«Стоя перед холодной тобой,
Я отвечаю с ещё большим холодом и решимостью.
Даже если я стану ничем,
Леденея, трескаясь и тая,
Будто это ничего не значит,
Притворюсь, что всё в порядке,
И буду стоять перед тобой
До тех пор, пока ты существуешь»
Piece of a Puzzle, Changbin, Seungmin
— Что это? Вопрос повис между нами в воздухе, словно тот в один момент затвердел. Я неловко улыбнулась и нервно усмехнулась. — Это… Ну… В голове одна за другой крутились фразы, но все они казались какими-то глупыми и неуместными. Я ведь давно хотела рассказать Чанбину. Я собиралась. Я не могла не сказать, ведь рано или поздно, очень даже скоро он бы и так узнал. Просто… Я… То ли мои руки дрожали, то ли это все вибрация телефона, на котором продолжал звонить будильник. — Что-то случилось? Видя мое замешательство, мои бегающие глаза, Чанбин нахмурился и осторожно провел пальцем по экрану, выключая будильник. А я будто только сейчас вспомнила, что надо дышать. «Что-то случилось?» — эхом отразился вопрос Чанбина в голове. Нет, ничего на самом деле не случилось, просто я… Не понимаю, почему я не могу просто поделиться! — Чанбин, я… Мне надо тебе кое-что рассказать. Он понимающе кивнул и улыбнулся. Правда, его улыбка показалась мне немного нервной. — Конечно, расскажи. Ты же знаешь, что можешь мне довериться. Эти слова как-то больно кольнули, вызывая чувство вины. Мне ведь нужно было сказать намного раньше, с самого начала. Ведь это касалось не только меня. Но ведь это то, что ему точно понравится. Значит, ничего страшного в этом нет, надо просто сказать… «Да, самое время явить ему свою грязную, похотливую сторону. На все согласная, безотказная Мия». Мне захотелось закричать. «Хватит! Замолчи!» Но тогда Чанбин точно не поймет и сочтет меня за сумасшедшую. — Если не хочешь, можешь ничего не говорить, я не буду давить, — вдруг сказал Чанбин. — Что?.. Нет, я расскажу! Сейчас… Глубокий вдох. Натянутая улыбка. — Тебе понравится. Надеюсь… Кхм… Ты ведь зайдешь ко мне после свидания? Мы договорились с девочками, до вечера никого не будет. Губы Чанбина дрогнули в улыбке, а глаза заблестели. — Если честно, я обещал вечером всё-таки показаться в студии, но… Думаю, отмажусь. Отлично, пока что все шло четко по плану. Положив ладонь Чанбину на грудь, я принялась выводить пальцами узоры. Несмотря на радость от того, каким намечалось продолжение свидания, сердце все равно колотилось от волнения. — Оппа, ты… А ты когда-нибудь хотел… почувствовать меня… ближе? Чанбин растерянно заморгал. — Эм… Кхм… Что ты имеешь в виду? Разве мы недостаточно близки? Ладно, намеков Чанбин не понимал. Этого следовало ожидать, учитывая все наше предыдущее общение. Собравшись с мыслями и стараясь придать голосу соблазнительной хрипотцы, чтобы не выдать волнения, я спросила прямо: — Хочешь сегодня кончить в меня? Без презерватива. Выпалив это, я пристально уставилась на Чанбина, чтобы не пропустить его реакцию. Тот распахнул глаза и издал какой-то невнятный звук. — Ты… В смысле… Эм… Кончить в тебя? Ну же, чего он так смущается? Будто мы раньше никогда не спали. Неужели мысль о том, чтобы наполнить меня, его не возбуждала? Меня вот очень. — Мия… Если у тебя только что кончились месячные, я не уверен, что это хорошая идея. Риск все равно есть… — Да нет, — затараторила я, — если в первые день-два, то ничего страшного, я пару раз проверяла. Но вообще я не об этом, не волнуйся. Я начала принимать противозачаточные, так что теперь вообще можно не переживать насчет цикла и презервативов. Глаза Чанбина распахнулись еще шире. Он уставился на меня так, будто впервые увидел. А я вдруг почувствовала себя неуютно — не такой реакции я ожидала на свое маленькое откровение. — В смысле ты начала?.. Гормональные? Мия, ты начала пичкать себя оральными контрацептивами? Почему из его уст это прозвучало так… осуждающе? — Не «пичкать», а принимать, — пробубнила я, опустив глаза. — Ну да, что такого? Чанбин положил ладони мне на плечи и попытался поймать мой убегающий взгляд. — Тебе врач прописал? Для профилактики чего-то или для лечения? У тебя что-то не так со здоровьем? Я окончательно стушевалась от такой реакции. — Да все у меня нормально. — Тогда почему?.. — Что за глупый вопрос? — вспыхнула я, чувствуя нарастающее раздражение и потребность защититься. — Я хотела большей близости с тобой, хотела почувствовать тебя… по-настоящему, понимаешь? — А до этого было не по-настоящему? Боже… Зачем он все усложнял? Неужели это все разница менталитетов? Или воспитания? Мне казалось, местные парни вообще не заботились о защите, даже странно, что Чанбин был другим. — Я проверялась у гинеколога до отъезда, это он мне подобрал таблетки. Они абсолютно безопасны! — И поэтому ты мне ничего про них не сказала? — к своему удивлению, я услышала в голосе Чанбина обиду. — Даже не спросила моего мнения? Я собиралась сказать, правда. Я… Совершенно точно не собиралась лгать или утаивать, особенно от Чанбина. Просто искала нужный момент. Разве это не мелочь? Почему я чувствовала себя виноватой? Почему должна оправдываться? Что такого неправильного я сделала? Реакция Чанбина поражала меня. Все должно было быть иначе! — Да что с тобой не так? — воскликнула я, пытаясь стряхнуть его руки с плеч. — Разве ты не должен обрадоваться? Твоя девушка сама начала пить таблетки и предложила тебе не ограничиваться, разве это плохо? — Но почему ты не поделилась со мной? Почему решила, что я захочу? Вопросы Чанбина один за другим вгоняли меня в тупик. В голове просто не укладывалось, как можно не захотеть… Тем более когда я сама предлагаю. — Неужели тебя не возбуждает мысль кончить в меня? — Боже… — Чанбин тряхнул головой, сморщил нос и потер переносицу. — Конечно возбуждает! Но не настолько, чтобы рисковать твоим здоровьем! — Да все нормально с моим здоровьем! — выпалила я. — В отличие от прошлого раза, в этот раз я проверилась у врача! И вообще, лучше так, лучше я буду систематически принимать, по расписанию и без осечек. А вдруг презерватив бы порвался или… вдруг тебе бы захотелось попробовать без него, а там ты бы не удержался и… Я больше не хочу принимать эту чертову экстренную контрацепцию! Взгляд затуманился, а к горлу подступил удушливый ком. — Первый раз было нормально, а вот на второй у меня от левоноргестрела кровь шла две недели не переставая. Целых две недели! Я не знала, что эффект может быть таким сильным! Мне было… очень плохо. Выпалив это, я испуганно замолчала. Кажется, сболтнула лишнего. К чему Чанбину эта драма, к чему такие подробности? Его растерянное лицо говорило само за себя. Молодец, Мия. Испортила свидание. Все было так хорошо, так волшебно и сказочно, зачем я вообще решила все это вывалить? Взгляд беспорядочно забегал: по губам Чанбина, по лацканам его чогори, по цветущим кустам у него за спиной — только бы не смотреть Чанбину в глаза. Осознание того, что я опять все испортила, затягивало вязкой вонючей трясиной. «Видишь, он не поймёт. На что ты вообще рассчитывала? Ты слишком грязная для этого приличного мальчика-айдола. Слишком испорченная для этой индустрии». — Мия, — наконец-то заговорил Чанбин, и его голос прозвучал удивительно тихо и мягко. — Давай отойдем, присядем? Придерживая за плечи, Чанбин отвел меня от водопада и усадил на скамейку вдоль дороги, а сам опустился рядом. — Прости меня за эти дурацкие откровения!.. — выпалила я, нервно заламывая пальцы. Чанбин вздохнул. — Ну вот зачем ты опять извиняешься? Мия, ты моя девушка, я хочу… мне важно знать, что с тобой происходит. И что происходило в прошлом. От последних слов щеки бросило в жар. Нет-нет-нет! Одно дело — похвастаться вскользь своим прошлым опытом, другое — рассказать в подробностях! Мужчины ведь не переносят конкуренции, даже если речь идет о бывшем. — Если честно, мне обидно, что ты даже не посоветовалась со мной насчёт таблеток, — продолжал говорить Чанбин. — Я чувствую себя… виноватым. Это ведь… из-за меня… Это все моя физиология тебя к этому подтолкнула. Я удивленно уставилась на Чанбина. Не ожидала, что он завернет разговор в такую сторону. — Многие здесь вообще не задумываются о контрацепции, — продолжил Чанбин. — Но у меня есть сестра. Она всегда была красивой и очень популярной у парней. Когда я думаю о ней, то задаюсь вопросом: как к ней относятся мужчины? Уважают ли они ее, заботятся ли о ее здоровье? Я бы не хотел, чтобы к ней плохо относились, и сам себе такого в адрес девушки никогда не позволю. Повернувшись ко мне, Чанбин взял мои холодные дрожащие ладони в свои теплые и заглянул в глаза. — То, что ты говоришь… что тебе приходилось принимать эти экстренные таблетки, даже не один раз… Не выдержав, я отвела взгляд. — Я бы никогда не допустил такой оплошности. Мия, если бы ты случайно забеременела из-за меня… У нас в стране только-только аборты разрешили. Меня словно окатило ледяной водой. Точно… Когда я только приехала, аборты в Южной Корее были все еще