Amantes sunt amentes

      Привязываться к людям больно.       Это осознание вдруг нахлынуло на Владу, как шторм. Она почувствовала укол ревности, разжигающий внутри настоящий пожар. Правда в том, что за всю свою жизнь она не привязывалась так сильно вообще хоть к кому-то, даже Стрелецкий не значил для неё столько, сколько теперь значил Игорь. И это пугало.       Люди иногда не до конца осознают, насколько они вообще влияют на жизни окружающих. Слово, действие, и даже отсутствие — всё это влияет на других. Достаточно обронить неосторожное слово, и человек уже ранен. Достаточно не выполнить просьбу, и человек чувствует себя неважным для другого. Достаточно не прийти, чтобы осознать, что ты не нужен.       Полескова чувствовала всё это одновременно, но до конца не понимала природу своих чувств. Наверняка она знала только одно, её душа находилась в смятении, и тело реагировало непроизвольно, врозь мозгу. Голова гудела о мыслях о друге, а ноги носили её по комнате, не давая покоя. Сердце билось так часто, что казалось вот-вот, и выпрыгнет, как птичка из клетки. Остановившись, девушка упала на матрас и подползла к подушкам, укладывая голову на одну из них. Глаза стали мокрыми, а сама она сжалась в клубочек и подползла к стене. Нужно было чувство опоры под ладонями, и Влада уперлась руками в холодный бетон, оклеенный обоями. Пальцы от давления в груди сжались в нервном спазме, будто кто-то потянул за ниточки. Под короткими ногтями скопился верхний слой обоев, доставляя неприятное ощущение чужеродности. Но спешить вычистить всё под ногтями она не смела, но сильно пыталась не закричать.       Что вообще значит быть сиротой? Говорить можно много и в разных направлениях, но самое главное, сирота — это одиночка. По воле случая или из-за родителей, но такой ребёнок одинок. Да пусть хоть у него будут другие родные, но если нет мамы и папы, то это крест. Крест, который тебе придётся нести до самой смерти, и никакая терапия тебе толком не поможет. Скрывайся сколько хочешь, обманывай себя в самостоятельности и стойкости, а на деле — всё тот же сирота, которому не показали, что такое любовь.       Влада была таким одиночеством, несмотря на то, что у неё был близкий человек в детдоме. Она не знала, что такое, когда ты кому-то нужен. Нужен не из выгоды или удобства, а просто потому, что ты — это ты. Это хотелось найти в окружающих людях, и даже в учениках она пыталась найти это чувство нужности, но так и не получила. В какой-то момент смиряешься с этим фактом, но в действительности всё это сплошной самообман.       Полескова всю свою осознанную жизнь пыталась убедить себя, что ей вовсе никто не нужен. Ей и так хорошо, зачем нарушать эту идиллию? И этой лжи было достаточно ровно до того момента, пока на неё с новой силой не накатывала безысходность.       Вот и сейчас у неё был очередной такой приступ, из-за которого хотелось не то, что плакать, а по-настоящему выть. До такого состояния она доходила редко, но это были самые отчаянные времена, когда единственное, что вертелось в голове — смерть. Смерть от собственных рук потому, что она устала от того, что ей плохо. Не для того, чтобы привлечь к себе внимание, попросту рядом не было человека, который смог бы отреагировать на отсутствие девушки. Это не шоу, а обыкновенная усталость, которая граничила с равнодушием к жизни. И нужно было прикладывать силы, чтобы не закричать, а потом рассмеяться от собственного состояния. Порой Влада могла сравнить себя с Джокером, странно было смеяться после продолжительных завываний и хрипа, но это помогало не сойти с ума окончательно.       