***
С переездом в Петербург Майский совсем не ожидал, что его в ближайшее время могут отправить в какую-то командировку. Человек в коллективе он новый, и несмотря на то, что он из Москвы и с хорошим послужным списком, питерскому начальству важно только то, как он будет работать на новом месте. Прошлые заслуги это, конечно, хорошо, но самое главное, что ты делаешь в настоящее время. За тот небольшой промежуток времени, что Мир жил в Петербурге, он не успел сделать какую-то сверхколоссальную работу, за исключением небольшого подвига в цветочном магазине. Но это на какое-то громкое дело не тянуло, громким оно было только из-за резонанса, возникшего из-за Чумного доктора. Мир для питерских своих коллег не лучше стажера, только с опытом разве что, а в остальном мало чем отличался от того же Дубина в коллективе. Слова Прокопенко звучали как что-то из мира снов. Майский подумал, что ослышался, но Фёдор Иванович действительно говорил про командировку. Он в срочном порядке подписывал какие-то документы, пока объяснял что-то про Грома, какие-то Топи в Архангельской области и срочность дела. Сначала Мирослав даже не понял сути командировки, а потом посидел молча за рабочим столом и осознал что к чему. В сухом остатке имелось несколько вещей: Игорь Гром попал в какую-то «жопу», а Мира отправляют за ним, чтобы тот вытащил майора из непонятного дерьма, как котенка за шкирку из бидона со сметаной. И ответ на вопрос: «Почему именно я?» возник сразу же. «Потому что из всех сотрудников ты меньше всего занят по нагрузке». Это было так, Мир все еще осваивался, ему на руки попадалась только всякая мелочь. Даже по меркам оперативников это сущая нудятина и шелуха. Такими делами заниматься никто не любит, что-то вроде пропавших двенадцати холодильников, над которыми корпел Дубин. Но Дубин, насколько Мир запомнил, без пяти минут как прошлый стажер, неудивительно, что он занимается какой-то ерундистикой, а Мир готов был брать дела и помасштабнее, но то ли судьба так складывалась, то ли через руки начальства ему не шла крупная рыба. А теперь еще и эта командировка. Майский себя успокаивал тем, что несмотря на то, что его как молодого пацаненка отправляют «засланцем» неведомо куда, это его шанс доказать сразу двум коллегам, что он на что-то способен. Во-первых, это повод выслужиться перед Прокопенко. Как новый сотрудник, Миру еще предстояло показать себя во всей красе и подтвердить все те плюсы, которые ему там в характеристике накатало бывшее начальство. Во-вторых, это повод поработать с Громом, узнать его получше, а возможно даже помочь и избавиться уже от чувства непонятного соперничества. Майский сообразил, что для Игоря Мир как замена, а благодарить за это стоило только Стрелкова. Будь его воля, Мирослав бы сам Евгению Борисовичу прописал по лицу, на сплочение коллектива он, как руководитель, не нацелен. Иначе бы не стал выставлять Мира как хорошую, если даже не лучшую альтернативу майору Грому. И ведь с одной стороны Мир сам понимал отношение Игоря к этой ситуации, неприязнь его абсолютно оправдана, но с другой стороны капитан думал, что слишком уж они взрослые для подобных обид. В любом случае, задача Майского сгладить углы, ведь в Москву возвращаться он не собирался, а значит, в Петербурге ему надо не то, что освоиться, а прижиться и стать своим. Называть бордюр поребриком, вместо водолазки носить бадлон, гречку заменить на гречу, а вместо курицы на ужин хомячить куру. Но всему свое время. Сборы в срочную командировку были странными, обычно все происходит далеко не так, как в этот раз. Но со слов Федора Ивановича было понятно, что дела приняли нестандартный характер, и работать по уставу Миру не то, что не нужно, а просто невозможно. На то, чтобы собраться, ему дали пару часов, и за это время Мирослав успел упаковать дома вещи. Мало ли насколько затянется вся эта канитель, а в Архангельске может быть в разы холоднее, чем в Петербурге. Во всем этом балагане и спешке Мир до конца не понимал, что от него хотят конкретно, и все, что он понял со слов Прокопенко, это то, что нужно найти майора Грома. За то время, пока Мир был на квартире, он обдумывал план своих действий, но на деле понятия не имел, что ему делать дальше. Топи. Название такое странное, что за деревня такая? Обычно населенные пункты называют по тому, что для территории характерно, и раз уж верить тому, что названия, как правило, сами себя оправдывают, то в Топях его ждало… Болото? Перспектива далеко не радужная. К тому моменту, когда Мирослав собрал вещи, за ним приехала служебная машина. Видимо в ГУПе подсуетились, нашли ему довольно быстро билеты на поезд. Внутри зарождалось предчувствие чего-то нехорошего, но Майский старался себя успокоить. Он давно уже не тот пацан, что пришел после