запрещены. Мама меня поэтому перед поездкой и затаскала по гинекологам, снабдив чемоданом контрацептивов, чтобы не дай бог… — Но ведь сейчас уже все легально, разве нет? — робко спросила я. — Конечно, я бы не хотела проверить на себе… — Мия, я говорю про отношение. Мое. К тебе. Потому что то, что ты говоришь о своем прошлом, что проскальзывает время от времени в твоих словах, в твоем поведении… Меня пугает. Это все ненормально. Так не должно быть. Я нервно сглотнула и облизала пересохшие губы. — Кто тебя надоумил в прошлый раз принимать эти таблетки? Он не сдерживался с тобой, да? Причем не один раз? — Все было не так плохо… — промямлила я, чувствуя, как внутри все леденеет. Чанбин ругнулся и сжал мои ладони сильнее. — «Не так плохо»? Настолько, что ты молчишь, терпишь боль во время нашей близости, рискуешь здоровьем, чтобы мне угодить? Почему, когда Чанбин озвучивал это, все звучало по-настоящему ужасно? На глаза навернулись слезы, а в носу защипало. — Оппа, я… «Давай, расскажи ему про меня. Во всех подробностях. Разрушь образ невинной девочки Мии, и он теперь каждый раз будет смотреть на тебя и представлять, как я трахал тебя, наполняя своей спермой до краев. Будет смотреть на твой рот и представлять, как ты мне сосала». — Ты меня совсем не знаешь! — выпалила я то ли Чанбину, то ли мерзкому, вызывающему тошноту голосу в голове. Невыносимо. Невыносимо было сидеть здесь, чувствовать взволнованный, полный сочувствия взгляд Чанбина на себе, ждущий взгляд, молящий об ответах. Невыносимо было… Быть мной. — Я ужасна! Выдернув руки, я вскочила. Лихорадочно огляделась и зашагала прочь, куда глаза глядят. Я просто не могла оставаться здесь, мне невыносимо было само свое существование. — Мия! Я не смогу дать ему ответы на вопросы. Я не знаю, что сказать, не знаю, как в глаза ему смотреть. Он слишком хорошо обо мне думает, а я… Пройдя десяток метров, я остановилась, будто ноги онемели и вмерзли в дорожку. Разве можно убежать от самой себя? Меня распирало такое отчаяние, что я даже пошевелиться не могла. Хотелось вцепиться в себя пальцами и содрать кожу. А в душе будто все покрылось шипастыми ядовитыми сорняками, отравляющими увядающие цветы. И только глупая мысль о ханбоке, который нельзя пачкать, удерживала меня от того, чтобы рухнуть без сил на колени. Из груди вырвался сдавленный всхлип. Ну что мне делать со своим прошлым? Мне казалось, что все нормально! Я пыталась себя в этом убедить, но чем больше я сближалась с Чанбином, тем больше эта заплатка на воспоминаниях трещала по швам, через которые просачивалась наружу неприглядная реальность. Тихие шаги позади, мягкое касание между лопаток. — Мия. Милая. Я заскулила, закрывая лицо руками. — Чанбин, ты ничего обо мне не знаешь!.. — Да что же такого ужасного… — Чанбин, я такое вытворяла… На такое соглашалась… Если об этом кто-нибудь узнает, если это вдруг всплывет, мне конец! Чувство стыда вскипятило кровь и бросило тело в холодный липкий пот. — Если бы ты знал… — я плотнее прижала ладони к горящему лицу. — Ты бы на меня никогда не взглянул. Тебе стало бы противно даже в глаза мне смотреть. — Неужели ты кого-нибудь убила или покалечила? Что?.. Что за глупости он говорит! — Нет, конечно нет! — Ты кого-то… оскорбляла? Буллила в школе? — продолжал Чанбин. — Нет… Это совсем другое! Это… — Тогда мне все равно. Чанбин вдруг появился передо мной, взял за голову и притянул к себе. Я дернулась, чувствуя, насколько это все неправильно. Хотелось кричать, чтобы хоть как-то ему объяснить, насколько он ошибается. — Чанбин, ты не понимаешь… — Мне все равно, слышишь? — Мне это нравилось, понимаешь? Не всё, но нравилось. Я… я ужасна. Он… должен был испытать отвращение ко мне, совершенно точно. Но вместо этого Чанбин только сильнее притянул меня к себе, заставляя через прижатые к лицу пальцы посмотреть в глаза. В них не было и капли отвращения и осуждения. — Нравилось, но не всё? — уточнил Чанбин, выцепив в моих словах совсем не тот смысл, что я в них вкладывала. И вновь вогнал меня в тупик. — Не всё… — одними губами прошептала я. Не всё. Что-то мне хотелось забыть. Стереть из памяти. Оно и было забыто, как мне казалось. До того, как Чанбин будто запустил необратимый процесс по разблокировке самых темных воспоминаний. И не дай бог он узнает о том, что… — Я надеюсь, ты мне когда-нибудь расскажешь. Если захочешь, конечно. Может… Может тогда тебе станет легче. И я буду лучше тебя понимать, чтобы случайно не обидеть и не причинить боль. Он ненормальный. Точно ненормальный. — Чанбин, поверь, если ты узнаешь что-нибудь из того, что я вытворяла, то… Губы предательски задрожали, а горло сдавил спазм. Было так страшно думать о том, что он подумает обо мне плохо. — …то никогда уже не посмотришь на меня с такой же любовью, как прежде. Чанбин фыркнул и тяжело вздохнул. Он немного помолчал, будто задумавшись, а затем со странным прищуром снова заглянул мне в глаза. — Тогда… — протянул он, — давай тоже сделаем что-нибудь… безумное? Я глупо захлопала мокрыми ресницами, не до конца понимая, о чем он. — Что в твоем понимании «безумное»? Чанбин вдруг покраснел и пожал плечами. Только странный блеск в глазах говорил о том, что он действительно готов на что-то решиться. — Не знаю… Секс без презерватива там, как ты хотела, но вообще ты решай сама. Кхм… Я… если тебе станет легче, я готов тебе довериться. Окончательно сбитая с толку, я молча уставилась на Чанбина, не веря своим ушам. В голове пронеслось столько беспорядочных мыслей. — Ты хоть знаешь, на что соглашаешься? — тихо спросила я. Чанбин взволнованно облизал губы. — Понятия не имею… Тебе виднее. Я просто хочу, чтобы ты мне доверилась. Чтобы не стыдилась своего прошлого. Вдруг это поможет лучше, чем разговоры? Так что… Чанбин нервно усмехнулся и взъерошил кудрявую челку. — Не можешь рассказать, покажи. Можешь делать со мной все, что хочешь. Бинни выносливый. И чокнутый. «Можешь делать со мной все, что захочешь». Я поджала губы и опустила глаза под ноги. Обычно все было наоборот. «Давай, сделай это. Покажи всю свою грязь, и он окончательно в тебе разочаруется». Господи, это невыносимо! Я решительно посмотрела на Чанбина, уже готовая сказать «нет», как встретилась с его глазами. Такими доверчивыми, безоговорочно, как у преданной собаки. Что-то во мне перемкнуло. Кажется, теперь я просто… не могла позволить себе отказаться от этой авантюры. Это чистое безумие. Я ужасна, раз соглашаюсь на все это. Но я совершенно точно знала, что никогда не смогу причинить ему боль. — Хочешь мяса? — вдруг спросил Чанбин. Остатки слез высохли моментально. Кажется, я даже забыла, чем только что терзалась. — М-мяса?.. — Говядины или свинины? На гриле, м? Ох, я такой голодный! Все эти прогулки и душевные откровения пробудили во мне такой аппетит! Рот тут же налился слюной, а пустой желудок многозначительно сжался и заурчал. Только сейчас я заметила, как трясутся руки и кружится голова от голода и усталости. — Хочу, — голодно выдохнула я. Прежде чем я опомнилась, Чанбин подхватил меня под локоть и потащил в сторону выхода из сада. — Я забронировал нам один ресторанчик, держу пари, ты в таких еще не была. У них есть потайные комнатки для знаменитостей, представляешь?***
Чанбин оказался прав. Я действительно не была в таких ресторанах. Точнее, может, и была, только не подозревала, что в любом из них могла находиться потайная комната для айдолов, актеров и моделей. — Оппа, ты уверен, что справишься сам? Я ерзала на стуле, голодными глазами наблюдая за тем, как Чанбин напротив переворачивает щипцами кусочки мяса в центре гриля. Мясо весело потрескивало, горячий сок падал сквозь решетку и с шипением разбивался об угли внизу. Аромат жареного мяса стоял такой, что мне кружило голову и крутило живот. Хоть на закуски набрасывайся, но есть кимчи на голодный желудок я все же не решилась. Чанбин в ответ на мои слова обиженно зыркнул. — За кого ты меня держишь? Уж с грилем я справиться могу. Я, конечно, кивнула, но жар в углях незаметно убавила. Мы сидели в потайной комнате, окруженные со всех сторон стенами и ширмой. Нам заранее вынесли все необходимое: маринованное мясо, закуски, огромные листья салата и плашки с рисом. Рядом со столом лежал внушительных размеров кофр, в котором находился аккуратно сложенный ханбок. Не знаю, как так вышло… Стоило Чанбину уловить мой тоскливый взгляд, когда я собиралась возвращать ханбок, он тут же полез за своей волшебной кредиткой и безапелляционно заявил, что «покупает ханбок для своей принцессы, чтобы та носила его на Чусок, Соллаль и вообще когда ее королевской душе угодно». А я, хоть и смутилась, но, к своему стыду, возражать не стала. Мне хотелось оставить себе что-то на память после сегодняшнего волшебного свидания. Убрав щипцами подрумянившиеся сочные кусочки мяса с гриля, Чанбин принялся старательно сворачивать первый ссам. Я с каким-то умилением наблюдала за тем, как эти