White Tee

      Линг Йерин поднялась с влажной простыни, которая за эту ночь плотно пропиталась её холодным потом. За окном, вид которого выходил на детскую площадку, стояла непроглядная ночь. На висках Линг выступили бусины пота, а тело неприятно лихорадило. Она поднялась с кровати и подошла к широкому подоконнику, чтобы залезть на него. Йерин обхватила свое тело дрожащими ладонями и раскрыла окно. В её комнату ворвался свежий воздух, пропитанный влажностью дождя. Этой ночью в Сеуле была гроза. На темном асфальте возникло несколько десятков луж, гладкая поверхность которого нарушалась падающими с небес каплями. Линг Йерин была мечтательной. И эти мечты довели её до точки невозврата.       Вся её комната была уклеена разными плакатами киноактеров, фотографиями с друзьями и собственными рисунками, контур каждой картинки опоясывали одноцветные гирлянды с теплым оттенком желтого. Линг хотела любить. И весьма удачно получилось любить. Только человек, которого она полюбила оказался весьма равнодушен к её чувствам.       – Глупая, глупая! – она вцепилась в свои волосы и тянула их в разные стороны. В её голосе прозвучали нотки отчаяния. Казалось, что сейчас Йерин закричит от безнадежности. – Какая же я глупая!       По её бледным щекам текли слезы, которые она весь день держала в себе и только дома смогла снять маску безразличия. До прихода матери с работы в кинотеатре Линг рыдала, уткнувшись в подушку с цветочным орнаментом. А когда мама открыла дверь, то Йерин вновь натянула маску счастливой дочери. Маски, маски, маски... В детстве её мама – Хёсим, часто оставляла дочь рядом с собой, когда в кино поступали новые фильмы. Девочка, наблюдая за красивой игрой актеров, сама брала в свою личность их качества. Только фильмов много, а она одна. Так Йерин научилась создавать маски, с которыми искусно играла. Прямо как актриса.       Её пижамой служила длинная белая сорочка, которая теперь задралась и оголила белоснежные ноги с частыми крапинками родинок. Холод коснулся её кожи, заставляя покрыться сотнями мурашек. Только Йерин не хотела к теплу. Она хотела замерзнуть, как мерзло её сердце. Линг сама выдумала себе красивую историю любви, по которой теперь убивалась. В романтических кинолентах, которыми Линг засматривалась, романтическая линия между героями шла аккуратно, невесомо и трепещуще. А её линия разорвалась, словно ножницами прочеркнули.       Этот кошмар, благодаря которому она проснулась так рано... Виной ему был Ли Феликс. Её несостоявшаяся мечта. Эта волшебная россыпь веснушек на щеках и лисьем носу. Русые волосы до плеч, которые ей так хотелось перебирать в своих пальцах, наблюдая, как мягкие линии, схожие с солнечными лучами, исчезают. Феликс уничтожил её, растоптал. Там, во сне. И в жизни тоже, но не так грубо и безжалостно.       Феликс мягко положил на её спину ладонь, тепло которой Йерин чувствовала даже через ткань футболки. Им оставалось перейти один этаж до мед. пункта, но Линг остановила его на лестничном перелете, где студенты появлялись редко. Она вцепилась в его предплечье стальной хваткой. От испуга, наверное. Её голова кружилась, ноги подкашивались, в горле пересохло. Было как фильмах, именно так, как персонажи любовной комедии описывали это чувство. Феликс в непонятках уставился на неё, а его рука по-прежнему оставалась на её спине. Теперь они стояли неприлично близко, почти обнимались. И если бы какая-нибудь душа забрела на этот лестничный перелет, то в голове промелькнула бы мысль: «Ой, стоит парочка. Пойду-ка я не буду мешать». Как хотелось Йерин, чтобы сейчас кто-нибудь сюда забрел и пока они не видят, ушел.       – Феликс, я хотела давно об этом сказать... – начала та, перед этим прокашлявшись. На что получила испуганный взгляд парня; подумал ли он, что Линг опять подавилась? – Ты нравишься мне, Ли Феликс, как парень. Почти с самого начала семестра.       Она чувствовала его парфюм: сладковатый, чем-то похожий на ваниль, но с древесными нотками, словно она оказалась в лесу после дождя, а через плотный навес листвы пробивался солнечный свет. Такой был Феликс – далекий солнечный луч. Йерин внимательно смотрела на его лицо. Только Ли почему-то стал серьезным. Ведь Юнджи ей говорила, что во время признания Хван Хёнджин тоже был серьезным, верно? Сердце в груди Линг забилось с удвоенной силой, готовясь прямо сейчас выскочить и лечь в теплые руки Феликса. Он убрал руку и отдалился. Шаг, два, три шага назад. Между ними появилась трещина, каньон. Социальная дистанция в два метра.       – Нет, – вымолвил Ли, когда уткнулся спиной в стену. – Я не знаю, что сказать. Ты не интересуешь меня.       Вот так. Два слова: «не интересна». Возможно, Феликс что-то говорил, приводил доводы, аргументы. Может, даже утешал. Или молчал, как он всегда это делал. Она так плохо его знала? Нет. Линг виновата тем, что нигде не появлялась, не выступала, не привлекала к себе внимания. Йерин что-то буркнула и поспешила убежать, сдерживая слезы обиды. Некоторое время она пряталась на крыше. Её грудь разрывалась от боли, которую она не могла никуда деть. Если сейчас она позволит себе снять маску, то остальные догадаются. И весь образ оптимистичной Линг Йерин, которая не могла сломаться, исчезнет.       Университетская крыша. Чтобы отвлечься, Йерин наблюдала за облаками, которые изредка закрывали собой солнце, делая окружающий мир на несколько оттенков темнее. Такое чистое, такое ясное и такое необъятное небо. Когда смотришь ввысь, кружится голова. Линг сидела на сером полу, прижав к себе колени. В её голове невольно возникали картинки отношений с Феликсом. Она воображала, что Ли снимет свою маску холодного и бзэмоционального человека, а она сделает тоже самое. Снимет свою маску. Но её маска не треснула, как и маска Феликса не двинулась с места.       Когда Линг выходила на крышу, она плотно закрыла за собой дверь. Но не так плотно, что не услышала, что сзади, в открытом проёме за ней наблюдает человек. Парень, который постепенно разгадывал её. Линг Йерин стала для него головоломкой, которые он так любит отгадывать.       Её нос забился, а голова, кажется, стала в десятки раз тяжелее. Линг прислонилась к стеклу, замечая, что те самые облака, которые прошлым днем были пушистыми и белоснежными, стали темными и тяжелыми. Они словно понимали её настроение, подстраиваясь точь-в-точь. Йерин не любила грустить. В школе её нравилось быть самой активной и веселой. Но в университете она решила передохнуть от разных мероприятий, заняться учебой. Видимо, зря. Нужно было сразу записаться в тысяча кружков и секций, чтобы Феликс заметил...       Линг возбужденно соскочила с подоконника, поправляя ночную рубашку. Она включила гирлянды, которые мигали и создавали на её лице яркие пятна. Йерин вытащила из принтера белоснежную бумагу и взяла цветной лавандовый выделитель, чтобы оставить по середине листа четкий прочерк. В подростковом возрасте ей так нравилось оформлять конспекты, рисовать на тетрадных листах разные очертания то цветов, то животных.       Йерин закусила губу и уже черной ручкой вывела: «보정». За окном раздались раскаты грома.       В фарфоровой треугольной тарелке лежали ягоды вишни. Сочные, наливные, словом: спелые. Хёнджин брал каждую ягодку за хвостик и клал себе в рот. Он развалился на мягком кожаном диване в своей пустой квартире. Подоткнув под руку маленькую подушку с искусственной шерстью, что напоминала толстого кота, Хван смотрел фильм. Квартира, которую отец ему подарил, находилась рядом не только с университетом, но и с клубом, в котором они часто встречались, чтобы обсудить дела. А дела были разными: безобидными и опасными. Сегодня ему удалось в очередной раз прогулять занятия и остаться дома.       Дома. Была ли эта стирильно-чистая квартира его домом? Ответ один – нет. Он даже в подборе мебели участия не принимал. Ему хотелось что-то в темных, коричневых тонах с добавлением искусственной зелени: за живыми растениями ухаживать времени не было. А получилось ровно наоборот. Платинового оттенка паркет, белые обои. Если присмотреться, то можно на них заметить маленькие снежинки. Бежевая и белая мебель: высокий шкаф-купе, низкая кровать в спальне. Рабочий стол, стеллаж и диван в гостиной. Скукотища. Хёнджину хотелось наслаждаться обстановкой своей квартиры, а получилась реакция: «без слез не взглянешь».       