мрачные мысли. — Мы сейчас так вкусно поедим! — весело шепнула я. Усмехнувшись, Чанбин потрепал меня по голове. — Я для тебя еще кое-что приготовил. Щекоча подушечками пальцев, я погладила его по тыльной стороне ладони. — Да? Надеюсь, это кое-что у тебя в штанах. — Я… Вообще-то я имел в виду витамины… — хриплым голосом прошептал Чанбин, застенчиво отводя глаза. Опять он это сделал. Опять закусил губу. Как Чанбин мог так смущаться и при этом выглядеть так сексуально? Я придвинулась ближе, чтобы прошептать ему на ухо: — Протеин что ли? М-м-м… Бинни, а знаешь, где еще содержится много белка? Он резко обернулся ко мне, а я поймала его губы своими, чтобы легонько куснуть и тут же отстраниться. Машина остановилась.***
Дом, в котором жили 3RACHA и Хёнджин, был двухэтажным. Снаружи он казался меньше, чем внутри. Прихожая с кучей обуви, просторная светлая гостиная с кожаным диваном, телевизором на стене и игровой приставкой. Лестница на второй этаж, открытая кухня, где располагался обеденный стол. На первый взгляд в доме царил относительный порядок, хотя местами тут и там валялись разные мелочи: чья-то кепка, мягкие игрушки маскотов Stray Kids и покемонов, западные комиксы и томики манги, банки с протеином. На стенах висело несколько акварельных картин, как сказал Чанбин, Хёнджина: цветы, пейзажи, городские улочки, какая-то целующаяся парочка. И везде на окнах даже не шторы, а наглухо закрытые жалюзи, которые укрывали мемберов от любого внимания со стороны внешнего мира. Милый мальчишеский… бункер. Будто мы находились где-то под землей. Кое-где беспорядок все же нашелся. На журнальном столике перед диваном были раскиданы пустые упаковки от протеиновых печенек и рисовых чипсов. — Хан, я же просил, — с едва сдерживаемым раздражением процедил Чанбин, бросаясь убирать мусор после того, как оставил пакеты с едой на столе кухни. — Ничего, все в порядке, — понимающе улыбнулась я. — А вам… не влетит от менеджера за то, что я здесь? Чанбин, все еще собирая бумажки со стола, пожал плечами: — Ты не первая девушка, которая приходит сюда. В смысле… Он запнулся и поспешно добавил, подняв на меня смущенный взгляд: — Это все Чанни-хён в основном. Я кивнула, усмехаясь: — М-м-м, ясно. — Спать иногда невозможно, — вздохнул Чанбин. Не волнуйся, Бинни, мы ему отомстим. Он проводил меня в ванную комнату на первом этаже, которая скрывалась за небольшим предбанником, откуда еще две двери вели в спальни. Здесь царил идеальный, я бы даже сказала, стерильный порядок, и причиной тому было то, что ванную с Чанбином делил дотошный Кристофер. Я с любопытством оглядела внушительное количество выстроенных в ряд по цвету и размеру баночек с уходовой косметикой, которое и не снилось ни одному австралийскому парню. Видок у меня в зеркале, конечно, был не самым лучшим. Я успела заглянуть в раздевалку, быстро принять душ и переодеться перед поездкой, но все равно лицо выглядело уставшим и помятым, а под глазами обозначились мешки. Умывшись холодной водой, я провела мокрыми ладонями по волосам, убирая их назад, и смочила шею, чтобы как-то себя взбодрить. Поправила высокий хвост, встряхнула и заправила теплый персиковый джемпер в широкие брюки. Краситься, наверное, уже не было смысла, учитывая поздний час. Немного жаль, что мне не удалось как следует нарядиться на первую встречу подобного характера, но Чанбин меня не раз видел мокрой после дождя и тренировок. Так что сейчас я выглядела даже прилично. Ох. Давненько я не была в гостях у мужчины. Чанбин ждал меня на кухне, там же помыв руки и уже разобрав пакеты с едой. Не знаю, что меня подкосило раньше: вид всех угощений, которые заказал Чанбин, или их аппетитный запах. Пульгоги из маринованной говядины, жареная свинина с овощами в остром соусе, множество контейнеров с овощными закусками, рис и черная лапша чачжанмён. Стол был как раз достаточного размера, чтобы вместить все это великолепие. Боже, как же хотелось есть! Я чувствовала такую слабость от голода и усталость, но вместе с тем ощущение покоя и легкого предвкушения. Как будто глухие жалюзи и присутствие Чанбина меня и правда оградили от внешнего мира с его тревогами — хотя бы на один вечер. — Смотри, — сказал Чанбин, когда я уже сидела за столом перед едой, — я спрашивал у сестры, что тебе, как девушке, лучше подойдет. Она сама — тренер по классическому пилатесу и разбирается в правильном