смуглые, с аккуратными ногтями пальцы, которым привычнее орудовать микрофоном, микшером и штангой, немного неловко заворачивают еду в конвертик из салата, а затем протягивают мне. Без лишних слов и явно разрушая всю романтику, я едва не откусила Чанбину эти самые пальцы, хватая ртом ссам. — М-м-м, — в блаженстве прикрыла я глаза, хрустя овощами и чувствуя, как тает на языке чуть соленое мясо, — бове, эфо лучфе, чем фекс! Чанбин засмеялся, подперев пухлую щеку кулаком и наблюдая за тем, как я жую. А я, спешно запив еду глотком айс американо, сама взялась за металлические палочки и принялась сворачивать ссам. — Моя очередь тебя покормить! — Мяса… мяса побольше, — голодно облизнулся Чанбин, неотрывно следя глазами за тем, как палочки порхают над тарелками. Решив не мелочиться, я положила в лист салата целых три куска мяса, обмакнув их в кунжутное масло, добавила рис, маринованную редьку, грибы и кусочек кимчи. И немного своей любви я тоже положила, так что ссам получился внушительным. — У тебя рот маленький, — засмеялась я, протягивая через стол зеленый конвертик. — Справишься? — Ты меня недооцениваешь, когда дело касается еды, — Чанбин азартно сверкнул глазами, потянулся к конвертику, а я, едва он открыл рот пошире, затолкала еду внутрь. Теперь уже я любовалась тем, как жует Чанбин, раздув щеки и в блаженстве прикрыв глаза. Сколько раз нам приходилось отказываться от нормальной еды ради работы? А сколько еще придётся? У меня дома весь холодильник был забит овощами, а Чанбин наверняка перед очередным камбэком снова сядет на жесткую диету. Поэтому сейчас этот момент, когда мы просто могли кормить друг друга чем угодно, не думая о порциях и калориях, по-особому тепло отзывался в груди. Мы ели, болтали, шутили глупые шутки и в целом вели себя так, будто ничего не произошло, будто меня не накрыло в саду еще полтора часа назад. А потом Чанбин вдруг резко сменил тему. — Знаешь, мне особо похвастаться нечем… когда речь идёт об отношениях. Перестав жевать, я удивленно уставилась на Чанбина. Тот выглядел немного смущенным, но, несмотря на это, все равно продолжил говорить: — В школе влюбился в одну девчонку, мы вообще дружили, но ничего такого из этого не вышло, конечно. Я покупал ей дальгону в фургончике возле школы, мы гуляли, держась за руки. А потом я начал стажироваться, так что было не до отношений. И… Чанбин закусил губу и потер тыльную сторону шеи. — Когда я стал трейни, все как будто… с ног на голову перевернулось. В школе, когда я занимался танцами, начал выступать, людям нравилось. Девчонкам тоже. А здесь… Чанбин замолчал, но я уже знала, что он хотел сказать. Феликс с Сынмином ведь мне все рассказали. — Это было странно… Я получал лучшие оценки и комментарии от преподавателей, дружил с девчонками — с сестрами Ли Черен и Чеён, с малышкой Нэтти, той было так одиноко, когда она переехала из Тайланда. Но… Не то чтобы во мне кто-то видел, ну, парня. Не то чтобы многие сверстники меня вообще воспринимали как айдола. — И это было их самой большой ошибкой, — решительно заявила я, пока Чанбин окончательно не провалился в неприятные мысли о себе. Он благодарно улыбнулся. — И потом ты дебютировал, и у тебя ведь фанатки появились! Взгляд Чанбина скользнул в сторону. — После дебюта ситуация стала еще запутаннее. Я получал письма от фанаток… Но их было совсем немного, особенно по сравнению с письмами остальным ребятам. На фансайнах одни девушки подходили ко мне с искренним восторгом в глазах, говорили много хорошего. Другие… — В карих глазах промелькнули отголоски всей той застарелой боли. — Как будто я был для них пустым местом. Просто… препятствие на пути к своему оппе, которое надо просто перетерпеть. А то, что люди писали в интернете… Накрыв руками, Чанбин смял свое лицо: щеки, губы, словно они были чужими. — Чувство, что из-за всего этого я потерял себя. Перестал понимать… какой я. Красивый или страшный? Может быть, хотя бы симпатичный? Хоть немного?.. Мне хотелось перегнуться через стол, наплевав на гриль, обнять его и заверить, что он самый лучший. Но ведь это было как раз то, о чем он говорил. Моя оценка против оценок Стэй, против ранящих слов в интернете. Среди всего этого потерялся настоящий Чанбин, который должен был научиться заново чувствовать себя. Заново любить. — Ладно, давай не будем об этом, — пробубнил Чанбин, нехотя отнимая ладони от покрасневшего лица. — Я ведь к чему все это начал? Наверное… хотя почему наверное? Кхм. До тебя самые сильные чувства у меня были к Рюджин. Рюджин? Та самая Рюджин? — Из ITZY? Неловко улыбнувшись, Чанбин кивнул. — Конечно, было глупо в нее влюбляться. Сейчас я думаю, что мы вообще не подходим друг другу, но разве чувства спрашивают разум? Странная картинка у меня в голове получалась. Я пару раз видела, как Рюджин подкалывала Чанбина, почти дерзила, но может, некоторым парням такое нравится? Цепляет? — Вы встречались? — осторожно спросила я, пытаясь представить их вместе. Губы Чанбина скривились в усмешке. — Нет. О нет. Но я влюбился основательно и был достаточно глуп, чтобы предложить ей встречаться. И из этого не вышло ничего хорошего, быстро догадалась я. — Знаешь, как она меня отшила? Могла бы сказать, что не испытывает ко мне чувств, что не хочет сейчас никаких отношений. Что я просто ей не нравлюсь. Я ценю в людях честность, даже если она ранит. Но знаешь… Честность требует больших усилий и смелости. Поэтому Рюджин просто сказала, что мы не сможем встречаться из-за моей аллергии на кошек. Я сначала не поверила своим ушам, а потом осознание пронзило меня яркой вспышкой. — Серьёзно? Так вот почему ты не хотел мне сначала говорить про аллергию! Ох… Это… Это было некрасиво с ее стороны. Мягко говоря. Мне жаль, что она так с тобой… Я бы никогда! Чанбин, ты ведь помнишь, что я тебе сегодня сказала?.. Чанбин грустно улыбнулся и кивнул. — Честно говоря, твоя реакция меня подбодрила. И придала мне больше смелости, чтобы я был откровеннее с тобой. Оказалось, мне это было очень нужно, но я боялся, что ситуация может повториться, хотя вроде бы понимаю, что для Рюджин это было всего лишь отговоркой, а не реальной причиной. И на нее я не обижаюсь, не переживай. Мы оба были моложе и глупее, к тому же я наверняка поставил ее в неловкое положение своим признанием. Можно ли здесь было поступить иначе? Признаться в чувствах и получить болезненный отказ или держать все в себе, терзаясь от неопределенности и невысказанных слов? Еще неизвестно, что было хуже. — В общем, подводя итоги… — Чанбин неловко кашлянул и уставился в пустую тарелку перед собой, барабаня костяшками пальцев по краю стола. — После той безответной влюбленности я долго отходил, ну и потом работы стало еще больше, так что в общем я… Набравшись смелости, Чанбин поднял голову и посмотрел мне в глаза. — Не было у меня никого до тебя, Мия. Это откровение меня почему-то позабавило. Хотя я понимала, что Чанбину оно далось явно нелегко. Конечно, айдолы должны быть для фанатов невинными мальчиками и девочками, но в то же время петь про отношения и выдавать секс в кадре. Все это было так тупо и нелепо, что я всегда даже гордилась своим опытом. Думала, у меня хоть в этом есть преимущество перед корейскими трейни. Но сейчас почему-то гордиться этим уже не хотелось. Сейчас этот опыт ощущался тяжкой гирей, тянущей меня ко дну. А Чанбин… Протянув руку через стол, я накрыла его ладонь своей и мягко улыбнулась. Возможно, ему повезло больше, чем он думает. — Я давно поняла, что у тебя до меня никого не было, Бинни. — Я настолько плох? — с отчаянием в глазах простонал он, жутко краснея. — Вовсе нет! Совсем наоборот. Тебя очень легко смутить, ты часто нервничаешь, но в то же время так… стараешься. Ты так внимателен, так хочешь угодить мне. Я не стала добавлять, что это желание угодить в сочетании с такой сильной ненавистью к себе могла стать ядовитой, разрушительной смесью, попади Чанбин в токсичные отношения. Почему-то я задумалась об этом только сейчас, когда он упомянул свои прошлые влюбленности. И от осознания того, насколько плохо все могло бы быть, мне стало даже жутко. Но вместо этого я сжала пальцы Чанбина и бодро заявила: — Получается, ты был идеальным айдолом с кристально чистой репутацией! Ни единого шанса этому сучьему Диспатчу! Чанбин криво усмехнулся: — Ключевое слово «был». Отразив его кривую улыбку, я заерзала на стуле. Что-то ноги затекли… — Почему ты решил мне все это рассказать сейчас? Выражение лица Чанбина стало предельно серьёзным. — Как я уже говорил: честность требует больших усилий и смелости. Как я могу… желать услышать твою историю, как я могу просить тебя о честности, если я сам не решался рассказать даже про свой недоопыт? Тебе может показаться это глупым, но мне правда было сложно признаться во всем этом. Что я, будучи айдолом… на самом деле тот еще неудачник. — Оппа, не говори так! Теперь уже Чанбин перехватил мою ладонь и переплел наши