Раствор - однородная система, в состав которой входят молекулы двух или более типов, причём доля частиц каждого типа может непрерывно меняться в определённых пределах. От механической смеси раствор отличается однородностью, от химического соединения - непостоянством состава.
— Не могли бы вы повторить ещё раз? — обратился папа к Мисс Ополчение, когда я заполняла, судя по ощущениям, пятый десяток форм для моего вступления в Стражи. Казалось, это всё были комбинации клятв, которые должны были давать полицейские — соблюдать закон, не быть продажным, обычные вещи, которые должны были быть тут по моим ожиданиям — плюс всё, что, вероятно, должен был обещать спортсмен в школе — что я буду продолжать делать свою домашку, ходить на уроки и поддерживать оценки на высоком уровне, плюс несколько других клятв, касавшихся уже паралюдей. Сегодня я прогуляла урок, чтобы поговорить со злодеем, подумала я, чёткими печатными буквами подписываясь именем Алхимика. Думаю, что это нарушило по крайней мере три клятвы. Рука уже болела, но если такова была цена за то, чтобы присоединиться к героям и положить конец всем остальным переживаниям, то эту цену я была готова заплатить. — Конечно, — вежливо ответила Мисс Ополчение с другой стороны стола. Мне было интересно, чувствовал ли папа себя странно, будучи единственным не-парачеловеком в комнате, или может быть Мисс Ополчение чувствовала себя странно, будучи единственной в комнате, кто носил костюм. На нашей встрече должен был присутствовать ещё один человек — директор СКП, но Мисс Ополчение пояснила, что той пришлось отправиться на незапланированный медицинские процедуры, и что она познакомится со мной должным образом немного позже. Оружейник тоже был занят каким-то конфликтом, что меня немного удивило, но пока что наша компания из двух гражданских и одного героя взаимодействовала идеально, и общение с ней, вероятно, подходило для папы больше, чем общение с тем же Оружейником. Она разложила на столе бланки и рассказала о том, чем обычно занимаются Стражи. Стипендия, которую мне должны были выплачивать, была не особо впечатляющей, особенно учитывая, что Стражи, как казалось со стороны, неофициально проводили много времени на работе, помимо обычных своих часов патрулирования, не говоря уже о времени, которое мы должны были тратить на героику. В среднем за неделю я получала, наверное, зарплату за неполный рабочий день при минимальной заработной плате. С другой стороны, фонд колледжа был довольно большим. Если всё время до окончания учёбы я отхожу в Стражах, то трудно поступить мне будет только в дорогую международную школу. Папа определённо должен был это одобрить. — Мы были бы рады организовать для Тейлор приём у штатного психотерапевта СКП, — повторила Мисс Ополчение. — Однако за исключением очень специфических диагнозов, её не будут отстранять от действительной службы. Я посмотрела на папу. Я сомневалась, что Мисс Ополчение могла заметить, но у отца на шее отчётливо выделялась жилка, и, вероятно, единственное, что удерживало его от срыва, тот факт, что я тоже находилась в комнате. — Всё в порядке, пап, — пробормотала я, перестав подписываться там, где требовалось моё имя. — Я в порядке. Он посмотрел на меня, и выражение его лица смягчилось. Затем он снова посмотрел на Мисс Ополчение, и выражение его лица снова стало очень жёстким. — Нет, — сказал он таким тоном, будто ставил в разговоре последнюю точку. — Пока ей не выдадут справку о том, что она психически здорова после убийства человека, с которым вы все не могли справиться почти десять лет, она не будет выходить на улицы по вашему приказу. Мой желудок ухнул куда-то вниз вместе с челюстью. Я вообще не ожидала от него чего-то подобного. Я знала, что он переживал из-за моих парачеловеческих дел, и выходные были особенно изматывающими во всех смыслах, но Стражи должны были стать для меня выходом, возможностью геройствовать в ситуациях без высокого риска, которые должны были его успокоить. — Мистер Эберт, обещаю, Тейлор будет под присмотром во время работы, — сказала Мисс Ополчение. Это был не тот голос учительницы средней школы, которым она разговаривала со мной, но он был довольно похож по интонациям, и, вероятно, предназначался для той же самой цели — кого-то успокоить. Но папа не хотел успокаиваться. — В каждом штате Америки умирали Стражи, которые были под «присмотром», — сказал папа. — Вы хотите сказать, что отличаетесь от всех них? Я не слышала про эту статистику раньше, но, к сожалению, это скорее всего правдой. Один факт того, что ты был парачеловеком, сокращал продолжительность твоей жизни более чем на 50% с момента триггера. На каждого кейпа, который повзрослел, обладая суперспособностями, как Мисс Ополчение, Оружейник или