питании… Он достал из настенного шкафа пакет и принялся вынимать оттуда какие-то предметы. — Вот эти пить после еды, эти — перед сном, они снизят твою тревожность, а эти — с утра. Тут есть инструкции, но я тебе еще оставил записку, где простыми словами объясняю, что и как принимать, а то вдруг у тебя… возникнут трудности с чтением на корейском. Я удивленно уставилась на коллекцию баночек, которая выстроилась передо мной в ряд возле пиалы с чачжанмёном. Чанбин не шутил, когда говорил про витамины. — Ого, оппа, ты правда все это мне купил? Они, наверное, дорогие… Чанбин махнул рукой и взлохматил волосы. — Они полезные. То, что сейчас с тобой творится… Поверь, дальше будет… сложнее. Я просто хочу тебе хоть как-то помочь. Я растрогано улыбнулась. — Бинни, ты такой милый. — Спасибо, — смущённо пробормотал Чанбин. Набрав мяса, риса и кимчи, он завернул это все в лист салата и протянулся ко мне через стол. — Ам! Я послушно открыла рот, принимая сытный конвертик. Боже, еда была невероятной! Тонкие ломтики маринованной говядины оказались очень мягкими и буквально таяли во рту, чачжанмён я вообще обожала. Я чувствовала себя все более расслабленной, сытой и даже безмятежно-спокойной. — Оппа, совсем забыла спросить: как прошло вчерашнее выступление и запись? Нам пока еще первую полноценную серию шоу не показали, не считая того эфира в феврале. Чанбин вздохнул и нахмурил брови. — Ну… Мы выступили хорошо. Я так считаю. По промежуточным оценкам мы, правда, сползли на второе место. — Оу… Ну, я уверена, что СТЭЙ вас в голосовании выведут на первое место. — Да… СТЭЙ выведут. Просто… Мы старались и рассчитывали на более высокую оценку жюри. Это немного нервирует, расстраивает и… Злит. Я видела это по глазам, по тому, как напряглись его плечи и понизился голос. Протянув руку через стол, я взяла Чанбина за ладонь. — Оппа, не стоит так переживать из-за их оценок. Я уверена, что фанаты вас не бросят, особенно иноСТЭЙ. Поверь мне, я же иностранка. Там, за границей, ваш экстравагантный стиль обожают. Чанбин поджал губы, а в его глаза закралась тоска. Там, за границей, но не здесь. Не на родине. Здесь они, возможно, никогда не найдут должного отклика в сердцах соотечественников. — Зато это шоу — шанс заявить Корее о себе! У вас же летом камбэк, верно? Представь, сколько новых СТЭЙ вы привлечете своими яркими выступлениями? — На то и расчет. У наших маркетологов и Чанни-хёна все продумано. Просто мы… слишком амбициозные. На его губах заиграла самодовольная усмешка. — STRAY KIDS WORLD DOMINATION! — хохотнула я. И все-таки, несмотря на мою поддержку и ужин, Чанбин все равно выглядел напряженно. Я внимательно наблюдала за его жестами, мимикой. Что-то явно нервировало его. — Оппа, что случилось? — спросила я, складывая столовые приборы в пустую тарелку. — М? Ничего. Все в порядке Я скептически поджала губы. Чанбин отвел взгляд и посмотрел на наручные часы. — У нас еще есть время… остальные вернутся часа через два, наверное. Его глаза предательски забегали. Вероятно, он не продумал план нашего вечера дальше ужина. Или продумал, но просто не мог решиться на его осуществление. — Д-давай я сделаю тебе массаж ног? — вдруг выпалил он. — У тебя, наверное, после тренировок все мышцы забиты. — Что, прямо здесь, на кухне? — улыбнулась я. Чанбин сделал глубокий вдох, облизал губы. Метнул взгляд в гостиную на диван, потом в сторону своей комнаты. А я уткнулась подбородком в сцепленные пальцы и молча ждала, что он скажет. В конце концов, я же была у него в гостях. — Пойдем… ко мне? — Я уж думала ты не пригласишь! С этими словами я с готовностью поднялась из-за стола и подмигнула краснеющему Чанбину. Его комната оказалась небольшой: кровать односпальная, но все-таки шире, чем те двухэтажные, которые стояли у нас в общаге. По одну сторону от нее — прикроватная тумба с бутылкой воды, какими-то баночками, удлинителями и зарядками, коробкой салфеток и ночником, по другую — небольшой рабочий стол с синтезатором, ноутбуком, микрофоном и наушниками. Справа от кровати, напротив двери, за черной блэкаут шторой пряталось окно, а вдоль противоположной стены стоял шкаф, рядом висело узкое ростовое зеркало и небольшая полка с книгами, фигурками и еще какими-то безделушками. — Я вообще здесь мало нахожусь, — пробормотал Чанбин, пропуская меня внутрь и включая настенную лампу, которая залила комнату тусклым мягким