пальцы. — Я не прошу тебя рассказать мне все прямо сейчас. Я вижу, как тебе сложно и страшно. И мне так хочется разделить твои страдания, Мия. И я надеюсь, что мой пример тебе хоть немного помог. Вот оно что… Он все это мне рассказывал, чтобы просто поддержать меня? Раскрыть свои уязвимости первым, чтобы я не боялась раскрыть свои в ответ? Мне правда было до ужаса сложно. Страшно было самой себе признать, что что-то со мной было не так, не то что Чанбину рассказать. Однако то, что он первым пошел навстречу, почему-то заставило меня чувствовать себя спокойнее. — По правде говоря, я боюсь, что, когда ты хоть что-то узнаешь о прошлой мне, ты… — я опустила глаза и напряженно уставилась в пустую тарелку. — Ты разочаруешься. И я даже до конца сама себе не могу объяснить, что со мной происходило. И что происходит сейчас. Мягкие поглаживания большим пальцем по тыльной стороне моей ладони, взгляд, полный участия и сочувствия. Неужели я все это заслуживаю? — Мое предложение сделать что-нибудь безумное все еще в силе. — Оппа, не стоит ради меня… — Ты говорила, что кое-что тебе даже нравилось, — вдруг сказал Чанбин, — может быть, понравится и мне. Может, и я вовсе не такой хороший и правильный, как тебе кажется. Эти слова будто выбили у меня воздух из лёгких. Внизу живота что-то сжалось и потянуло, разгоняя кровь по венам и зажигая щеки румянцем. — А может, я просто хороший мальчик, — низким, хрипловатым голосом протянул Чанбин, — который очень хочет быть испорченным. Но мы не узнаем, если не проверим. Это был какой-то запрещённый прием. Особенно в сочетании с этим доверчивым взглядом теплых шоколадных глаз, на дне которых затаилось что-то опасное. Но это меня не пугало, а скорее, наоборот. Манило, как мотылька на огонь. Сглотнув, я облизала пересохшие губы. И вдруг поняла, что это все было настолько ново и необычно для меня… Все, что касалось Чанбина. Начиная от его теплоты и доброты, заканчивая этими странными предложениями насчет секса. А вдруг он такой же безумный, как и я? Но пока не знает об этом? Я ухватилась за эту мысль, как за соломинку. Вдруг и правда, если что-нибудь попробовать… Вспомнилось, как Бинни млел и плавился от моих ласк, особенно когда я проявляла настойчивость. Как он прикрывал глаза, как сладко стонал мое имя, когда я забиралась к нему под одежду… Чанбин вдруг покраснел и отвел взгляд, оттянув ворот толстовки. — Зефирка, ты так смотришь на меня… Кхм, я понимаю, это уединенная комната, но всё-таки общественное место… Давай потерпим до дома? — Господи, Чанбин! — мне хотелось потянуться и шлепнуть его по плечу. Но неужели я правда его тут чуть взглядом не трахнула? Но что же такого можно придумать?.. Вытащив телефон, я открыла карту и вбила поисковой запрос. Так, ближайшее место находилось всего в паре кварталов. — Ты же понимаешь, что мне туда нельзя? — оторопело пробормотал побледневший Чанбин, когда я вытянула руку с телефоном и показала ему экран. — Если меня запалят там, я вылечу не то что из группы — из агентства, прежде чем успею сказать «JYP». — Но меня пока еще никто не знает! — Может, обойдемся доставкой? — взмолился Бинни. — И будем ждать сколько? К тому же мне надо все самой посмотреть, пощупать… — Что ты там собралась пощупать?! Я рассмеялась, чувствуя, как уходит напряжение. — Ты всё-таки даешь заднюю? — Еще чего! — громко возмутился Чанбин. — Так. Я переведу тебе денег. Купи там все что захочешь! Да хоть весь ассортимент!***
Прямо посреди оживленной улицы, между кафе с пончиками и магазином сувениров, раскрыл свои прозрачные стеклянные двери Его Величество Секс-Шоп. Вдоль всего магазина протянулись длинные ряды со свисающими презервативами разнообразных форм и размеров, полки с причудливыми дилдо и вибраторами: вакуумными, вагинальными, анальными, совмещающими в себе по две функции. Пластиковые пышногрудые красотки, выглядывая прямо с витрин, застыли в игривых позах, демонстрируя на себе портупеи и костюмы горничных. А всевозможные бутылочки с лубрикантами так и манили причудливыми вкусами попробовать их. Натянув козырек кепки на глаза и поправив маску, я бродила между рядами с товарами, пытаясь найти что-нибудь, что откликнется. На самом деле из этих приблуд я пробовала всего ничего, да и покупать что-то совсем экстремальное мне не хотелось. Чанбин обещал, что я могу сделать все, что захочу, но я даже представить не могла, чтобы я вытворила с ним что-то, что ему не понравится. В конце концов, он же здесь совсем ни при чем, и тащить в наши отношения то, что вызывало у меня болезненное покалывание на коже, я не собиралась. Так я и продолжала сновать туда-сюда, путаясь в своих ощущениях и воспоминаниях. Нравится — «развратная, такая же, как я», не нравится, больно — «с тобой что-то не так, ненормальная». Но Чанбин же не будет терпеть, чтобы угодить мне? Не будет же?.. Я тряхнула головой, отмахиваясь от тревожных мыслей, как от назойливой мошкары. Ведь я могу сделать все по-другому. Ведь я могу сделать так, чтобы ему понравилось. Когда я видела, как в его темных глазах зажигались звезды, когда он покусывал губы от нетерпения, когда его грудь рвано вздымалась от моих прикосновений, а под ладонью колотилось сердце, тогда эйфория взрывалась во мне маленькими яркими вспышками, затапливая чистым счастьем, которое было удивительным образом ничуть не слабее, чем когда Чанбин сам ко мне прикасался, целовал и старался доставить удовольствие. Может быть, у нас все по-другому? Стоило мне подумать об этом, как я увидела заветный стенд, а на нем в самом центре — то, что нужно. Воображение тут же нарисовало аппетитную картинку Чанбина без одежды, но с этим предметом, такого покорного и готового на эксперименты… Перед глазами будто вспыхнуло, а внизу, между бедер, заныло. Выхватив телефон, я быстро написала Бинни:Я кое-что нашла
Я думаю, тебе может понравиться
Сейчас пришлю фото
Красавчик Бинни Не надо Сделай мне сюрприз Я тебе доверяю ♡ «Я тебе доверяю». Будто к увядшим, опутанным сорняками цветам в моем сердце прикоснулись лучи теплого утреннего солнца. «Но нельзя быть таким доверчивым», — промелькнуло тревожная мысль в голове. Ведь это доверие так легко растоптать. Но я… Оглянувшись в сторону кассы, я подозвала девушку-консультантку. Со мной все будет по-другому.***
Звук открывающейся входной двери, затем осторожный возглас: — Зефирка, это я! Чанбин еще ни разу не был у нас в гостях, так что я дала ему код от квартиры. Мы разделились еще после ресторана и решили встретиться уже в общежитии, каким-то чудным образом я успела вернуться первой и быстро заскочила в душ, чтобы смыть с себя кошачью шерсть окончательно. Поэтому сейчас я встречала Бинни, прислонившись к углу стены в прихожей. — Я тебя заждалась. Помимо моего кофра Чанбин был с еще одним пакетом, из которого приятно тянуло чем-то вкусным. — Я решил еще взять нам перекусить на вече… Разувшись, Чанбин наконец-то поднял на меня взгляд и будто язык проглотил. Его глаза, потемнев, блуждали вверх-вниз по моему лицу, голым ногам, но неизменно возвращались к черной мешковатой футболке с уже немного полинявшим розовым принтом на груди. Хлопковая ткань местами липла к еще влажной и распаренной после душа коже, и не могу сказать, что я этого стеснялась. — Что случилось? — протянула я с игривыми нотками в голосе. У меня не было какого-то особенного комплекта белья, в основном либо удобное, повседневное, либо спортивное для тренировок. Но я подумала, что будет забавно надеть именно эту футболку с Двэкки, в которой я когда-то призналась по видеозвонку настоящему Двэкки в симпатии. — А я все мечтал увидеть эту футболку в жизни, — пробормотал Чанбин. — Увидеть или снять? Оставив пакеты на тумбе у входной двери, Чанбин приблизился, но прикасаться ко мне почему-то не стал, все так же продолжая жадно на меня смотреть, буквально поедая взглядом. Я озадаченно прищурила глаза и с вызовом кивнула. — Так и будешь стоять и смотреть? — Я не смотрю, — закусив нижнюю губу, Чанбин скользнул взглядом с моих губ на грудь, с которой ухмылялась розовая мордочка Двэкки. — Я любуюсь. Было в его голосе, во взгляде что-то такое, что пустило по коже мурашки и вызвало трепет в груди. И пониже тоже. Сглотнув, я переступила с ноги на ногу, чувствуя нарастающее возбуждение, хотя Чанбин ко мне еще даже не прикоснулся. И мысль о предмете из секс-шопа, который лежал в коробочке у меня в комнате, не облегчал положение. — Так, руки сначала помой! — смущенно выпалила я, ткнув Чанбина в плечо, а после решив отнести пакет с едой на кухню. Меня обуревало странное ощущение растерянности. Чем сначала заняться? Поесть, поболтать или вообще провести экскурсию Чанбину по нашему общежитию? Или сразу перейти к делу? Не будет ли это слишком?.. Закинув в холодильник последний контейнер с кимпабом, я услышала за спиной деликатное покашливание. Обернулась и увидела Чанбина, прислонившегося к стене у входа на кухню. Он смотрел на