***
Здесь тихо. Это место настолько мертвое, что даже самый слабый поток ветра не может сдуть осевшую пыль на разбитых стеклах порушенных зданий. Здесь нет насекомых, других животных. Да даже самых живучих дворовых собак нет. Понятие жизни в этом месте отсутствует. Здесь не живут — здесь выживают. Зимнее вечернее небо окрашивается в яркий оранжевый цвет, а на разрушенные улицы опускается туман. Снега тут нет, поэтому улицы тут просто серые, а ветки лысых деревьев замерли, создавая множество образов противных лап каких-то выдуманных монстров. Любые осадки в зоне — кислотный дождь, убивающий все, что только встречается ему на пути. Это пустыня из радиационной пыли и кирпича, руины из разваленных зданий и настоящий лабиринт для простых людей. Это зона. Это Аномалия. Опухоль на теле земли, которая растёт не по дням, а по часам, а остановить все это пытаются люди. Добровольцы, которые на свой страх и риск перешагнули порог, осознанно идя на верную смерть. Но Арсений так не считал. Каждое утро он бодро вставал, делал зарядку, начищал оружие. Многие поражались его спокойствию, ведь даже при нападении заражённых он и глазом не повёл, шмаляя их из дробовика. Кровавое зрелище, неприятное, но он ловил с этого кайф. Ему было приятно осознавать, что в ситуации, где он мог давно уже валяться в разных частях полегона, он ровно стоит на земле и дышит спертым, сырым, но все же воздухом. Искать плюсы в мелочах — это, наверное, основное правило выживания в зоне. Чем больше ты радуешься мелочам, чем больше ты реагируешь на что-либо, тем больше шансы на твоё выживание. Сегодняшний вечер не был исключением. Весь день было довольно тихо и ни один штаб не выходил экстренно на связь. В лабораториях кипит работа, новичков учат стрелять из пневмата, а более старшие по званию опять копаются в документах и поддерживают хоть какую-то связь с внешним миром. Многим иногда кажется, что зона — это отдельная планета. Неизведанный красный Марс. Некоторые места Арсений назвал бы именно так. Любая вода, попавшая на землю, моментально становится красной, как кровь, словно именно её она высасывает из пропитанных плутонием и ураном почв. Зона словно пытается этими реакциями скрасить серые руины зданий. Словно старается заглушить этим свое влияние, но делает только хуже. — Попов, — слышится где-то сзади и Арсений отлипает от холодной бетонной стены, поправляя поясню портупею с патронами и автомат на плечах. Он тушит бычок от последней сигареты в пачке и оглядывается, находя впереди фигуру начальства. На него шёл высокий и худой мужчина, со слегка вздернутым вверх носом и убранными под фуражку волосами. Шёл Воля. Здесь его уважали, ему доверяли, ведь за все то время, что отряды находятся в зоне, Воля ни разу никого не подводил и все его схемы были точны, как Швейцарские часы. Да он и сам как часы. Все по расписанию. Стоит только на секунду опоздать, как в тебя сразу же летит наряд вне очереди. Такого добра Арсений испытать на себе успел, поэтому новичкам не завидует, когда их занятия ведёт именно Паша. — Слушаю, Павел Алексеевич, — Арсений идёт на встречу, останавливаясь в метре от командира и сосредотачиваясь на его дальнейших действиях. — Через пятнадцать минут я отправляю отряд мальцов на Лесную, — говорит сразу по делу Воля, — руководит Матвиенко, — добавляет тот, — хочу предложить тебе пойти замыкающим. — Пф, спрашивайте, — усмехается Попов, — естественно пойду. — Ну я и не сомневался. У тебя пять минут. Утепляйся, бери респератор и дуй к отряду. Тебя уже ждут, — Воля хлопает по плечу Арсения, скрываясь за железными дверьми здания. Попов выдыхает морозный воздух, поправляя все тот же автомат за спиной и уходит, оставляя пост другому человеку. Он всегда с нетерпением