Шевалье, вероятно, приходилось трое, умерших до своего тридцатилетия. Тем не менее, Мисс Ополчение сумела сохранить самообладание. — Карьера Стража опасна, — сказала она спокойным голосом, в котором, тем не менее, не было слышно и намёка на извинение. — Но парачеловеческая деятельность за пределами Протектората гораздо опаснее. Папа выглядел немного отчитанным, но не особо раскаявшимся. — Тогда вы могли бы отложить дату начала её работы? — спросил он. — На месяц? Без работы, без зарплаты? Мисс Ополчение посмотрела на него, потом перевела взгляд на бланки, которые я перестала заполнять. — Не совсем, но я думаю, что мы могли бы кое-что сделать. Она посмотрела на меня. — Впрочем, это решение должно быть принято вами обоими, — сказала она. — Это значит, что я также должна услышать согласие от Тейлор. Я взглянула на папу. Я была готова за-Стражиться немедленно. Кошмары должны будут исчезнуть. Патрули для меня стали бы безопасными. — Хорошо, — сказала я, несколько неохотно. Я была вынуждена так сделать, находясь, с одной стороны, под давлением отца, а с другой — одного из моих кумиров, а избегание конфликтов было моей старой привычкой, даже если мне не нравилось снова к ней прибегать.~ ~ ~
То, что я была не совсем Стражем, стало моим главным оправданием, позволившим мне встретиться с Руной. Я заполнила все формы, кроме последней, что оставило меня в подвешенном состоянии — своего рода, бумажная путаница. Теперь я была связана с Протекторатом, и они могли применить ко мне жёсткие меры, если я попытаюсь совершить какое-нибудь злодейство, но у меня не было ни прав, ни обязанностей. Ни удостоверения личности Протектората, ни комнаты в общежитии Стражей, ни расписания патрулирования, ни перевода в Аркадию. Ничего. ЯЯ была связана с Протекторатом настолько тесно, насколько это было возможно для кейпа, не являющимся при этом официальным героем. Это мне объяснил папа. Я получила его подписи где нужно и чёткое заверение, что он позволит мне продолжать после того, как получит подпись от психотерапевта. У нас было соглашение. У отца было право вето на всё, что я захотела бы сделать до тех пор, пока окончательно не присоединюсь к Стражам. Он мог легко отозвать меня из любого патруля, на который я хотела бы выйти, и с любой героической работы, в которой я хотела бы участвовать, в общем, откуда угодно. Я думаю, он понимал, что не может напрямую запретить мне использовать силы. Это было странное чувство, я ощущала себя могущественно, и одновременно неудобно из-за того, что папа знал, что больше не может меня контролировать. Однако я не хотела закатывать скандал на эту тему. Я устала, Лунг всё ещё кричал в моих кошмарах каждую ночь. Мисс Ополчение предложила мне подписать все бумаги вопреки мнению отца, но я не могла так с ним поступить. Мы были словно соседи по дому. Всё стало плохо с тех пор, как умерла мама и он отстранился от меня. Всё стало ещё хуже, когда Эмма предала меня, и я отстранилась от отца. Сжигать между нами мосты всего лишь из-за лишнего месяца времени казалось мне глупым, даже если это означало, что этот месяц мне придётся отходить на встречи с психиатром. Другим оправданием встречи со злодейкой было узнать, сдержит ли она своё обещание и вернёт ли мне мой ховерборд. Я была удивлена, когда она всё-таки появилась на месте, особенно так быстро — я думала, что буду сидеть там в ожидании по крайней мере час, а может, мне даже придётся приходить на место каждый день, чтобы проверять, оставила ли она ховерборд на условленном месте, если та вообще намеревалась выполнить данное обещание. Она пришла, и я смогла передать через неё предупреждение Империи. Правда, я не думала, что мои слова хоть что-то изменят. До конца недели и в течение следующей Империя больше не предпринимала попыток претендовать на обширную территорию, принадлежавшую АПП. Это не означало, что они бездействовали — Туман и Ночь были освобождены из тюрьмы к среде — но Кайзер, по всей видимости, держал своих людей на коротком поводке. Однако бездействие Империи совсем не освободило моё расписание, и несмотря на моё почти постоянное состояние истощения, жизнь продолжалась. Половину ночей я просыпалась каждый час от кошмаров, а другую половину я просто лежала без сна, уставившись в потолок, не в силах ни расслабиться, ни отдохнуть. Я ходила в школу. Патрулировала, иногда в компании Стражей или Новой Волны, которые, казалось, знали о путанице в документах, но не о причинах, стоящих за этим. Я всегда предупреждала папу о продолжительности патруля и отчитывалась о том, что происходило в это время. И мне пришлось посещать мозгоправа. — Я не могу помешать тебе быть героем, Тейлор, — сказал папа, когда мы вернулись домой после встречи с Мисс Ополчение, незадолго до моей