светом. — Сплю и работаю. А так обычно в гостиной тусуюсь или в комнате у Джинни, пока тот рисует. — Не любишь одиночество? — улыбнулась я. — Ага. Не люблю, когда слишком тихо и нет людей. — Ох… А я бы все отдала, чтобы иметь хотя бы половину от этой комнаты, зато только свою. Я прошла внутрь, с интересом разглядывая вещи. Кровать с двумя подушками заправлена, но не слишком аккуратно, в спинку была встроена полочка с маленьким плюшевым Двэкки и несколькими фотографиями: одна общая со Stray Kids, Чанбин с Сынмином, совместная с Уёном из ATEEZ и Ёнджуном из TXT и, кажется, с его семьей. Они стояли на фоне ночного города: высокий отец в очках, красно-синей клетчатой рубашке и серой куртке, очень красивая и так похожая на Чанбина сестра — низенькая девушка с длинными черными волосами и в розовой кофточке, мать с очаровательной улыбкой — просто копия Чанбина, в модном берете и красном шарфике, а рядом с ней сам Чанбин — как всегда весь в черном. Хоть он уступал в росте отцу, но рядом с мамой и сестрой выглядел внушительным и крепким. — Вау, оппа, ты так похож на маму! — с восторгом воскликнула я, вглядываясь в фотографию. — Моя мама — очень красивая, — в голосе Чанбина — гордость вместе с нежностью. А я обернулась и подмигнула: — Как и ее сын. — Ты… правда так считаешь? В смысле, спасибо, — тут же добавил он, когда я посмотрела на него со всем скепсисом, на который была способна. Его ладонь взлохматила непослушные кудри, а затем прикрыла лицо. — Только я сегодня ничего с волосами не успел сделать и совсем без макияжа… Эти густые, пушистые кудри... Я бы намотала их на кулак, оттянула голову Чанбина назад и заставила бы шептать мое имя мне в губы. — Бинни, тебе не обязательно каждый раз наряжаться при нашей встрече. Знаешь, когда люди просыпаются утром в одной постели, у них нет ни укладки, ни макияжа, ни одежды. Пока Чанбин, как рыбка, растерянно хлопал ртом, я, не дожидаясь приглашения, плюхнулась на его кровать. — So… где там мой массаж, оппа? Чанбин сел рядом и похлопал по своим коленям, и я послушно закинула туда ноги. Взгляд черных глаз прошелся по моим лодыжкам, по бедрам, выше и в конце концов встретился с моим. Я дернула бровями, в который раз за день заставляя уши Чанбина покраснеть. Ему понадобилось пара секунд, чтобы настроиться и перехватить у меня инициативу. — Так. У тебя наверняка мышцы каменные от постоянных тренировок. Вам же никто не дает ни врача, ни массажиста. Что правда, то правда. Я так уставала под конец дня, что у меня не было ни времени, ни сил даже самой себе помассировать ноги. Ступни отекали после бесконечных танцев, а боль в них гудела так, будто под кожей поселился рой разъяренных пчел. Чанбин легко закатал до колена левую широкую штанину, стянул розовый носок с маленькими клубничками и аккуратно взял мою ногу. — Ого… — Его пальцы прошлись по икре. — Как ты вообще ходишь? — М-м-м! Я застонала от боли, когда Чанбин надавил сильнее и принялся массировать забитые мышцы. — Я могу остановиться, но если ты дотерпишь, то дальше станет легче. Глубоко вздохнув, я помотала головой: — Нет, пожалуйста… продолжай. Постанывая сквозь зубы, я терпела. Когда Чанбин дошел до ступней, там оказалось столько накопленной боли, что у меня на глаза набежали слезы. — Ты же не собиралась танцевать завтра с такими ногами? — мягко приговаривал Чанбин, разминая мышцу между пяткой и носком. — М-м-м… Боже, я сейчас разревусь. — Где ты… где ты научился массажу? — спросила я, чтобы хоть как-то отвлечься от болезненных ощущений. — Когда мы только съехались, Йонбоки стал всем делать массаж, он это дело любит. Я нахватался немного у него, потом у нашего массажиста. Ты еще молодец, зефирка, держишься. Когда мне делают массаж после концерта, я так ору, что стены трясутся. — М-м-м, охотно верю. Боль и правда не уходила полностью, но ослабевала по мере массажа, вместе с ней наступало расслабление. — Ох, Мия, — вздохнул Чанбин, когда закончил, и вдруг наклонился и поцеловал мою коленку. И вновь это мрачно-задумчивое выражение лица. — Оппа, ну что случилось? Скажи мне. Доверься. Я же вижу, как ты напряжен. — Я не хочу тебя грузить и заставлять еще больше нервничать перед шоукейсом. Особенно после того, что с тобой случилось сегодня вечером. — У тебя не получится меня успокоить, просто сказав, чтобы я выкинула дурные мысли из головы. Если не хочешь, чтобы я волновалась, то