ждал выхода в город. Точнее выхода в то, что от него осталось. Сейчас они идут на Лесную. В единственное место, где осталось небольшое количество целых зданий. Арсений эту местность знает как дом родной. Каждый миллиметр, практически каждую квартиру. Может даже сказать где и когда шмальнул зараженную тварь. Он уже знает что будет делать, пока Матвиенко будет гонять новичков по бетонному полю и учить пользоваться противогазами и остальными средствами защиты. Здесь без каких-либо даже самых примитивных мер защиты делать нечего. Ты либо мертв, либо твои мозги разъедает и носишься по зоне в поисках хоть какого-то живого существа, чтобы измазаться в свернутой от радиации крови и довольным впасть на пару дней в спячку. Такого Арсению хватило. Каждый день мразей этих отлавливает. Зрелищ ему по горло. — Арсений Сергеевич, — произносит невысокий мужчина, пожимая Попову руку, — не удивлён, не удивлён, — усмехается тот, сразу же скрывая ухмылку за респератором. — Не паясничай, Армяша, — Арсений поправляет кобуру с пистолетом, уходя в конец строя. Матвиенко дуется, хоть за массивными фильтрами респератора это и не видно, и уходит вперёд, пересчитывая по пути новичков. — Значит так, — слышится глухой голос Серёжи, — всем быть на чеку, внимательно слушать то, что происходит вокруг, друг с другом не базарить. От отряда не отстаём. В случае экстренной ситуации образуем круг и стоим спиной внутрь, плавно передвигаясь и контролируя свою зону перед глазами, — начал раздавать указания Матвиенко. Арсений все это как стихи Пушкина знает. Наизусть. Не будь он более высокой должности, может быть и сам бы мальцов учил, да только поважнее работа у него есть. Отряд под руководством Матвиенко двинулся к массивным воротам, которые ограждали территорию базы. Те с грохотом двинулись, позволяя отряду выйти за территорию. Глушь. Туман, что смешан с пылью, не позволяет видеть дальше носа, под ногами хрустят сучки и разваливаются куски грязи. Арсений идёт в тяжёлых берцах, хрустит затекшими от постоянного держания оружия суставами и смотрит в спину новобранцам. Молодые ещё. Даже юные. Арсений всегда задается одним и тем же вопросом «что их здесь так притягивает?». Он несколько раз в месяц видит как в зону завозят несколько машин парней, по документам которых выясняется, что им еле исполнилось 20 лет. Арсению почти тридцать и он сам для себя решил, что уже пожил, решил, что ему нечего терять. А эти что? Они даже заговорить бояться, не то, чтобы с автоматом по зоне бегать и тварей выстреливать. Ладно. Он не в праве осуждать их решение. У каждого свои проблемы и причины. Это личное. — Через сто метров кювет, — кричит Матвиенко, останавливая отряд, — все смотрим под ноги. Когда подойдём к мосту — идём по одному. Он хлипкий и прогнивший. Нехватало ещё вас из болота вытягивать. Попов усмехается, легонько толкая в спину идущих перед ним парней и контролирует слепые зоны. И снова тишина. Нет ни криков, ни хруста под ногами, а лишь песок вздымается ввысь на несколько метров. Здания в далёкие не видно, но Арсений улавливает вспышки сигнальных фонарей, все также идя за отрядом, подходя к дряхлому мосту, что продавливается под весом новичков. — Почти пришли, — Серёжа встречает всех на другой стороне, также строя всех в две колонны и пересчитывая, — Арсений Сергеевич, вы как? С нами? Или по делам? — Пойду похожу наверное. Может стрельну тварюгу какую-нибудь, вон, — Попов кинул на отряд, — мелким покажу, — Матвиенко смеётся, а новички делают вид, что им на слова Попова ровным счётом все равно, но Арсений знает. Задело. — Ладно, чапай куда хочешь, — махает рукой Серёжа, — закончим, сообщу. — Давайте, работайте, — Арсений хлопает одного из парней по плечу, сварачивая на