***
Вечер. В кустах болтают сверчки, вдалеке слышится выступление лягушек. Воздух пахнет легкой сыростью от близости реки, ветер немного прохладный, но не настолько, чтобы я замерз. Аромат ночи и мокрой травы успокаивает. Я сижу на влажной лавочке перед нашим домом, наблюдаю за первыми звёздами и слышу ругань дедушки в доме. Резко открываются настежь двери, хлопаясь о камень стены. Я вздрагиваю, но не смотрю в его сторону. Не хочу. Он орет что-то бессвязное, вышвыривая вещи из дома, не разбираясь мои они или его. Воздух портиться запахом палённой водки и сигарет. Я закрываю глаза… — Режь мельче, — слышу хриплый старческий голос дедушки и вновь открываю глаза. Я сижу за столом на маленькой кухоньке. Из окна проникает свет летнего солнца, из открытой форточки в дом залетает теплый ветер, принося запах полевых цветов. В моих руках нож, на дощечке морковка, которую я пытаюсь мелко порезать на полосочки. Поднимаю взгляд на дедушку. Он вымывает сковородку, готовит гречку и ждет разморозки фарша. Дедушке Афанасию тогда было слегка за семьдесят. Высокий, но безумно худой, с сероватой кожей, впалыми глазами и острыми чертами лица. Волос у него уже почти не было, только седые островки на боках. От него пахло табаком, ведь он уже успел выкурить две сигареты. Когда я закончил с морковью, он положил передо мной лук, а сам полез в старенький ржавый холодильник. Достал бутылку, налил в рюмку горячительное и выпил одним махом, занюхав, подвернувшимся под руку, черным хлебом. Он так часто выпивает, что я уже почти не замечаю этого. А точно ли это была первая рюмка? Не знаю, но готовка обеда проходит вполне тихо. Он рассказывает мне всё и активно учит, заставляя запоминать рецепт. Стоит отметить, обед вышел вкусным. Он снова выпил две рюмки водки, послал меня на рынок за кефиром и чесноком, который мы сегодня израсходовали, а сам завалился на пыльный диван в гостиной и почти сразу уснул…***
Проснулся я со смешанными чувствами. И к чему эти странные сны? Наверное, как бы я не хотел забыть о своём прошлом, это просто невозможно. Несмотря на юное тело, я всё ещё не Софьен. Я уже сформированная личность со своими травмами, опытом, привычками и характером. И не денусь я никуда от этого. Да и надо ли? Дни до "зимних" каникул пробежали в привычном темпе. Я старался больше не пропускать занятия и не засиживаться в библиотеке. Иногда помогал с какими-то предметами Вирое, она с чем-то помогала мне. Всё таки девочка была довольно умной, пусть больше в гуманитарных науках. И от фехтования её освободили после беседы с её родителями. Этих мужчин я смог рассмотреть лишь мельком, стоя на лестничном пролёте общежития. Один из них был с округлыми формами тела, но далеко не полным, с пшеничными волосами, торчащими ёжиком. Он был одет в гражданское, имел загорелый цвет кожи, несмотря на февраль, и вообще выглядел как обычный человек. Второй же был выше чуть ли не на две головы, худой и бледный как смерть, с черным коротким хвостом до плеч. Видимо от него Вироя и унаследовала вампирскую кровь. Уже в следующий понедельник я прощался с Вироей, а после мы с братом и стражниками отца выехали домой. Сам праздник Великого Затмения тут был чем-то вроде нового года. Только в феврале. И кстати сказать, зима тут была прохладной, но бесснежной. Я не уверен, что температура хоть раз падала хотя бы до нуля. Начало праздника будет через два дня, а длиться будет три. Но дома мы будем всё равно полные две недели, чтобы все успели отдохнуть и побыть с родителями. Когда мы приехали, нас уже встречали и родители, и сёстры. Исэйя приехала со своим мужем и, честно сказать, я его вначале даже испугался. Ростом они были одинаковы с сестрой, но он имел медвежьи уши, из-за которых казалось, что он чуть выше. Мужчина был заметно старше сестры, лет на десять, имел аккуратную щетину, квадратные черты лица, широкие плечи и натренированное тело. Но вёл он себя довольно добродушно, заново познакомился со мной (как оказалось Софьен уже не раз видел его), много времени уделял нашей младшей сестрёнке и при каждом удобном случае обнимал или брал за руку Исэйю. Это было очень трогательно, не привык я видеть эту холодную леди мило улыбающейся, а иногда и краснеющей. Я был рад, что она нашла своё счастье в Аделарде и слегка завидовал ей. Дом готовился к застолью. Половина слуг убиралась, вторая колдовала на кухне вместе с Луизой. Она, как хозяйка, согласно традиции, должна была приготовить главное блюдо сама, а всё остальное проконтролировать. Отец, как хозяин, должен был выплатить жалование охране заранее и распустить по домам. То же касалось и прислуги, но ей занялась Исэйя. В поместье оставались только те, кто был одинок и не хотел возвращаться в пустой дом, они продолжали служение во время праздника и обязательно угощались на кухне, после основного застолья. Исэйя и я, как старшие дети, занимались украшением дома. Аделард нам помогал. Стоило не только проконтролировать уборку, но и снять со всех окон шторы. А многие из них такие тяжелые, что если б не Аделард, нас с сестрой бы