лучше расскажи, что у тебя на душе, а то я так только больше себя накручиваю, пытаясь угадать твои мысли. Чанбин с легкой укоризной посмотрел мне в глаза и покачал головой. — Ты слишком разумно говоришь. Я теперь даже не знаю, что возразить. — А ты не возражай. Рассказывай. Я высвободила ногу из рук Чанбина и легонько ткнула носком в бок. — Слушай, а про рамён… — спросил он после некоторого молчания. — Откуда ты знаешь? Тебя уже кто-то приглашал? Чанбин бросил на меня косой, но очень внимательный взгляд. Кажется, будто он дыхание затаил после своего вопроса. А я задумалась. — Хм… Да, кто-то приглашал. Еще когда я только приехала и начала стажироваться. — И ты… и ты согласилась? — Да. В смысле… Wait, it’s not what you’re thinking! — воскликнула я, увидев, как Чанбин резко изменился в лице. — I didn’t know! Я думала, меня поесть приглашают, а я люблю поесть, ты же знаешь… Но Нана быстро мне объяснила, в чем суть. — Ясно, — процедил Чанбин, скрипнув зубами. — Они просто хотели воспользоваться тобою, тем, что ты иностранка. Ну, он был прав. Мое счастье, что я по приезде совершенно не считывала местные корейские попытки флирта, привыкнув совсем к другим играм. Возможно, моя неосведомленность меня и уберегла, хотя должна была сыграть злую шутку. — А кто… — пальцы Чанбина нервно забегали по моей голой лодыжке. — Кто тебя приглашал «на рамён»? Кто-то из трейни? — Знаешь, когда ты мне об этом напомнил… Кажется, одним из таких парней как раз был… Я замолчала, недоговаривая, но это было и не нужно. Чанбин резко обернулся ко мне, его глаза зло сузились, нос агрессивно дернулся, а зубы впились в нижнюю губу. — Ли Доквон, серьезно? Этот… этот… Чанбин замолчал, видимо, пытаясь справиться с нахлынувшей на него злостью. Я же не хотела больше на него давить, поэтому терпеливо ждала, когда он разберется с эмоциями и все же решится заговорить. — Мия, я… Я должен признаться, что слишком привязался к тебе. Возможно, это неправильно. Возможно, мне не стоило. Но это случилось. Я уже давно начал волноваться за тебя, твой дебют, но сегодня… Сегодня я впервые по-настоящему испугался. И до этого я так пугался только за Ханни. Он поднял на меня серьезные глаза. — Мне очень страшно, что с ним может что-то случиться. Но я хотя бы знаю, что мы всегда рядом: вместе живем, вместе работаем и выступаем, он почти всегда окружен стаффом, каждый из нас знает, как помочь Хану, если его накрывает приступ. А с тобой… Я и сейчас-то не могу всегда быть рядом, а что будет потом, после шоукейса? Чанбин резко выдохнул и устало потер переносицу. — Ты же понимаешь, что Доквон пытался воспользоваться тобой? Он всегда таким был: выбирал себе слабых жертв, тех, кто не может за себя постоять. Он так цеплялся к бедному Йонбоки, когда тот почти языка не знал. Йонбоки такой искренний, такой ранимый, совсем не знал, что ответить и за что ему вообще это все… А потом Доквон перешел на Лино-хёна, когда того исключили. Он никогда не атаковал меня или Чанни-хёна или… или Уджина. Слова Чанбина совпадали с тем, что говорил сегодня Сынмин. После того «приглашения» я особо не пересекалась с Доквоном, да и Нана, если подумать, была рядом, всегда готовая отогнать от меня назойливых поклонников. Она была на год меня младше, но так заботилась обо мне, когда я приехала… — Мия, я сразу, с первого взгляда, заметил, что с тобой что-то не так. Это было видно и по твоему лицу, и по трясущимся рукам. Поэтому, когда я понял, что эта псина пыталась воспользоваться твоей слабостью… Чанбин замолчал, крепко сжав пальцы в кулаки. Я даже не знала, что сказать. Он был прав. Если раньше мне удавалось как-то отшутиться, сойти за дурочку, то сегодня… Я впервые по-настоящему ощутила себя беспомощной. Как будто была в каком-то трансе, абсолютно не властная над своим телом. — Ну… ничего страшного же не случилось, — осторожно заговорила я, понимая, что почти вру: и себе, и Чанбину, — потому что оппа оказался рядом. Чанбин бросил на меня взгляд, полный сожаления, и вымученно улыбнулся. — Сегодня. Сейчас. А дальше? Ты… Боюсь, ты даже не представляешь, что тебя ждет. Они постоянно будут пытаться заполучить тебя. Толпы в аэропортах, которые будут рвать на тебе одежду, тыкая телефоном в лицо, взрослые извращенцы, которые будут приходить на фансайны, чтобы подержать за ручки молодую девочку, а ты должна будешь им мило улыбаться и покорно отвечать