другую тропу. Узкая дорожка ведёт к высоким девятиэтажкам, фасад которых потрескался и краска отвалилась, оседая яркой пылью на земле. Окна разбиты, двери на перекосяк, а то и выбиты где-то. Детские площадки заржавели, а наручные часы показывают предел уровня радиации. Арсений бредет спокойным шагом по двору одного из домов, пиная мусор и вскидывая вверх голову. Небо серое, затянуто тучами, сквозь которые проходят лучи уходящего солнца, а слабый поток ветра проносится рядом со свистом сквозь дыры в зданиях. Попов это место любил. Странно, наверное, что зону, как таковую, вообще любить можно, но Арсений чувствовал к этому месту многое. Он завороженно смотрел на растекающиеся багровые лужи под ногами, черную землю, пропитанную кровью и ядом. Это место скорее и есть тот яд. Он убивает медленно, мучительно и смотрит, как очередная жизнь покидает эти места, превращясь лишь в никому не нужное воспоминание. В пыль. Ту самую серую пыль, оседающую в лёгких и также убивающих изнутри, заставляющую человека кашлять и давиться собственной кровью. Внутри самих зданий темно. Лестницы обрушены, стены измазаны кровью и графити. Сталкеры. Знает Арсений таких. Пробираются через лазейки, думают, мол, экстрим, адреналин. А потом бесследно пропадают. Ну как. Лежат на холодном бетоне. Ноги тут, руки там, кишки тянутся на полметра в бок. Неприятное зрелище. Попов будучи в новичках таких в лесу закапывал, чтобы и без того ужасный вид этого места своими останками не портили. — Эй, — произносит Арсений, заходя в какое-то более менее целое здание, проверяя тем самым его на присутствие какой-либо живности, — есть кто? — раздаётся эхом, но в ответ молчание. Арсений делает несколько шагов вперёд, выставляя вперёд себя автомат и открывая кобуру с патронами. Он идёт аккуратно, оглядывается, иногда дёргается от хруста камней под ногами. Лестница трещит, рушится. Попову даже приходится переступать через несколько ступенек сразу, потому что те на половину разрушены. Двери квартир открыты, некоторых просто нет. Под ногами валяются детские игрушки, какие-то вещи, песок. Арсений быстро проходится по второму этажу, не находя там ничего интересного и идёт на третий. Лестница более менее целая и пройти целый лестничный пролёт не составляет труда. Арсений даже ослабляет хватку, понимая, что если за десять минут расхаживаний в здании на него ещё никто не кинулся, то скорее всего тут никого нет. Третий этаж на удивление выгялит не таким разрушеным. Здесь всего две квартиры, одна из которых закрыта, а у второй нет двери от слова совсем. Арсений сначала заглядывает в открытую квартиру, проходя коридорчик и попадая на кухню. Холодиник пустой, полки покосились, а стол лежит перевернутый. В остальных комнатах обстановка не лучше, поэтому, Арсений, не найдя ничего интересного, выходит, подходя к металлической двери напротив и осматривая её. Пару следов от пуль, какая-то старая ручка, потертая замочная скважина. Арсений ради интереса дёргает ручку вниз и та щёлкает, а дверь со скрипом открываются. Сердце вновь начинает биться с большой скоростью, происходит вброс адреналина и Попов полностью открывает дверь, замирая на пороге. — Эй, — вновь проверяет наличие живности Арсений, — есть кто? — почти с усмешкой спрашивает Попов, на удивление не слыша эха. Внутри по странному тепло, чисто, закрыты двери, а на пороге стоит пара сапог. Арсений аккуратно делает шаг вперед, слыша хруст половиц. Он на всякий случай прикрывает дверь и делает ещё пару шагов, попадая в небольшую развилку, ведущую в ещё две комнаты. Первая была с полупрозрачной дверью, сквозь которую Арсений смог разглядеть маленькую кухню. Он увидел её практически полностью, поэтому она перестала его интересовать сразу же, чего