придавило ими. Младшие эти окна расписывали специальными красками. Они делали своеобразную окантовку из произвольных узоров и у Лилианы получалось не в пример лучше. После в доме стоило убрать или загасить все осветительные кристаллы. Бытовики их изготавливают самой разной формы и используют их вместо привычных мне ламп, но в праздники принято пользоваться свечами, да и вообще пользоваться чем-то магическим нежелательно. По этому поводу мы сидели и делали фонарики из папиросной бумаги. Её обрабатывали специальным раствором, чтобы внутрь можно было поставить свечу и не бояться, что бумага сгорит. У Исэйи фонари получались самые разные и очень красивые, у меня и её мужа получалось просто криво. Сестрёнка смеялась и говорила, что красота не так уж важна. — Главное, делать с душой. Ну и чтобы они не заваливались. Давайте я вам немного помогу, — мы занимались этим пока не стемнело и дом стих. Мне никогда ещё не было так хорошо, уютно и спокойно и ложился спать я по настоящему счастливым. Следующий день мы всё ещё занимались приготовлениями, расставляли фонари и зажигали в них ароматные свечи, а младшие ставили новые букетики в вазы. По традиции, все цветы в доме должны быть белыми — если в доме живёт семья, или желтыми, если человек празднует один. Тогда, если ты оставишь на подоконнике в вазе желтый букет, к тебе может заглянуть на огонёк кто-то из таких же одиночек как и ты. Первый день праздника удивил меня уже с утра. В доме был сумрак и не проходил он даже после часу дня. Выглядывая на улицу, я видел как солнце наполовину скрыто местной луной, которая тут называлась Тенебрес, вроде как в честь дочери богини смерти Ламори. Хорошо хоть Солнце было просто Солнь. И олицетворяло дочь уже богини жизни Унви. Да уж, с нашими Земными затмениями это не сравниться. Интересно, а что происходит там, в космосе? Как это работает? Но отлынивать мне не дали. В первый день стоило сделать угощение для слуг, которые остались в доме, это олицетворяло благодарность за их преданность и работу. Это были творожные вафли с вареньем из мяты, а так же теплый напиток, который, лично мне, напоминал горячий шоколад, но с лёгкой кислинкой. Отец должен был отдать такой завтрак страже, я с младшими должны были сделать вафли для своих личных слуг и при желании для кого-то ещё, кому были благодарны. Мама делала угощение для пресветлого Ромэнсо и других пожилых слуг, которые остались в доме. Исэйя с мужем должны были делать угощения для оставшихся. Это была безумно милая традиция. Милана меня затискала и долго много всякого разного желала. Ещё я наведался к пресветлому Ромэнсо, чем сильно его удивил. — Раньше ты и о существовании моём не знал, — слегка посмеивался дед, вполне довольный тем, что ему перепало две тарелки угощения. — Вот теперь знаю и, поверьте, не забуду. — Спасибо, Софьен. Изменилось в тебе что-то после болезни, но что не делается, всё к лучшему. Не забудь молиться в эти три вечера. Вижу, забыл ты нашу веру от чего-то, не к сердцу она тебе, но так будет правильнее, поверь. — Верю, пресветлый. Я не забуду, — кивнул я ему и направился назад на кухню с оставшейся тарелочкой. Пожилая повариха Аими вовсе расплакалась, когда я пришёл к ней и долго меня обнимала. Не знаю почему, но эта эльфийка мне нравилась, да и не так много слуг в доме я знаю. А она была такой уютной и милой, что я просто не мог про неё забыть. В итоге, конечно, мы разделили вафли на двоих, пока никто не видит. — Мне ведь ещё и госпожа Луиза принесла, не думала я, что и ты придёшь. Я очень рада, — она налила нам зефр и рассказывала о своей семье. Она оказалась вдовой, потеряв мужа в войнах, её дочь сейчас слишком далеко, живёт счастливой семейной жизнью, а она сама уже больше шести лет служит семье рэ-Моран. На сегодня дел для нас больше не было. Мелкие убежали в сад, наблюдать за Тенебрес, я же направился к Милане. После рассказа Аими захотелось узнать, откуда в этом доме появилась она и почему не пошла на праздники домой. Почему-то я об этом даже не подумал сначала. Я нашёл её в коридоре второго этажа. Она была занята проверкой уборки, но смогла уделить мне время, пусть мой вопрос её удивил. — Меня наняли, когда вам исполнился только годик. Тогда моя мама серьёзно болела и я решила бросить учебу и стать служанкой. Я очень удивилась, когда ваш отец, господин Рэйн, попросил меня приглядывать за вами и всячески помогать госпоже Луизе. Я не отказала, он повысил мне жалование. Но, к сожалению, лечение моей матери не помогло. Я положила её в больницу, продала дом, но ничего не помогло. Даже на похороны денег не осталось, но их устроил господин Рэйн. А госпожа Луиза, узнав, что мне негде больше жить, сказала оставаться в этом доме, а понаблюдав, как я вам полюбилась, сказала, что я буду вашей личной слугой. — Думаю, это был самый хороший выбор моих родителей, — я слегка улыбнулся, стараясь подбодрить. Она улыбнулась мне в ответ, погладив по волосам, а после ужина мы встретились с ней уже в моих покоях, когда она принесла мне новую праздничную одежду для завтрашнего застолья.