Она привязалась к Игорю. И слова эти немым звучанием в голове выжигались на подкорке мозга, что становилось больно в висках. Влада зажмурилась и уткнулась в подушку лицом, напрягая живот, чтобы всё-таки не закричать. Звукоизоляция ни к чёрту, её могут услышать, а ей это сейчас абсолютно не нужно. Всё, чего девушке хотелось, это чтобы Игорь нуждался в ней так же сильно, как и она в нём. Нуждаться так, что хотелось бы делить смех и грусть на двоих, гулять по Невскому вместе и сетовать на туристов, которых нынче собралось слишком много. Есть лапшу быстрого приготовления, потому что сегодня лень готовить. И просто быть. Быть и знать, что кому-то твоё присутствие приятно и необходимо. Слушать дыхание и сердцебиение, зная, что дорогой тебе человек в порядке. Обнимать и чувствовать под ладонями тепло чужого тела, от которого ты сразу чувствуешь себя в безопасности.       Но всё это глупости, Полескова понимала, что она никогда в жизни не окажется в таких обстоятельствах. Несмотря на физическое присутствие рядом, Гром был недосягаем. Их жизни соприкасались по касательной, но вовсе не пересекались. Да кто она вообще такая? Молоденькая соседка, у которой за душой ничего, да и звать её никак. А если бы она тогда утром не постучала в его дверь, ничего бы не было. Она лежала бы также на матрасе и плакала.       Обида глушила её и забивала горло комом. Стало больно от не вырвавшихся наружу криков. Нужно было терпеть. В конце концов, Влада сдерживаться больше не могла, живот пронзило от боли, напрягаться не было сил, и она завыла в подушку, стараясь делать это как можно тише. Слёзы брызнули из глаз и намочили наволочку. Она кусала фалангу пальца, чтобы успокоиться.       Успокоиться вышло минут через двадцать, всё это время она плакала без перерыва, а потом устала от рыданий и попыталась встать со своего места. Мухтар лежал рядом с матрасом и скулил, а девушка прижала ладонь ко лбу и шмыгнула. Надо выпить таблетку, лечь спать и обо всём забыть.       На обычных успокоительных она сидела постоянно. За редким случаем были дни, когда Влада позволяла себе не выпить хотя бы один раз за день таблетку. В противном случае, на неё обрушивалось чувство тревоги, с которым бороться было практически бесполезно. Помогали успокоительные, после которых девушка могла себе позволить уснуть.       Всю субботу Влада провела в состоянии амебы: выгуляла Мухтара, накормила и практически не вставала с дивана до следующего выгула. Игорь не появился, ни единого звонка или сообщения, но новости, что крутили по телевизору, вполне красноречиво говорили за Игоря: занят.       Поделать с этим что-то нельзя, это не какая-нибудь офисная работа, после окончания которой можно себе позволить встретиться и куда-то пойти, тут скорее совсем наоборот. Повезёт, если у Игоря появится свободная минутка. Как назло этой минутки не находилось, и Влада чувствовала себя всё хуже и хуже. Единственным спасением от одиночества был Мухтар, которого не слишком сильно впечатлило то, что хозяйка обнимает его и не отпускает. Спасение Мухтара пришло вместе с Громом, когда тот уже ближе часам к одиннадцати постучал в дверь.       Девушка вскочила с дивана и подбежала к двери. В квартире было темно, будто никого здесь и не было, поэтому Влада включила лампу в прихожей. Глянув в глазок, она убедилась в собственных догадках по поводу того, что пришёл никто иной, как Игорь, и прокляла себя за то, что весь день ничего не ела и практически не двигалась. Отпихнув от двери пса, девушка повернула замок и приоткрыла дверь. В образовавшуюся щель глянул Игорь и слабо, поджав губы, улыбнулся.       — Привет. — проговорил он совершенно спокойно.       Полескова качнулась, из-за того, что Мухтар пихнул её под ноги. Устояв, она слабо толкнула бедром пса и, сделав шаг на лестничную площадку, прикрыла за собой дверь.       — Тебя побили?.. — взволнованно спросила Влада, глядя на лицо Игоря. Гром усмехнулся, но робко замер, когда соседка прикоснулась пальцами его щеки.       — Смотря… как посмотреть. Был трудный день.       — Я представляю… Видела новости, — Влада замолчала на мгновение, убрав руку. — Ты ведь гоняешь за этим ряженым?       — Не должен, на самом деле, но да, гоняюсь. — Игорь пожал плечами.       — Почему не должен? — она изогнула бровь, неловко обняв себя за плечи.       