Почему живут зельевары

Шёл поэт невольник чести, Дамам лютики дарил, Покупал сосиски в тесте, По-французски говорил. Ну а смерть уже глядела, Проявляла интерес, Измеряла скорость тела, Ширину длину и вес ("Смерть поэта" — Серебряная свадьба)

Несколько дней назад Снейп самостоятельно, с направлением от мисс Дэвис дошёл до кабинета офтальмолога и теперь, как самый важный пациент вип-палаты, получил справку на очки без очереди. Вот это было главное достижение за последние две недели, а то и все 38 лет жизни. Он никогда до этого не носил очки, хотя зрение падало ещё с седьмого курса, когда для подготовки к экзаменам ему приходилось постоянно сидеть над книгами. Теперь, рассматривая себя с очками на носу в зеркале палаты, он видел совершенно другого человека. Этот незнакомый мужчина, казалось, даже внешне был другим, не старым Северусом Снейпом, в чьей душе не находилось места ничему, кроме кромешной тьмы, боли, скорби и сожаления. Новый Северус чувствовал, что способен жить по-новому, смотреть на мир свежим взглядом, пусть и через призму очков. Казалось, он готов даже открыть кому-то своё сердце. Своё чёрствое, холодное, но так нуждающееся в тепле сердце, подпитываемое только нежными весенними лучами. Ему нравился новый Северус. Смелый, решительный, прошедший через трудности, вытянувший сам себя из лап смерти. Но… Что-то его пугало и настораживало. Утекло слишком много воды с тех пор, как из мальчишки он превратился в странного, никем непонятого мужчину, который так и не стал любимым. Когда Малфои приходили его навещать, он невольно замечал, как нежно Нарцисса держит Люциуса за руку. Давно ли так стало? Переход от жизни в магическом мире к жизни в магловском, видимо, сказался на них настолько, что теперь эти двое вели себя как подростки, только-только вступившие в отношения: улыбались друг другу, смущённо хихикали, Люциус даже краснел. А Снейп не имел ни малейшего понятия, как теперь реагировать. Раньше он мог кинуть колкость, съязвить, усмехнуться. Теперь же ему хотелось их прогнать, только бы они не источали эту энергию наступившей весны, которая так плохо на него действовала. Это была зависть, самая настоящая зависть. Он не припоминал, чтобы чувствовал такое со времен, когда ещё был студентом Хогвартса. Под чувством зависти к Поттеру, к Блэку и Люпину он совершал многие необдуманные поступки и не мог ничего с этим сделать. Эта зависть вскоре исчезла вместе с Поттером, который был убит Волдемортом, однако вместе с ним умерла и частичка его души — его Лили. Завидовать больше было некому и Северус чувствовал что находится на грани бесконечного порочного круга, из которого смог выбраться, вроде, только сейчас, когда всё кончилось, когда, казалось, можно начинать новую жизнь с новыми чувствами, эмоциями, оставить прошлое там, где ему положено быть. Это было тяжело, он не чувствовал облегчения, только тяжесть, потому что Малфои не будут терпеть его скверный характер долго, и он снова останется один. На смену желанию одиночества пришёл страх этого самого одиночества. Снова бесконечный путь от нового рождения и до повторной, уже настоящей смерти. И всё же был единственный человек, способный разорвать этот порочный круг самоистязания и глубокого самокопания. Доктор Дэвис каждый день интересовалась его самочувствием, пусть это было и частью её профессии. Как бы холодно и отстраненно не держался с ней Снейп, эта женщина с каждым днем поражала его всё сильнее, разумеется, в хорошем смысле. Женщиной её, правда, назвать было трудно—скорее девушкой, в глазах которой был большой жизненный опыт. Уставшие, большие голубые глаза с такой заботой смотрели на него каждый день во время обхода, что сердце его непроизвольно таяло, как снег под мартовским солнцем. Странные ощущения, незнакомые, неизвестные раньше. С похожей заботой в глазах раньше смотрела Минерва, но сравнивать частичку материнского тепла, присущую профессору МакГонагалл, и этот взгляд совсем молодой особы даже не хотелось. Персилия. Перси. Кажется, так её звали, насколько он мог разглядеть бейдж на халате. Когда она входила, Снейп чувствовал себя слишком уязвимым. Приятные минуты, которые были проведены за разговором с ней, Снейп хранил в памяти до самой поздней ночи и засыпал с мыслями о них, прокручивая в голове снова и снова. Всему рано или поздно должен был прийти конец, выписка не за горами, а следовательно, больше он её не увидит и упустит единственный шанс попытать удачу. Он боялся назвать то, что чувствует, любовью. Любовь в его понимании была вовсе не такой, да и любить он, как ему казалось, не умел. Лили мертва, её уже не вернуть, но жива ещё та надежда, которая не давала ему рухнуть на дно ямы бесконечной тоски. Тот маленький огонек, который разгорался в груди при виде Персилии Дэвис, заставлял его чувствовать себя живым на все сто десять процентов. На завтрак была овсянка. Больничная, вязкая, противная на вкус, но, по словам доктора Дэвис, питательная и полезная. И