встречи с Руной. Он заставлял меня вжиматься в моё компьютерное кресло одной лишь силой взгляда, когда продолжил говорить: — И я не хочу мешать тебе делать то, что ты хочешь делать, но как твой отец, я хочу сказать, что ты должна поговорить с одним из этих психиатров. Я выбрала одного наугад, из списка, который Мисс Ополчение высылала мне ранее на электронную почту, хотя в итоге всё равно встретилась с той, что не была упомянута в личке на ПЛО. Это была блондинка с цветочным именем, которое я не запомнила, заседавшая в центре города, и у которой было примерно четыре докторские степени, судя по вывешенным на стене дипломам. В первое своё посещение — в среду после школы — я вообще ничего не говорила. Мы просто сидели там, я — в своём супергеройском костюме, она — в своём брючном. Во второй раз, в субботу, ей удалось вытянуть из меня несколько ответов, когда молчание стало для меня невыносимым, но в основном я продолжала её игнорировать. Моё третье посещение было снова назначено на среду, на время после школы, и всё утро, начиная с пяти часов, я размышляла, могу ли я пропустить сеанс, но выражение папиного лица за завтраком сказало мне, что он будет меня проверять, так что после ещё одного дня в школе в отсутствии Софии — её отстранение всё ещё не закончилось — я прилетела на нужный адрес на своём ховерборде. Доктор сразу показала мне окно, выбранное в качестве входа для летающих паралюдей, словно чтобы продемонстрировать, насколько она была успешной. Я заметила Синка, сидящего на скамейке в квартале от меня, когда я спускалась к кабинету моего мозгоправа — он каким-то образом мог следить за мной, несмотря на мою способность летать и очевидное отсутствие такой возможности у него. Несмотря на это, каждый раз, когда я выходила в патрулирование, я обязательно видела его, слонявшегося без дела где-нибудь поблизости. Я всё ещё не замечала его около своего дома, но у меня было смутное подозрение, что он намеренно игнорировал мой домашний адрес. И он всегда ел. Я останавливалась, чтобы купить бутылку воды, хотя однажды это был хот-дог, и каждый раз, когда я приближалась к нему достаточно близко, чтобы рассмотреть внимательнее, у него в руках была очередная порция всякой туристической еды. Сахарная вата, помадка, хот-дог, гигантский сдобный крендель и так далее. Единственным утешением для меня было то, что он не разговаривал со мной. Он кивал, когда я оказывалась рядом, но помимо раздражающего факта присутствия он старался изо всех сил меня не беспокоить. Этого было достаточно для того, чтобы он не начал казаться каким-то жутким. Если он действительно играл определённую роль в сдерживании Империи, то я не видела признаков этого. Я как обычно проигнорировала его кивок. В кабинете моего мозгоправа одна стена была заставлена книгами, и я проводила большую часть времени нашего сеанса, рассматривая их. Она была чертовски начитанной, если прочла хотя бы половину книг на полках, а учитывая, что большинство корешков были потресканы, я верила, что так оно и было. — Добрый день, Алхимик, — вежливо сказала она после того, как закрыла за мной окно. Я опустила ховерборд на пол, и села в мягкое кресло напротив неё. В комнате также стоял письменный стол, очень хороший, но я никогда не видела, чтобы она за ним сидела. Справа от неё стоял столик, высотой до подлокотников наших кресел. На столике стояла старомодная лампа рядом с её чёрной кожаной папкой с заметками. Слева от меня стоял такой же столик с такой же лампой, но вместо записок под ним стояла коробка салфеток. Вероятно, они предназначались для людей, которые не носят маски, подумала я. — Добрый день, — поздоровалась я в ответ. Два сеанса, почти полностью проведённые за молчанием, немного утомили, а обычная вежливость ещё никому не вредила. Если она и была удивлена тем, что я ответила на её приветствие, то никак этого не показала. — Сегодня я хотела бы спросить тебя кое о чём другом, — сказала она. — О твоих способностях. Я моргнула. Первый сеанс был в основном знакомством — она задавала мне обычные вопросы обо мне же, после того как призналась, что Мисс Ополчение предоставила ей по крайней мере часть информации обо мне. Я всё ещё не знала наверняка, включала ли эта информация моё имя, но до сих пор она не называла меня Тейлор. Просто Алхимиком. Я восприняла это как хороший знак. На втором сеансе она попыталась поговорить о Лунге, и ей удалось добиться реакции на несколько особенно конкретных и наводящих вопросов, на которые я всё ещё считала глупым отвечать, но ничего большего. Третий сеанс должен был быть другим. Я чувствовала это. — Ты знаешь, как большинство людей получают силы? — спросила она. Я посмотрела на неё. К чему она ведёт? Я покачала головой, хотя у меня были кое-какие