you can do better than that

— точно не возьмёшь такси? — голос чанбина очень уставший, он уехал на работу довольно рано, когда минхо всё ещё отвратительно по-собственнически обнимал край чужого одеяла, не отпуская его на работу вместо руки бойфренда: осознание в заполненный хрупкими от звуков ранней жизнедеятельности снами разум ли пришло, и то лишь на секунду, когда теплые губы с запахом зубной пасты нежно опустились на его неприкрытую одеялом часть скулы, а дверь с приглушённым хлопком закрылась. минхо вспоминает свое неосознанное поведение и мягкий чмок со складочкой между бровей, но угрожающей подёргиванием уголков губ улыбкой. — мин, погоду развезло похуже джисона на чановом новоселье, и если такси не входило в твои ежедневные расходы, я могу просто подкинуть тебе денег. — бинни, остановка прямо за углом, я буду в порядке. у меня есть зонт, — минхо говорит тихо и терпеливо, прижимая телефон ухом к плечу, пока ищет вышеупомянутый зонт на полке в прихожей. в суматохе он обнаруживается как раз на том месте, где минхо его изначально просто-напросто не нащупал, а затем в фрустрации нашвырял на него чанбиновых дорогих шарфов. минхо глубоко вдыхает, этим отвечая на многослойную тишину в трубке. тон минхо дал чанбину пищу для размышлений: минхо обладает способностью словно леской обволакивать свою речь четко принятым решением, с которым невозможно спорить. — это просто не рационально. — окей, — минхо слышит как ветерок от дыхания его парня шуршит в динамиках. "прости, детка, но придется тебе здесь остаться недовольным". — если вечером дождь не прекратится, я подъеду поближе к кофейне, чтобы тебя забрать, вместо парковки. напишу тебе, и ты выскочишь, чтобы долго не стоять в неположенном месте. — окей, — отвечает минхо мягко. щупает карманы рюкзака, ощущая ладонью форму картхолдера с проездным, чуть поднимает в сосредоточении глаза к потолку, пока доходит большим пальцем до зарядного устройства. кивает самому себе, уже правой рукой держа телефон. хватается левой за ручку входной двери. — я выхожу, бинни. я позвоню тебе позже. я справлюсь с погодой, не переживай. они обмениваются тёплыми "пока" и "удачи" и минхо выходит на улицу, перед этим раздражённо вернувшись за зонтом сразу после того, как закрыл за собой дверь. они вместе уже почти год — и минхо немножко опасается того, что принесет в их отношения это дата. эта тревога слегка давит на его размыленное погодой и тяжёлым, вязким пробуждением сознание. а также тем фактом, что он совершенно забыл надеть линзы, и сейчас агрессивно растягивает пальцами уголки глаз, зажав ручку зонта подмышкой, пытаясь рассмотреть номер приближающегося автобуса. его. его автобус. окей. минхо ступает на затоптанный грязными следами пол транспорта, слегка дольше чем нужно елозит проездным по сенсорной поверхности, пытаясь не намочить джинсы сложенным и капающим дождевой водой зонтом, словно орёл — жертву выделяет свободное место в дальней части салона, и уверенно переступает через забрызганный пузатый пакет какой-то старушки, совершенно не заморачивающейся тем, что она разместила свои пожитки мало того что на проходе, так весьма и грязном проходе. минхо же просто рад, что избежал вероятности "упасть в грязь лицом". почему конкретно его беспокоит годовщина? минхо думает как раз об этом, после того как, разместившись на сидении возле окна, роется в рюкзаке и к своему облегчению обнаруживает футляр с очками. натягивает их на нос, уже предвкушая головную боль, которая накроет его напряжением в переносице — он слишком привык к линзам. укладывает руки друг на дружку и тут же пальцами начинает полуосознанно оглаживать свои ногти и кутикулу, чтобы зацепиться за заусенцы и с удовольствием ментально не совсем здорового человека оторвать их. был бы он дома, пустил бы в ход зубы. вернёмся к годовщине. минхо очень любит чанбина. любит так, как думал, он вообще любить не умеет — у минхо сложные отношения со своими собственными чувствами и эмоциями, которые в определенный период времени (весьма неприятного времени в его жизни) воспринимались им самим как некие рудименты, мешающими функционировать с необходимой