Помнишь август?

Почти год. Почти чертов год прошел с того блядского дня. С отвратительного дня, когда Стиду Боннету было поручено разыскать легендарного пирата и привлечь его к ответственности за свои преступления против короны. И в сам тот день Боннет не считал его таким ужасным, наоборот, он был безмерно счастлив получить столь сложное задание. Тогда это было для него честью. Но не сегодня. Сегодня он стоял на палубе собственного корабля с шпагой в руках. Роскошный белый плащ с небесной каемкой пришлось отбросить и остаться лишь в рубашке с жилетом. Прямо перед Стидом стоял он. Тот, кого было поручено привезти в столицу живым или мертвым. Тот, из-за кого вся жизнь Боннета летела в тартарары, пусть сам он даже и не сильно сопротивлялся. Взгляд, которым он смотрел на Стида был намного острее всех шпаг этого мира, пусть и таил в себе лишь нежность и печаль. - Не медлите, - кто-то из команды Стида подал голос. - Вы медлили непростительно долго. Этот кто-то абсолютно прав. Боннет мог прикончить Черную Бороду много месяцев назад, мог просто вонзить кинжал в его сердце. Перед ним самый грозный пират становился так же уязвим, как спящая бабочка, которую вот-вот поймает в сачок ребенок. Стид понимал, что у него больше всех шансов убить его. Столько возможностей было им нарочно упущено, столько раз Боннет мог придушить Бороду в постели, подсыпать ему яд в утренний чай, в конце концов сбросить за борт. Стид прижимает шпагу к груди и кланяется противнику. То же делает и пират напротив. - Ангард! - это точно крикнул его старпом. Оба встают в стойку. Если Стид не нападет сейчас, за него это сделает команда. Он делает выпад так, как играют малые дети с палками. Боннет слишком очевидно поддается. Ни для кого не секрет (ну разве что для команды Стида), что в фехтовании он превосходит Черную Бороду. Дуэли для них - развлечение, которое часто происходило не на трезвую голову. Господи боже, чем Стид занимался эти месяцы? Строил глазки свирепому пирату, не стеснялся его целовать при всей команде и корил себя ночами за то, что принял то поручение - вот, что он делал. А сейчас он должен его прикончить. Вот так взять и проткнуть шпагой насквозь. Боннет, конечно, мог бы и сам напороться на его лезвие, но понимал, что так сделает только хуже. Он видел и ценил те чувства, которые испытывали они оба и не собирался ставить их под сомнения. Если Стид Боннет погибнет от его руки, то Борода непременно сдастся на повешанье. Называть его Эдвардом даже в собственных мыслях было невыносимо. Лучше Стид сейчас забудет о существовании кого-то кроме Черной Бороды, так будет намного легче убить его. Убить... Вроде бы привычное слово, но сейчас бьёт посильнее гильотины. - Прекратите это гребанное баловство, капитан Боннет! - ах да, здесь же ещё кое-кто повыше званием. Надо же, они отправили таких важных шишек только затем, чтобы они проследили за Боннетом. - Есть, сэр, - Стид показал Бороде взглядом, куда будет следующий удар. - И хватит играть в поддавки. Мы не слепы, прошу заметить. Похоже, теперь пришло время сражаться по-настоящему. Борода кивает Стиду, в его глазах все ещё эта ужасная родная теплота. Боннет хмурится и начинает бой. Он все ещё сдерживается и бьёт не в полную силу, но скрывать это от беспощадных судей становится все сложнее. Взгляд Бороды внезапно изменился прямо в тот момент, когда их шпаги скрестились. - Помнишь август? - пират хрипло шепчет, в голосе скользит предсмертная решимость. Конечно Стид помнит август. Как такой август можно забыть? Эд... Черная Борода учил его сливаться с гущей пиратов, они танцевали, устраивали дуэли... Черт. Дуэли. Он говорит не про август. Однажды Черная Борода отпустил идиотскую шутку. - Знаешь, если нам придется сражаться насмерть, давай остановимся на ничьей, - говорил он тогда своим обычным задорным голосом. - О чем ты, черт возьми? В дуэлях насмерть не бывает ничьих. - Бывают, Стид, - и тогда до Боннета дошло. Дошло и сейчас. - Ничья? - шепот капитана пробирает до самых костей. - Ничья, - Эдвард выглядит слишком счастливо для такой ситуации. - Дьявол, да о чем вы шепчетесь? Ответа не последовало. Капитан и пират замерли в последнем поцелуе. Грудь каждого насквозь пробила сталь шпаги. Два тяжелых тела свалились на сырые доски, губы их не разомкнулись.