не скажешь о немного приоткрытой двери напротив. Деревянная, испачканная, нет ручки и подпертая внизу бумажкой, чтобы не хлопала от сквозняка. Попов делает шаг, второй, третий и упирается пальцами в холодное дерево, с тихим скрипом толкеая её вперёд. Комната. Стол, стул, какие-то бумажки, одежда. Он проходит дальше, выглядывая из-за двери и видя перед собой диван, на котором укутанный в плед кто-то спит. Арсений дёргает автомат на себя, замирая и прислушиваясь, улавливая тихое дыхание. Человек? думает он про себя, делая шаг вперёд и немного приспуская с головы неизвестного плед. Он видит русую макушку, румяное и немного испачканное лицо и с недоверием на все это смотрит. Нет. В зоне обычные люди не живут. Здесь даже самые бесстрашные сталкеры уже на второй день пребывания тут с жизнью прощаются. — Слыш, — Арсений тыкает дулом автомата в плечо незнакомцу и тот дёргается, резко просыпаясь, — подъем. — Что? — человек резко вскакивает, отбрасывая одеяло и принимает сидячее положение. Арсений быстро проводит взглядом по парню, улавливая его сонный и растерянный вид. Но даже на первый взгляд миловидность парня не заставляет его успокоится, — ты кто? — рука парня ложиться на черную кобуру, а взгляд бегает по лицу мужчины, фокусируясь на нем же. — Это ты кто? — переводит вопрос Арсений, — руки вверх, встал и стоишь в двух метрах от меня. — Что? С хуя ли? — повышает тот голос, вставая и все-таки направляя обычный пистолет на Попова, — опусти автомат. — С-хуя-ли? — Арсений снимает предохранитель, смотря в прицел, — давай. Отпускай пистолет. Я жду. — Так, ладно, — парень медленно откидывает оружие на диван, просто показывая Попову пустые руки, — доволен? — Да, — Арсений выпрямляется, но оружие все также держит направленным на пацана, — а теперь отвечай на мои вопросы. Ты кто? Имя, Фамилия, Отчество и какого хрена ты тут забыл. — Шастун Антон, — отвечает тот, — я тут живу. — Не пизди. Живёт он тут, — усмехается Попов, — вторая попытка. Что ты тут делаешь? — Ещё раз отвечаю. Я тут живу, — серьёзно отвечает парень, — не верите? — Ни капли, — мотает головой Арсений, — почему я должен тебе верить? — А я вам? Может вы меня сейчас пристрелите? Или укусите? — язвит парень. — Ты сейчас допиздишься, — Попов дёргает автоматом и делает небольшой шаг вперёд, улавливая в глазах парня жёсткую панику, — может пристрелю, может из окна скину. Как пойдёт. Мало у нас сталкеров в зоне что-ли? — Но я не… — Не сталкер? — перебивает того Попов, — смешной ты, только вот может шутить тебе не долго осталось. — Подождите, стойте, — парень пятится назад, упираясь ногами в диван, — я… Я могу объяснить? Или мы можем договориться? Вы же не собираетесь стрелять? — Кто знает, кто знает, — Арсений опускает руку на курок, склоняясь к прицелу. — Нет, нет, пожалуйста! Стойте! — парень плюхается на диван, закрывая лицо руками, — прошу, давайте договоримся? Я не заражён и я правда тут живу. Арсений оглядывает сжатого на диване паренька, что судорожно что-то бубнит себе под нос. Он легко поправляет трясущимися руками пшеничные волосы и поднимает вверх глаза, пронзая мокрым взглядом Арсения и сводя фокус на дуле автомата. Проходит секунда, пять, десять. Парень жмурится и по его щеке течёт слеза, а руки опускаются на диван и он судорожно сжимает его обивку. — Раздевайся, — грубо нарушает тишину Арсений, опуская автомат. — Ч-что? — парень раскрывает глаза и смотрит наверх, шмыгая носом. — Хочешь чтобы я тебя выслушал и поверил тебе? — вопрошает Попов, отходя на пару шагов назад, а парень судорожно кивает, — тогда вставай и раздевайся. Антон поднимается на трясущихся худых ногах и делает шаг вперёд. Руки хвастаются за липучки на кофте, расстегивая ту и сбрасывая на пол. Дальше