эффективностью. этот период, слава всем богам, закончился, но оставил после себя слегка долбанутые защитные механизмы, сквозь которые проходить также тяжело, как через толпу у выхода вагона метро в часа пик. и так случилось, что защитки минхо мигают красным и врубают сирену тревоги в голове именно на проявление заботы и основного языка любви его гребанного партнера. им приходится мириться с этим уже в течение года. и часть минхо очень сильно переживает, что от него чуть сильнее ждут каких-то существенных изменений по истечению этого значимого срока. он должен был уже, наверное, взять себя в руки, не так ли? минхо ужасно не любит спорить. потому что никогда не может себя сдержать, что в его понимании — всегда будет вести к катастрофе. и даже за такое количество прожитых с чанбином споров, он всё ещё не привык к тому, что это, вообще-то, нормальное явление, всё ещё с ужасом ждёт следующего раза, когда чанбин поднимет вопрос финансовой помощи и подарков. потому что минхо всё ещё безуспешное ничтожество, неспособное накопить на более чем стабильную финансовую подушку, который и без того слишком уверенно сидит на шее у своего партнёра и вообще... нет, погодите. потому что ЧАНБИН хочет проявлять свою любовь заботой, не хочет видеть своего партнёра заезжанным работой, имеет возможности с лёгкостью обеспечивать им прекрасно обустроенное жильё, клининг, план полноценного питания и множество других затратных вещей, а ещё хочет иметь возможность заплатить за минхо в такси. минхо приходится агрессивно напоминать себе, что не всё здесь о нём и что не вокруг него одного планета крутится. фраза, кстати, хоть и была обидной, в момент, когда чанбин довольно отчаянно и безбрежно её выплюнул в ответ на защитное нападение минхо, довольно полезная и имеет свойство отрезвлять, когда ли включает нездоровую гордость. у минхо просто всё неприятно сжимается и переплавляется в злость, когда ему пытаются помогать в финансовом плане. это просто ощущается неправильным. если взять в расчёт, что чанбин младше его, то минхо... минхо чувствует себя провально бедным и неспособным их обеспечить. не то, чтобы им это надо. и у чанбина свой путь, и это даже не связано с деньгами — чанбин щедро получает, делая то, что ему нравится, и минхо морщится на аргумент "я не хочу, чтобы чанбину было необходимо нас обеспечивать", потому что рационально знает, что не в этом дело. дело в... а черт его знает в чём. все эти мысли сворачиваются, когда уровень фрустрации переходит отметку безопасного, и минхо чуть не проезжает остановку, агрессивно срываясь с места и таки перекидываясь через блядский пузатый мешок с пожитками недалёкой бабульки — и ему даже не стыдно за такие мысли и смертоносный взгляд, которым он окидывает старушку, потому что — к черту. к чёрту. именно поэтому минхо не любит копаться в своих чувствах. потому что неминуемо начинает злиться. кофейня встречает ароматным теплом и огромным количеством полумокрых людей, зашедших погреться и выпить кофе. минхо филигранно минует очередь, стараясь не вытираться своим пиджаком о чужие влажные плечи, пропадает в служебном помещении, наскоро переодевается в футболку с логотипом и выходит к сотрудникам, с трудом цепляя маску дружелюбия. минхо обладает отталкивающими качествами, такими как неприкрытая цундеристость, прямолинейность, но персонал любит его и ценит в качестве администратора даже с его гибким графиком как раз из-за того, что тот действительно умеет заботиться. как, например, сейчас, он понимает, что никто из и без того либо уставших бариста, либо запуганных стажёров, не заслуживает вчитываться в его агрессивное расположение. он должен хотя бы попытаться ни на ком не срываться. — погода отвратная, — говорит он на ухо чонён, чтобы заранее дать себе путь отступления. пусть знают хотя бы, почему у админа может в определенный момент скиснуть лицо — минхо готовится на случай, если неосознанно маска спадет и бедные миньоны испугаются. — кэп, — фыркает чонён, не отвлекаясь от заказа. минхо оглядывает очередь и провожает взглядом свою сменщицу, желая ей хорошего вечера. — а чего ты одна за стойкой? — мурлычет