идеи на этот счёт. Реагировать на подобный вопрос не означало поддаваться её попыткам помочь, плюс, чем больше она говорила, тем меньше ждала от меня ответов. — Я изучала паралюдей, когда училась в колледже, — сказала она, кивнув в сторону одной из грамот под рамкой, висящей на стене над книжными полками. — В основном с психологической точки зрения — искажался ли характер человека их силами, что в итоге приводило их к становлению злодеями, или это была просто старая ловушка развращения упавшей в руки властью? Могла ли биография человека намекнуть на то, какими будут его способности, и если да, то в какой степени, большей или меньшей, чем их триггерное событие? Я осматривала одну из книжных полок, рассеянно прислушиваясь к тому, что говорила психотерапевт. — Большинство паралюдей обретают свои силы через тяжёлое, травмирующее событие, почти по всех случаях оно происходит после наступления половой зрелости. Я невольно кивнула. Я знаю про это, хотя послушать всё равно интересно. Если бы София и Эмма заперли меня в мусорном контейнере, получила бы я другие способности? Полагаю, способа узнать это наверняка не существует. — Следовательно, было трудно установить исходную точку в том, что такое хорошо приспособленный парачеловек, поскольку подавляющее большинство из них пережили серьёзную травму, изменившую их жизнь. Большинство никогда не смогут отпустить произошедшее, и многие, особенно злодеи, ухудшат результат, позволив событию стать постоянной частью их жизни. Вроде как сложно забыть о триггере, когда я вижу её каждый день, нахмурившись, подумала я. У нас с Эммой всё ещё был общий урок математики, и если блеск в её глазах не значил обещание воспользоваться моим измученным состоянием, то я совсем её не знала. Может быть, так оно и есть. — Конечно, в такой реакции нет ничего необычного, — сказала она, что застало меня врасплох и вернуло ей моё внимание. — Тяжёлая травма оставляет раны и лежит в основе многих консультационных практик задолго до того, как появление паралюдей усугубило проблему. Однако паралюди заходят с этим особенно далеко, вероятно, из-за получения своих способностей. Они продолжают играть в жертву, несмотря на то, что получили силы, за которые кто-то другой готов убить. Это помогает им оправдывать то, как они погрязли в том, кем они были, вместо того, чтобы стать теми, кто они есть сейчас. Я не была уверена, говорила ли она конкретно обо мне, но я чувствовала, что если бы говорила с доктором, то сейчас бы пыталась защититься, и из-за этого понимания невольно нахмурилась под своим шлемом. Я не погрязла в Эмме и Софии, подумала я. Они всё равно бы продолжили нападки на меня, если бы продолжали тусоваться вместе, и я могла бы им сопротивляться, если бы только не понимала, что как только начну это делать, это меня исключат и арестуют, а не их. Я мысленно покачала головой. В конечном счёте, это не имело значения. Ещё три недели в том же духе, и даже если врач не отметит, что моё психологическое здоровье поправилось, я всё равно присоединюсь к Стражам. Даже если они не смогут перевести меня в Аркадию до следующей осени, моё время в Уинслоу закончилось бы, и Трио останется позади. Навсегда. Мой терапевт деликатно покашляла, привлекая внимание. — О чём ты думаешь? — спросила она. — Вы уже использовали это, — сказала я, прежде чем остановить себя. Она улыбнулась. — Этот способ довольно часто оказывается эффективным в том, чтобы заставить людей открыться. Ты явно относишься к категории тех, кто много думает, даже по стандартам паралюдей или подростков. Я наклонила голову в знак согласия, но промолчала. Эта уловка на мне не сработает. — Хочешь узнать, что я думаю? — легко спросила она. Я подавила желание высказаться, что этот фокус она на мне уже использовала. — Я думаю, что ты пережила своё триггерное событие и смогла его отпустить, — сказала она. — Ты не погружаешься в воспоминания о нём, оно тебе не снится, ты не замышляешь грандиозную месть тем, кто, возможно, вредил тебе. Если бы большинство людей были такими, как ты, думаю, у нас было бы намного меньше злодеев. Я не сказала «спасибо», но всё равно ощутила благодарность. — Однако ты, похоже, сделала то же самое, что паралюди делают со своими триггерными событиями, с твоей ролью в смерти Лунга. Я снова закрылась, дышать стало трудно, а руки больше не были расслабленными, они были напряжены. На самом деле, она не говорила про это так прямо — до сих пор. — Скажи мне, что я ошибаюсь, — сказала она, глядя на меня, и мне казалось, будто она может видеть сквозь мой шлем и смотрит мне прямо в глаза. Я хотела отвести взгляд, но волевым усилием заставила себя смотреть на женщину в ответ. Я долго молчала, но и она больше не говорила. — Может быть, — в конце