Владу не покидала мысль, что Игорь всё про неё знает. Не хотелось, чтобы он всё-таки слышал, как она билась в истерике. И оттого, прикрывая рукавами кардигана руки, смотрела прямо в глаза, чтобы не упустить момент, если вдруг майор опустит взгляд. Она так била стену, что ребра ладоней посинели. И меньше всего на свете ей хотелось объяснять, откуда синяки.       Игорь мялся, не зная, что сказать. Который уже день подряд происходит какая-то чертовщина. Одно событие сменяет другое, и будь у него опыта в разы меньше, Гром бы уже свихнулся. Но за свою жизнь Игорь видел много чего, и потому относился к происходящему сейчас так же, как и всегда. Однако это не отменяло тот факт, что приехавший Стрелков из Москвы знатно его выбесил. Где это видано, что он, майор Гром, занимается такой ерундой, как холодильники, когда на носу такая глобальная проблема в лице Чумного доктора. Позорище, отец его совсем не этому учил. И сдаваться Игорь не собирался, нужно было просто взять таймаут и хорошенько подумать, что ему делать дальше.       Боль в руках ему напомнила о встречи с Игнатом. Игоря крайне огорчал тот факт, что данная старым другом информация не дала хоть какие-то плоды. Полная ерунда, и даже зацепка Дубина с социальными сетями, на которую Игорь вкладывал все свои надежды, не оправдала его ожиданий. Полный день разочарований, и обида больно била его по голове.       — Меня отстранили от этого дела, приехал москвич и начал свои права качать. — фыркнул Гром, уперевшись плечом в дверной косяк.       Влада смерила его сочувствующим взглядом и тяжело вздохнула. Игорь выглядел таким измотанным и уставшим, что она боялась представить, что за сегодня ему пришлось пережить. На правом глазу даже сосудики лопнули, и теперь белок был розоватым.       — Мне… жаль. — Полескова поджала губы и кашлянула. Повисла тишина, нарушаемая Мухтаром, скребущимся под дверью, а затем прозвучало вполне убедительное и протяжное урчание живота.       — Это у тебя? — со смехом спросил мужчина.       — Да… Я весь день не ела.       — Как и я… Что насчет ужина?       — Я смотрю, ты уже не стесняешься просить меня о еде. — Влада улыбнулась и почувствовала, как болят глаза после ночной истерики.       — Вроде того. — пожал плечами Игорь.       — Ладно, пойдем, я что-нибудь приготовлю.       Гром направился к себе, пока Влада подсыпала Мухтару корма и закрывала квартиру. После долгого отсутствия квартира выглядела холодной и чужой, но стоило Владе занять кухню, как тут же стало лучше.       Помогать Полескова не разрешила, заставила Игоря сесть на диван и ждать. Он догадывался, что это может быть из-за того, что он паршиво выглядит. По факту, так и было, костяшки до сих пор болели после многочисленного и, как вследствие, бессмысленного мордобоя. Нужно прикинуть варианты, проверить малейшие зацепки в надежде, что это даст хоть что-то. Игорь бросил невольно взгляд на составленную карту преступника на окне и тяжело вздохнул. В тусклом свете лампочки он мало что мог различить, но, говоря честно, сейчас немного не хотелось заниматься этим.       Квартиру наполнял доселе непривычный запах домашней еды, хотя с каждым днём для этой кухни всё более типичным становилось наличие кастрюли с едой на плите. Не беря в расчёт стряпню Полесковой, Игорь ел настоящую, домашнюю еду только у Прокопенок или у Регины. А это случалось на самом деле гораздо реже, чем можно предположить. Тем более никто, кроме него, не крутился возле плиты до этого. Нет, конечно, женщины бывали в его квартире, всё же выпускать куда-то энергию ему надо было, удовлетворяя свои потребности. Но никто из тех женщин не готовил ему еду.       Влада страннейшим образом сочеталась в несочетаемом. Она была юной, и казалось, что роль домохозяйки ей вовсе не идёт. Её мечты об искусстве, о которых она рассказывала на очередной прогулке с Мухтаром, о чём-то таком великом и возвышенном, таком далеком для Игоря, совсем не стояли рядом с тем, чтобы она вот так каждый день торчала у плиты. Но было что-то в её таком домашнем виде, что заставляло Игоря замирать. Замирать не от трепета, а скорее от теплоты, разгоняющейся по венам и согревающей его целиком. Заботился ли кто-то о нём так, как она? Конечно, в его жизни были люди, которые любили его и желали только хорошего, но не так. Совсем не так.       