минхо, улыбаясь посетителям и проверяя записи в журналах. — погода отвратная, — девушка отвечает, отвлекается, желая клиенту хорошего дня, принимает следующий заказ. — чонина какой-то урод окатил водой из лужи на выходе из дома, ему пришлось переодевать штаны. будет через пару минут. минхо вздыхает и возвращается спустя мгновение в фартуке и с вымытыми руками, чтобы стать рядом. — будьте так любезны встать в две шеренги, пожалуйста, — объявляет, слегка прокашливаясь до этого, чтобы разбудить всё ещё ленивый и сонный голос, и очередь немного рассредотачивается. минхо обслуживает клиентов, из-за погоды столпившихся в заведении, и минхо давно не видел такого ажиотажа. чонин всплывает рядом с ним действительно спустя несколько минут, слегка покрасневший, с мокрой челкой прилипшей ко лбу, и минхо цокает. даёт ему американо, осматривает с головы до ног, оценивая его всполошенность, и просит постоять отдышаться. чонин уже не стажёр, но минхо всё ещё не может до конца выпустить парня из-под своего крыла. — глотни кофе и воздуха. сегодня понадобится, — минхо оценивает внезапно увеличившуюся даже для этого времени проходимость зала. чонин благодарно кивает, ещё даже не успев сказать привет, садится на корточки за стойкой и глубоко дышит, спрятав нос в бумажный стаканчик кофе и отходя от внезапной пробежки. — погода отвратная, — стонет он, и минхо с чонён прыскают. минхо любит своих сотрудников. возможно, каких-то чуть больше, каких-то чуть меньше, и стажёры его по большей части в начале бесят, но со временем, если они не отваливаются во время обучения, он проникается к ним... нежностью, что ли. начинает называть их миньонами, помогает как может, потому что сам был на этом месте когда-то совсем недавно. работа в сфере обслуживания не самая чилловая, и минхо не зверствует (за рамками своей цундеристости). чонин работает у них уже почти два месяца, и по характеру с минхо он абсолютно кликает. ещё стажёром, он проявлял понимание того, что от него хочет минхо, очень быстро начал видеть сквозь его шутки и претензии, и ни разу не делал то, что так минхо бесит в стажерах — не отлынивал и не опаздывал без веских на то причин. гибкий график привлекает студентов, и хоть минхо и понимает всю важность обучения, ребята должны знать, на что идут — и чонин знает. и работает так, как минхо от него даже не ожидал. — всё, я остыл, — чонин становится рядом, вытирает руки о фартук и чуть толкает минхо бедром в бедро, и тот послушно отдает последний напиток клиенту. в голове у ли уже знакомое расписание — проверить, подсчитать, заказать, на его компьютере пару стикеров от сменщицы с вещами, которые она сделать не успела, надо зайти на кухню и перепроверить маркировки. ах — знакомая и головокружительная рутина. которая, однако, чутка выветривает из минхо злость и тревожность. минхо продолжает занимать периферию своего сознания мыслями о чанбине. чанбине, годовщине, деньгах и заботе. он наводит порядок на кухне, помогает лисе найти пластыри для её обожженного пальца. на завтра назначен вводный день для нового стажера, и минхо вздыхает. завтра он работает с самого утра и почти до вечера. после ему нужно в студию, где он даёт уроки танцев, и... и он свалится с ног как только придет домой, удачи чанбину уговорить его сходить в душ. и не начать разговор о том, что минхо вполне может работать меньше, чтобы видеться с ним немножко чаще (эти разговоры приличное время не всплывали по его просьбе, но минхо всё ещё боится их как огня, из-за омерзительного чувства вины). он знает, что чанбин так заботится. он видит пробоины в логике "он пытается показать мне, какое я ничтожество, тем что делится со мной ресурсами", но язык вяжет, губы сжимаются, и единственное, что выплевывает его голова — это что он уже и так достаточно позволяет чанбину о себе заботиться. он переехал в его квартиру и даже не платит там ни за что, это у.ж.