Волшебный мешочек

Кёнсу останавливается на перекрестке и ждет светофор. Смотрит по сторонам, ни о чем особенно не думая, и натыкается взглядом на цветочный. Гаденько смеется про себя, включает поворотник и ищет парковку. Бэкхён говорил, что любит гортензии, Кёнсу с большим личным удовольствием выбирает голубой куст побольше и спрашивает, где сейчас Бэкхён. Тот отвечает почти сразу, но с заметным сомнением. Ехать не слишком далеко, Кёнсу растерять запал не успеет. Бэкхён сидит в офисе с еще несколькими людьми и занят бумагами. Они о чем-то спорят, Кёнсу не вслушивается. Делает знак Бэкхёну, тот кивает и подходит через пару минут. — Это весьма неожиданный визит, — говорит он. — Мои визиты всегда неожиданны, — хмыкает Кёнсу. — Но к тебе я по приятному поводу. Ты говорил, что любишь гортензии. — Да, но…— Бэкхён осекается, когда он достает из бумажного пакета горшок. — Это гортензия? — Голубая, — широко улыбается Кёнсу. Шапка цветов колышется над горшком, за спиной Бэкхёна раздается сдавленный смех. — Я не говорил, что люблю голубой цвет. — Не любишь? — Люблю, но… Обязательно было сейчас приносить? — Это взятка. Я надеюсь, что ты придешь на свидание. Бэкхён сдается и берет горшок. Гортензия большая, Кёнсу не жадничал, выглядит как корзина с цветами. Бэкхён нюхает гортензию и чихает. — Цветы с собой брать? — Только если ты хочешь афишировать наши отношения. — У нас еще нет никаких… — Бэкхён закатывает глаза. — Ладно, приду с цветами. Все равно их некуда деть. — Можешь в офисе оставить. — Я этим людям не доверю из-под кофе стаканчик, — Бэкхён оглядывается. — Не то что цветок. Сегодня в восемь? — В девять. Я за тобой заеду. И за цветком. Бэкхён смотрит на него со смирением и печалью и вздыхает. — Заезжай. Так и быть, у нас будет свидание. — Я правильно понимаю? — Бэкхён лижет шарик мороженого. — Ты позвал меня на свидание в парк мороженого поесть? — Почему нет? — Кëнсу пожимает плечами. — Можем на горках покататься, только гортензию оставь. — А я думал, мороженое — это какой-то намёк, — Бэкхён лижет уже другой шарик. — Ну, знаешь, все эти метафоры... — Да, я хочу, чтобы ты использовал рот по прямому назначению, — пожимает плечами Кëнсу, — в прошлый раз мне понравилось. Но я это и открыто сказать могу. А вот когда ты последний раз ел мороженое? — Не помню, — отвечает Бэкхён через пару минут. — Засчитано, меня никто мороженым не кормил. А в парке, потому что тут нашли труп? — Потому что массовые отравления мороженым, — неохотно готовит Кëнсу. — Какая разница? — Так, хочу знать, что ждёт меня в будущем, — Бэкхён откусывает от верхнего шарика. — Раз уж текущие дела дают тебе вдохновение. — У меня приготовлена небольшая программа, — меняет тему Кëнсу. — Карусель, лодочки, дом ужасов и колесо обозрения. Хочешь что-то добавить? — Вопрос. Когда по твоему плану я должен взять? Кëнсу укоризненно смотрит. — Нельзя заниматься сексом на первом свидании, у нас должны остаться неудовленность, желание и предвкушение новых встреч. — А я думал, на колесе обозрения... Бэкхён слизывает каплю с рожка. Кëнсу смотрит на кончик его языка и думает, что идея не так уж плоха. — Если хочешь, можем поехать в тоннель любви на лодочках, но я против. — То есть ты действительно позвал меня в парк поесть мороженого? — И на каруселях кататься. — Ты очень странный, Кëнсу, — Бэкхён качает головой и доедает мороженое. — Ладно, пойдём кататься на карусели! «Ты — архетип моих отношений!» — пишет Кёнсу. Бэкхён присылает смеющийся смайлик, но он вполне серьезен. Бэкхён его первые серьезные отношения, даже, наверное, вообще первые, он всех своих следующих мерил по Бэкхёну и его искрометной жизнерадостности. «Надеюсь, хороший». «Не сказал бы». «И ты хочешь мне отомстить?» Отомстить за полгода неизвестности, за то, что Бэкхён с ним расстаться забыл, за долгие месяцы бесплодных вопросов или за то, что Бэкхён при первой же встрече занялся сексом, будто ничего не случилось? «Хотел бы — ты бы уже знал». «Наш разговор куда-то не туда сворачивает». Кёнсу и сам знает, что не туда. Бэкхён весьма недвусмысленно отказался от их общего прошлого, это Кёнсу цепляется сам не зная за что. «Прости». «Встретимся сегодня? Я скучаю по твоим рукам». Кёнсу соглашается, он всегда соглашается. Бэкхён не только архетип, он еще и гештальт незакрытый. И сверхценный объект. Кёнсу вряд ли ему когда-то откажет. Бэкхён отвечает почти сразу. Соглашается, обещает прийти через десять минут, Кёнсу едва успевает купить ему баббл-ти и вернуться на условленное место. Бэкхён появляется минута в минуту, сегодня он в яркой цветастой рубашке, распахнутой на груди, и миллионе цепочек. Шляпы нет, но Кёнсу не удивился бы, увидев тонкую цветную косичку. — Ты без цветов, значит, у нас не свидание, — говорит он вместо приветствия. — Слишком мало времени для свидания, — серьезно отвечает Кёнсу. — Просто хотел с тобой выпить