концов пробормотала я. — Что-что? — переспросила она. Я скривила лицо. Она точно меня слышала. — Может быть, — громче повторила я. — Как ты думаешь, это будет полезно в будущем, когда ты станешь героем? Я медленно покачала головой. Переживания из-за смерти Лунга, должно быть, будут преследовать меня до самой смерти. Не имело значения, правильно ли я поступила тогда, или закончатся ли когда-нибудь мои кошмары. Лунга больше не было, и это я его убила, наглядно, драматично, жестоко. — Почему нет? — спросила она. Я взглянула на одну из её докторских грамот на стене. — Если я буду беспокоиться о том, что мне будут сниться кошмары, я не смогу сделать то, что сделать необходимо, — сказала я. — Интересный выбор слов, — сказала она, снова заставляя моё внимание сосредоточиться на ней. — Необходимо. Ты думаешь, то, что ты сделала с Лунгом, было необходимостью? И «да», и «нет» в качестве ответа предполагались как-то само собой, как и множество других вариантов с упором на некоторую долю объяснений, но я придержала первый порыв ответить и попыталась серьёзно подумать над этим вопросом. — Если бы я этого не сделала, меня бы здесь не было, — медленно произнесла я. — Я бы не смогла вернуться домой. Разве этой причины недостаточно? — Обычно нет, — ответила она. — В противном случае солдатам не требовались бы тренировки по снижению эмоциональной чувствительности, и даже так им всё равно нужен кто-то вроде меня. Для большинства людей простого фактора выживания недостаточно, чтобы оправдать то, что они делают. Нужно быть чрезвычайно чёрствым человеком, чтобы не сожалеть о том, что ты сделал, даже если такое проявление чёрствости часто облегчает эмоциональные последствия. Я вздрогнула, несмотря на все попытки скрыть, как задели меня её слова. Убийство Лунга избавило меня ото всех неприятных установок, которые я сформировала в себе для того, чтобы иметь дело с Уинслоу, и показало, что все они оказались полным дерьмом. Я не была каким-то хладнокровным, непроницаемым циником, который мог наблюдать со стороны, как жизнь проходит мимо, никак это не комментируя. Я не могла отричать того факта, что мне было плохо из-за того, что я сделала с Лунгом. Каждую ночь он снова и снова умирал, крича так, как кричит отчаянно напуганный и испытывающий ужасную боль человек. Он не был хорошим парнем, я знала о нём достаточно, чтобы понимать это. И он, вероятно, собирался меня убить, так что убить его в ответ было совершенно оправданным действием с юридической точки зрения. Это и есть причина, которая мешает мне справиться с этим? — задумалась я. — Получается, я должна отбрасывать в сторону эмоции, когда имею дело со злодеями? Ставить во главу всего практичность, независимо от того, как неправильно это ощущается? Я посмотрела на терапевта. Это не похоже на совет, который должен давать психиатр. Хотя, может быть, у паралюдей всё по-другому. — Это звучит немного опасно, — сказала я, задавая вопрос — хоть и косвенно — впервые за три наших сеанса. Она кивнула. — Может, так и есть — многие злодеи такие, совершенно чёрствые. Однако есть и другой вариант, который часто можно наблюдать в другой рабочей деятельности, например у таких людей, как врачи или юристы. Это простая обособленность. Если бы врач привязывался к каждому пациенту, который появляется в его жизни, он бы быстро перегорел. Поэтому их учат профессиональному поведению, которое позволяет им проявлять заботу о пациентах, при этом не делая их частью своей жизни. Я кивнула. Я уже видела такие сериалы раньше — врачи ужасно переживают, когда умирает их любимый пациент, и начинают пить или что-то в этом роде. — Итак, давай рассмотрим твою с Лунгом ситуацию, — сказала терапевт. — А нам обязательно это делать? — пробормотала я, пытаясь свести всё к шутке. — Ты ведь хочешь, чтобы тебе стало лучше, верно? — спросила она. Я подумала об этом. Я была здесь, потому что этого хотел папа, почти полностью оплачивая сеансы из собственного кармана — ну, может быть, косвенно из кармана Протектората, учитывая тот час, что я провела в мастерской Оружейника — и я делала всё возможное, чтобы усложнить её первые два сеанса. Я бы предпочла, чтобы мне больше не снились кошмары, подумала я. Мне правда станет лучше? Это ощущение нависшей угрозы пропадёт? — Да, — медленно сказала я. — Я бы хотела чувствовать себя лучше. — Чудесно, — сказала она с искренней улыбкой. — Я бы хотела вернуться к тому, как ты описала свои действия «необходимыми». Я кивнула. — Необходимость — это основное оправдание твоих действий, хороших или плохих, — сказала она. — Но это также вынуждает нас рассмотреть альтернативные возможности, хотя бы для сравнения. Как думаешь, было ли что-нибудь, что ты могла бы сделать по-другому? Я хотела отвести взгляд, но