Игорь от этих мыслей чувствовал себя как не на своём месте. Старый диван казался мягче обычного, и ему представлялось, что он продавливается под ним всё больше и больше, а скоро и вовсе Игорь провалится куда-то под пол. Он потерял точку опоры в собственном эмоциональном состоянии, и не знал, за что ухватиться. Он вдруг понял, что уязвим и слаб, и обороняться у него нет ни сил, ни желания. И вместе с тем ему совершенно точно было страшно от этой внезапно возникшей уязвимости. А Влада всего лишь по-хозяйски заняла его кухню и заботилась совершенно бескорыстно.       Влада зачерпнула бульон ложкой и, осторожно подув, попробовала на вкус. Облизнувшись, а затем помахав на губы ладонью, она с неловкой улыбкой повернулась к Игорю и поправила кардиган на плече.       — Почти готово, — проговорила она и отложила ложку. Из недавно купленного пакетика она достала пару листочков лаврушки и бросила их в кастрюлю, убавила огонь и накрыла крышкой. — Ещё минут пять, и можно будет ужинать.       Игорь одновременно слушал её и нет. Как вовремя она появилась и развеяла все мысли и переживания по поводу работы. Он даже не хотел думать и возмущаться из-за случившегося, лишь смотрел на неё и не мог понять, что изменилось. Изменился он сам? Его взгляд? Игорь вдруг понял, что не может сопоставить факты, и от того уязвимость становилась всеобъемлющей.       — Ты чего такой потерянный? Опять про работу думаешь? — голос Влады звучал мягко и искренне обеспокоенно. Она осторожно опустилась рядом на диван и положила руку к нему на колено. — Не переживай, Игорь, я уверена, что всё ещё обернется в лучшую сторону для тебя.       Если уж она говорила, что всё будет хорошо, то значит, что так и будет. Или нет? С каких пор для Игоря вдруг слова Полесковой стали такими значимыми? Он пытался вспомнить ту точку невозврата, которая сделала её мнение весомым для него. Но как бы он не силился вспомнить, не мог вынуть из памяти этот значимый момент.       Влада осторожно коснулась пальцами свободной руки лба Игоря, убирая тёмные прядки. Подушечки нежно очертили надбровную дугу, а затем почти невесомо прошлись по щеке. От её рук пахло мылом и лаврушкой, совсем не романтичный запах, но отчего-то такой приятный. Игорь подумал, что хочет прижаться к девичьей ладони и позволить себе обжечься. Он рисковал своей уязвимостью, но ничего не мог с собой поделать, тормоза у него не срабатывали. Он прикрыл глаза, и это было похоже на то, как ты задерживаешь дыхание перед тем, как окунуться в воду. Ты заранее знаешь, что вода встретит тебя прохладой, резкой и вместе с тем нежной. Но через пару мгновений вода будет обволакивать тело заботливо и ласково, и ничего лучше этого ощущения нет. Он прижался к её ладони, потерся щекой, будто большой дворовый кот, ощущая кожей тёплое и мягкое прикосновение. Влада не отнимала руки, не сопротивлялась, напротив, она поддалась этому движению и скользнула пальцами под ухо. Подушечка большого пальца заботливо огладила скулу, и Игорь понял, что никогда ещё не чувствовал такого спокойствия, как сейчас. Напряжение, тревога, постоянный взгляд с опаской: это всё осталось будто бы за дверью, как выставленные нежданные гости. И этим гостям он не хотел открывать дверь больше никогда. Былая уязвимость будто переродилась в нечто другое, и в прикосновении к щеке Игорь хотел раствориться.       Влада испытывала смущение. Смущение оттого, что боялась такого желанного прикосновения всё это время. За последнее время, с тех пор, как она поняла, что совершенно точно влюбится в Грома, она хотела коснуться его сотни раз. Он нравился ей, очень сильно, и от этого чувства сердце сжималось так, что казалось, что оно разорвётся в любую секунду. Но прискорбнее было то, что она знала совершенно точно — это только начало. И с каждым днём она будет падать в эту пучину и влюбляться в него всё больше и больше, что бы он не сказал, и как бы не дерзил ей в ответ. И это знание её пугало, пугало то, что изменить это она была совершенно не в силах. Новое чувство и знание были похожи на то, что описывали великие авторы ее любимых книг, и оттого досада накрывала её непонятной волной тоски. А тоску она чувствовала потому, что знала — он так не полюбит её никогда.       