По телевизору шла какая-то слезливая дорама, в суть которой Хван не вникал. Он наблюдал, как герои встречаются после долгой разлуки, пускают наигранные слезы и все такое. Сегодня был его день-лентяй, который он позволял себе устроить раз в неделю. Близилось соревнование по волейболу, поэтому Хван и решил отдохнуть. Хёнджин никуда не выбирался и не позволял другим себя трогать. Одевался в широкие пижамные штаны, удобную футболку на два размера больше и чем-то занимался. Например, смотрел дорамы, слушал музыку или рисовал. Но последнее хобби было его тайным увлечением, о котором он никому не рассказывал. Парни не поймут, девушки – начнут приторно восторгаться и шутить: «а нарисуешь меня топлес?», попутно кидая свои идиотские улыбочки. В старшей школе так и получилось. После получения неадеватной реакции он молчал.       Началась реклама. Ритмичная музыка и простое четверостишие, повествующее про какой-то чудо шампунь. Хван стучал ногой по стенке дивана в ритм. Там-пауза-там-там. Счастливая девушка с типичной корейской внешностью улыбнулась. Реклама сменилась. Теперь фон рекламы с ярко-зеленого сменился на красный: алые обои комнаты, красное покрывало на кресле, преобладающие красные акссесуары у деда, которые сидел на бежевом диване и читал газету. Его окружили двое, вероятно внуков. У которых одежда тоже была красной. Не вооруженным глазом стало понятно, что сейчас будет рекламироваться какая-то еда. Или пакеты для запекания, или открылась новая фабрика по изготовлении огненно-острого рамена. Хёнджин цокнул от недовольства, а затем шумно выдохнул. Реклама засоряет мозг, превращая его в слизь из внушенных потребностей, которые нафиг-то и не сдались.       Он поправил длинную челку, которую давно хотел состричь, но как-то желания не было. Хван взял еще одну ягодку и зажал между зубами, не прикрывая губ. Прикусил. Ярко-красный сок брызнул, окрашивая собой его губы, стекая по подбородку. Несколько алых точек попали на его футболку, превращаясь в единое и намертво впитываясь в белую ткань. Как кровь.       Хёнджин заметил, что заляпался. Он тут же вскочил с дивана, чтобы застирать вещь. Хван наклонил голову, чтобы оценить фронт работ и потери. Его зрачки сузились, а голова закружилась. Алое пятно на белой футболке.       ...«ДИКОЕ ВОЗВРАЩЕНИЕ НА ЗАПАД». Табличка американского кафе в ковбойском стиле мигала красным цветом, привлекая к себе внимание сеульцев, которые этим вечером прогуливались мимо заведения, изредка поглядывая на неоновые вывески.       Вечером Хёнджин решил выбраться на улицу, чтобы выбросить накопившийся за три дня мусор. Совсем недавно наступил ноябрь, а Хван перешел на второй семестр своего первого года обучения. С каждым днем его жизнь становилась насыщенной, и он не мог сказать: нравится ему это или нет.       Хёнджин накинул куртку и сбежал по лестнице. На уличном термометре показывало пять градусов. Совсем скоро в Корее декабрь, а там и Рождество со своим снегом. Близкие называли его снежным принцем из-за любви к зиме, но Хёнджин лишь отмахивался. Хотя в душе ему это льстило. Он толкнул дверь, которая с пронзительным писком распахнулась. Что подъездная дверь, что новая квартира ему не нравились. Сумерки давно опустились на Сеул, лишь фонарные столбы, источающие свет, освещали дорогу, по которой Хван в спокойствии доберется до мусорных контейнеров.       Машины редко появлялись в такое время суток в спальном районе. Хёнджин замахнулся и, как баскетболист, выбросил мешок в высокий зеленый контейнер. Он отряхнул руки и медленно побрел обратно домой. У него была мысль прогуляться до круглосуточного магазина, но парни предупредили, чтобы ночью он на улицах не задерживался. Какая разница? Не будут же его подстерегать за темным углом, верно?       Хёнджин сунул руки в карманы и, наклонив голову вниз, пошел в сторону магазина. По его подсчетам, сейчас почти все магазины закрывались, людей на улицах становилось все меньше. Поглядывая на окна, он замечал, что зажигался, то гас свет в окнах домов. Там у кого-то своя семья, своя жизнь. Свои увлечения.       Хван прошел мимо кафе одного американца, который совсем недавно получил разрешение на открытие своего бизнеса. Минхо, его знакомый хён из банды, с которым он подружился не сразу из-за его своеобразного характера, рассказал, что над этим кафе имеет влияние другая банда, с которыми они имеют натянутые взаимоотношения. В общем, дорога ему туда не желтым кирпичом выложена.       