на все вопросы. Безумные сасэны, которые будут преследовать вас в каждом городе, которые будут стремиться разузнать о вас все: ваш график, ваш телефон, ваш адрес и адреса ваших родственников. Боже, если у тебя появится такой же сасэн, как у Наён-нуны или Мины-нуны… Чанбин запнулся и нервно выдохнул. Конечно, я знала, о чем он говорит, знала, что меня ждет. И надеялась, что мне удастся с этим справиться. Что хороших моментов, таких как выступления на сцене и поддержка фанатов, будет больше, чем плохих, что они смогут перевесить все те ужасы, про которые говорил Чанбин. — Ты еще такая наивная, Мия, — грустно вздохнул он, будто прочитав мысли в моих глазах. — Мне так страшно, что из-за твоей наивности или беспомощности с тобой что-то случится. Сначала я хотела возразить, что это не так, что я опытная, умная, но потом… Пришлось себе напомнить, что Чанбин — айдол. Уже несколько лет. У меня нет того опыта, что есть у него, и я даже близко представить не могу, через что прошел он сам или его товарищи по команде. — Послушай меня внимательно, Мия, пожалуйста. Я знаю, что вам, нам всем обычно говорят на уроках этики. Что айдол — это пример для подражания. Что мы должны всегда сдерживать себя, быть вежливыми, добрыми, благодарными нашим поклонникам. Должны улыбаться и кланяться, даже если кто-то вторгается в наше личное пространство. Но… пожалуйста. Пожалуйста. Никому не давай себя в обиду, никогда. Не позволяй им… навредить тебе. Лучше бери пример с Лино-хёна, его хоть и ругают за грубость, но на самом деле он просто отстаивает свои границы. Я надеюсь, что у вас будут хорошие и внимательные телохранители, которые сделают основную работу за тебя, но… — Бинни… — К девушкам-айдолам всегда повышенное внимание… — Бинни. Я подобралась к нему и обняла за шею так крепко, так благодарно, как только могла. — Бинни, ты такой хороший, — жарко прошептала я ему на ухо. — Обо мне еще ни один парень так не волновался. — Серьезно? — удивился Чанбин. — Как? Мия, ты же такая… Такая потрясающая. Я чуть отстранилась и нежно очертила его лицо ладонью. Чанбин тяжело дышал, взволнованно облизывал губы и смотрел на меня таким отчаянно влюбленным взглядом… что я больше не могла ждать. Я сгребла ворот его футболки и резко дернула на себя, увлекая в поцелуй. Чанбин со стоном выдохнул мне в губы, но тут же ответил, и в его ответе уже не было ни капли скромности и осторожности. Я схватилась ладонями за его щеки, а его руки легли мне на затылок и шею. Наконец-то я смогла укусить его нижнюю губу, втянуть ее, облизать, протолкнуть язык в его рот. Чанбин утробно зарычал, и от этого мне окончательно снесло крышу. Отстранившись, я толкнула его в грудь, заваливая на подушку. Села сверху на его бедра и снова прильнула к уже припухшим покрасневшим губам. Мы целовались так жадно, так безумно, будто хотели через этот поцелуй выпить души друг друга. Неопытность Чанбина с лихвой перекрывалась его страстью и энтузиазмом. Его горячие ладони хаотично блуждали по моей спине, а налившийся твёрдый член уже упирался мне между бедер. Разорвав поцелуй, я зарылась пальцами в черные непослушные кудри, оттянула голову Чанбина назад, провела языком по линии челюсти и нежно цапнула ее зубами. Прочертила носом линию по шее, поцеловала, прикусила, втянула кожу, оставляя темно-красный след. Затем еще один чуть ниже, и еще — на впадинке между шеей и плечом. Мне хотелось его всего: целовать, кусать, трахать. Он так дрожал подо мной, так искренне и несдержанно стонал. — Мия, ох… Я нетерпеливо вытащила черную футболку из-под брюк и забралась под нее пальцами. Вдруг Чанбин вздрогнул, напрягся всем телом и нервно схватил меня за руки. Я выпрямилась и настороженно уставилась на него. — Что… что случилось, Бинни? Я что-то сделала не так? — Н-нет, я просто… Просто… Чанбин закрыл глаза, словно ему было стыдно на меня смотреть. Его руки все еще не отпускали мои. — Расскажи мне, Бинни, — мягко позвала я. А он молчал. Долго молчал, беззвучно шевеля губами, не решаясь озвучить свои тревоги. — Ты можешь рассказать мне все, не волнуйся. Доверься мне. Мои пальцы принялись успокаивающе поглаживать его запястья. Когда Чанбин, наконец, открыл глаза, они были красные от слез. — Ты… — едва слышно начал он. — Ты разочаруешься во мне. — Что? С чего… с чего ты так решил? — Потому что я… Судорожный вздох. — Я страшный. Вот это признание! Я