каким-то образом, даже несмотря на мой шлем, она встретилась со мной взглядом и пристально глядела мне в глаза. — Мне не нужно было вступать в союз с Империей 88 и остальными, — сказала я. — Не сделай я этого, я бы избежала всего произошедшего. — Понятно. Но разве не было правильным решением стать членом союза, исходя из того, что ты знала в то время? Я покачала головой. Даже если слушаться Сплетницу было ошибкой, я не думаю, что смогла бы догадаться об этом до того, как посетила встречу. И может быть, это было и к лучшему. Если бы я не отправилась в Соммерс-Рок, если бы я не присоединилась к Альянсу, Сплетница и Неформалы, вероятно, уже были бы мертвы, а Бакуда — всё ещё жива, и кто знает, сколько бы людей погибло из-за этого. — Что ещё ты могла бы сделать по-другому? — Я могла бы не участвовать в плане поимки Лунга, — сказала я. — И ты действительно могла? — спросила она. Я снова покачала головой. Это был наш совместный с Кайзером план, и я бы ни за что от него не отказалась. Я хотела остановить Лунга. — Я могла бы сказать Лунгу, чтобы он отступил, — сказала я, хотя и сама понимала, что это был слабый аргумент. — Ты должна простить меня за то, что я не знаю всех подробностей также хорошо, как их знаешь ты, — сказала терапевт. — Но ты предполагаешь, думаешь, что Лунг — огнедышащий дракон высотой в 15 футов — оставил бы тебя в покое, если бы та попросила его об этом? Я вспомнила ненависть, читавшуюся во взгляде нечеловеческих глаз Лунга. — Нет, — неохотно признала я. Я пыталась придумать другие альтернативы. Должен был быть другой путь. Лунг не должен был умирать. Плевать, что предсказатели видели это, Лунг не должен был умирать. — Я могла бы… — позволить ему убить себя. Она как будто услышала то, что я не смогла произнести вслух. — Даже не смей заканчивать это предложение, — резко сказала она. — И больше никогда так не думай. Я всё ещё чувствовала озноб от мысли, что могла бы просто позволить Лунгу убить меня, и её слова вызвали в груди тёплое чувство. Больше никогда, мысленно согласилась я. Я больше не буду так думать. Лунг мёртв, а я жива, и это лучше, чем любая альтернатива. Я больше не предлагала других вариантов, Лунг и я столкнулись, и он проиграл. Возможно в его смерти не было необходимости, если смотреть на это со стороны, но я ничего не могла или не должна была делать, чтобы избежать такого исхода. Лунг ушёл на покой. Теперь мне предстояло разобраться с последствиями. Но я смогу с этим справиться, и с сомнениями в будущем, и с другими паралюдьми, с которыми мне, возможно, предстоит столкнуться, просто нужно стать немного увереннее в себе. Маленькими шажками, подумала я. Она завершила наш сеанс рассказом о том, как Александрия впервые убила злодея. Я была почти уверена, что уже слышала эту историю раньше, но это всё равно удерживало мой интерес в течение пяти минут, прежде чем она закрыла кожаную папку и отпустила меня. Я вылетела из окна-выхода второго этажа в сторону парка, расположенного совсем недалеко отсюда. Мне нужна была бутылка воды, прежде чем я решу, хочу ли я сегодня идти в патруль — становилось теплее, а мой костюм не очень хорошо пропускал воздух, однако я слишком переживала, что уменьшение толщины монокостюма сделает его менее пуленепробиваемым, поэтому ничего с этим не делала. Спускаясь к киоску с хот-догами на углу парка, я заметила Синка, сидящего на бетонном ограждении высотой по колено, поставленного вокруг одного из самых больших деревьев. И как он не толстеет? — не могла не задаваться я вопросом, когда он съел свой двойной хот-дог. Я приземлилась, заплатила продавцу ларька пятёрку за бутылку воды — парк был не таким дорогим, как пирс, но и не то чтобы дешёвым — и сказала, что он может оставить сдачу себе. Я как раз собиралась взлететь и насладиться прохладной водой, когда в парке появился Скорость. Выглядело это так, будто он бежал по главной дорожке парка, которая заканчивалась тупиком — детской площадкой. Меня это всегда немного смущало. Он сразу же повернулся в мою сторону и начал идти быстрым шагом. Люди в парке, казалось, только теперь заметили наше присутствие, хотя информация о моей внешности, похоже, распространилась не так широко, как моё имя. Он хочет поговорить со мной? Почему? И почему он просто не позвонил мне? На прошлой неделе я получила новый телефон СКП, а также предупреждение о том, что мне нужно прекратить их ломать от Мисс Ополчение, поэтому я не знала, что может быть настолько важным, чтобы потребовался публичный разговор с полноправным членом Протектората, что одновременно не было бы сообщением о чрезвычайной ситуации. Когда Скорость подошёл ко мне, я заметила, что Синк делает то же самое, притворно-небрежным жестом скомкав упаковку хот-дога и бросив её в