академии работать в органы. Хотя он и отдавал себе отчет, что, возможно, подобное ощущение легкого волнения в нем срабатывает из-за травмы. Саша… Она ведь погибла на задании, он не успел, и сейчас Майскому предстояло вновь столкнуться с тем, чтобы отправиться следом за коллегой на помощь. Внутри что-то реагировало, билось о внутренности и рвалось наружу, но мужчина, сидя в машине, упорно заставлял себя думать о том, что Гром никакой не майор, а просто человек, которого надо найти и привести назад. И пусть ненадолго, но у Майского получалось себя обмануть. Под звучание голоса из динамика на вокзале Мир купил себе бутылку воды и принялся ждать. Вроде недавно приехал, а теперь нужно было уезжать вновь. Радовало то, что он вернется, это не побег. В конце концов, он хочет жить спокойную жизнь, в которой не приходится терять близких ему людей. Ходить на работу и делать свое дело, иными словами — пресловутая стабильность. Жаль только, что жизнь в целом антоним этой самой стабильности.***
Морозный воздух заполнял легкие полностью так, что дыхание на миг замерло. Игорь глотал воздух как воду, тихо кашляя. Первое, о чем он подумал, сойдя на землю, усыпанную пожухлыми листьями, что дышится иначе. Сначала он списал это на то, что не так давно выкурил сигарету, и легкие, давно отвыкшие от никотина, решили объявить забастовку. Но Гром не был настолько глуп, чтобы подобное ощущение списать на злосчастную сигарету. Вторую он так и оставил за ухом на тот случай, если захочется закурить снова. Воздух на кончике языка приобретал странный привкус, и Игорь, шагая в сторону заасфальтированной части станции, размышлял. Их высадили где-то посреди леса, до ближайшего крупного населенного пункта несколько часов пути, и, как правило, за пределами города воздух всегда чище. Игорь знал это даже на уровне дачных поселков, которые пусть и не так далеко находились от Петербурга, но всяко ближе к природе. По ощущениям Игорь будто находился в пыльном и грязном городе, и его посетило непреодолимое желание надеть маску. Оглядевшись по сторонам, Гром не заметил ничего особенного, кроме полуразрушенной остановки. Фонари над железнодорожными путями, к счастью троицы, горели, но даже этого света было недостаточно, чтобы понять, где они вообще находятся. — Только не говорите мне, что мы вышли не на той станции… — с тяжелым вздохом проговорил Кольцов и натянул на пушистые кудри поглубже шапку. Пар от дыхания перед глазами застилал обзор, как туман, и, едва прищурившись, Игорь поднялся на платформу станции. Снова оглядевшись, он всматривался в темные стволы деревьев и по-детски ожидал, что оттуда, из темноты, сейчас кто-нибудь выйдет. Хотя, если честно, они находились в такой местности, что какие-нибудь кикиморы и лешие вряд ли бы удивили Грома. Он может и не суеверный, но привык уже к тому, что на этой планете постоянно происходят какие-нибудь странности, которые с первого взгляда так и не объяснишь. Но к счастью или к сожалению детского воображения, из-за деревьев никто не вышел, и Гром вгляделся в стенд с наклеенными объявлениями. — Нет, мы точно вышли там, где нужно. Я специально перепроверила, — успокоила Максима Юля, глядя в экран смартфона. — Черт, тут не ловит нифига. — Глушь какая-то… Хотя нет, скорее даже ебеня. — грустно констатировал факт Кольцов, поднимаясь следом за Игорем на платформу. — Чо там, команданте? — Объявления о пропаже. — сухо ответил Игорь. Подойдя к Грому поближе, Кольцов вгляделся в объявления, которыми пестрела доска. Глаза разбегались по множеству листовок: какие-то из них были сорваны ветром на половину, какие-то будто бы сорвала рука человека, а некоторые выглядели так, будто висят тут уже много лет. По коже побежали мурашки, что за Бермудский треугольник? Макс в силу профессии многое успел повидать, но такого никогда не видел и ни с чем подобным не сталкивался. По количеству объявлений о пропаже для него могла сравниться только программа «Жди меня», но такой ужас от масштабов проблемы телевизионная программа не вызывала, как шелестящие листовки о пропаже людей. Могло ли это быть как-то связано с тем, что пропал и Денис? Но даже если и так, как он умудрился так удачно попасть сюда и бесследно исчезнуть? — Охринеть… Чо за дичь? — то ли сам себя, то ли майора спросил Кольцов. — Ну и херня… — Не то слово. — хмуро подтвердил Игорь и поправил на плече ремень сумки. — Думаешь, это может быть как-то связано с тем, что следы Дениса обрываются тут? — Макс глянул на профиль Грома с надеждой. Нахмурившись, Игорь посмотрел на Кольцова и поджал губы. После того, как они втроем ошибочно подумали, что за всем этим стоит Разумовский, Игорь боялся делать какие-то поспешные выводы. Да и опыт работы подсказывал, что надеяться на какую-то сомнительную идею не