он на слово ей поверил, хотя завтракать отказался. — Вам очень идут эти очки, мистер Снейп, — Перси села на свой стульчик напротив его кровати. Сердце застучало быстрее, как в тот день, когда Малфои пришли в первый раз. — Вы готовы к выписке? — Не знаю, — апатично ответил Снейп и сложил руки в замок на животе. — Что ж, жалобы есть? — Нет. Никаких жалоб. — Вы молодец, знаете, проделали такой большой путь… — Спасибо, — Северус ответил односложно, будто каждое неверное слово могло что-то испортить. — Будет даже немного грустно расставаться с таким пациентом, как вы, — Перси улыбнулась и подняла на него лукавый взгляд, будто собираясь на что-то намекнуть. — Не преувеличивайте, мисс Дэвис. Вы хотели поговорить о выписке? Дэвис вздохнула и закинула ногу на ногу, положив на колени планшет. Её уставшие грустные глаза выдавали всю безнадежность, которую она в этот момент испытывала в общении с ним. Уж больно грубый он ей сегодня казался. Вероятно, потому что отказался от завтрака. — Вовсе нет, мистер Снейп. Мне правда грустно с вами расставаться. — Мне тоже, — сказал он вслух, хотя совсем этого не планировал. В его голове все выглядело не так, совсем не таким было их прощание, хотя и прощаться было пока рано. Воцарилось неловкое молчание, мисс Дэвис улыбнулась. — Вы не хотите уходить? — поинтересовалась она. — Совершенно не хочу. — Странно, обычно все пациенты так и рвутся домой за пару дней до выписки, — её взгляд скользнул по его лицу, она заметила как Снейп покраснел. Забавный до невозможности, местами даже смешной, загадочный пациент из другого мира. Таким она видела его каждый день на протяжении почти двух недель. — У меня нет дома. — Зато у вас есть мистер и миссис Малфой. — Мистер и миссис Малфой, да, есть. Но они, вы знаете, в последнее время слишком заняты друг другом, — его взгляд устремился на кисти её рук, пытаясь найти кольцо. — Что поделать, весна… — вздохнула Перси и мечтательно посмотрела в окно. — А много пациентов в вас влюблялись, мисс Дэвис? — Снейп зашёл издалека, подкрадывался к истине, но сейчас этот вопрос был для него почти решающим. — На вас тоже действует весна, мистер Снейп? — Перси ухмыльнулась. На такую тему они ещё не беседовали. — Предположим, немного, а что? — А что? А ничего. Просто интересно, почему же? — Вы сейчас пытаетесь флиртовать? Однако разговор пошёл в правильное русло, стал слишком комфортным и, казалось, ещё немного и она будет отвечать ему тем же. — Вовсе нет, — фыркнул Снейп. — Это не по моей, знаете… природе. Перси рассмеялась, звонко, заливисто, как колокольчик; Снейп почувствовал как уши его горят от смущения и стыда. — Какой же вы милый, Северус… В меня мало кто влюбляется, потому что я просто не даю никакого повода. Да-да, вы бы видели меня с другими пациентами. Особенно когда после ночной смены прихожу, так ко мне ближе чем на километр подходить не хочется. Страшно взглянуть! — Ну вот, вы снова преувеличивайте… это даже странно, вы, между прочим, очаровательная девушка, — Снейп попытался улыбнуться, но получилась кривая ухмылка. Перси покраснела. План начал работать. Комплимент за комплиментом и доктор Дэвис точно всё поймёт сама, и ему ничего объяснять не придётся. — Очень рада, что вы так считаете, но в жизни я ещё хуже. Это здесь я доктор, а как домой прихожу, так сразу становлюсь ленивой уставшей амёбой. — Мисс Дэвис, все мы люди и всем нам свойственна усталость. Если бы вы увидели меня в школе, вы бы тоже ужаснулись, уж поверьте. Вы знаете, как прозвали меня дети? Ужас Подземелий — а это я просто кофе утром не выпил! И Перси снова рассмеялась, на этот раз ещё сильнее. Снейп чувствовал, что выиграл. — Ужас Подземелий? Что, неужели действительно такой ужас? — Да, абсолютный, звенящий ужас. Некоторые поговаривают, что я им в кошмарах снился. А боггарт одного из студентов раз за разом приобретал форму меня. — Боггарт? Что такое боггарт? Внутри у Снейпа снова разлилось тепло. Почему-то ему нравилось видеть искренний интерес в её глазах, когда заходила речь о магии. И он бы с удовольствием рассказывал ей и рассказывал все больше и больше о волшебном мире, если бы была такая возможность, чтобы она осталась чуть подольше с ним. Они бы разговаривали сутками напролёт, бесконечно долго, ощущая абсолютное счастье рядом друг с другом. — Ох, ну что ж, расскажу вам о боггарте чуть позже, мисс Дэвис. Если вы все узнаете сразу, вам будет неинтересно меня слушать в дальнейшем. Перси хитро прищурилась. В это время уже начинались приёмные часы, а значит, скоро придут Малфои. Теперь Снейпу почему-то очень хотелось их увидеть прямо сейчас. — Ну вот, я хотела поговорить о выписке, но думаю, что теперь уже навещу вас когда придут мистер и мисс Малфой. — О, не сомневайтесь, они придут. Так вы уходите? — Да, у меня ещё пять пациентов на обходе, так что загляну около четырёх, — она посмотрела на наручные часы, встала со стула и вышла из палаты, так и не увидев Снейпа, растекающегося в довольной улыбке.