Он перешел через дорогу, посматривая по сторонам, к магазину, одиноко стоящему в этом районе. Одноэтажное здание с зелеными вывесками и яблоком на логотипе. Внутри было не так радужно: уставшие консультанты, почти засыпающий охранник, облокотившийся на запястье перед монитором. Хёнджин двинулся к стенду с лапшой: от щадящей вкусовые рецепты до острой. Его выбор пал на среднюю остроту с куриным бульоном. За ним наблюдал лишь один человек в этом заведении. Простую фоновую музыку прервало рекламное объявление: «скидка в двадцать процентов на все товары для дома, гигиенические принадлежности и алкоголь». Только время перешагнуло одиннадцать и соджу ему никто не продаст. И ладно, в холодильнике найдется одна лишняя бутылочка, чтобы подвести этот день к логичному окончанию.       Хван достал из кармана штанов кредитку и поднес к терминалу. Мелодичный трезвон. Оплата прошла успешно. Автоматические двери перед ними раскрылись, и он вышел на улицу. Внезапный ветер подхватил его волосы и бросил Хёнджину в лицо. Со стороны домов взвизгнули тормоза машины. Противный скрежет колес по асфальту чуть ли не оглушил. Хёнджину причиняли дискомфорт такие громкие звуки, что он поспешил закрыть уши ладонями.       После того, как машина, наконец, удалилась прочь, он перешел обратно на другую сторону дороги. Начинали стрекотать цикады. Именно сейчас ему не хватало наушников и какой-нибудь ритмичной музыки. Поэтому он начал напевать себе под нос какую-то незамысловатую мелодию, услышенную в одной из телепередач. В тишине ночи был слышен лишь его голос и хруст упаковки с лапшой, которую Хёнджин иногда теребил в кармане.       Оставалось повернуть за угол, чтобы увидеть три зеленых контейнера для мусора, но Хван резко остановился и перестал мычать себе под нос. Его затошнило, когда он понял, что лежит перед его глазами. Паника-паника. Нарастающая паника. Руки Хёнджина затряслись...       Хван судорожно сглотнул, снимая чертову футболку с себя. Он откинул приятную ткань подальше, а сам уткнулся в подушку. Реклама закончилась, и дорама началась вновь с новой локацией.

***

      Основную часть полезных табличек на стенде с информацией закрывал широкий плакат, сделанный студентами из клуба художников. Несколько темных силуэтов в правильной стойке и полоска сетки по середине, а так же надпись внизу «этот четверг – соревнование по волейболу, 17:00. Ждем вас в спортивном зале!». Весь университет знал, что будут сражаться парни от двадцати до двадцати двух лет, но самое интересное: двое из Skz тоже будут участвовать. В этот раз Хван Хёнджин и Ли Феликс записались в сборную юристов и боролись с парнями из адвокатского направления. Стоило ли говорить, что мест было категорически мало только из-за них?       До самой игры оставалось чуть меньше получаса, когда все уже ютились на своих местах. Кто-то даже разоделся в цвет команд: те, в которых числились Хёнджин и Феликс, выбрали аутфиты в насыщенно-лиловых тонах (Юн даже вспомнила Минхо и его цвет волос), а другие взяли желтые и медные оттенки. То футболка, то тканевый браслетик, флажок или плакат с именами участников. С самого начала студенты разделились на два лагеря. Одни собрались в правой части зала, другие – в левой. И все равно, что игроки менялись местами каждые двадцать пять очков.       Рано утром Хван черкнул ей сообщение, что будет участвовать в игре и ждать Юн в качестве поддержки. Она знала об этом, потому что еще вчера, когда Хёнджин отсутствовал в университете, однокурсницы все уши прожжужали, что сами Skz, которые не играли два года, примут участие именно в этой игре, именно в этом году. И «О, Боже, как же им повезло!».       Честно говоря, Юнджи ждала Хёнджина все утро, а затем день. Даже несколько раз подходила к его расписанию, к её удивлению, в одиночестве. Йерин каждую перемену куда-то пропадала, ссылаясь на огромную занятость и «ответственность» за свои дела. После того странного дня подруга совсем изменилась, а особенно её взгляд – возбужденный, даже лихорадочный. Она пугала Юн. С одной стороны ей хотелось привязать Йерин и усадить рядом с собой, чтобы успокоить и выслушать объяснения. Но словить Линг было трудно. Она даже на игру не удосужилась прийти.       А после Сонг подкараулила у дверей столовой Сынмина, которой мелодичным голосом что-то напевал себе под нос. Юн расслышала одну из групп в жанре к-поп «Day6», но она не была уверенна. Ким увидел её и улыбнулся, вполне радушно, словно видел в ней друга, как Джисона. Но после вопроса: «где Хёнджин?» его улыбка исчезла. Ким недовольно вздохнул и ответил:       – Он тебе не сказал, да? Хван любит брать отдых в течение недели. И желательно его не трогать, если не хочешь неприятностей.       – О, нет, не рассказал. Спасибо, – сказал та и развернулась, чтобы уйти в аудиторию, но почувствовала на своем запястье руку. Юн развернулась и вопросительно взглянула на Сынмина.       – Твоя подруга, Линг Йерин, куда она все время бегает? – поинтересовался тот с загадочной полуулыбкой. – Она везде и нигде одновременно. То по каждому этажу ходит, то не видно её.       – Я не знаю. Она избегает меня, говорит про то, что супер-занята и потом все расскажет, – пожала плечами Сонг и Сынмин кивнул. Кивнул и уставился в стену, будто что-то для себя выяснил.       В спортивном зале стоял громкий гул из разных голосов. Юнджи сидела на третьем этаже трибун и втыкала в телефон. Рядом с ней было одно свободное место. Где-то на уровне подсознания она ждала, что Йерин присоединится к ней. Но присоединился тот, кого она не ждала – Хан Джисон. Хан пробирался через десятки колен, изредка бросая: «ну, подвинься» или «ой, задел, прости». Он со вздохом уселся рядом с Сонг, которая подняла на него удивленный взгляд.       – Привет, куколка, присяду? – а затем усмехнулся. – Я уже сел и никуда не пойду.       Джисон был в хорошем расположении духа. В этот раз он даже приоделся. Вместо классического костюма – черная футболка с артом какой-то музыкальной группы и простые обтягивающие джинсы. Но когда глаза Юнджи наткнулись на его шею, покрытую лиловыми пятнами, то смутилась. Хан это увидел и засмеялся.       – Видишь, какой я преданный фэн? Даже шею в фиолетовый покрасил, – и чтобы добить Сонг, добавил, шепнув ей на ухо: – Минхо помог.       Внезапно Юн ткнула ему на засос, который принял желтоватый оттенок.       – Он пожелтел, – оповестила она его с едкой улыбкой. – Не такой уж и преданный фанат.       Джисон вздохнул, словно его раскрыли, поднял перед собой ладони и ответил.       – Ладно-ладно, угадала, – он дотронулся до её щеки и заставил повернуть голову в сторону другой команды, где висел плакат с изображением одного миловидного парня, забрасывающего мяч. – Вон тот парнишка. Симпатяга, нравится мне. Вот за него и болею.       Сонг рассмеялась, схватив на себя множество недовольных взглядов. Но ей было все равно, потому что она уже догадалась, что Хан шутит, а род его отношений стал понятен давно.       На площадку вышел университетский оркестр и группа поддержки – девочки-чирлидерши. Юнджи присмотрелась и увидела среди них... Йерин? Белоснежная форма с алыми вставками так гармонично смотрелась на ней, а её два хвостика смешно болтались из стороны в сторону при ходьбе. Джисон заметил Линг тоже.       – Ого, а когда она успела? – присвистнул тот, сложив руки на груди. Хан вынул откуда-то два тканевых браслетика, один надел на запястье, другой протянул Юн.       – Без понятия, – честно ответила Сонг, принимая подарок. – Йерин не делится со мной своими планами.       Оркестр отыграл гимн университета и скрылся за первой трибуной. Черлидерши тут же встали в домик: три девушки снизу поддерживали двух, стоящих на их плечах, а те, в свою очередь, подняли на верх Йерин, которая выкрикнула кричалку и, провернувшись в воздухе колесом, спрыгнула вниз. Сердце Сонг едва не остановилось. Ей показалось, что сейчас Линг расшибется. Но нет, подруга аккуратно встала на ноги и подняла над собой руки, держа в них пушистые помпоны.       – Какая гибкая у тебя подружка, – шепнул Хан, нагнувшись к помрачневшей Юн. – Дашь мне её номерок?       – Воздержись от комментариев, Джисон, – пробурчала та и трибуны содрогнулись. На площадку вышли команды.       На парнях были надеты длинные фирменные футболки с отличительным цветом и гербом университета, шорты чуть выше колена и обычные бежевые кроссовки. Они встали на свои позиции и начали «играться». Приветствовать болельщиков, подмигивать и посылать воздушные поцелуйчики. Юн взглядом нашла Хёнджина, который был максимально собран и чуть наклонился, чтобы упереться ладонями в бедра. Хван стоял на самой середине, его позиция в команде на сегодняшнюю игру – разыгрывать мяч, выполняя роль связуещего. Он сдул спавшую ему на глаза прядь, и повернул лицо, чтобы взглянуть на трибуны. И тут его взгляд коснулся третьего ряда, где сидели Хан и Сонг. Хёнджин чуть улыбнулся и кивнул головой.       