стоит. Они находились в Богом забытом месте, и только всевышний знает, что случилось с пропавшим Титовым. — Не уверен. Но не стоит забывать об этой… детали. Доску с объявлениями мигающим светом озарила вспышка. Пчелкина снимала всё, и если ранний инцидент с утечкой документов Грома бесил, то сейчас он был благодарен за то, что Юля имела такую привычку. Конечно, Игорь больше доверял своим глазам и ушам, но подобного рода вещи лучше всего фотографировать. Мало ли какая деталь всплывет потом, и эта чертова доска объявлений, полная ужаса и отчаяния, может пригодиться. Он плохо представлял себе, как это может произойти, но подстраховаться не мешало. — И что дальше? Сеть тут не ловит, и вряд ли сюда приедет «убер». — Макс вжал голову в плечи, оглядываясь по сторонам. — Ощущение, будто я в начале низкобюджетного ужастика америкосовского. — Да ты фантаст, Макс, — хмыкнула Юля. — Ну не, я человек исключительно рациональный. Просто… Жутковатая атмосферка. — Не ссы, Кольцов, придумаем сейчас что-нибудь. — утешил бедолагу Гром и, спустившись с асфальтированной платформы обратно на землю, пошел в сторону леса. Среди деревьев мигнул свет, и Игорь сначала списал на то, что ему показалось, но свет снова мигнул сквозь частокол сосен. Судя по освещению, ехал автомобиль, и упускать возможность поймать попутку в такой глуши Гром был не намерен. — Там машина! Надо словить! — окликнул Игорь своих спутников и рванул что есть мочи в сторону лесной кромки. Судя по вытоптанной, а точнее накатанной части подлеска, около деревьев шла произвольная дорога. Свет стал ярче, и Игорь, с трудом глотая спертый холодный воздух, не переставал следить взглядом за автомобилем. Выбежав на дорогу, он встал посередине в ожидании надвигающейся машины. Мгновением спустя подоспели Юля и Макс, шумно дыша за спиной у Грома. Из-за деревьев послышалось рычание мотора, и секундой спустя свет фар озарил колею. Прищурившись от света, Игорь успел заметить очертания «ЗИЛа». Мог понять еще по тарахтящему мотору, что далеко не легковушка едет. Вот только почему в столь поздний час старый грузовик ездит где-то в лесу? На таких машинах обычно работают, что за работа такая ночная? Однако все сомнения Гром оставил на потом, сейчас надо было как-то добраться до Топей, о которых они все втроем знали только на словах. Нигде на картах эта деревушка не числилась, и найти чертов монастырь, который искал Титов из своей московской квартиры, задача не из простых. Замахав руками, Игорь постарался вглядеться в лобовое стекло за светом фар. Послышался гудок, затем шелест тормозящих шин и открывающаяся со скрежетом дверца кабины. — Какого хера?! — воскликнул мужчина. — Извините, мы не местные. Не подскажите, как добраться до деревни Топи? — начал было Игорь, за что получил толчок в плечо от Юли. Пчелкина смерила спутника серьезным взглядом и направилась к автомобилю. На оклик Грома она даже не повелась, и из-за чертового света, режущего глаза, майор различал только очертание Юли около открытой двери кабины «ЗИЛа». Спустя минуту дверца захлопнулась, и сквозь шум от тарахтящего мотора грузовика Юля выкрикнула. — Нас подбросят! Только кому-то придется сесть в кузов. На споры не были ни времени, ни желания, поэтому Игорь, даже не посмотрев в сторону Кольцова, обошел автомобиль и, поправив ремень сумки на плече, вскочил на колесо, а затем и через борт кузова. В кузове не оказалось ничего, кроме старых, кое-где потрепанных и протертых веревок. Видимо возит мужик что-то, что надо фиксировать. Доски? Вряд ли. Мебель? Похоже на правду, но тоже сомнительно. В конце концов, сев на пол кузова спиной к кабине, Игорь вгляделся в небо. Сбоку захлопнулась дверца со стороны пассажиров, послышалось, как водитель переключает передачу, и «ЗИЛ» тронулся с места. Машинально нащупав в кармане мобильный, Гром достал его и посмотрел в мутный дисплей. Значок сети только огорчал ее отсутствием, так что даже если он и захотел бы позвонить кому-то, то вряд ли бы у Игоря это получилось. Но это значило, что и до него никто не сможет дозвониться. Если Влада обо всем знала, то, вероятно, знает и Прокопенко. Наверняка пытался ему звонить. И, допустив такую возможность, Игорь понимал, что по возвращению в родной Петербург его ждет весьма серьёзный разговор. Он догадывался, что будет та еще головомойка, но в глубине души надеялся, что по шапке ему не сильно прилетит.***