меня, чуть прищурившись, скрестив руки на груди и вздернув уголок губ в полуулыбке. В глазах — игривые огоньки, от которых по телу снова пробежали мурашки, а между бедер сразу стало жарче. Все мысли об ужине, экскурсии по квартире и любой болтовне были выбиты из головы искрящим напряжением между нами, от которого во рту становилось сухо, а в ногах зарождались слабость и дрожь. — Показать тебе общежитие? — промямлила я слабым, срывающимся голосом. Чанбин, похоже, не очень заинтересованный обстановкой вокруг, тихо ответил: — Покажи мне свою комнату. Не знаю, что на него нашло. Но мне нравилось. Мне это было нужно. Потому что все сомнения, страхи, неуверенность в себе и своей задумке рассыпались в пыль от этого вязкого взгляда и томной хрипотцы в голосе. Как зачарованная, я подошла к Чанбину, не разрывая зрительный контакт. Чтобы развеять свои последние сомнения, чтобы согнать эту внезапную спесь в глазах напротив, я дернула бровями и, понизив голос, спросила тихо, ласково: — Не терпится оказаться у меня в спальне? Бинни будет сегодня хорошим мальчиком? Сработало. Его кадык дернулся, кончики ушей покраснели, а в глазах вспыхнуло что-то такое… такое беспомощное, отчего я буквально физически ощутила, как власть над ситуацией переходит от него ко мне. — Нравится, когда я так тебя называю? — расплываясь в усмешке, спросила я и, протянув руку, мягко, едва касаясь, провела по щеке Чанбина кончиками пальцев. Нежная кожа лица оказалась горячей. Чанбин моргнул, жадно облизал губы. Рвано выдохнул. — Хороший мальчик, — повторила я, сама заводясь от этих слов и от того, как податливо реагирует Чанбин. — Мия… — прозвучало беспомощно, больше походя на стон. Боже… Я не знала, что в эту игру можно играть по-другому. Мне так остро захотелось сделать ему хорошо. — Пойдем, — бросила, нет, скомандовала я, переплетая наши пальцы и увлекая Чанбина к себе в комнату через просторную светлую гостиную. Панорамные окна с видом на Ханган, огромный диван и не менее огромный телевизор — все это я покажу потом. Сейчас вся квартира, весь мир сузились до одной моей комнаты. И даже в ней все будто потеряло свое значение, кроме кровати, выхваченной из уютной темноты мягким светом ночника. Еще уже, чем у Чанбина в общежитии, но все же достаточной, чтобы выдержать двух человек. — Это и есть твой сюрприз? — с любопытством спросил Чанбин, подходя к краю кровати, где лежала простая на вид картонная коробка. После того, что я только что увидела, после реакции Чанбина на мои вопросы, я уже почти не сомневалась, что не ошиблась с выбором. — Открой. Чанбин покорно вскрыл коробку и со звяком достал оттуда наручники из коричневой кожи, соединенные цепочкой. Его брови взметнулись вверх, губы в изумлении приоткрылись, но затем… дернулись в усмешке. Он бросил взгляд на меня, на наручники, повертел их в руках. — Там внутри мягкий мех, чтобы запястья не натирало, — пояснила я, подходя ближе. — Что ж, такого я точно еще не пробовал, — пробормотал Чанбин, протягивая наручники мне. — Я знаю, — лукаво улыбнулась я, забирая игрушку. Сам же признался мне сегодня, что я — его первая девушка. — Знаешь, думаю… Чтобы не вышло ничего плохого, нужно придумать стоп-слово. Чанбин озадаченно посмотрел на меня. — Ты имеешь в виду… — Ну, слово, которое говоришь, если чувствуешь себя некомфортно. Мне никогда не предлагали ничего подобного. А ведь это было, ну… логично? Чанбин задумчиво поджал губы и прикусил ноготь большого пальца. Затем вдруг вскрикнул, щелкнул пальцами и посмотрел на меня с таким энтузиазмом в горящих глазах, что мне даже стало немного страшно. Ярко улыбаясь, он дернул бровями, выдержал паузу, а затем прошептал: — Джей Вай Пи. Что?.. Он шутит? Нет… Меня порвало. — Нет, боже… — я захлебывалась смехом, на глазах даже слезы выступили. — Боже, нет, ты этого не сделаешь! — Зато это слово точно не вылетит из головы! Отсмеявшись, я вытерла слезы и глубоко задышала. — Хорошо, хорошо, как скажешь… — Я думал, сегодня будет так, как скажешь ты. Это было сказано так тихо, кротко, что у меня перед глазами вспыхнуло, а между бедер сладко потянуло. Прикрыв глаза, я сделала глубокий вдох, собралась с мыслями и подняла взгляд на Чанбина. Тот неловко переминался с ноги на ногу, стоя у края кровати. — Так что мне… — Сними худи. Дай мне на себя посмотреть. Я говорила спокойно, даже нежно, но, кажется, это производило на Чанбина какой-то гипнотический, завораживающий эффект. Он послушно стянул худи через голову, взъерошив кудри еще больше, сложил и бросил его на спинку стула, стоящего в паре шагов. Шумно выдохнув, я невольно облизала пересохшие губы, любуясь представшей передо мной картиной. Ведь видела ее уже столько раз, но никогда не уставала любоваться статной фигурой: этой крепкой шеей, широкими плечами, литыми мышцами, затянутыми в черную ткань футболки. Мягко подтолкнув Чанбина в грудь, я усадила эту гору на кровать. Теперь я возвышалась над ним, а он смотрел на меня снизу вверх сияющими в тусклом свете ночника глазами. — Ты точно уверен? Если сомневаешься… Что такое любовь? — Я тебе доверяю, чаги-я, — заведя прямые руки за спину, Чанбин уткнулся ладонями в матрас. Любовь — это безграничное доверие? Взгляд скользнул с черных глаз на открытую, вздымающуюся от неровного дыхания грудь. — Доверяешь? Даже после того, что я сегодня… — Мия. Мы снова встретились глазами. Что он делает? Почему смотрит так открыто, словно зачарованный, словно готов принять от меня все что угодно? Разве так можно? Разве я заслужила? — Разве ты еще не поняла? — тихо усмехнулся Чанбин, облизнув пухлые губы. — Я весь твой. Сердце дернулось и затрепыхалось, как пойманная в ладони бабочка. Мой? Отложив наручники на край кровати, я наклонилась к Чанбину и замерла в паре миллиметров от его губ, чувствуя теплое неровное дыхание. — Поцелуй меня. Прикрыв глаза, Чанбин послушно потянулся вперед, накрыл мои губы своими, мягко, нежно сминая их. Мой. — Подними руки, — прошептала я сквозь поцелуй. Чанбин все также послушно выполнил мою просьбу, и я нетерпеливо стянула с него футболку, отбросив ее куда-то в сторону. Стараясь не торопиться с разглядыванием открывшейся красоты, я велела Чанбину забраться дальше на кровать, к изголовью. Он с такой покорностью выполнял все мои команды: устроился полулежа на задранную подушку, поднял руки, позволяя мне дрожащими от волнения и предвкушения пальцами обернуть вокруг широких запястий сначала один наручник, перекинуть цепочку через изголовье кровати и затем застегнуть второй. Вот теперь можно было вдоволь полюбоваться им. Обнаженный по пояс Чанбин на моей кровати, с задранными над головой мускулистыми руками… Боже, ну и что я тут устроила? Взгляд хаотично блуждал по обнаженной медовой коже, покрывшейся мурашками, по выступающим ключицам, накачанным грудным мышцам и твердому животу. Но хуже всего были его глаза из-под кудрявой челки. Покорные. Обманчиво покорные. А на дне затаилось что-то такое темное, отчего у меня в груди все сжималось, а между ног нещадно намокало. Надо было срочно что-то с этим делать. — Ты такой послушный, — сладко пропела я, забираясь с ногами на кровать и устраиваясь на крепких мужских бедрах, затянутых в черные джинсы. — Бинни — хороший мальчик? Щеки Чанбина заалели, а губы предательски задрожали. — Д-да… Я моментально почувствовала, как напрягся член подо мной. Неужели его это возбуждало так же сильно, как и меня? — Тебе нравится ощущать себя таким беспомощным передо мной? Чанбин облизал губы и сглотнул, грудь и живот подо мной заходили ходуном. Протянув руку, я нежно погладила его по горящей щеке, очертила большим пальцем искусанную нижнюю губу. Зарылась в волосы, сжимая густые непослушные кудри, легонько оттянула их, срывая с губ Чанбина первый стон. — Посмотри на себя, а ведь я еще ничего толком не сделала. — Я весь в нетерпении… — прохрипел Чанбин. Нет, так не пойдёт. Идеи вспыхивали у меня в голове одна за другой, будто сценарий этой сцены стремительно писался сам собой. Я убрала руку, с наслаждением отметив, как податливо Чанбин потянулся лицом вслед за ней. Однако наручники не давали ему особо пошевелиться. Он был похож на огромного могучего зверя, пойманного в охотничьи силки. Великолепное зрелище. — Хочешь, чтобы я продолжила — попроси. Одно твое слово — и я сделаю все что захочешь. Мутная дымка во взгляде Чанбина немного рассеялась, он попытался сосредоточиться на моем лице. Молчит. Думает. Несмотря на то, что я его сковала, я почти вернула ему власть. Одно его слово, и я сделаю. — Прикоснись… — протянул Чанбин. Я затаила дыхание, с любопытством ожидая, что же он выберет. Лицо, грудь, уже порядком возбужденный член, которому явно было тесно в джинсах? — Прикоснись к себе. Что?.. Пару секунд я растерянно моргала, уставившись на Чанбина. Думала, может, я ослышалась. — Ты ведь обещала — любую мою просьбу? Дотронься до своей щеки. Мягко. Пожалуйста. Все еще озадаченная и