Юнджи взаимно улыбнулась ему и подняла знак V вверх, словно говоря: «ты справишься, я в тебя верю!». По губам она прочитала: «спасибо».       Чуть дальше на позиции подачи стоял Ли Феликс, который уже несколько дней находился не в духе. А когда Хван потащил его на запись в команду, то вообще рассвирепел. Ли хотелось убивать, и он поделился своим настроем с Сынмином, который иногда принимал позицию «мамочки». В этот раз ему удалось убедить Феликса и заставить его отвлечься, например, сыграть в волейбол. И Феликс послушал.       Ли-то послушал, только как с таким настроением достойно сыграть? Сейчас ему хотелось банально отомстить. Хёнджину, университету, Юнджи или той же Йерин, которая так не вовремя влезла со своим признанием. Он тяжело вздохнул, упираясь взглядом в начищенный пол с цветными разметками. Если и можно мстить, то только чужой команде, верно? И пар выпустит, и выиграют.       На середину вышел тренер, который толкнул напутствующую речь, пожелал удачи и потребовал от игроков честной игры.       – Гарри Поттер, честное слово, – буркнул рядом Хан.       Свист. Игра началась.       Юн вцепилась пальцами в юбку, когда увидела, с какой силой подает Феликс. Она чувствовала перед ним вину. Последние дни она совершенно замоталась и перестала замечать его. И пока Хан агрессивно хлопал в ладони и кричал, чтобы Феликс их порвал, Сонг четко решила для себя извиниться перед Ли после игры. А сейчас ей стоило наблюдать за игрой и поддерживать друзей.       Мяч в воздухе. Парень с желтой формой сделал пару шагов назад, чтобы сложить ладони в своеобразный треугольник для верхнего приёма. Тот, что был сзади него, подбежал и хлопнул по мячу, отправляя его на площадку команды соперников. Рядом с мячом оказался Хёнджин, который аккуратно передал желто-синее мелькающее пятно своему напарнику, который стоял недалеко от сетки и уже готов был разбежаться.       Все задержали дыхание, а затем левая часть трибун взревела. Команда фиолетовых открыла счет. Оркестр поднялся и заиграли трубы, а закочили тарелки. Впереди их ждало три тура, и каждый надеялся, что именно его команда одержит победу.              Прошло полтора часа от начала игры. Парни команд уже подустали, их лбы светились каплями пота. В основном Юн наблюдала за Хваном. И заметила, что он часто облизывает губы, трогает волосы и смеется. В самом деле, если в коридорах университета он держится холодным особняком, то здесь он словно оттаял. Когда у них получалось забить гол, то парни собирались в одну кучу и обнимались. Ого. Обнимались. Даже Феликс, который изначально игнорировал общие объятья, впереди всех рвался кого-нибудь обнять. Наверное поэтому Skz и не играли последние два года.       – Нет, куколка, мы просто сильны в другом, – пояснил заскучавший Хан. – У нас есть другой спорт. А почему Хван и Ли туда записались, мне не известно.       Кажется, Джисон пришел сюда просто поддержать своих друзей. Он старался делать вид, что интересуется волейболом, но после первого раунда потерял к спорту всякий интерес. Он достал телефон и все время с кем-то переписывался. С кем-то по имени Минхо. Юнджи не лезла в его экран, просто Хан сам себя сдал этими смешками и громким шепотом.       А потом и Юн заскучала. Эмоции были уже не такими яркими, но парниша перед ней, полностью облаченный в мерч фиолетовой команды, подскакивал при каждом волнующем моменте и во всю глотку кричал поддерживающие слова. Вот это фанат, а она по сравнению с ним такое... На подачу встал Хёнджин, и Юнджи не заметно для себя задержала дыхание. По его хаотично вздымающейся груди стало понятно, что он устал. Устал еще давно и теперь едва держался на ногах.       – Давай, добей их окончательно уже! – Хан поднял голову на другую сторону площадки, куда на второй тур перешла команда юристов, а затем опустил обратно в телефон и цокнул: – Что, еще не победили?       – Если в этом туре победим, то и третий не нужен, – ответила Юн, наблюдая за поднявшимся мячом. – Пока наши лидируют.       