Глядя в телефон, Влада буравила взглядом контакт с именем «Игорь». Казалось, что силой мысли она может заставить телефон зазвонить, но тот продолжал молчать. С другой стороны, что она ему сейчас могла сказать? Вопреки тому, что Влада еще вчера поплакала и даже высказала то, что внутри сидело как сорняк, легче на душе особо не стало. Все еще присутствовало ощущение предательства, и чужое вранье легло на плечи как ярмо. Влада списывала тяжесть в теле на тревогу и стресс, от которых простым умыванием и стаканом воды не отделаешься. По-хорошему, стоило бы хорошенько так прореветься, чтобы уже на физическом уровне не иметь малейшей возможности на грусть. Но мысли обо всем и сразу не давали и минутки расслабиться и позволить себе быть амёбой, валяющейся в кровати. Для начала, Влада все-таки была в гостях, тут особо не разгуляешься в подобном поведении. Во-вторых, она помимо переживаний за Игоря думала об утреннем инциденте с Ирой. Девушку Полескова не знала от слова совсем, но остаться равнодушной к чужой проблеме просто не смогла. Неспроста ведь Ира пришла именно к ней, значит, ее участность важна и необходима. А кем она будет, если отвернется от человека, попавшего в беду? Артем бы сказал, что Влада вовсе не обязана никого спасать, и оказался бы прав, но Полескова жила в другой плоскости моральных установок, и в силу кучи аспектов не могла себе позволить равнодушие. Равнодушие для нее непозволительная вещь, как недостижимое совершенство для самокритичного творца. Ну и в-третьих, она мысленно возвращалась к листочку с адресом, по которому жила Регина. Наверное здесь действовал принцип тот же, что и с Ирой, и слова Прокопенко о том, что Серебренниковой сейчас очень кто-то нужен, больше всего терзали ее душу. Сказать о том, что Регина стала для Влады лучшим другом, она еще в полную силу не могла, но Регина была близким человеком для Игоря, и несмотря на произошедшую ссору и неокрепшую женскую дружбу, Влада чувствовала, что должна помочь. Просто потому что иначе она не умеет, ведь если в ее силах попытаться облегчить чужую боль, то почему она должна сидеть сложа руки? Стрелецкий говорил давно о травмах детства, о том, что Влада была лишена всего этого сама, вот и пытается негласным договором восполнить отсутствие заботы для других. Отчасти она и сама это понимала, все-таки несколько лет в вузе просто так не прошли даром. Но об этом она задумывалась крайне редко, только тогда, когда конкретно думала о причинно-следственных связях в своем поведении. Большую часть времени она делала что-то просто потому, что так выглядело правильно. Правильным в первую очередь для нее самой, и на мнение Артема Полескова старалась не обращать внимания. Влада в принципе ловила себя на мысли, что терпеть не может, когда ее начинают «лечить» окружающие, и подобных сцен она по жизни так или иначе пыталась всегда избегать. Только со Стрелецким выходило сложно, Артему проблематично заткнуть рот. Фыркнув под нос от собственной цепочки рассуждений, которой послужила отправной точкой всего лишь запись в телефонной книге, Влада заблокировала телефон и посмотрела на рядом сидящего Мухтара. Дима пообещал проводить ее до специализированной площадки для выгула, и часы, висевшие над выходом из кухни, громко отбивали ход минут, нарушая тиканьем тишину в квартире. Дубин задерживался, но Влада дала себе строгую установку, что пока с Игорем все не разрешится, она будет держаться за единственного близкого ей человека. Отчасти она продолжала испытывать вину и стыд за то, что сбежала из квартиры Грома и напрягла бедного Дубина своим присутствием, но отдавала себе полностью отчет в том, что стены огромной пустующей квартиры свели бы ее с ума с вероятностью в сто процентов. Соседи снизу слышали бы, скорее всего, не лай Мухтара, а откровенный вой Полесковой. А здесь, в тесной съемной квартире с Димой было как-то легче. Она не одна, и это самое главное. От своих размышлений Влада отвлеклась из-за звука открывающейся двери. Дима зашел в квартиру с пакетом, через полупрозрачный полиэтилен которого виднелись очертания молока и хлеба с какой-то упаковкой не то вафель, не то печенья. Влада резко встала со стула, глядя взволновано на Диму. Тот шмыгнул порозовевшим носом и улыбнулся, глядя на подругу через коридор. — Пойдём? Голос Димы действовал как обезболивающее, и одно его звучание успокаивало Владу. Она улыбнулась и кивнула, забрав сначала у Димы пакет, а затем одевшись потеплее для прогулки. На улице к вечеру стало холоднее, но ветра как такового не было. Держа намотанный на кисть поводок, Влада с глубоким вздохом вдруг вспомнила строчки из песни. «Ртуть упала, и листва за окном шелестеть перестала». Дальнейший текст она помнила достаточно хорошо, и потому вновь возвращалась мыслями к контакту в телефоне. Звонить самой она не хотела по многим причинам, но больше всего боялась, что Игорь не ответит. Это породило бы такую ненужную сейчас панику, без которой Влада и так сходила с ума от кучи испытываемых эмоций. И только благодаря каким-то силам она продолжала держать улыбку на губах. — Влад, слушай… Не хочу задевать больную тему, но… В общем, это касается