растерянная, я все же послушалась и коснулась щеки кончиками пальцев. — Да, вот так, — прошептал Чанбин, неотрывно следя за моими действиями. — Закрой глаза, нежно погладь щеку. Потом откинь голову назад и проведи пальцами по шее. Пожалуйста. От его «пожалуйста» все внутри сжималось и трепетало. Сбитая с толку и будто пойманная в свою же ловушку, я послушно выполняла все просьбы Чанбина, лаская сама себя, проводя пальцами по шее, поглаживая и обнимая. — Наклони голову и поцелуй свое плечо. — его голос ощущался будто откуда-то издалека. — Поцелуй с такой же нежностью и трепетом к себе, как поцеловал бы я. Это ощущалось так странно… Но… Почему-то приятно. Почему так приятно? И это не имело ничего общего с тем, когда я ласкала себя, чтобы урвать быстрый оргазм перед сном. Это было что-то другое. За гранью моего понимания. Будто Чанбин своими мягкими последовательными просьбами направлял меня к потерянной себе. — Мия, ты достойна большего. Достойна любви, достойна хорошего отношения. Достойна всех этих ласк и всей этой нежности. — Чанбин… — беспомощно выдохнула я сдавленным от подступившего к горлу кома голосом. Под прикрытыми дрожащими веками навернулись слезы. Вот же!.. Как он все это провернул, как воспользовался ситуацией?.. Разве можно было настолько по-другому?.. Распахнув глаза, я быстро сморгнула слезы. Чанбин все еще лежал, скованный, но смотрел на меня с таким обожанием и трепетом, что от этого взгляда кружилась голова. — Но что насчет тебя? — спросила я, пытаясь развернуть ситуацию обратно. — Я все еще жду, о чем ты попросишь. В подтверждение своих слов я провела подушечками пальцев вверх по обнаженному животу к груди, вызывая касанием мурашки на смуглой коже. Чанбин вздрогнул, закусил нижнюю губу и прикрыл глаза. — Я же сказал: я весь твой. Можешь творить со мной все что захочешь. Доверие — такая хрупкая вещь. Такая же хрупкая, как это бьющееся под моей ладонью сердце. Глупое сердце. Так же нельзя. Чанбин полностью отдал себя в мою власть. Не только физически. Он мне доверился, а я… я ведь действительно могла сотворить с ним сейчас все, что захочу. Или кто-нибудь другой на моем месте мог бы воспользоваться ситуацией и этим безграничным доверием. Кто-то другой мог бы быть груб, мог причинить боль. Эгоистично беря, не думая, не вникая в его чувства и желания, в его ощущения. Кто угодно, но только не я. Я хочу его касаться, хочу целовать, ублажать, чтобы срывать с этих пухлых искусанных губ нетерпеливые стоны. Хочу чувствовать его внутри себя, хочу ощущать, как он наполняет меня своим экстазом. И если он думал, что не будет умолять меня сегодня прикоснуться к нему, то он глубоко ошибался. Подхватив полы футболки, я медленно потянула их вверх, когда вдруг услышала умоляющий голос: — Не снимай. Губы дрогнули в игривой улыбке. Отпустив края футболки, я медленно провела ладонями вдоль тела и сжала грудь через черную ткань. — Нравится смотреть на Двэкки на моей груди? Уши и щеки Бинни залились краской. — Д-да… Я… кхм… столько раз мечтал об этом после того звонка. Я качнула бедрами, чувствуя, как бугор под джинсами становится еще тверже и больше. — Мечтал увидеть, как твой член входит в меня, пока я в этой футболке? — Боже, да… — прохрипел Чанбин и сам дернул бедрами мне навстречу. Я охнула, чувствуя, как возбуждение вязко разливается по всему телу, собираясь между ног. Но еще не время. Я еще толком ничего не сделала. Скрутив край футболки в узел, я завязала ее под грудью. Наклонилась к Чанбину, касаясь голым животом, кожа к коже, убрала челку со лба, второй рукой нежно провела по щеке и линии челюсти. Поцеловала сначала мягко, затем оттянула нижнюю губу, прикусив, протолкнула язык в рот, наслаждаясь тем, какой Чанбин податливый, как он глухо и беспомощно стонет мне в рот, вздрагивая и извиваясь подо мной. Пользуясь своей властью, я неожиданно разорвала поцелуй и чуть отстранилась. Сжала пухлые щеки пальцами, заставляя сфокусировать на себе затянутый дымкой взгляд. — Пожалуйста, — беспомощно выдохнул Чанбин, снова краснея, — пожалуйста, прикоснись ко мне. Его голос так очаровательно дрожал. Я же говорила, что он еще будет умолять. И эта мольба все внутри меня переворачивала. — Хороший мальчик. Я погладила его по голове, а затем снова наклонилась. Провела языком по напряженной мышце шеи, ведущей к ключице. Стольких трудов стоило не втянусь кожу, не прикусить ее, оставляя тёмные следы. Нельзя-нельзя-нельзя. Я не доставлю ему проблем. Только безграничное, доводящее до безумия удовольствие. Чанбин сжимал пальцы, дергал запястьями, закованными в наручники. От вида этих огромных сильных рук, проступивших вен на предплечьях и напряженных бицепсов возбуждение прокатывалось по телу жаркими волнами. Я спустилась ниже, позволяя себе чуть больше: втягивая губами кожу на груди, облизывая и слегка прикусывая темный сосок. Пальцы хаотично блуждали по горячей коже, перебирая бугрящиеся мышцы. Чанбин был таким крепким и гибким, от него дышало жизнью, здоровьем, энергией. Ощущение этого мощного натренированного тело под моими пальцами, такого беспомощного сейчас, сводило с ума. И живот. Каждый раз я уделяла ему особое внимание, каждый раз Чанбин замирал и напрягался, стоило мне прикоснуться к нему губами. Вот и сейчас, скользя языком вокруг пупка, я подняла глаза на Чанбина, который тут же смущенно отвел взгляд. Дурачок. Я оставила пару темных засосов, чтобы не забывал любоваться ими каждый раз, как будет потом в зеркало смотреться. Затем сползла ниже, замирая над бедрами, которым явно уже было слишком тесно в этих чёрных джинсах. Как истинный хороший мальчик, Чанбин не заставил себя долго ждать, с мольбой в глазах уставился на меня и заскулил: — Пожалуйста… — Пожалуйста «что»? — пропела я, скользя пальцами по бедрам, но не касаясь паха. — Пожалуйста, сними штаны, — стыдливо пробубнил Чанбин, — я сейчас взорвусь. Я тихо хихикнула. — Тогда помоги мне. Мучительно медленно я расстегнула пряжку ремня, приспустила его, затем пуговичку штанов, потянула язычок молнии вниз. — Подними бедра, — сказала я, и от того, как покорно Чанбин исполнял каждую мою просьбу, мои собственные трусы намокали так безнадежно, что хоть выжимай. Пришлось повозиться, чтобы избавить эти огромные крепкие бедра от одежды, зато теперь передо мной предстала лучшая картина в моей жизни. Со Чанбин, полностью обнаженный, беспомощный, полулежал на моей кровати, прикованный к изголовью наручниками. Его натренированное, спортивное тело, его смущенный взгляд, его расцелованные губы. Его член, черт возьми, стоящий колом и подрагивающий в нетерпении, когда я к нему прикоснусь. Мне ущипнуть руку, чтобы прийти в себя? Или лучше сразу дать себе пощечину? — Мне немного неловко… — пробормотал Чанбин, заерзав под моим взглядом. Я присела на край кровати и провела ладонью от колена по бедру вверх. Напряженный член снова дернулся. — Не будь таким стесняшкой, — улыбнулась я, вырисовывая пальцами узоры на коже. — Хотя мне нравится заставлять тебя краснеть. — Мия… Пожалуйста… — Пожалуйста «что»? Чанбин закрыл глаза, откинув голову назад. Несколько раз тяжело вздохнул, а затем пробормотал: — Пожалуйста, дотронься до члена! Я уже не могу! — Good boy. Все также едва касаясь, дразнясь, я легонько провела подушечками пальцев от основания члена к головке. Чанбин сладко выдохнул и качнул бедрами навстречу моей руке. — Пожалуйста, сильнее. Обхвати его сильнее, умоляю! Надо же, какие смелые грязные вещи он теперь говорил. Всего-то надо было связать и немного поиздеваться. Но я обещала, что выполню сегодня любую просьбу Чанбина, поэтому, повинуясь его откровенным мольбам, я сжала пальцами член у основания, провела вверх-вниз, оттягивая крайнюю плоть и обнажая упругую головку. А стоило надавить большим пальцем на уздечку, Чанбин так выгнулся, так заскулил, что я сама едва не застонала. Уже теряя контроль над собой, я перекинула волосы через плечо, наклонилась и аккуратно слизнула маленькую соленую каплю с головки кончиком языка. — Больше, — простонал Чанбин, — обхвати его губами… Пожалуйста… — Хочешь посмотреть, как твой идеальный член исчезает в моем тесном ротике? — ухмыльнулась я и мягко поцеловала головку. — Да, блядь, да! Чувство торжества и собственной власти сплескивались и закручивались в бурлящий водоворот возбуждения. Я заерзала бедрами, борясь со жгучим желанием бесстыдно развести ноги и запустить руку в мокрые насквозь от смазки трусы. Потом, все потом. Сначала Бинни. Проведя языком от основания вверх, я обхватила губами головку и медленно погрузила член в горячий рот. Наградой мне были самые сладкие, несдержанные стоны, скрип наручников и позвякивание скрепляющей их цепи. Чанбин дергал руками, наверняка порываясь зарыться пальцами в мои волосы. Но не сегодня. Сегодня я — хозяйка ситуации. Забывшись, я самозабвенно двигала ртом, помогая себе пальцами, иногда вынимая мокрый член, чтобы ласково потереться о него