Но если бы Гром слышал её мысли, читал их также умело, как считывал окружающих людей, он бы сказал, что она глупая. Но только после того, как сам осознал, что новое чувство, заставляющее его сердце биться чаще, это влюблённость. Какая-то юная, забытая им за многие годы. Та юная влюбленность, которая была без страха и чувства недоверия. Недоверие почему-то при взгляде на Полескову пропадало, и он не препятствовал этому процессу, лишь пугался его, как маленький щенок.       Повернув голову, он мягко поцеловал сухими губами мягкую кожу ладони. Влада вздрогнула, а затем её тело прошибли мурашки, стоило Игорю открыть глаза и посмотреть на неё пронзительно. Нет, если он так будет смотреть на неё, она не сможет даже пошевелиться. Как загнанная лань, испуганная перед неизбежной смертью. И вместе с тем Влада хотела, чтобы он смотрел так на неё всегда, не отводя взгляда.       — Мне нужно выключить суп, — внезапно прервала тишину Полескова и, встав резко с дивана, подошла к плите.       Дрожь в руках не проходила, Влада пыталась унять её, сильно сжав ручку на плите, выключив газ. Не помогло. Она подняла взгляд в кухонное окно и видела крыши соседних домов. Одинокие, холодные, но такие свободные. А она почувствовала себя заложницей собственных переживаний и опасений, и не могла найти внутри себя то, чем могла бы оттолкнуть или развеять все эти переживания.       Игорь испытал некоторое разочарование, когда Влада отошла к плите. И это стало последним пазлом в его голове, после которого перед ним сложилась картина в целом. Ему не хотелось, чтобы она уходила, потому что он в неё влюблён. Он хотел, чтобы она осталась сидеть рядом с ним, касаясь его щеки также мягко и заботливо, как несколько мгновений назад. С её уходом Игорь ощущал на себе одиночество, и этого одиночества он хотел впервые жизни избежать не благодаря чему-то, той же самой работе, а именно ей. Встав с дивана, он подошёл медленно к Владе и замер в нескольких сантиметрах. От кастрюли с супом шёл жар и приятный аромат, а он сверлил её профиль взглядом, мысленно обращаясь к Владе, чтобы та повернулась. И она будто услышала его, повернула голову и уставилась совершенно серьезно ему в глаза. Взгляд был полный решимости, она будто говорила, что готова обороняться и защищаться всем, чем только сможет. Ей было также страшно, как и ему, вот только Игорь привык, что страшно ему было всю жизнь, и сейчас отступать он не станет.       Наклонившись, он накрыл её губы каким-то детским поцелуем. Несмотря на всю решительность и то, что однажды они уже целовались, он не хотел, чтобы Влада обиделась на его действия. Обижать её он совершенно не хочет, никогда больше — ни словом, ни делом. Но к его большому счастью, она уверенно лизнула кончиком языка его губы и нежно положила ладони на скулы. С этим прикосновением по телу с новой волной побежало тепло, и на этот раз он понимал, почему так происходит. Сердце бешено заколотилось, и он сам скользнул языком в чужой рот. Он ожидал, что Влада его оттолкнет и убежит, но вместо этого, она целовала его так, будто в последний раз. Сердце чуть ли не сделало кульбит, когда она обхватила язык губами и качнула головой в посасывающих движениях. Нет… Нет, нет, нет. Это было чем-то запрещённым и обезоруживающим, потому что в тот же момент Игорь осознал, насколько сильно ему необходима эта близость. Противиться собственному телу он не мог, и потому прижал к себе Владу, положив ладони на талию. Под руками ощущалась мягкость девичьего тела, и Игорь чуть сжал пальцы. Руки как-то непозволительно по-хозяйски скользнули на ягодицы, сжимая их, что заставило Владу отозваться тихим стоном. Он почти его не расслышал, скорее ощутил всем телом и вибрацией на губах в поцелуе. Его всего прошибло жаром, и в штанах стало тесно. Если Игорь сейчас не остановится, то потом будет поздно.       