он снимает с себя тёплую водолазку и, недолго смотря на Попова, все-таки стаскивает с себя растянутую футболку. Под ней оставались только бинты и синяки на впалом животе, который он прикрывает рукой, поднимая слезящиеся глаза на Арсения. — Ну, че встал? Дальше давай, — командует Попов. Шастун сглатывает и расстегивает ремень на штанах, а затем и молнию, спуская те вниз. Под ними были трико, которые парень также нехотя снял, стоя перед Арсением в одном белье и хоть как-то пытаясь прикрыться, не понимая, что тот удумал. А тот подходит ближе, смотря сначала в глаза парню, а затем, поднимая руку и обхватывая его подбородок, начинает отводить голову в стороны, рассматривая шею и линию роста волос. Антон сглатывает, старается ровно дышать, а когда Арсений опускает его лицо, пару раз моргает, убирая влагу с ресниц. — Что под бинтами? — Арсений тыкает в плечо, от чего парень дергается, на что Попов недоверчиво реагирует. — Рана, — кратко отвечает тот, прижимая руку к больному месту. — Разматывай, — приказывает Попов, на что Антон хмурится и мотает головой, — это не предложение. Разматывай. Если будет и правда рана, может даже помогу, — словно на нисхождение пошел Арсений, видя растерянность парня. Антон все-таки подцепляет край бинта, начиная его разматывать. Местами он испачкан уже запекшейся кровь, а местами уже новой. Несколько метров белой марли падают на пол, а на плече расцветает гематома с глубоким порезом. Арсений подходит ближе, щурится, убеждаясь в том, что это не укус твари, а просто рваная царапина, происхождение которой он не может определить. — Аптечка есть? — Мужчина касается гематомы, отводя кожу немного в сторону, а из раны сочится свежая кровь. Парень кивает и отводит назад плечо, но Попов хватает его, заставляя стоять ровно, — я не закончил, — он заставляет парня поднять руки, рассматривая каждый миллиметр кожи, обходит вокруг, изредка задевая холодными пальцами молочную белую кожу, — приспусти белье, — просит тот. — Эй! На такое мы не договаривались! — возникает парень. — Ты знаешь что такое полный осмотр? — Арсений вновь встает перед Антоном, склоняя в бок голову, — прежде чем я начну тебя слушать и помогу, я должен быть уверен на все сто, что ты не опасен и даже там может быть неплохая среда для размножения всей этой заразы. Антон вздыхает и тянется к белью. Он приспускает трусы вниз, оголяя тазовые косточки, лобок и прикрывается рукой. Белье остается натянутым на коленках, а Арсений приспускается на корточки, заставляя парня повернуться. Он осматривает поясницу, ягодицы, внутреннюю часть бедер и насильно заставляет убрать руки от паха, чтобы осмотреть зону и там. Все было чисто и Попов быстро отстранился, позволяя парню одеться. — Где аптечка? — спрашивает Попов, убирая оружие обратно за спину и закрывая кобуру. — На кухне все, — парень поправляет футболку, трико и, натягивая теплые носки на ноги, проходит мимо мужчины, жестом зовя за собой на кухню. Арсений оглядывается, обводит взглядом пистолет и все-таки уходит за парнем. Вопросов было много, а еще Арсений был в небольшой растерянности. Живой человек? Не зараженный? Что он тут делает и как выживает? Где он вообще еду берет? Думает Попов по пути на кухню, где парень уже скинул на стол аптечку и чем-то шабаркается на полках кухни. — Чай? — спрашивает тот. — Давай я тебе помогу сначала, а потом чаи гонять будешь? У меня времени мало, — Арсений скидывает с себя все вещи, начиная рыться в аптечке, находя в ней бутылек спирта, бинты, зеленку и пару каких-то таблеток. Скудно, но уже что-то, — сядь, — вновь в приказном тоне говорит Мужчина. Антон стягивает футболку и садится на скрипучую и косую табуретку, смотря на Попова снизу вверх. Все еще с недоверием, но когда