прохладительного. Он протягивает стакан с баббл-ти. Бэкхён присвистывает. — Надо же, сто лет его не пил! Откуда ты знаешь? — Кёнсу смотрит недоверчиво. Серьезно? Откуда он знает? — Мне говорили, я его очень любил. Кёнсу отпивает свой двойной эспрессо с порцией лунго, чтобы придумать ответ. Каждый такой раз выбивает из колеи. — Какими судьбами? — продолжает Бэкхён. — Ты не производишь впечатление романтика, вряд ли ты позвал меня посидеть под каштаном. — Вообще-то позвал, — Кёнсу прочищает горло. — Просто посидеть, провести вместе время. У меня есть полчаса до следующей встречи. — И тут даже никто не повесился? — В мою смену нет. — И закладок не находили? — Это другой отдел. — И каштаны не проходят уликами? — Я слежу вон за тем магазином, — неохотно говорит Кёнсу. — Через полчаса клиент дозреет и я его расколю. А это что, каштан? — Ну да. А ты не в курсе? — Мое знакомство с флорой ограничивается токсикологией. Ну, еще один раз каштан хотел меня убить выстрелом в затылок, но это не считается. — Тогда как ты купил мне гортензию? — Ты сказал, что это цветок, — Кёнсу пожимает плечами. — Заехал в цветочный, там выбрали. Мне понравилось, он красивый. — Она, — Бэкхён тяжело вздыхает. — Гортензия — это она. Женского рода. Среди тебя нужно ликвидировать образовательную безграмотность. — Не надо ничего среди меня ликвидировать, — ворчит Кёнсу. — У меня недотрах есть, я хочу с тобой секса. — Как я могу отсасывать человеку, который не знает, что такое каштан? — Зато я знаю, что при пересадке костного мозга у тебя некоторое время будет два разных набора ДНК. — В смысле два разных? — Бэкхён так удивляется, что даже пить перестает. — Почему? — Потому что так люди устроены. А тебя каштаны заботят. — Нет, подожди, как это два набора? Это как будто два разных человека заперты в одном теле? Кёнсу поднимает глаза к небу. Кажется, зря он проявил профессиональную эрудицию, никакого попить прохладительного под легкий треп сегодня не выйдет. Хоть бы секс не накрылся. Бэкхён внимательно и довольно долго изучает его ссадины. — Это вот так выглядят ежедневные будни полиции? — изрекает он наконец. Кёнсу и так знает, что выглядит не ахти. — Обычно я таким не занимаюсь, — говорит он с неохотой, — но они прямо при мне подрались. Бэкхён окидывает его взглядом еще раз. — Прости, ты не мог бы повторить сначала? Я понял последнюю часть, в которой мне нужно забрать тебя из больницы. Как ты сюда попал? — Обещай, что никому не расскажешь, это все-таки информация для служебного пользования. — Бэкхён с быстро кивает. — Я искал место для нашего будущего свидания, чтоб оно отвечало твоей тонкой душевной организации и культурным потребностям, зашел в концертный зал, там двое дерутся, а третья орет. И еще один лежит на полу в крови и стонет. — И ты их разнял, — полувопросительно говорит Бэкхён. — Ну конечно, я их разнял. В процессе они оторвали ворот на рубахе, прокусили руку, оставили на лице ссадины и проткнули бедро смычком. — Бэкхён смотрит на упомянутое бедро. — Неглубоко проткнули, жизненно важные органы не задеты. Вот, собственно, и все, я привез их сюда, себя тоже привез. Одному, со смычком, светит срок, второму, без смычка, ампутация. Третьей — поиски очередной личной жизни. — Это я понял, а сцепились они зачем? — Она на кларнете играет, — Кёнсу вздыхает и поджимает губы. Бэкхён смотрит непонимающе. — Да ладно, ты же креативный класс, наверняка было хоть раз с музыкантом. — Ну да, а при чем здесь… — Бэкхён, видимо, и правда не понимает. — При том, что сосет как пылесос и дыхание задерживает на три минуты. Ну или на сколько там… В общем, дама хотела карьеры, карьера хотела минет. В процессе построения карьеры появился скрипач, питающий к даме нежные чувства, и взревновал. Дама испугалась. Карьера… ну, в общем, вряд ли кто-нибудь еще сможет сделать карьеру тем же способом. — А дрался он с кем? Скрипач? — С э-э-э… близким партнером карьеры. Это твои социально близкие, не мои, Бэкхён, я не знаю! — Кёнсу поднимает руки. — И не хочу знать, если честно. А ты еще спрашиваешь, почему я креативный класс не люблю. — Да это у всех может быть! — Строители ни разу не протыкали меня отверткой, — отвечает Кёнсу со значением. — По крайней мере, из-за сексуальных разборок. А повара не ошпаривали кипятком из кастрюль, хотя друг друга резали за милую душу. — Тебе просто не везет, — Бэкхён помогает ему встать на ноги. — Наверняка какой-нибудь офисный служащий ждет тебя с дыроколом, осатаневший от любовного четырехугольника. — Хотелось бы верить, — ворчит Кёнсу. — Все лучше, чем смычок. — Тебя на работу везти? — Нет, домой, — Кёнсу говорит с сожалением. — Сказали лежать, ждать осложнений и завтра явиться на перевязку. Отвезешь меня завтра сюда? — Я даже на ночь остаться могу, — Бэкхён смотрит укоризненно. — Не весь креативный класс бесполезный. Кёнсу на это рассчитывал. Не самому же ему за кофе хромать.