ближайший мусорный бак, стоявший на потрескавшемся бетоне. Скорость добрался до меня первым, и я опустилась обратно до уровня земли, чтобы не заставлять его смотреть на меня снизу вверх. — Привет, Алхимик, — сказал он с лёгкой улыбкой. — Что это такое я слышал о неразберихе с твоими документами на вступление в программу Стражей? Я пожала одним плечом. Я не знала, какова была официальная история, или что породила мельница слухов. Ещё две с половиной недели, подумала я. И тогда прощай, независимый героизм. — Я не знаю, слышала ли ты об этом, — начал Скорость, — но восьмого числа — в это воскресенье — в галере Форсберг состоится своего рода празднование в честь различных героев Протектората. Я кивнула. Я была уверена, что точно видела упоминания об этом в новостях, или, может, услышала про это в школе, но не могла вспомнить точно, где именно я про это услышала. — Ну, про что ты возможно не слышала, так это про то, что частично повод связан с… — он долго колебался, прежде чем продолжить. — …с концом АПП. Услышать, как кто-то говорит про это в открытую, было словно пощёчина, из-за чего я невольно дёрнулась. Десять минут вне кабинета психотерапевта, и ты снова начинаешь сходить с ума, мысленно обругала я себя. Скорость подождал, пока я переварю новости, и продолжил говорить несколько извиняющимся тоном. — Оружейник будет очень рад, если ты сможешь поприсутствовать. Много людей хотят встретиться с тобой. Понимаю, что это довольно внезапно, поэтому у тебя могут быть дела, но… Мне стало не по себе от его слов. Какой человек хочет лично познакомиться с кейпом-подростком, убившим человека? — подумала я. — Кто вообще посещает такие вечеринки? — Тебе пора уходить, — услышала я голос Синка за спиной и подпрыгнула на месте от неожиданности. — А ты ещё кто такой? — спросил Скорость, вставая между мной и Синком в явно боевую позу. — Синк, — ответил он, равнодушный к настороженному отношению Скорости, — подрядчик Протектората. Он вытащил удостоверение личности и поднял его перед собой, и я немного расслабилась, но всё ещё наблюдала за происходящим с долей настороженности. — И почему ты здесь? — спросил Скорость. Было ясно, что «здесь» означало не «Броктон-Бей», и «этот разговор». — Есть причины, — сказал он. Вот козёл, подумала я. Скорость, похоже, был полностью со мной согласен. — Тогда не мог бы ты и твои причины пойти и навязать себя кому-нибудь другому? — спросил Скорость. Синк пожал плечами и повернулся ко мне. — Растворяющие силы могут быть немного опасными, — сказал он. — Просто мысль. И с этими словами он ушёл. Недалеко, но достаточно далеко, чтобы не слышать разговор. — Извиняюсь за него, — сказала я. — Не уверена, что подхожу для таких мероприятий, как это. Со всей этой бумажной путаницей и всё такое. Скорость медленно кивнул. — Понимаю, — сказал он, но судя по тону его голоса, он не был со мной согласен. — Но думаю, это будет хорошей возможностью заявить о себе в более позитивном ключе. Сможешь пообщаться с людьми твоего возраста, которые тоже обладают суперспособностями и понимают твои проблемы. Там будут все Стражи и половина Новой Волны. Я бы рекомендовал всё же посетить мероприятие. Я как будто слышала то, что он не сказал вслух — это был мой шанс заявить о себе как о герое на общественном мероприятии. Не быть фигурой в тени, к которой люди могу относиться с подозрением, но одной из Протектората, по сути, хотя пока что и не по закону. А ещё шанс сделать так, чтобы больше никто не задавался вопросом о том, почему в конечном итоге я выбрала сражение с Лунгом. Ощущение тошноты в животе усилилось, и я с трудом сглотнула. Слова Скорости имели смысл, и как бы мне не нравилась эта идея, я не знала, когда у меня появится ещё один шанс исправить ситуацию. — Я приду, — сказала я. Скорость кивнул и улыбнулся. — Это отличные новости. Я убежусь в том, что тебе перешлют все подробности. Директор, возможно, тоже захочет встретиться с тобой, так что имей в виду. Ещё один камень лёг на мои плечи. — Поняла, — сказала я. — Спасибо. Это должно было стать завершением разговора, и это сработало. — Приятно было снова повидаться с тобой, — сказал он. — Ещё увидимся. Он исчез, и я взмыла в воздух прежде, чем кто-либо смог подойти поближе. Я изменила форму шлема и сделала несколько глотков ледяной воды в попытке успокоить взбунтовавшийся желудок. Сейчас не было даже шести, но я уже знала, что не пойду сегодня в патруль. Я не хотела сейчас чужой компании, и мне нужно было подумать о том, что может случиться на этом мероприятии. Интересно, почему именно Скорость пригласил меня? — думала я, летя к своей базе.~ ~ ~