Мяч встречается со сложенными предплечьями, а потом с прямой и твердой кистью игрока в желтой форме и летит обратно на сторону фиолетовых. Феликс кричит: «я!», но напарник рядом его не слышит. Парни встречаются ребрами и тут же отлетают в разные стороны, ударившись о твердый пол. Ли сжимает губы и потирает ушибленный бок. Другой парень свалился на спину и теперь не двигался.       – Что это с ним? – спрашивает её Джисон, который теперь заинтересовался игрой. – Обычно Юри не драматизирует. Не так уж и сильно они влетели, вон Феликс уже на ногах.       Тренер, который сразу подбежал к ним, стал показывать знак, что сейчас должна произойти замена. Вокруг Юри собралась вся команда, окружив его в кольцо. За высокими спинами мало что видно, но все болельщики фиолетовых из штанов выпрыгивали и тянули шеи, чтобы разглядеть: встал ли их любимчик. Кажется, парень поднялся и теперь прихрамывал, прижимаясь к тренеру. А Феликс, стоящий на самой середине, жал руку к ребрам. К нему подошел Хван и, кажется, пытался усадить Ли на скамейку запасных, но тот отнекивался. Свист. Игра продолжается.       Счёт 24:19. Команда, где состоял Хёнджин и Феликс лидировали уже второй сет. Сейчас самый решающий момент: закончится ли вся игра сейчас или растянется ещё, как минимум, на одну подачу. Подаёт фиолетовая команда, а Хван и Ли стоят в передней линии, закрыв затылки руками для безопасности. Как бы они не доверяли своим напарникам, но получить удар в голову с огромной силой получить не хотелось.       Удар, и мяч летит в белую полоску сверху сетки. Дыхание замерло у всего зала. Отпрыгивая, желто-синий шар все же перелетает на сторону противников, и его еле успели принять. Один паренёк быстро среагировал, нырнул за ним и отбил вверх. Связующий из команды адвокатов пробежал несколько метров и, заняв нужную позицию, сделал пасс прямо под ладонь другого игрока, который уже находился в прыжке. Мяч летит c невероятной скоростью, такой очень сложно принять. Но вот Хёнджин и Феликс моментально подпрыгнули в блок и пересечением своих ладоней отправили мяч в пол, что тот, отбившись, подлетел по инерции ещё на несколько метров.       Прозвучал последний свисток. Команда фиолетовых выиграла. Что ж, даже не удивительно, верно? Левая часть трибун вскочила с мест. Те, которые так яро болели за своих, стали обниматься и подкидывать тканевые браслеты вверх. Оркестр вышел на середину поля, где в шеренгу стояла команда юристов, и вновь торжественно проиграл гимн университета. Парни гордо расправили уставшие плечи, улыбаясь болельщикам. Хёнджин смотрел прямо на Юн, пока рядом веселился Хан, танцуя свой танец счастья: пару раз махнул кулаками вокруг тела и покивал головой. Хван улыбнулся и подмигнул ей. Юнджи прикусила внутреннюю часть щеки, чтобы не рассмеяться. Именно сейчас ей хотелось сбежать по трибунам вниз и обнять его.       Но перед командой встал фотограф, который сказал им улыбнуться. Феликс, который до этого момента сжимался от боли, вдруг так ярко улыбнулся, что Сонг невольно сравнила его с звездочкой – светлые волосы в стрижке маллет растрепались, а его глаза сияли, отражая свет длинных ламп на потолке. Он уселся под ногами напарников вместе с другим участником и поднял знак V у себя перед лицом. Так красиво скрыл боль, чтобы выйти на фотографии удачно. Ты молодец, Ли Феликс.       Тем временем Хёнджин, кажется, совсем вышел из своей зоны комфорта. Он чуть склонил голову, положил на стоящего рядом напарника локоть и сделал пухлые губы уточкой.       – Выпендрежник, – прыснул со смеху Хан. – Узнаю старого Хёнджина. Первые два курса это был оживленный парнишка, а-ля драма-квин. А потом странный стал.       – Почему? – поинтересовалась Юнджи, но Джисон, который с улыбкой наблюдал за другом, её проигнорировал. А Сонг не стала переспрашивать, лишь посмотрела на другую часть зала.       На команду соперников было больно смотреть. Парни сели на пол и теперь наблюдали за ликующими студентами исподлобья. К ним подошел тренер, который стал что-то говорить. Те же, как болванчики, кивали головами, соглашаясь со всем, что им говорил тренер. Нет, они его не слушали. Студенты с желтыми браслетиками просто стали выходить из зала. Кто-то подходил к участникам и подбадривал их.       