Игоря. — начал неловко Дима, сунув руки в карманы куртки. — Что? — как в прострации переспросила девушка, оглянувшись на друга. — В общем, Фёдор Иванович отправил за ним одного из сотрудников. Как же его… Забыл имя, блин. Ну в общем, такие вот дела. — М-м… — коротко промычала в ответ Влада. — Спасибо, что… сказал. Ее неуверенный кивок Дубин считал сразу, и отчасти жалел о том, что снова поднял больную тему. Но в глубине души Дима не испытывал чувства вины или какой-то неловкости, потому что знал, что даже в ссорах люди друг за друга переживают, и лучшее, что можно для них сделать, это дать хоть какую-то информацию, способную вселить надежду на хороший исход событий. Другое дело, что то, что слышал Дима краем уха, не совсем успокаивало, но похвастаться чем-нибудь получше он не мог. — Слушай, а наш с тобой поход в кино всё еще в силе? — Дима неуклюже улыбнулся. — Конечно! Я очень рада, что ты меня позвал. — улыбнулась в ответ Полескова. Дима стушевался, чувствуя некоторую неловкость. Влада для него была исключительно другом, но даже это не мешало ему смущаться и чувствовать себя загнанным в угол. Со временем, он надеялся, что это пройдёт, но с внеплановым переездом к нему на квартиру, Дубин стал в этом сомневаться. До этого дня ему максимум приходилось делить комнату с Верой, но это сестра, а не посторонний человек. А тут Полескова, которую Дима знает столько же, сколько и Игоря, и легкое смущение никуда не спрячешь. Под бессмысленные разговоры о фильмах «Марвел» и ситуации в киновсленной, они вдвоем дошли до той самой площадки, о которой рассказывал Дима. Это оказалась огороженная территория, на которой не так уж много людей и находилось. Еще за несколько метров Влада расслышала собачий лай, но удивилась, что на выгуле было всего две собаки. Заведя Мухтара на территорию площадки, Полескова осмотрелась. На глаза сразу попался взрослый мужчина, выгуливающий бульдога. А чуть дальше, около всевозможных тренажерных преград, стояла девушка. По памяти Влада вряд ли бы с точностью определила породу щенка, но судя по висячим ушам с завитками шерсти, это был какой-то спаниель. Впрочем, большого значения этому Влада не придала, глянув на Мухтара. — Тут его можно отпустить с поводка. Пусть побегает. — сообщил Дима. Карие глаза пса чуть ли не искрились при взгляде на хозяйку, и та, с тяжелым вздохом, отстегнула поводок. Мухтар, как только почувствовал свободу, понесся вдоль ограды площадки. Будь Влада огромной собакой, запертой в квартире, она бы также радовалась простору и, хоть и короткой, но свободе. — Ничего себе он втопил. — усмехнулся Дима, прищурив глаза за стеклами очков. — Повезло, что он не хаски. Было бы хуже, мне кажется. — усмехнулась Влада. — А тебе вообще какие пород собак нравятся? — выдохнув облачко пара, Дима обернулся к Полесковой. Задумчиво глядя себе под ноги, Влада поджала губы и нахмурилась. — Да даже не знаю, всякие, я думаю. Ну, кроме всех пород со сплющенными мордами. Что коты, что собаки такие меня пугают что ли. Не знаю почему. Больше всего нравятся овчарки и лайки… О! А еще бультерьер, они на крысок мордочкой похожи. — Да ну? А меня пугают бультерьеры… Сразу чувствуешь опасность. — пожал плечами Дубин. — Наверное это из-за стереотипа про бойцовских собак. Но я думаю, что все это глупости, как собаку воспитаешь, такой она и будет. Как говорится: «Собака бывает кусачей только от жизни собачьей». Всему надо знать меру. — Думаю, ты права… — Эй! А ну стоять! — послышалось откуда-то сбоку, и Дима с Владой синхронно повернули головы в сторону источника звука. На них двоих несся абсолютно счастливый Мухтар, держа в пасти небольшой оранжевый мячик. Следом за ним неслась та самая девушка, выгуливающая спаниеля. Мухтар затормозил около хозяйки, сделал петлю между ней и Димой, а затем сел у ног Влады и выплюнул мячик. — Это… фух, мой мячик. — остановившись, произнесла девушка. Незнакомка быстро сменила вид на более серьезный и с чувством собственного достоинства поправила на переносице очки. Вместе с ней подбежал и щенок, глядя с опаской на огромного Мухтара, который в свою очередь не проявлял ни агрессии, ни особого интереса к незнакомому собрату. — Ой, простите… — Влада подняла мячик и протянула его девушке. — Да ничего, — успокоила незнакомка. — Но если ваш пес такой клептоман, то стоит купить намордник. Тем более такой огромный пес, априори должен быть в наморднике. — А… Да, конечно, вы правы. Я как-то… упустила этот момент. Девушка по очереди смерила взглядом Владу и Диму и хмыкнула. — Что-то вы не похожи на собачников. Не поймите меня неправильно, но сюда обычно приходят тренировать собак. А вы как-то… Как молодые родители, отпустили ребенка на детскую площадку и не знаете, что делать. — Хах… Ну, отчасти так и есть. — Влада