помнила, что Лино говорил про неуверенность Чанбина, но я не думала, что все настолько плохо… — Кто тебе сказал? — возмущенно воскликнула я. Чанбин ответил не сразу. Он открывал и закрывал рот, будто ответ вертелся у него на языке, но озвучить его стоило огромных усилий. Наконец он коротко произнес: — Все. — Что?.. Да кто… кто посмел? Whatta fuck?! Чанбин! Я освободила свои руки, а он даже не держал их больше. Отвернулся в сторону, нервно покусывая губу. — Бинни, — я нежно погладила его по щеке. — Ну где ты страшный? В каком месте? — Я знаю, что я жирный, — едва слышно сказал Чанбин, — знаю, что у меня некрасивое лицо. Я просто… просто не понимаю, что ты во мне нашла. Ты… ты меня разыгрываешь, да? — Что? — От этих слов я опешила еще больше. Я не ослышалась? Он это вот сейчас всерьез говорит? — Бинни. Ты красивый. Ты мне нравишься. Ты мне очень-очень нравишься! Он болезненно скривился, будто мои комплименты его ранили, а не приносили удовольствие. — Ну почему ты мне не веришь? — Потому что я знаю, что это неправда. — Почему ты… Тебя кто-то когда-то обидел? Кто-то жестоко над тобой подшутил? Я видела, как он сглотнул. Значит, правда. Уроды. Уроды все те, кто вбил ему в голову такие глупые комплексы! Вдох. Выдох. Нужно расслабиться. Нужно ему помочь. — Бинни, послушай меня внимательно. — Я нашла его ладонь и крепко сжала. — Я тебе когда-нибудь врала? Чанбин робко посмотрел на меня влажными глазами. — Нет. — Давай следовать простой логике. Если я раньше не обманывала, с чего мне лукавить сейчас? Он озадаченно моргнул, но не ответил. — Хорошо, давай так. Я… Я знаю, что у меня нет V-лайна, нос большой и бедра тоже. Что ты обо мне думаешь? — Что ты очень красивая. Мия, я же говорил… Я усмехнулась тому, как легко он попался на крючок. — Мне что же, тоже теперь не верить твоим словам? — Что? Нет! Я всегда говорю правду, Мия, я тебе никогда не лгал! — Может быть, мне стоит сделать ринопластику? Или сесть на диету, чтобы скинуть еще пять кило? — Не вздумай! — воскликнул Чанбин, нахмурившись. — Мия, ты потрясающе красивая! — Ну так и ты тоже! — не выдержала я. — А то, если применить твою логику ко мне, получается, я страшная уродина, потому что не попадаю под эти ваши идиотские стандарты красоты! Чанбин совершенно растерялся. Приоткрыв рот, захлопал глазами, потрясенный моими словами. — Но… но это ведь неправда. Мия, ты… — Красивая. Нет, не так. Я чертовски горячая, и ты тоже. Настолько, что я вся изнываю от желания тебя трахнуть! Его глаза заметно потемнели, но на лице все еще оставались следы нерешительности. Ладно, Бинни. Я позабочусь о тебе. Я тебя вылечу. Лукизм, буллинг, насмешки… Я и с себя этот яд смою. И с тебя. Каждым нежным прикосновением, каждым поцелуем, полным любви и восхищения. — Хорошо… Хорошо, Бинни. Я не буду на тебя давить. Мне больно видеть, как ты страдаешь. Я вновь нежно погладила его по щеке. — Но я хочу тебе помочь. Просто позволь мне. Просто доверься. Большой палец очертил его нижнюю губу, а затем надавил. Наклонившись к Чанбину, я его поцеловала. Но не в губы, а рядом: оставляла нежные прикосновения на щеках, на кончике носа, на подбородке. Он вздрогнул, вздохнул, но ничего не сказал против. — Просто расслабься и наслаждайся, — прошептала я. — А я тебе покажу, какой ты восхитительный. Я снова потянула его за волосы назад, открывая шею, но на этот раз действуя мягче: чередуя укусы с легкими поцелуями. Когда почувствовала, что Чанбин полностью обмяк, сместилась ниже: оттянула ворот футболки, провела языком по выразительной ключице и уткнулась носом во впадинку посередине. — Ты такой вкусный, Бинни, — выдохнула я и демонстративно качнула бедрами. — Я тебя съем. — Мия… — тихо всхлипнул Чанбин, а его член подо мной вновь напрягся. Я выпрямилась, чтобы окинуть его взглядом, такого красивого и атлетичного, прошлась горячими ладонями по его крепкой шее, мощным плечам, выпирающим ключицам и накаченной груди. Не стала задирать футболку, но решила ласкать его через ткань. — Посмотри, какое у тебя шикарное тело, — восхищенно вздохнула я, любуясь рельефом. — М-м-м… Наклонившись, я потерлась щекой о рельефные мышцы, а затем нашла губами сосок и прикусила сквозь футболку. Чанбин несдержанно застонал и выгнулся, а его член затвердел еще больше. Какой же он был податливый, чувствительный, как ярко отвечал на мои ласки. Как музыкальный инструмент под моими