щекой и полюбоваться на похотливый взгляд Чанбина, когда я облизывала головку и водила по ней припухшими губами. — Мия, детка… — слабо простонал Чанбин, — ты так хороша!.. От его «детка» меня будто прошибло током и здорово тряхнуло. Я — хозяйка ситуации, вся власть у меня, но… Это прозвучало так ласково, так интимно… Сдерживаться уже не было сил. Я хотела Со Чанбина, всего, целиком, в себе. Выпустив член изо рта под тихий разочарованный стон, я вытерла мокрые губы и подбородок тыльной стороной ладони. Достала из тумбочки один из купленных сегодня лубрикантов, какой-то с вишневым ароматом, кинула его на кровать рядом с Чанбином. Безнадежно промокшие трусы полетели к остальной одежде на полу, пара вязких капель скатилась по внутренней стороне бедер. Я так сильно была возбуждена, как, казалось, никогда раньше. Но все же решила перестраховаться, поэтому, забравшись на бедра Чанбина, вылила в ладонь щедрую горсть лубриканта, разогрела и затем провела по всему члену. — Мия, защита?.. — воскликнул Чанбин, когда сообразил, что я не собираюсь надевать на него презерватив. — Бинни, — я мягко улыбнулась, — разве ты не согласился? Я действительно этого хочу. Я выпила таблетку, все будет хорошо. Доверишься мне? В голове испуганно промелькнуло: не слишком я давлю? Но ведь он сам согласился сегодня, сам столько раз сказал, что готов попробовать любое безумие, в том числе и это… Чанбин молча бегал глазами от моего лица вниз, к своему члену, по которому я медленно растирала ароматную смазку. — Ладно, — выдохнул он, чуть расслабляясь. — Я… На самом деле мне бы тоже хотелось попробовать. А мне хотелось увидеть его лицо в момент, когда он будет заполнять меня своей горячей спермой. На самом деле, услышав его признание, я испытала такое облегчение. Какой же дурой я была, что решила все за нас обоих. Оказывается, мне было важно узнать, что он тоже этого хочет. Больше не теряя времени на болтовню, я приподнялась, направила рукой член между бедер и протолкнула головку внутрь. Замерла, прикрыла глаза, чувствуя легкую боль. Кажется, эта поза все еще давалась мне с трудом, к тому же у нас было недостаточно секса, чтобы мое тело подстроилось под Чанбина. — Мия? Вдох-выдох. Медленно я опустилась вниз, насаживаясь на член целиком. — Мия, ты в порядке? — Д-да… Я сейчас, надо просто привыкнуть. Пару плавных движений бедрами, чтобы растянуть лоно, подстроиться под размер и форму члена, который, к счастью, все еще был идеальным. Боль постепенно прошла, оставляя только восхитительное до слез чувство наполненности. И чувство торжества. Раньше мне было больно и неудобно в такой позе, но сейчас соединение наших тел ощущалось как идеальный пазл. Сколько раз я доводила себя рукой, закрывая глаза и представляя, как седлаю эти мощные бедра, как возвышаюсь над Чанбином, плавно двигаясь и смотря ему в глаза сверху вниз. Реальность превзошла все эротические фантазии. Не было сил сдерживать стоны ни у меня, ни у Чанбина, когда я насаживалась на член целиком, когда тот терся о тесные стенки влагалища так хорошо, так правильно. Когда я скользила пальцами по широкой груди, чувствуя, как в ней отчаянно колотится мощное сердце. Когда легонько царапала кожу ногтями, когда сжимала и оттягивала темные горошинки сосков. — Господи, ты так прекрасна! — простонал Чанбин, жадно поедая меня глазами. — Нравится смотреть, как я прыгаю на твоем члене? Хорошо внутри меня? — усмехнулась я, наклоняясь, чтобы завладеть его губами. — Да!.. — выдохнул Чанбин сквозь рваный страстный поцелуй. — Так тесно и горячо… Несмотря на свою скованность, он умудрялся подмахивать бедрами, вколачиваясь в меня глубже и заставляя меня стонать громче, беспомощнее. Разорвав поцелуй, я отклонилась назад, прогибаясь в спине и утыкаясь ладонями в матрас. Боже, так было еще удобнее! Еще пронзительнее. Я уже не знала, кто из нас владел ситуацией. Я, двигаясь и упиваясь тем, как каменный член трется о переднюю стенку разгоряченного лона, или Чанбин, гибкий, выносливый, который подмахивал бедрами, то ли идеально встраиваясь в мой ритм, то ли навязывая свой, да так ловко, что я не замечала, потому что было слишком хорошо. Вот зачем ему нужна была эта великолепная растяжка в пояснице? Нет, я так больше не могу. Едва пальцы накрыли ноющий клитор и надавили, заставляя почувствовать член внутри еще острее, меня прошиб оргазм. Все естество сжалось до одной точки трений наших тел внизу, внутри, а потом взорвалось, охватывая тело ослепляющим огнем. Я вскрикнула, сжимая пальцы на ногах, сжимаясь вокруг пульсирующего члена, а Чанбин продолжал двигать бедрами, умоляя: — Не останавливайся!.. Еще чуть-чуть, и он сам хрипло, беспомощно застонал, дернул скованными руками, прикрыв глаза и уткнувшись затылком в изголовье кровати. А я почувствовала, как запульсировал его член, как вязкое долгожданное тепло затопило сжимающееся лоно. Я старалась уловить сквозь пелену собственного оргазма каждую миллисекунду полного единения наших тел, это горячее чувство внутри, это раскрасневшееся лицо Чанбина, его сведенные брови, слезы на трепещущих ресницах, его дрожащие искусанные губы. Звук его срывающегося голоса, мускусный запах тела, ощущение мокрой от пота кожи. — Блядь, я в раю, — выпалил Чанбин, тяжело дыша и все еще подрагивая от экстаза. Блядь, я тоже. Сжимая бедра, я аккуратно ерзала, смакуя остатки оргазма и наслаждаясь горячим ощущением наполненности. Я… Я знала, что это сомнительно, неудобно, знала, что я извращенка, но мне нравилось. Не когда в презерватив, не на грудь или живот, мне нравилось, когда внутрь. Нравилось принимать Чанбина в себя целиком, нравилось ощущение горячего семени, заполняющего меня, когда по телу Чанбина проходила долгожданная сладкая судорога, когда он беспомощно стонал, полностью отдаваясь моменту. И ему, судя по всему, понравилось тоже. — Развяжи меня, — протянул Чанбин, и мне… послышалась в его слабом голосе какая-то требовательная нотка. Почувствовав себя виновато — совсем забыла про наручники, — я потянулась вперед и отстегнула карабин с цепочкой. Чанбин с выдохом медленно опустил руки, покрутил запястьями, слегка морщась, сжал и разжал пальцы. — Больно? — спросила я, стушевавшись и смотря то на его запястья, с которых он снимал наручники, то на лицо. Чанбин отвлекся и посмотрел на меня как-то долго и странно, а затем мне показалось, что его губы даже дернулись в усмешке. — Все хорошо, — шепнул он, чмокнув меня в лоб. — Где у тебя салфетки? Дальше я сам. Я даже не подозревала, насколько далеко зайдёт это его «я сам». Крепкие руки подхватили меня за талию, приподняли и ловким движением уложили на спину на смятое покрывало. Я почувствовала, как по внутренней стороне бедра стекают остывающие вязкие капли, и это ощущение заставило внутри вновь что-то дернуться и загореться. И этот томный тяжелый взгляд, которым нависающий Чанбин оглядывал меня с головы до ног, особенно между ног. Без задней мысли я согнула ногу в колене и отклонила ее в сторону, чтобы ему было удобнее вытирать следы своего недавнего присутствия во мне. Когда прикосновение мокнущих от спермы бумажных полотенец по внутренней стороне бедра сменилось скольжением горячих ладоней? — Бинни?.. — вопрос застрял в горле, стоило поднять голову и наткнуться глазами на очевидный стояк. Не то чтобы я удивлялась, что мужчина может возбудиться так быстро после оргазма, просто… Вот тебе и обманчивая покорность. — Не могу перестать смотреть на тебя, когда ты такая… — с томной хрипотцой протянул Чанбин, посылая по всему телу табун мурашек. А я не могла оторвать взгляда от его блестящих глаз, от пухлых губ, которые снова так отчаянно захотелось поцеловать. От этих мощных плечей и сильных рук, от темных засосов на широкой груди и животе. Господи, нам когда-нибудь будет мало? — Нравится смотреть, как твоя сперма вытекает из меня? — я не могла упустить возможности поглумиться над ним. Потому что то, как сильно Чанбина заводил открывшийся вид, невозможно было отрицать. Я потянулась к стоящему члену, однако Чанбин вдруг ловко перехватил запястье, завел его мне за голову и навис надо мной огромной горой, опираясь на локоть второй руки. — Будешь хорошей девочкой? — дернул бровями Чанбин, пронзительно заглядывая мне в глаза. А меня словно током ударило. — Fuck!.. О том, что это работает в обе стороны, я пока не планировала рассказывать… — Ты покраснела. Конечно, я покраснела! Как тут не покраснеть, когда Чанбин смотрел так пристально, нависая надо мной, вдавливая своим тяжелым атлетичным телом в кровать, когда его горячий стояк упирался мне в бедро? — Бинни, что ты делаешь? — потерянно пробормотала я, чувствуя, как возбуждение накрывает с головой, подобно цунами. — Хочу показать тебе, что ты достойна самого лучшего. Отпустив мое запястье, которое я, сама не зная зачем, оставила заведенным за голову, Чанбин не стал развязывать узел футболки, а аккуратно задрал его, обнажая грудь