стыдливо улыбнулась, потрепав Мухтара между ушей. — Мне пес достался… Нестандартно. Я еще учусь за ним ухаживать. — А я вообще не при делах, я за компанию. Хотя тоже хочу завести собаку. — Ну… Тогда стоит для начала подучить матчасть, чтоб не происходили такие вот… казусы. — незнакомка хмыкнула, глядя на Мухтара. — Забавный пес. — Это Мухтар, — отозвалась Полескова. — О-о, прям все в лучших традициях полицейской собаки. — Он в прошлом полицейский. — рассмеялась Влада. — Ого. — удивилась девушка. — А мою зовут Карамелька. — Какая милашка, — улыбнулся Дима и присел на корточки рядом с щенком. — Вот еще одно правило, лучше без разрешения хозяина чужую собаку не гладить. — остановила девушка попытку Дубина погладить щенка. — Вы же не знаете наверняка, а вдруг питомец кусается. — Ой… — Дима убрал руку и виновато улыбнулся, выпрямившись. — Быть собачником непросто, легче завести кота. — Согласна, — хмыкнула Влада. — Ладно, — девушка покрутила в руке мячик и сделала шаг назад. — Удачи вам с собаками. — Спасибо. — неуклюже ответил Дима и проводил взглядом незнакомку. Та, дав команду щенку, удалилась обратно к тренажерам, бросив злополучный мяч вдаль. Мухтар чуть было не ринулся вперед снова, но Полескова вовремя его остановила. — Эй-эй, хулиганье. Ты чего это удумал? — приговаривала Влада, пристегивая пса обратно на поводок. — Тут, конечно, здорово, но лучше мы и дальше будем гулять по дворам. Дима? Дим! — А? — обернулся юноша, глядя на подругу растерянно. — Ты чего? — удивилась Полескова. — Да ничего, просто задумался… Пойдём тогда просто погуляем. После долгой прогулки с замерзшими ногами и руками Влада осталась стоять в прихожей квартиры. Время клонилось к позднему вечеру, и больше оттягивать так называемый момент истины было не столько нельзя, сколько нечестно по отношению даже к самой себе, а потом уже и по отношению к самой Серебренниковой. Раз уж Влада пообещала себе навестить Регину, то обещание, данное самой себе, надо выполнять. Вполне вероятно, что за Регину Влада зацепилась из-за того, что было с ней в прошлом. Домыслы о том, что какое-то недопонимание может разрушить дружбу и какие-никакие, но семейные узы, Полескову пугали. Она с трепетом относилась к подобным вещам, и ей было больно думать о том, что Регина может потерять брата только из-за какого-то упрямства Грома. Она знала Игоря в разы меньше, чем Серебренникова, но этого было достаточно, чтобы представить себе бурю эмоций, которую испытывал Гром. Вряд ли он пойдёт извиняться и выяснять отношения первым, и в таком случае Влада могла бы способствовать примирению. Дима согласился посидеть с Мухтаром, пока Влада будет навещать Регину. Она опасалась, что в действительности Дубин соглашается на ее просьбы только потому, что не может ей отказать. Из вежливости или по привычке, не столь важно по какой причине, сколько сам факт. Но глядя в светло-зеленые глаза Димы Влада понимала, что он просто очень добрый и чуткий, и с таким характером ему бы не стоило идти работать в полицию. Из Димы получился бы отличный учитель, к таким дети тянутся. Однако, Дубин тот еще романтик-идеалист, а такие люди очень верны своим принципам и выбору профессии. В этот раз Влада раскошелилась на такси. Она так замерзла за прогулку с Мухтаром, что не хотелось таскаться по улицам и спускаться в метро. Да и улица, на которой жила Регина, Владе была совсем не знакома. Порой Влада ловила себя на том, что боится потеряться, а такси гарантирует, что ты попадешь по нужному адресу. Пришлось отдать несколько сотен за услугу, и внутренняя жаба подавилась от конечной суммы поездки. Забив на такую глупость, Влада остановилась перед входом в парадную и оглядела дом. Внутри поселилась тревога, и пустой желудок свело спазмом. Не хватало еще того, чтоб ее стошнило, и подавив непонятную боль, Полескова вошла в парадную. Внутри было тихо, и казалось, что этажка пустует. Шумно выдохнув через нос, Влада поднялась по последнему лестничному пролету и замерла около нужной двери. Над глазком аккуратно выступали приклеенные цифры с номером квартиры. Сверившись снова с написанным адресом, Влада набрала в легкие побольше воздуха и постучала в дверь. Сначала было тихо, и даже малейшего шороха не последовало из квартиры. Влада постучала снова и уже чуть громче, надеясь на то, что Регина просто не слышала. Не хотелось бы найти Серебренникову бездыханной в собственной квартире. К счастью, раздались неторопливые шаги, и вскоре Регина открыла дверь. В изумлении Полескова уставилась на девушку перед собой. Все те разы, когда Влада видела Регину, она выглядела всегда роскошно: при макияже и в хорошей одежде. Сейчас же перед Владой стояла бледная, с мешками под глазами Серебренникова, на которой балахоном висело серое худи, заляпанное не то