Попов все-таки аккрутано начинает обрабатывать края раны, успокаивается, потому что ожидал другого. Он уже и умереть готов был, что уж о боли говорить. — Ай, — вырывается у Антона, когда Арсений проходится ваткой по самой ране. — Терпи, — Попов начинает дуть на рану, останавливая потекшую кровь, — и как так вышло? Где носился-то? — От твари убегал позавчера, — шипя отвечает парень, — на штырь железный напоролся, — Антон дергается и Арсений наконец-то отстраняется, вскрывая пачку с бинтом и начиная его разматывать, — а вы, кстати, даже не представились. — Арсений, — отвечает мужчина, — а ты так и не объяснил, что ты тут делаешь, — Попов начинает мотать плечо бинтами, пока парень усмехаясь, намеревается ответить тоже самое, — ответ живу не принимается, — обрывает Арсений на полуслове. — Э…ну… Я не успел уехать, — мнется, но все-таки отвечает Антон, — сбежать не получалось, поэтому решил выживать тут. Да и к тому же там у меня никого нет. Все умерли… — парень моментально грустнеет на глазах, но сдерживает в горле ком, все-таки вставая со стула и начиная рыться в каких-то коробках, — я привык, многому научился. Еда есть, все есть. Скудно, конечно, но хоть что-то. — Ты не думал обратится за помощью к нам? Или к отрядам, что стоят на границе? — спрашивает Арсений, наблюдая за действиями парня. — Вы бы меня пристрелили, — Антон поворачивается с двумя жестяными кружками чего-то темного и протягивает одну Попову. Тот с недоверием нюхает жидкость, и понимая, что это горячий травяной чай, немного его отпивает. — Откуда у тебя вообще тут еда? — он делает глоток, чувствуя вкус мяты и мелиссы. — Додумался в первые дни вынести магазины и перетащил все сюда. Чая у меня тут еще лет на пять хватит. Хлеб в морозилке, колбаса и сыр тоже. Круп много и даже печенье есть, — обводя глазами кухню, отвечает Антон. — А электричество? Как оно тут работает? — Я сам его провел сюда, — Антон спокойно отпивает чай, смотря на удивленный взгляд напротив. Красивые думает про глаза Арсения Антон. Как ясное небо, которого тут и в помине нет уже месяцев пять, — даже вода есть. Арсений молчит, все еще обдумывая все сказанное. Он тут один. Живет так, словно катастрофы и не было, словно на улицах не слышны крики и выстрелы. И самое-то главное, как ему удалось за все эти полгода ни разу ничем не заразиться и не заболеть лучевой болезнью от радиации? Такого персонажа Арсений видит впервые. Он тоже совсем юный, очень худой, много синяков и, судя по реакции и наличию оружия, не пальцем деланный. Если бы Арсений не решился хоть как-то ему помочь и выслушать, то может и пристрелил бы. — Ты тут один? — нарушает тишину Попов. — Нет, — мотает головой парень, — в доме напротив сейчас живет еще одна девушка. — Она такая же как ты? Ну, то есть, живая, здоровая, вооружена? — Да, — Антон выдыхает, разворачиваясь и доставая из ящика подобие рации, — мы тут вдвоем остались. Вот, смотрите, — парень крутит какие-то штуки, настраивая нужную волну и зажимает кнопку микрофона, — Ира, прием, — обращается он, поднося ко рту рацию. — Антон, прием, — раздается с помехами в рации. Арсений смотрит на руки парня, на небольшой приборчик и молчит, боясь, что может спугнуть девушку, — как дела? — еще раз раздается в рации. — Все хорошо, — отвечает Антон, — встретимся через полчаса? — Да. До скорого, — быстро прощается девушка, отключаясь. — А…А где вы вообще все оборудование взяли? — вопрошает Арсений, разглядывая в своих руках рацию. — Вы, военные, тоже люди. Первые дни ваших трупов тут было больше, чем простолюдины, — усмехается парень, забирая из рук мужчины рацию и пряча ее обратно, — вот мы и позаимствовали у вас немного. — Неплохо, неплохо, — кивает Арсений, — слушай… — мнется тот, а Антон