е — роскошь. минхо этого достаточно. попытки впихнуть его в ещё более комфортные условия начинают буквально душить. и он, блять, не знает, что делать со своим страхом жить беззаботную жизнь с определенной поддержкой — и чувствует, словно ничего с этим сделать не может. и снова начинает злиться, вымещая это на старых отчётах, которые скрупулёзно рвет на маленькие кусочки, прежде чем опустить на дно мусорного пакета. в зале к концу дня становится совсем тихо. за пятнадцать минут до окончания смены минхо трёт глаза, которые устали от очков и экрана, выключает всё и лениво поднимается, чтобы принять сдачу рабочего места. чонён напевает себе под нос, меняя фильтры, а чонин пространно смотрит на двух последних клиенток, которые словно не чувствуют на себе его умоляющего свалить к чертям взгляда. — простите, мы закрываемся, — минхо лучезарно улыбается, подойдя к их столику, и те, спохватившись, так же лучезарно улыбаются ему в ответ, неловко флиртуя. минхо чуть не закатывает глаза, когда одна из них спрашивает, что он делает после смены. — не вашего поля ягода, простите, — мурлычет минхо и возвращается к всё ещё зависшему взглядом в одной точке чонину. чонён, осторожно ткнув младшего ноготком, хмыкает и направляется к освободившемуся столику, чтобы протереть рассыпанный девушкам сахар. — йени, — минхо машет перед его лицом ладонью. — спишь что ли? или нам тебя тут в ночь оставить? чонин моргает, смотрит на минхо немного испуганно и тут же хватается за собственный фартук. — прости. задумался. минхо хмыкает. — завтра ты открываешь кафе. у тебя пары после обеда? — уточняет минхо, оставляет росписи в журнале, параллельно снимая фартук. — да, — голос у чонина уставший. он уже прибрал рабочее место, но словно не торопится убираться из самого кафе. минхо возвращается к нему, уже переодевшись, и застывает, видя как тот уткнулся в собственные ладони, локтями вперившись в стойку. вздыхает, кладет руку ему на плечо. он проявляет заботу легче, чем дышит (и в чем твоя проблема, грёбаный лицемер?). — эй. не советую здесь ночевать, — чонин присобирается, снимает таки фартук, очень медленно двигаясь. — не буду. просто даже дышать лень. я не хочу видеть людей целую неделю, но придется уже завтра утром. — хочешь, подвезу? мой... друг заберёт меня через, — минхо проверяет сообщение на телефоне от чанбина, и мысленно корчится словно на раскаленной сковородке за ложь о дружбе, — две минуты. если успеешь расписаться и одеться, мы можем подкинуть тебя. — нет, хён, спасибо, мне надо прогуляться, — чонин наконец перестает напоминать фильм в замедленном действии. чонён лепечет прощание, каким-то образом уже оказавшись у двери, и минхо коротко ей кивает. — там дождь..? чонён живёт в соседнем доме. — даже лучше. мне надо взбодриться. ещё домашка. не мешай мне прокрастинировать, хён, — чонин принимается готовить кафе к закрытию. чанбин с улицы моргает фарами, и минхо пожимает плечами. — ну как хочешь, я предлагал, — и оставляет чонина одного, мягко прощаясь. он, не открывая зонта, быстро плюхается на соседнее сидение, и, оглянувшись, быстро чмокает чанбина в щеку. — как ты? — чанбин бросает на него довольный от жеста привязанности взгляд, мягко встраиваясь в движение. минхо откидывается головой на сидение и следит за бликами в истончившихся от улыбки глазах со. чанбин выглядит мягким и домашним. он уже успел побывать дома после работы, и от него пахнет мускатным гелем для душа, которым тот пользуется после тренировок. — люди, — минхо хмыкает, довольно медленно осознавая суть вопроса. пожимает плечами, не отрывая взгляда от чужих глаз, и морщится в недовольстве, вспоминая о людном пространстве. "люди" — этого ответа, в целом, достаточно. минхо не фанат. — я хочу кое-что спросить, но не уверен, что ты в подходящем настроении, — чанбин намеренно не встречается с ним взглядом и закусывает губу. минхо снова пожимает плечами, даже если знает, что тот не сможет этого увидеть, хоть и уповает слегка на боковое зрение. в каком минхо настроении? устал? да. что хочет узнать чанбин? хватит ли ему ментальных сил обработать запрос и выдать нужную реакцию? он не уверен. но не попытаешься, не узнаешь, поэтому минхо сипло шепчет "валяй", отмахивается и прикрывает веки, вслушиваясь в стук дождя о стекло и успокаивающие разводы дворников. и в тишину, которую в качестве разгона берет со. — я думал... в смысле, мне