соусом, не то вином. На голове был нелепый пучок с торчащими из общей массы волосками. Удивленно моргнув, Полескова облизнула пересохшие губы и осторожно начала. — Привет. — Привет, — вяло ответила Регина, внимательно глядя уставшим взглядом на незваную гостью. — Ты чего здесь? — Я… А… Хотела тебя проведать. — пожала плечами Влада. — Тебя Игорь послал? Слушай, передай ему, что он мудак, лады? Мне не до него. Дверь скрипнула, но Влада подставила ногу, не дав Серебренниковой закрыть квартиру. Этот жест не обрадовал хозяйку, но Регина выжидающе глянула на Владу. — Постой, я не от Игоря. Его… Вообще в городе нет. Я сама пришла, потому что волнуюсь. Ты не отвечаешь мне, я стала переживать, что с тобой что-то плохое случилось. — Ну… Если бы ты забеременела от убийцы, которого в психушку запихнул твой самый близкий человек, то вряд ли бы хотела с кем-то общаться. Ирония, или даже скорее сарказм, в котором чувствовалась боль и неприязнь к самой себе. Влада поджала губы и с сожалением посмотрела на подругу. Звучало все это ужасно, и к Регине не удавалось чувствовать ничего, кроме жалости. Всех деталей Влада не знала, не ее это дело было, чтобы расспрашивать о том, что между ними с Игорем случилось. Знала только то, что ей говорили, а в остальном Полескова могла только догадываться. Сейчас же хотелось расспросить девушку обо всем, чтобы хоть как-то облегчить ее боль. — Я… Могу войти? Регина устало вздохнула, но отступила назад, пропуская Владу внутрь. Сделав шаг за порог, она осторожно огляделась по сторонам. Пахло в квартире чем-то неприятным, и тот кусок гостиной, который было видно из прихожей, был завален мусором от упаковок из-под еды. Около дивана стояла пустая бутылка вина, и Влада подумала, что если уж Регина беременна, то пить в ее положении не самое лучшее решение. Но она прекрасно осознавала то, что в тех обстоятельствах, в которых оказалась Серебренникова, это самый минимальный вред, который она могла себе причинить. Дверь за спиной захлопнулась, и Регина прошла мимо, приглашая жестом пройти Владу в гостиную. Скинув обувь, Полескова прошла внутрь. Картина предстала перед ней весьма удручающая, и новый укол сочувствия не стал удивлением. — Хочешь поговорить о том, что случилось? Регина молчала, стыдливо скидывая в пакет из-под доставки фастфуда разорванные упаковки от бургеров и всех возможных перекусов. Она не ждала гостей и уже так привыкла к своему одиночеству, что будь Регина в более злом настроении, то выгнала бы Полескову без раздумий. Но, наверное, ее разбитое сердце тронул тот факт, что помимо семьи о ней кто-то переживает. Влада всего лишь девушка Игоря, и волноваться за Регину не обязана и не должна. Но вот она здесь, и в ее взгляде столько сочувствия, сколько у самой Регины не было по отношению к себе. — Не знаю. Я столько дней провела наедине со своими мыслями, что кажется, это длится целую вечность и говорить будто не о чем. — Это плохо, что рядом никого не оказалось. Мне жаль. — Влада поджала губы, нервно смяв пальцы левой руки в правом кулаке. — Так уж вышло, что мой возлюбленный псих, брат обвиняет во лжи, а друзей, которым можно было бы открыть душу — у меня нет. — Регина развела руками и грустно улыбнулась. — Вот так вот жизнь меня наебала. Не осталось ни-ко-го. — Ты ошибаешься. То есть, я хочу сказать, что да, так вышло, что тебе пришлось столкнуться с этим всем самой, но… У тебя есть ты, ты самый главный человек в своей жизни. И никто, кроме тебя, тебя не спасет. — Влад, ты зачем пришла? Учить меня жизни? Ты знаешь, я в курсе и сама всех этих простых истин, не надо тут сотрясать воздух. Если больше нечего сказать, ты знаешь, где дверь. Грубо, в какой-то степени даже обидно, но Влада постаралась себя тут же одернуть. Это всего лишь защитная реакция, не более того, и сейчас Регина вряд ли отдает себе отчет в том, что говорит и делает. — Не уйду, я хочу помочь тебе. — твердо произнесла Полескова и, взяв ближайший пакет под ногами с эмблемой «KFC», закинула в него бутылку у дивана. — Зачем тебе это? Тебе делать нечего? — возмутилась Серебренникова. — Да нет, я просто хочу тебе помочь. Ты мне не веришь, что я пришла к тебе по собственному желанию? Если тебя это успокоит, я и сама с Игорем поссорилась, и будь он сейчас тут, наверное ударила его и обругала. Я просто… Представляю, что ты чувствуешь, и мне бы хотелось как-то помочь тебе. Хотя бы просто побыть слушателем. Или помочь убраться. Сделав несколько шагов мимо журнального столика, Влада закинула обрывки крафтовой бумаги с масляными пятнами и замерла, глядя на Серебренникову. Карие глаза стали стеклянными, и Регина, шмыгнув носом, заплакала. Пакет из ее рук упал на пол, а сама она опустила глаза в пол и зажмурилась. Влада сократила расстояние между ними и заключила