ловкими пальцами. Я опустилась чуть ниже и принялась целовать его живот. Чанбин заметно напрягся, но я по-прежнему не задирала футболку. — Вкусный Бинни, — повторила я, осыпая поцелуями через ткань его твердый пресс, а пальцами пощипывая соски. — Мия… — беспомощно всхлипнул совершенно красный Чанбин. — Малыш, Мия еще даже не начинала. С этими словами я отстранилась и сползла ниже. Теперь мое лицо находилось как раз над сильно выпирающим под штанами членом. Малыш Бинни, самый добрый, самый нежный, самый заботливый. Достоин самого лучшего, достоин всего. Я его так трахну ртом, как никогда ни одному айдолу в Корее и не снилось. Как не снилось никому из тех, кто посмел его унижать. — М-Мия… Я подняла голову и встретилась с ним взглядом. На его лице — растерянность и смущение, но в чернющих глазах — концентрированная похоть. В моих — дикий голод, который можно было утолить только одним путем. — What happened, honey? — сладко пропела я, прижалась щекой к твердому бугру и игриво прикусила его губами через ткань. — Тебе стало тесно? Хочешь, чтобы я тебя освободила? Чанбин мучительно застонал, зажмурившись, но его дернувшиеся бедра сказали все за него. Я расстегнула пуговицу, затем ширинку. Его возбужденный член так выпирал, так натягивал ткань трусов, так отчаянно просился наружу. Но я хотела еще немного поиграть и провела по нему пальцами, оценивая размер и форму. — Вау, Бинни! Ты… внушительный. Чанбин, приподнявшись на локтях, смущенно уставился на меня. — П-правда?.. А я нетерпеливо потянула штаны вниз, а затем и трусы, высвобождая член. — Fuck… Джекпот. Бинни, так вот почему ты себя «Копьем» на сцене называешь? Идеальный для меня размер: сантиметров пятнадцать-шестнадцать — достаточный, чтобы наполнить меня и доставить удовольствие, но не проткнуть и не причинить боль. Изогнутая форма, упругая темная головка, откуда уже сочилась поблескивающая смазка. А еще… Чанбин был совершенно гладкий. Я восторженно вздохнула и провела пальцами вокруг члена, наслаждаясь нежной, идеально чистой кожей. — Ты везде такой гладкий? — лукаво усмехнулась я, посмотрев Чанбину в глаза. А он их отвел и смущенно, но явно польщенно улыбнулся. — Ну… да… Я же айдол. Так… танцевать удобнее-а-ах! Он застонал, когда я дотронулась языком до горячей головки, слизывая солоноватую смазку. Боже, какой он вкусный! Не удержавшись, я погрузила головку в рот, вызвав новые стоны. Да я и сама застонала от наслаждения, заерзав бедрами и чувствуя, как безнадежно мокро у меня в трусах. — Посмотри, какой ты красивый! — Я прошлась языком по всей длине, от основания к головке. — Посмотри, какой у тебя идеальный член, господи! — Мия… Снова погрузив головку в рот, я обвила член пальцами одной руки, а другой подхватила идеально гладкие яички. И затем методично задвигалась, пальцами следуя за плотным кольцом губ. Чанбин ерзал ногами и хныкал, так громко, так искренне. Его возбужденные хриплые стоны, полные удовольствия, звучали даже лучше и эротичнее, чем его рэп. Я бы записала эти стоны и вставила в его сольный трек, чтобы часами переслушивать, как ему хорошо от моих ласк. Пусть знает, какой он горячий, как я его хочу, пусть наслаждается моментом. Выпустив мокрый член изо рта, чтобы отдышаться, я с наслаждением и даже трепетом прижалась щекой к бархатистой коже. Чанбин заворожено смотрел на мое лицо, на то, как я шлепаю его горячим членом по своей щеке, как вожу темной головкой по припухшим губам. — Нравится? — хитро улыбнулась я. — Оппа, тебе нравится смотреть, с каким наслаждением я тебя вылизываю? Его кадык дернулся. А я продолжила массировать член пальцами, а языком прошлась по идеально гладким упругим яичкам. Затем вернулась к головке: надавила на уздечку кончиком языка, отчего Чанбин дернулся и взвыл. — О-о-о, какой ты громкий! Мне нравится. Бинни, твой громкий голос был создан для того, чтобы стонать, пока я сосу твой член. — Мия… — всхлипнул Чанбин. — Ты настолько вкусный, настолько восхитительный, что достоин чего-то по-настоящему великолепного. С этими словами я вновь погрузила его член в рот, но на этот раз глубоко, до самого основания. Когда головка уткнулась мне в горло, я сглотнула несколько раз, и наградой мне было… — Блядь! — не удержался Чанбин, срываясь на мат. Отпустив его и вытерев рот, я коротко отдышалась, а затем снова. Только теперь брала не слишком глубоко, плотно обхватив губами и