Очищение

Яркое и жгучее солнце открывает свой взор, противясь проплывающим мимо облакам. Радость от полученной оценки в школе переполняла мои эмоции. Тяжелый и неопрятный портфель с кучей учебников и тетрадей, с пошарпанной и оторванной лямкой, тянул мою руку вниз. Мне стало жарко и моя спина покрылась потом. До дома считанные метры, и, наконец, мама будет рада. Покосившийся дом с обшарпанными стенами будто встречал меня, его трещина снизу под окнами словно улыбалась мне, а ветки тянули свои руки для объятий. На крыльце я увидела слегка пыльные ботинки мамы, в которых она обычно ходила по улицам, это означало, что она была дома. Пройдя чуть дальше, я заметила кожаные туфли, потертые и слегка грязные, казалось, будто эти ботинки в обиходе около пяти лет. Я знала чьи они, я знала, что если зайду домой, то увижу снова человека, носившего их. Мое настроение сменилось. Те эмоции, которые я испытывала по пути домой сменились горестью ожидания встречи с ненавистным мне человеком. Моя рука застыла перед дверной ручкой. Я представила все исходы событий и сценарий, по которому будет идти остаток дня. Я нехотя потянула ручку и открыла дверь. Запах сигарет перебивал запах застоявшегося перегара, доносящегося из кухни. Хотелось остаться незамеченной, хотелось спрятаться и закрыться в своей маленькой крепости, в своей комнате. Увы, проходя мимо кухни по скрипящему полу коридора меня заметила мама. Она окликнула меня и своими стеклянными глазами осмотрела. - Опять ты, маленькая негодяйка, порвала рюкзак? – будто пулей ее слова пролетели сквозь мою голову, оставляя после себя след мурашек по всему телу. Я опустила голову вниз, крепко сжав лямку рюкзака в своей руке. - Прости, мама… Я просто…- не найдя оправдания, я просто стояла и сжимала свою юбку. - Все, заткнись! Убирайся с глаз долой! Я подняла глаза, чтобы посмотреть на маму. Дядя Миша, сидевший на стуле рядом с мамой обернулся. Его впалые щеки и неаккуратная щетина, его красные глаза, косившиеся от выпитого алкоголя, его неопрятная рубаха с сальными пятнами вызывали у меня отвращение. Он улыбнулся мне, словно надсмехаясь, держа в дрожащей руке сигарету. Этот гондон даже не поздоровался! Мама сидела в халате, с взъерошенными волосами и опухшим лицом. Сделав лицо провинившегося щенка, я удалилась в свою комнату, только там я могла побыть одна, хотя бы какое-то время. За стеной слышался пьяный смех мамы, такой задорный, чтобы привлечь внимание рассказчика какой-то тупой истории с зоны. Меня бесил этот смех, и бесило то, что мать заглушает так уход отца из нашей семьи. К сожалению, это происходило часто, и дядя Миша был постоянным гостем нашего дома. Он заходит без стука к нам в дом, как родной. Но самое мерзкое то, что у него есть жена и дети. Раньше я всегда рассказывала школьным друзьям про свою семью и как у меня все хорошо, как я помогала маме на кухне и бегала вокруг папы, который вечно чинил свою развалюху, а сейчас мне стыдно говорить про дом, хотя и так уже все всё знают. В такие вечера я садилась рисовать, хоть и талантами не обладала. Рисование просто помогает отвлечься от происходящего за тонкой стеной. Мое медитативное рисование прервала распахнувшаяся с громким стуком о стену дверь. Она пришла. Мама еле стояла на ногах держа руки на поясе. - Ксения! Ты сделала домашнюю работу на завтра?! – еле проговорив, а вернее прокричав, спросила меня мама. - Да, мама, - я соврала, ведь если сказать правду о невозможности сосредоточиться, то на моей коже вновь будут синяки. - Покажи, быстро! А то мало ли что будут говорить про тебя, бездельница! Она будто бы не понимала всей картины. Её уже устоявшийся образ жизни казался ей абсолютно нормальным. Мама подошла ближе, и, увидев мои рисунки, кинула все со стола на пол. Она замахнулась и дала мне пощечину. Меня откинуло с табуретки на пол. Звон в ушах и приходящая словно огромная волна боль. Я посмотрела на маму, и она испугалась, но это был не страх того, что я пострадала от ее рук, а страх, что у меня останется синяк. Дядя Миша виднелся в коридоре, держа сигарету в руках, казалось, что она у него бесконечная. Закусив сигарету, он одернул маму за плечи и пробормотал: -Лена, перестань, вдруг синяки увидят. Я сидела и держала свою горячую щеку. Мать начала кричать, но я не слышала ничего, что она сказала, наверное, снова о том, что я сама виновата. Посетители моей комнаты скрылись в темноте коридора. Не хотелось плакать, но слезы сами текли по щекам, то ли от боли предательской пощечины, то ли от материнской ненависти. Зажавшись в углу комнаты с мерзким желтым цветом, я начала тихо плакать, а после уснула от морального истощения в том же углу между стеной и креслом.