так, чтобы чуть сдавить ее у основания. Я сглотнула. Чанбин тоже. А затем его губы накрыли сосок, заставляя его затвердеть, а меня — выгнуться навстречу и тихо заскулить. Его ласки уже не были такими нетерпеливыми, как во время нашего первого секса, но теперь стали более осмысленными и точными. С каждым разом Чанбин все лучше изучал и запоминал мое тело: что я таяла, стоило прикусить мочку уха и провести носом по шее, что у меня слишком чувствительная грудь, с которой надо быть аккуратнее, что я стонала по-особому, когда его пальцы скользили по спине, сжимали бока и бедра. Чанбина стало так много: его губы, его ловкий язык, его огромные руки с перекатывающимися под кожей мышцами, его бедра, вжимающие меня в кровать. Я чувствовала себя такой маленькой и беспомощной под ним, и это задевало какие-то особые струны, которые я прятала глубоко внутри своей души. — Бинни, пожалуйста, — взмолилась я, нетерпеливо ерзая под ним, когда Чанбин в очередной раз легонько провел ладонью по ноющим затвердевшим соскам. — Пожалуйста «что»? — криво ухмыльнулся Чанбин, заглядывая мне в глаза и только сильнее вгоняя в краску. Но ведь я не собиралась юлить перед ним? Ведь я была хорошей девочкой. — Пожалуйста, я хочу тебя, хочу твой член, чтобы ты втрахивал меня в кровать, кончая в меня! Чанбин нетерпеливо рыкнул, резко подтянул меня за бедра к себе. В следующий момент, я почувствовала, как легко он проталкивает член в переполненное спермой и смазкой лоно. Боже, как же хорошо! Чувствуя, как легко я его принимаю, Чанбин совсем перестал сдерживаться, с силой толкаясь внутрь под развратное хлюпанье и выбивая из меня дикие стоны каждым толчком. Я хотела было потянуться к Чанбину руками, чтобы обнять, прижаться к нему, однако тот снова перехватил запястья и вжал их в кровать по обе стороны от меня. Я почувствовала себя совсем открыто и беззащитно перед ним. — Я сам, — сказал Чанбин, медленно, но размашисто вгоняя в меня член, отчего перед глазами вспыхивали искры. От каждого толчка грудь дергалась и колыхалась, и Чанбин поспешил накрыть ее губами. Я беспомощно хныкала, растворяясь в этих ощущениях, но в голове на краю сознания тревожно крутилась мысль: как же я кончу, если мои руки в плену у Чанбина, если я не могу помочь себе?.. Словно услышав мои мысли, Чанбин вдруг изменил темп, нарастил, как-то по-особому двигая бедрами, отчего его член чувствовался по-особому хорошо. Кровать жалобно скрипела, изголовье билось о стену от каждого толчка. Чанбина было так много, так много, а мне было так чертовски хорошо, как никогда в жизни! Эти безумные толчки, втрахивающие меня в кровать беспощадно, эти хлопки мокрых тел друг о друга, это развратное хлюпанье, этот тяжелый, затуманенный похотью взгляд, которым Чанбин неотрывно смотрел мне в глаза… — Бинни, боже!.. Меня накрыло. Я даже не сразу поняла, что это я трясусь и выгибаюсь от оргазма, что это мое тело вновь сжимается вокруг члена, что это я рассыпаюсь на сотни атомов, беспорядочно шепча и хныча имя Бинни. Впервые в жизни. Впервые в жизни не было нужды что-либо делать, просто лежать и кричать, пока меня доводят до пика, толчками посылая по телу электрические разряды. И я просто заплакала, не в силах поверить, что может быть так хорошо. Чанбин же, добивая меня окончательно, зажмурился, уткнулся носом мне в шею, двигая бедрами часто и рвано. Глухо застонав, он излился внутрь, вновь наполняя меня теплом. Мой хороший… Мой… Мне просто физически необходимо было его обнять. Я слабо пошевелила руками — Чанбин уже не держал. Освободившись, я обвила его шею, зарылась пальцами во влажные кудри, ногами обхватила бедра, вжимая мокрые ягодицы в себя плотнее. Хотелось слиться с ним в одно целое, еще ближе, еще глубже, хотелось разделить этот момент и запечатлеть его в памяти навсегда. Время и пространство перестали существовать. Мы лежали так, сцепившись в страстный мокрый клубок тел, тяжело дыша, наслаждаясь друг другом и моментом нашего единения. Да… Я точно запомню этот момент навсегда. Ведь до этого я не знала, что тоже так умею. — Бинни… — сиплым голосом промямлила я. — Знаешь, ведь я… Губы задрожали, а по щекам побежали новые слезы. — Я впервые кончила так. Без рук, без помощи… Я не знала, что тоже так могу. Приподнявшись на локтях, Чанбин растерянно уставился на мое мокрое от слез лицо. — Мия, милая… — Понимаешь, я думала, что со мной что-то не так!.. Думала, я какая-то… бракованная. — Глупости! — возразил Чанбин и принялся осыпать мое лицо и горящие щеки лёгкими ласковым поцелуями. Меня охватил дикий стыд за то, что я снова порчу момент, но я просто не могла остановиться, меня буквально прорвало. — Я… я так много терпела!.. Иногда было так хорошо, что я думала: я обязана потерпеть ради него, ведь он делал мне приятно. Он говорил, что это логично и правильно. Что если я люблю его, должна что-то дать ему взамен, что должна быть готова на жертвы. Чанбин отстранился и теперь молча слушал, а его участливый взгляд подталкивал меня на все новые и новые откровения. — Но мне просто было трудно… Я не могла дать ему столько, сколько он хотел. Я просто не могла физически, третий, четвертый раз за день… У него был огромный! Он еще такие позы любил, которые я не могла вынести, особенно долго. Но ему нравилось. А мне… мне было больно. Но он говорил, что это со мной что-то не так. Глаза заволокло такой пеленой, что лицо Чанбина, нависшее надо мной, размыло. И я, потеряв связь со здесь и сейчас, все больше проваливалась в прошлое. — Если мне что-то нравилось, он любил повторять, что я такая же… грязная и развратная, как он. Что мы идеально подходим друг другу. Но если я пыталась отказаться от секса, он резко менялся, отстранялся. Переставал со мной разговаривать. Будто между нами ничего не было. Но ведь было! Я судорожно всхлипнула, чувствуя, как грудь сдавливает и раздирает обида. — Так что в такие моменты иногда я предпочитала просто потерпеть. Было так больно, но я пыталась терпеть. А если он замечал, обвинял меня, что я не сказала ему раньше. Что я… я… в-весь момент исп-портила. А мне просто было так больно… Снова всхлипнув, я окончательно разревелась. — Как же я себя ненавижу! — завыла я, задыхаясь от слез. Не могла больше и слова сказать, сотрясаясь в рыданиях. Чанбин молча сгреб меня в объятия, поглаживая по волосам. От ненависти к себе, от отвращения и чувства стыда хотелось вырваться и забиться куда-нибудь в темный угол, где никто не узнает о существовании плаксы-терпилы Мии. Однако сильные руки Чанбина держали крепко и бережно, а его поцелуи в макушку ощущались согревающими лучами солнца после промозглого ливня. — Никогда, — прошептал он, поглаживая, — никогда больше не смей терпеть боль. Особенно со мной. Я не… не понимала. — Но ведь ты был готов сегодня сделать все что угодно ради меня. Был готов терпеть!.. Сжав мое лицо в ладонях, Чанбин решительно заглянул в глаза. — Я знал, что ты никогда не сделаешь мне больно. Ты на это просто не способна. Это откровение поразило меня. Кажется, я даже не думала об этом в таком ключе. Отдаться другому человеку не для того, чтобы угодить? А потому что… просто доверяешь? — Чаги, — Чанбин погладил меня по щеке и посмотрел с такой щемящей нежностью, что я едва не разревелась с новой силой. — У меня сердце болит за тебя. — Прости, — тут же промямлила я. — Да перестань наконец извиняться! То, что с тобой случилось, ужасно. Чертов мудак!.. Ты ни в чем не виновата! — Виновата, — возразила я, сама вгоняя в свое кровоточащее сердце этот ядовитый кинжал. Это же очевидно, и от этого еще горше. — Виновата, потому что терпела, потому что была дурой. Чанбин горестно выдохнул. — Это были твои первые отношения? — Ну… да. Покачав головой, Чанбин поджал губы. — Откуда же взяться опыту, чтобы отличить плохое от хорошего? Он просто воспользовался твоей неопытностью и невинностью. Но ничего… Он погладил меня по щеке, собирая пальцами слезы. — Я вытащу из тебя это чувство вины рано или поздно, как занозу. И заставлю ненавидеть не себя, а этого мудака. Я не знала, что ответить, чувствуя растерянность. Точнее даже потерянность. Но почему-то… Почему-то от слов Чанбина мне стало немного легче. Похоже, он не собирался отворачиваться от меня, даже узнав про неприглядное прошлое. — Мия, давай… Я, конечно, в этом деле не самый опытный человек, но… Давай попробуем по-другому? Сердце дернулось. — По-другому? — тихо прошептала я, боясь спугнуть саму мысль. Я смотрела в глаза Чанбина, уже такие родные, и только сейчас заметила, что они тоже покраснели. Эти слезы… из-за меня? С ним все было по-другому. Разговоры по душам, обеды, шутки, секс. Нам не надо было пробовать, ведь с ним уже было по-другому. И сейчас я окончательно убедилась, ощущая тепло его объятий, чувствуя усыпляющую безопасность, что это не мои домыслы и глупые фантазии. Это реальность. Со Чанбин — моя реальность. Поэтому на его вопрос был только один ответ: — Давай.