пришла идея, — чанбин говорит слегка торопливо, поправляется, делает ещё пару вздохов, и минхо открывает глаза, чтобы увидеть, каким взволнованным делает парня тема вопроса. кладет успокаивающе руку ему на бедро, мягко поглаживает штанину. у минхо, может быть, и есть недостатки, но жестокость не в их числе, и он видит, что это важно для чанбина. — давай съездим в мой дом на Чеджу на нашу годовщину? там будут родители в отпуске, но они оставят нас одних, и они тебя обожают, ты же знаешь, — минхо чувствует как лёгкие болезненно расширяются от глубины размашистого вдоха, и он осторожно выпускает воздух маленькими порциями. чанбин видимо сдерживается, чтобы не ответить таким же говорящим вздохом. — там хорошо. природа. парк. я очень хочу, минхо. позволь? минхо ежится от умоляющего голоса. закрывает глаза и ровно дышит. рой мыслей в его голове удушает — родители со прекрасные люди, но он среди них задыхается. задыхается и с трудом принимает их гостеприимство, с трудом ощущает свою принадлежность, он чувствует себя самозванцем, и весь этот дом и эта атмосфера и — в данный момент минхо боится, что это слишком. — я подумаю об этом. — минхо, я не... — чанбин хмурится, сворачивает в их район, отвлекается на секунду, чтобы посмотреть на минхо с беспокойством и каким-то трепещущим сомнениями извинением. — я не хочу давить, я просто... предлагаю. — я знаю, чаги-я, — минхо теплеет и снова гладит бедро. — я не говорю нет. я действительно думаю об этом, уже. я просто не хочу, чтобы мой дискомфорт... всё испортил. чанбин сжимает губы и коротко кивает. — прости меня, — шепчет минхо, неотрывно следя за реакцией парня. чанбин качает головой. делает ещё один вздох, свистяще выпускает своё дыхание через сомкнутые губы, поворачивается и ловит его взгляд своим, чтобы показать своё участие. — хочешь поговорить об этом? о дискомфорте? — спрашивает, не прерывая контакт, и только когда вопросительная и расслабляющая интонация мягко соскальзывает с его языка до конца, неохотно возвращает взгляд на дорогу. — немного. я просто скажу одну вещь, но, пожалуйста, не отвечай мне ничего, не поправляй меня, потому что я и без тебя знаю, что это иррационально, — минхо с трудом открывает рот, буквально пропихивая свои мысли из глотки. — я не чувствую себя готовым достаточно, у меня всё ещё миллион загонов, и я чувствую, что у меня заканчивается время и твое терпение. я думаю об этом постоянно, и мне жаль, бинни. даже под страхом потерять твое терпение, я не могу... я не могу позволить поместить себя в условия, из-за которых эти загоны только усилятся. я не знаю, что будет с этими мыслями завтра или послезавтра, поэтому не говорю нет, я просто... переживаю. я верю, что ты не тот человек, что бросит меня, потому что мне нужно время, даже если это хуевая туча времени... — тогда компромисс, — чанбин выдыхает. — мы можем провести половину дня так, как хочу я, а другую — как хочешь ты. — ощущение, будто компромиссов в мою сторону значительно больше, — ворчит минхо. — тем более, что то, как хочу я, это буквально что-то слишком... что-то больше напоминающее "спрятаться от со чанбина с его богатством и окуклиться вместе в одеяло с дешёвыми чипсами". это весь день страдания над моим комплексом неполноценности. это жалость. иу, — минхо морщится от собственного вывода и таращиться на приборную панель, пытаясь понять, почему его мышление такое деревянное. почему оно только и может, что набухать и сужаться, совершенно игнорируя гибкость. — мы можем весь день провести с чипсами, — чанбин улыбается, когда говорит это, и минхо фыркает. — тогда это просто обычный выходной. — ты недооцениваешь лишний выходной проведенный в твоей компании, хо, — чанбин снова смотрит на него так, словно тот не понимает какой-то большой и важной истины. минхо хочет сжаться до одного единственного атома. — время процессинга закончено, — минхо обрывает диалог, снова закрывает глаза. снимает очки, трёт переносицу, к нытью которой присоединились щиплящие слезы. — я просто устал. — я знаю, котёнок. минхо чем-то его заслуживает. это нехуевый такой прогресс. раньше он ставил под сомнение сам факт.