подругу в крепкие объятия. Почувствовав человеческое тепло и заботу, Регина заплакала еще громче, вцепившись ответными объятиями в Полескову. Ей было так больно от того, что с ней происходило все эти дни, что даже такая капля заботы вывела ее из себя. И вопреки своему недоверию, Регина доверяла Владе. Почему — она не могла понять до конца, но наверное девушка излучала какую-то особую энергетику, что ей хотелось довериться. Уткнувшись в плечо, Регина поняла, что далеко не все выплакала за все эти дни, тянувшиеся по ощущениям чуть ли не год. И нежные поглаживания по спине и успокаивающее молчание Влады позволили Серебренниковой выреветь остатки той боли, что таились где-то на самом дне. Спустя полчаса Регина и Влада сидели на чистом диване. Серебренникова держала в дрожащих руках кружку с чаем и подбирала как можно тщательнее слова. Тщательнее, чтобы снова не расплакаться, иначе успокаиваться придется снова. — Я ничего не знала. С Сережей мы познакомились из-за работы. Каким он человеком был раньше, я понятия не имею, но никогда не могла подумать, что он способен кого-то обидеть. Да, он порой вел себя странно, но кто нынче не без тараканов и травм, да? — на мгновение она подняла взгляд на Полескову. — Но Сережа добрый и чуткий, и представить его убивающим… кого-то мне все еще трудно. Мне не верится, что он мог такое совершить. Я люби… Люблю его. И мне в какой-то степени так стыдно. Ведь… В чем-то Игорь прав, я могла заметить и остановить его, тогда бы никакого Чумного доктора не было бы… — Регин, ты взваливаешь на свои плечи слишком большую ношу. Твоей вины здесь нет. Ты такая же жертва обстоятельств. — Может быть, но… Всего этого могло и не быть. Я не так себе представляла свою жизнь. Думала, что когда-то в будущем мы с Сережей поженимся. А теперь… От него у меня осталась пустота и боль. — Не только. Ты ведь сказала, что беременна. На мгновение Регина замолчала и нервно отхлебнула чай из кружки. Облизнув губы, едва обожженные напитком, она отвела взгляд в сторону. Пока она томилась в этом ужасе, Регина успела возненавидеть еще не родившегося ребенка. Она еще не успела сделать аборт, дядя Федя с мамой всё отговаривают, но неосознанно Регина делала то, что могло бы плоду навредить. Тот же самый алкоголь, который так всем беременным запрещают. От этого груза хотелось избавиться, потому что Регина надеялась, что вместе с исчезновением ребенка она освободит себя от чувств к Разумовскому. На руках вставали волосы дыбом при мысли о том, что творил Чумной доктор, но пугало больше то, что вопреки всему этому Серебренникова продолжала любить монстра. Любить и даже оправдывать. — Беременна. Но думаю сделать аборт. — сухо произнесла девушка. — Почему? — Тебе не понять меня. С сожалением Влада посмотрела на руки Регины. Да, она была права, Влада понятия не имеет, что чувствует ее собеседница, да и вряд ли когда-то поймет, но… Почему-то ей казалось, что Серебренникова делает неверный выбор. Вот только настаивать глупо, Регина взрослая женщина, старше Полесковой, и сама знает как ей лучше жить свою жизнь. Но складывалось стойкое ощущение, что Регина просто не пробовала рассматривать другие варианты, а выбрала тот, что проще. — Ты права, не понять. Но… Слушай, я не хочу тебя переубеждать, но давай постараемся вместе справиться с этим? Возможно, ты действуешь сгоряча. Не пожалеешь ли ты потом о своём решении? — И что ты предлагаешь? Ждать, пока срок не достигнет крайней точки и аборт нельзя будет делать? — Нет… Мне нужно подумать, как тебе помочь. Но обещай, что не будешь рубить с плеча? Ты сейчас эмоционально уязвима, а когда посмотришь через время на себя с холодной головой, то вряд ли будешь рада выбору. Просто… Давай не будем торопиться. Обещаю, я не оставлю тебя. Рука Влады коснулась осторожно ладони Серебренниковой, и та едва вздрогнула. Осторожно сжав чужую ладонь, Регина неуверенно кивнула. — Ладно. — Вот и хорошо. Я зайду к тебе на днях еще, а сейчас мне пора, уже очень поздно. Машинально Регина взглянула на часы. И правда, четверг подходил к концу, и вот-вот должна была наступить пятница. Отставив кружку с чаем, Регина выпрямилась и последовала за Владой в прихожую. Перед тем, как покинуть квартиру Регины, Полескова обняла девушку, ободряюще погладив ее между лопаток. Бросив легкую улыбку, она тихо попрощалась и побежала вниз по лестнице. Усталое «пока» Регины звучало эхом в холодных стенах этажки, и, выбежав на улицу, Влада поморщилась. Первым делом она заказала снова такси, а затем открыла контакты. На глаза как назло снова попалось «Игорь», но Полескова проигнорировала имя майора, листая ниже. Не сомневаясь ни секунды более, она уверенно нажала на имя Артема Стрелецкого. — Алло? Артем, прости, что звоню так поздно. Ты можешь говорить?