пальцами зону возле головки. Я собиралась подарить Чанбину лучший в его жизни оргазм. А он смотрел на меня, приоткрыв пухлые искусанные губы. Смотрел тем самым тяжелым взглядом, каким смотрел в камеру на сцене, каким смотрел на меня, когда я перед ним танцевала. В этом взгляде была… власть. Его ладонь потянулась вперед, ласково погладила меня по голове. Пальцы коснулись хвоста, а затем вдруг сжали волосы, натянули. Я удивленно охнула, когда рука Чанбина взяла под контроль темп, с которым я двигалась, а сам он начал подмахивать бедрами, буквально… трахая мой рот. Теперь он сам задавал ритм. Теперь он здесь был хозяин. А у меня все внутри от этого перевернулось, а между бедер так заныло, так загорелось, что, казалось, я кончу, стоит мне только свести ноги вместе. Боже… Воспользовавшись тем, что Чанбин взял все под контроль, я оставила одну руку на основании его члена, а второй спешно и кое-как расстегнула свои штаны и пробралась пальцами в абсолютно мокрые трусы. Быстро нашла горячий разбухший клитор и принялась его теребить. В глазах заплясали разноцветные круги. Я сейчас кончу. Господи, я сейчас кончу. — Мия… — прохрипел Чанбин, ускорив свои толчки. — Мия, боже, твой рот!.. Его член вдруг окаменел, запульсировал. Чанбин громко зарычал, выгнулся, натянул мои волосы и буйно излился мне в рот горячей спермой. Сразу же вслед за ним накрыло и меня: по щекам потекли слезы, я замычала, быстро двигая пальцами по клитору и вызвав огненную волну оргазма. Кажется, я ослепла. Боже… Меня затрясло, бедра свело сладкой судорогой. Я хотела все проконтролировать, заставить Чанбина кончить, вылизать все до капельки, но меня саму так ломало от оргазма, что сперма потекла по губам и подбородку. Я сглотнула, чувствуя, как член во рту потихоньку становится мягче. Чанбин откинулся на подушку и уставился в потолок рассеянным взглядом. Его грудь часто вздымалась от тяжелого дыхания, футболка намокла от пота, очерчивая рельеф тела. Осторожно вынув член изо рта, я проглотила остатки спермы и простонала хриплым голосом: — Ты такой прекрасный… Он приподнял голову и посмотрел на меня затуманенным взором. — Мия, у тебя… у тебя на губах… Я дернула бровью, вытерла вязкие белесые капли, а затем демонстративно вылизала пальцы. — Нравится зрелище? — Хочу вшить эту картинку себе в мозг. Отдышавшись, я «упаковала» бедра Чанбина обратно, глотнула воды из бутылки с тумбочки, прочищая горло, и рухнула рядом с ним на кровать. Его взгляд постепенно прояснился, а на лице вдруг проявился испуг. — Мия, прости! — За что? — усмехнулась я. — За то, что трахнул меня в рот? — Я не хотел… — А я думала, Со Чанбин никогда не врет. Он спрятал красное лицо в ладонях. — Боже… Я не знаю, что на меня нашло. — А я знаю. И хочу, чтобы оно на тебя нашло в следующий раз, когда ты будешь меня трахать. Только уже не в рот. Чанбин тихо застонал, а я обвила его руками и уткнулась носом в горячую грудь. — Оппа, я… не хочу, чтобы ты чувствовал себя должным за сегодня. Но я мечтаю о том дне, когда ты поверишь в себя и будешь готов. И трахнешь меня так, что я потом не смогу ходить весь следующий день. Чанбин вдруг отнял мое лицо от своей груди и прижался лбом к моему. Он посмотрел мне в глаза долгим пронзительным взглядом, а затем поцеловал. Так… твердо. Так по-хозяйски. Мой бывший говорил мне никогда не делать минет парню во время первого секса. Говорил, что тогда меня сочтут шлюхой, которая себя ни во что не ставит и готова отсосать первому встречному. Но я видела, как Чанбин на меня смотрел. Ни один парень еще не смотрел на меня с таким трепетом и восхищением в глазах. Ни один парень еще не смотрел на меня так, чтобы видеть душу. — Мия, — выдохнул Чанбин мне в губы. — Я для тебя всё сделаю. Всё. Я сглотнула ком в горле и сморгнула набежавшие слезы. — Можно… — Я кашлянула, прочищая горло. — Можно я на ночь останусь? Чанбин тихо засмеялся и потерся кончиком носа о мой. — А ты думала, я тебя куда-то отпущу в ночь? Тем более после такого… Подожди, я тебе дам свою футболку для сна. Он оставил меня на кровати и направился к шкафу, а я откинулась на подушку и только сейчас вдруг заметила, что из-под нее торчит голова мягкой игрушки. Какой-то не то синий, не то бирюзовый зубастый дракончик. — А это кто? — спросила я, доставая зверька из-под подушки. Чанбин обернулся и затем улыбнулся. — Это мой друг Гью. И он рад тебя видеть.