И, наконец, в зал вынесли то, ради чего команды сражались – массивный золотой кубок с витиеватыми ручками. Фотограф, увидев столь красивую вещь, стал дрожащими ладонями направлять на неё камеру и щелкать. Второй тренер, что в начале игры требовал от игроков честной игры, вручил кубок ближайшему игроку, а именно Хёнджину. Он с важностью английской королевы принял олицетворение триумфа и возвел его над собой. Внезапно вся команда подхватила Хвана на руки и усадила одному из участников на плечи. Хёнджин не растерялся, наоборот, поднял кубок выше и засмеялся. Фотограф, кажется, ослеп от счастья. Такие кадры! Парни вцепились в хенджиновские ноги, чтобы тот не подумал свалиться и покалечиться. Оркестр же не переставал играть: трубы брали самые громкие ноты, а тарелки безудержно дребезжали в конце каждого такта. Чирлидерши подскочили рядом, чтобы попасть в кадр.       Но всему приходит конец. Постепенно толпа рассасывалась, большая часть уже ушла, остались лишь те, кто желал сфотографироваться с победителями. И, конечно, почти каждый желал словить кадр с Хваном и Ли. Уставшие парни не смели отказать болельщикам, которые с широкой улыбкой на лице отвешивали им комплименты. Хан куда-то ускакал, что Сонг не могла найти его в зале. Когда трибуны опустели, Юн решила спуститься вниз. Она поправила одежду и, напевая себе под нос одну из мелодий, что играл оркестр, шагала по ступенькам. Как и Джисон, Линг тоже исчезла: переодевалась.       У самой раздевалки стояли Феликс и еще два парня, в одном из которых она узнала Сынмина. Юн побрела к ним, чтобы что-нибудь узнать про Хёнджина и Йерин.       – Эй, Феликс, привет. Отлично сыграли, – сказала она, кивая парням. Сокомандник взаимно кивнул, Ли нахмурился. Сынмин чуть отошел к стене и ухмыльнулся.       – Спасибо, Юнджи. Хван в душевой, я сам собирался уходить, – сказал Ли, хватая за локоть напарника.       – Как ты, Феликс? Болит? – поинтересовалась Сонг, не решаясь подходить к нему близко. Видно было, что Феликс от неё шарахался.       – Нормально, – бросил тот и обратился к другому: – пойдем.       Когда игроки скрылись в зале, рядом оказался Ким Сынмин. Словно призрак, своим резким появлением он напугал Юнджи, которая в сердцах ахнула и приложила руку к груди.       – Тебе стоит взять ботинки с каблуком, чтобы людей не пугать, – посоветовала Сонг. На что Сынмин лишь прохладно улыбнулся.       – Интересная у тебя подруга, – начал он. – То в художественный класс записалась, то на танцы. Теперь и в чирлидерстве засветилась. Я не замечал, чтобы она с самого поступления этим горела. Не находишь?       – Нет, – ответила Юн, а сама задумалась. Ведь и правда, Линг же не особо тянулась ко всяким творческим занятиям, предпочитая отдых дома или на прогулке. – Может, ей стало скучно, и она решила себя чем-то занять помимо пар?       – Это странно, – Ким сложил руки на груди и уставился в стену. По нему можно было сказать, что глубоко задумался. – Феликс и Хёнджин сегодня молодцы.       Юн удивилась. Он видел игру? Почему она его не видела?       – О, я пришел к началу второго тура. Сидел на первом ряду, вы с Джисоном не могли меня увидеть.       Сонг кивнула и уставилась на глянцевый пол, уходя в свои мысли. Ким Сынмин казался ей странным, но эта странность была милой. Отчужденный, загадочный. Сынмин наверняка мечта студенток? Но ему совсем все равно. Через несколько минут и Ким ушел, оставив её одну. Если бы Юнджи могла, а она могла, то неприменно бы заснула, ожидая Хвана. Ей почти удалось, глаза стали слипаться, а в голове появилась туманность. На своих плечах она почувствовала теплые ладони, в нос ударил свежий запах мужского геля для душа. Она вздрогнула и обернулась, чтобы попасть в объятья Хёнджина.       – О! – воскликнула Юн, плотнее прижимаясь к груди парня. – Вы такие молодцы.       – Спасибо, – пробормотал он, уткнувшись ей в волосы. – Я так устал. Пойдем домой?       – Что собираешься потом делать? – шепотом спросила Сонг, не выбираясь из объятий. Ей хотелось просто о чем-нибудь разговаривать. Уставший Хёнджин стал таким уютным и родным, что Юн не хотела упускать момент.       – Лежать с тобой в обнимку, – так же тихо ответил Хван.       – Чего? – удивилась Юнджи, рассчитывая на недолгий монолог о том, как он закажет доставку, посмотрит что-нибудь и ляжет спать.       – Я приглашаю тебя к себе, – Хёнджин взял её за плечи и отвел назад, чтобы посмотреть ей в глаза. – Хочешь?       – Пять дней встречаемся, уже зовешь к себе домой? – хитро улыбнулась Юн, а он завел глаза. – Мы квиты, я согласна.