Ему не пришлось спрашивать, потому что Влада скользнула руками по торсу вверх, по грудной клетке, а затем снова вниз и вверх, но уже ныряя ладонями под футболку. Прикосновение её рук казалось горячим, и потому столь ощутимым, что по спине бежали мурашки. Нет, так женщины себя не ведут, когда хотят отступить, тем более она прижималась к нему настолько, насколько это было возможно, стоя на кухне.       Игорь тяжело вздохнул и уперся лбом об лоб Влады, переводя дыхание после поцелуя. Его переполняли эмоции и ощущения, и Гром чувствовал, что ему снова двадцать. Отстранившись, он заглянул в глаза девушки. Игорь искал в них протест, недоверие, страх или желание убежать, но Влада смотрела на него с неописуемой нежностью, от которой у него кольнуло сердце. Он не помнил, когда на него так в последний раз смотрели. Да и смотрели ли вообще когда-то?       Спросить напрямую он не решался, и поэтому отступал медленно назад, утягивая Владу за руки за собой. Если она не сдвинется с места — тогда он забудет об этом навсегда, но если шагнёт следом, то он уже не остановится. Правильнее было спросить и получить четкие согласие или отказ, но Игорь боялся, что если спросит, то услышит совсем не то, что хотел. Она шагнула следом, сжимая его руку в своей. Это было согласие, сопровождаемое смущенной улыбкой. Влада стеснялась, оттого её щеки были красными, а нижнюю губу она нервно прикусывала.       Тянуть больше не хотелось, и, сжав руку, Игорь повёл Владу мимо упавшей груши и велотренажера к произвольной кровати. Остановившись около матраса на ящиках, Игорь снова повернулся к девушке и поцеловал, запуская пальцы в короткие волосы на затылке. Целовалась она страстно и напористо, будто голодала по этому ощущению веками. И от этих поцелуев Игорю становилось тесно в собственном теле. Наконец-то он решился на более серьёзные действия, потянув кардиган за плечи вниз. Влада подвигала руками, не размыкая поцелуй, позволяя избавить себя от ненужной одежды. Она снова коснулась его щёк, нежно поглаживая кожу пальцами.       — Игорь… — Влада наконец-то разорвала поцелуй, шепча его собственное имя в губы. — Я должна сказать кое-что важное…       — Да? — тихо спросил он, задирая её футболку.       — М… Ну… У меня это первый раз.       Игорь на секунду замер. Не то, чтобы его оттолкнула эта информация, скорее просто изумила и удивила.       — Обещаю, я не сделаю тебе больно.       Он прочитал этот страх в её глазах. Страх неизвестности, которая может завести куда-то не туда. И Игорь знал, что успокоил девушку не до конца своими словами. Поэтому он осторожно и не торопясь стянул с неё футболку, отбросив на пол. Она тут же неловко сжала правой рукой локоть левой руки, пытаясь закрыться от внимательного взгляда, но Игоря не отталкивал её вид, и потому он поддел пальцами её подбородок, снова целуя Владу в губы. Сначала она была напряжена, но затем былая смелость будто снова вернулась к ней. Руки скользнули вновь под футболку, и на этот раз Влада сняла её с мужчины, откинув почти туда же, где лежала её собственная одежда.       Остальную одежду Игорь снял с себя и Влады уже на кровати, когда подтолкнул её на матрас. Во мраке спального уголка он слабо различал её силуэт, но видел вполне достаточно. Он встал коленом на постель рядом с девичьим бедром, и матрас под весом Игоря продавился. Одной рукой он уперся рядом с плечом Влады, а второй смело скользнул по мягкому животу, затем выше и сжал в ладони грудь. С губ девушки сорвался рваный вздох, и Игоря это толкало на какие-то совсем неприличные мысли. Но Влада перед ним была совершенно напуганной, уязвимой и беззащитной, что делать чего-то совсем дерзкого не поднималась рука. Он склонился над ней, нежно целуя в губы, а затем ласково коснулся губами щеки, шеи и плеча. Напряженная, но вместе с тем смело открывшаяся ему. Он прекрасно понимал, как это тяжело кому-то довериться, раскрыть не только душу, но и тело. И Игорь это ценил, ценил как никто другой и понимал на собственной шкуре.       — Скажи, если что-то не так. — прошептал он в губы и прижал Владу к матрасу собственным телом.       — Умху… Хорошо. — боязливо проговорила она и скользнула руками по крепким плечам, сплетаясь в замок где-то на шее.       Игорь снова поцеловал её, на этот раз так нежно, как только мог. Свободной рукой он решительно, но вместе с тем осторожно отодвинул девичье бедро, закидывая ногу к себе на пояс. Гром ощущал всем телом жар, исходящий от девушки, и готов был раствориться в этом жаре с концами. Торопиться он не хотел, но оттягивать желаемое уже не было сил. Погладив ладонью бедро, Игорь слегка качнулся вперёд и уперся головкой члена между половых губ. Влажно и горячо. Полескова издала прерывистый стон и затаила дыхание в предвкушении следующего движения. Она запустила пальцы в волосы на затылке Игоря и позволила снова обхватить его губами за язык, как и в первый раз. Игорь снова качнул бёдрами, на этот раз уже куда увереннее, и входя на половину длины. Влада застонала громче прежнего, оторвавшись от губ Игоря и прижавшись кончиком носа к его щеке. Она часто задышала, а затем осторожно, с невероятным трепетом поцеловала его в скулу. Внутри все сжималось и разжималось, Игорь чувствовал это чуть ли не каждой клеточкой своего тела, и потому спустя пару мгновений двинулся вперёд ещё. На этот раз он вошел до упора, прижавшись к мягкому животу своим. Влада тяжело дышала, обнимая мужчину крепко. Она надавила ладонью между его лопаток, заставляя Игоря прижаться к ней всем телом. Сопротивляться он не стал, поцеловав её в лоб. Она всё еще была напугана, но принимала его ласку беспрепятственно.       Спустя считанные секунды Игорь начал двигаться медленно, целуя девушку в шею. Сначала она редко вскрикивала, но не от боли, скорее от нового ощущения внутри. А затем с губ срывались сладкие стоны вперемешку со сбитым дыханием. Игорь дышал тяжело, жадно хватая пересохшими губами воздух. Казалось, что между ними стало так тесно, что заканчивался кислород, и единственным спасением в этом Гром видел в её губах. Они были мягкие и податливые, и он прикусывал нежную кожу с неким азартом и осторожностью. Он боялся наращивать темп и двигаться быстрее, но понял необходимость в этом, когда Влада двинулась в такт навстречу. Больше она не боялась, только желала большего. Получить как можно больше тепла, запомнить каждое мгновение, проведённое с Игорем здесь и сейчас. За всю свою жизнь она боялась сближаться хоть с кем-то, предательство юности было для неё так болезненно, что она искала подвох везде. Но Игорь… Ему она хотела открыться, отдаться с головой и отдать всю ту любовь, которая переполняла её через край. Тело накрыла волна странного напряжения, и Влада впилась губами в шею Игоря, чувствуя солоноватый вкус кожи на кончике языка. Игорь чуть зашипел от укуса и почувствовал, как кожу старательно втягивают губами. Теперь точно останется засос.       Разрядка была близко, поэтому движения ускорились и стали короче. Игорь хрипло и шумно задышал, прижавшись щекой к виску Влады, а затем втянул воздух через зубы, испытывая прилив оргазма. Еще несколько толчков, и он тяжело выдохнул. Влада обнимала Игоря так крепко, как только могла, и не давала ему возможности взглянуть на себя, чувствуя некоторый стыд от того, что сама она так и не достигла оргазма. Уткнувшись носом ему в плечо, Полескова дрожала и пыталась прийти в себя.       — Влад… — позвал Игорь сипло. От сбившегося дыхания голос сел и звучал низко. — Посмотри на меня.       Она отозвалась не сразу. Глаза к темноте уже привыкли, и Гром видел куда лучше, чем несколько минут назад. Влада медленно оторвалась от плеча Игоря и взглянула на него. Глаза блестели от слёз, и Игорь вдруг испугался, что сделал ей больно.       — Ты чего? Влад? — спросил он, глядя на неё испуганно.       — Н-ничего, — ответила она, сморгнув слёзы. — Просто… Мне никогда не было так страшно, как сейчас.       Игорь выдохнул и упал рядом с девушкой на матрас, а затем прижал её к себе, целуя в висок.       — Рядом со мной тебе больше нечего бояться.       Он говорил это искренне, какие-то новые открывшиеся чувства доставали из него эти слова, и Игорь удивлялся, что говорит их так смело и уверенно. Но это было чистейшей правдой, и сомневаться в этом он даже не думал.       — Ты можешь мне налить чаю? Пожалуйста. — немного дрожа, спросила Влада.       Игорь несогласно замычал, утыкаясь носом в её макушку.       — Да, сейчас.       Игорь вяло встал с кровати, нашёл на полу боксеры и натянул их, щелкнув тихо резинкой на поясе. Он потянулся руками вверх, пересекая комнату. На кухоньке пахло ароматным супом, и Игорь вдруг понял, что он очень голодный. Но даже несмотря на это, он был довольным и спокойным.       Спокойствие улетучилось в ту же секунду, когда где-то за спиной послышался щелчок закрываемого замка. Игорь обернулся с чайником и кружкой в руках и оглянулся по сторонам. Влады нигде не было, а кучка вещей, что валялась на полу, исчезла вместе с пледом, которым была накрыта постель. Игорь отставил чайник и кружку и выбежал к прихожей — ботинок Полесковой не было. Ушла.       Влада выбежала на лестничную площадку и дрожащими руками сунула ключ в замочную скважину. Она боялась, что Игорь выскочит следом за ней, и она не успеет скрыться в стенах собственной квартиры. К счастью, Влада успела зайти внутрь и закрыть замок, когда Игорь выбежал следом. Он ощутимо ударил ладонью по двери, выкрикнув её имя. Влада зажмурилась и закуталась поплотнее в плед, бессовестно ворованный с кровати Грома. Она успела только подхватить свои вещи вперемешку с футболкой Игоря, и укуталась в его плед, выскочив из квартиры. Нет, ей всё же было страшно. Несмотря на то, что она впервые в жизни познала такую близость, ей было не по себе от того, что это случилось. Она доверилась кому-то, отдалась с порывом и оттого корила себя за это. Нельзя так просто открываться людям, это всегда выходит боком. Да ещё так, как сделала она… Хотелось смыть себя куда-то в унитаз, провалиться сквозь землю, но получалось только плакать тихо от досады, чтобы Игорь за дверью не слышал.       — Влада… Открой дверь, давай поговорим. — звучал приглушенно его голос за дверью. — Скажи, что не так? Что случилось?       Она не знала, как ему объяснить. Она ведь сказала ему, что ей страшно, но страх этот не отступал и сейчас. Нет, лучше ей больше его не видеть и забыть обо всём этом, как о страшном сне.       — Пожалуйста, Влад, я должен знать, что я сделал не так.       «Это не ты, это я» — подумала девушка, отступая от двери.       За ней было тихо, а затем послышался хлопок закрывающейся двери. Влада села на корточки и закрыла голову свободной рукой, а второй так и продолжала сжимать плед в районе груди. Она напряглась, пытаясь сдержать слёзы, но волна эмоций захлестнула её в ту же секунду, и она в голос заплакала, опустившись коленями на холодный пол. Слёзы текли нескончаемым потоком, и успокоиться у неё элементарно не получалось. Она знала, что он разозлился, слышала это по его шагам и тому, как он захлопнул дверь, но ничего поделать с собой не могла. Оторвав руки от груди, зарёванными глазами Влада взглянула через пелену слёз на одежду. В комке собственных вещей зияла серая ткань футболки Игоря, и Полескова дрожащими руками расправила её перед собой. Она прижала ткань к губам и закрыла глаза, содрогаясь в слезах. Зачем она это сделала, Игорь ведь давал ей столько шансов уйти, сказать нет, оттолкнуть его, но… Что-то заставило её поддаться этому сильному чувству, зарождающемуся где-то в самом центре сердца.       — Прости меня, прошу, прости. — шептала она и прижимала вещь к лицу, пока и вовсе не уронила голову в ладони, размазывая дорожки слёз футболкой. Она пахла им, и оттого на душе становилось ещё ужаснее.