недоверчиво смотрит, чувствуя, что скорее всего беседа сейчас повернет не в то русло, — завтра утром сюда приедет отряд с гуманитарной помощью. Вы можете пойти со мной на базу и завтра уже оказаться в городе, — предлагает Арсений. В глазах парня читается страх и непонимание. Он метается взглядом по лицу мужчины, хрустит суставами и прикусывает сухие губы. Думает. Думает, а надо ли ему это? Там, за границей, никого, но как минимум адекватная жизнь. А тут зона. Место, где он родился, рос и просто остался в ее лапах. Он привык. Привык дремать, а не спать, бегать, стрелять по бегущим тварям, что-то искать. И какая жизнь все-таки лучше? Определенно та, что за зоной, но Антон не может. Кинуть родную квартиру, ту работу, которую он тут проделал. Тупо? Очень даже. — Нет, — отвечает Антон, — я не поеду. Спасибо, конечно, но я не могу. — Ты можешь уехать с Ирой, — пытается переубедить того Арсений, — вам окажут медицинскую помощь, помогут с жильем. — Нет, я не могу, — уверенно отвечает парень. Арсений смотрит на его грустное лицо, нервно трясущиеся руки и сведенные колени и просто первое время молчит, давая еще немного времени подумать. В рации раздается шум и звучит голос Матвиенко. Антон пугается и дергается, а Попов вытаскивает из переднего кармана рацию и отвечает, что через пять минут встретит их у моста. — Ладно, как хочешь, — Арсений выдыхает и встает с места, доставая из еще одного переднего кармана ручку и помятый лист бумаги, что-то начиная писать, — это мой номер и волна, по которой мы можем общаться. В случае чего, звони, — он отдает листочек парню, а тот внимательно смотрит на аккуратные цифры, не замечая, как мужчина уходит и тихо хлопает входной дверью. Здесь снова тихо. Воздух пропитан запахом мятного чая и пороха. Антон прижимает бумажку магнитом к холодильнику, убирая со стола кружки и быстро моя их под холодной водой. Слабый поток обжигает руки и парень быстро заканчивает, проверяя заодно закрыта ли дверь. Закрыта. И очень даже прочно. Антон выдыхает, возвращается в комнату и убирает оружие за пояс штанов. Часы показывают почти восемь вечера, за окном темно, а внутри квартиры становится очень холодно. Отопления тут нет и в помине, поэтому Антон зажигает несколько свечей, от которых идет легкий свет и тепло, позволяя Антону согреть хотя бы руки. Он сидел так минут десять, пяля в одну точку и думая. Его могли убить. Он всегда думал, что если и умрет, то только от лап зоны, но никак не из-за выстрела в голову от военного. И военный этот оказался очень даже добрым, хотя первые минуты их общения прошли очень сумбурно и, Антон бы даже сказал, что тесно. Никогда он в своей жизни перед мужиками еще до гола не раздевался. Даже перед врачами. А еще глаза. Он вспоминает глаза. Они были яркие и голубые. Таких цветов тут мало, поэтому этот момент отпечатался в сознании парня ярким и теплым пятном. Руки сильные, но мягкие, а голос приятный. Он общается только с Ирой, поэтому слышать какие-то новые голоса, видеть новые лица и глаза, очень завораживает.***
— Долго вы, Арсений Сергеевич, — говорит Матвиенко, стоя у моста рядом с отрядом. — По зданиям бегал, — Арсений сделал вид, что тяжело дышит от бега и поправил автомат, — вы как? — Нормально, — Серёжа одним действием заставляет отряд построится и замолчать, — ещё пару занятий и можно легально пускать их на съедение тварюгам, — сзади кто-то тяжело выдохнул, а Арсений усмехнулся, улавливая напряжение новобранцев, — ладно, помчали. Скоро отбой, а то мы и так задерживаемся. Да, Арсений Сергеевич? — Серёжа специально выделил имя Арсения, намекая, что тот их задержал. — Я отмажу, — немного виновато говорит Попов, — а пока, давайте. Ноги в руки и пошли. Давайте, давайте. Раз-два, раз-два…