Отсутствие активности злодеев, по крайней мере, масштабной, должно было дать мне время разобраться в других вещах, связанных с жизнью кейпа. Оптимизация моих символов, новые наработки, больше идей, и другие тому подобные вещи. Как бы то ни было, всё, на что у меня хватило энергии — это элементарная работа с моей базой. У меня был рюкзак с несколькими сменами одежды и кое-какие меры безопасности, но в целом работа была незавершена. Призрачный Сталкер, должно быть, усердно трудилась, раз у неё получилось создать базу вдали от дома. Было чуть больше семи часов, когда я вернулась домой. Ховерборд висел у меня на плече в сумке, которую я купила специально для этой цели. Время до этого я провела на своей базе, возясь с запирающими символами, которые писала так, чтобы никто не мог проникнуть к комнату, которую я выбрала для своей базы, где помимо всего прочего я на некоторое время покрыла стены бронированным покрытием. Папа сидел за обеденным столом, и я знала, что он слышал, как я вошла, но не стал меня встречать. — Привет, пап, — я сунула голову в проём кухни, когда проходила мимо. — Эмм, после моего сеанса Скорость сказал, что в эти выходные намечается мероприятие Протектората, на которое меня пригласили. Это в галерее Форсберга. Он кивнул, его тарелка была почти пуста. Я видела, что духовка была выключена, но подозревала, что мой ужин стоит там, чтобы не остыть. — Он считает, что было бы хорошо, если бы я там появилась, — добавила я. — А что думаешь ты? — спросил папа, вставая со стула и направляясь к плите. — Я думаю, что он, вероятно, прав, — неохотно сказала я. На самом деле я не хотела идти и праздновать смерть Лунга, но вот убедиться в том, что моё имя будет чистым и меня будут считать героем, было хорошей идеей, к тому же это была возможность побыть Алхимиком без риска для жизни. Что-то, что, вероятно, очень понравится папе. — Ну хорошо, — сказал он, наполняя для меня тарелку. — Когда оно будет? — В это воскресенье. Он кивнул и протянул мне тарелку. — Это… на самом деле, я хотела провести кое-какое исследование, — сказала я извиняющимся тоном. — Я быстро. Лестница слегка скрипнула, когда я поспешила в свою комнату, где закрыла и заперла за собой дверь, прежде чем бросить сумку с ховербордом на кровать. Я не стала снимать свой монокостюм — в последнее время я спала в нём, так как в противном случае моя кровать пропитывалась потом сильнее, чем я способна была это пережить. На самом деле, я снимала его только для того, чтобы принять душ. Мой ноут стоял открытым на столе — я решила, что больше не стоит его прятать. Желудок заурчал, когда я вошла в систему. Конечно же на электронную почту моей кейповской учётки пришло электронное письмо, а ещё было сообщение на ПЛО. Два одинаково скучных приглашения. В них не упоминалось о Лунге или АПП в целом, что заставило меня чувствовать себя немного менее ужасно из-за решения туда пойти. По крайней мере, они не собирались выпячивать меня, как какого-то спасителя за то, что я сделала. Я надеялась, что не собирались. Не было способа посмотреть список гостей, но была возможность привести кого-то с собой в качестве «плюс один». Я сразу же отбросила эту идею. Я не хотела показываться в чьей-то компании. Самыми близкими друзьями, за исключением Стражей, у меня были несколько злодеев, и по факту я бы даже не назвала никого из-них так прямо друзьями. Может быть, партнёрами. Я закрыла свою электронную почту и проверила электронный ящик ПЛО. Я настроила его на удаление всего, что не относится к кейпам — я ещё не была готова быть общественной личностью, и поскольку запрос на интервью прошёл через спам-фильтр, я изменила настройки. До воскресенья осталось всего несколько дней, подумала я, глядя на экран. Что я могу рассказать о Лунге? Я не буду упоминать про терапию, и надеюсь, меня про это не спросят, но о чём мне вообще говорить? Наверное, слишком оптимистично думать, что они не спросят, да? В желудке что-то заворочалось. Было ли что-нибудь, что я хотела бы сказать о Лунге? Будь всё по-моему, никто бы не упоминал и не думал про это, но это было нереальной мечтой. О чём конкретно они будут меня спрашивать? — думала я, просматривая форум. — О чём люди спрашивали раньше? Я неохотно открыла страничку форума, посвящённую моему городу. Темы первой страницы больше не мусолили одно и то же, как это было в последний раз, когда я проверяла ПЛО. В трёх темах обсуждалось бездействие Империи, ещё две были призывали к празднованию, а одна просто сбивала с толку. Пока я просматривала форум, тема с моим именем в заголовке поднялась наверх, но у меня не хватило духу даже начать её читать. Не говоря уже о том, что в ней было более пятидесяти страниц, судя по счётчику. Более тысячи человек прокомментировали тему обо мне. Мне нужно было только немного прокрутить страницу вниз, чтобы найти самую прокомментированную тему о смерти Лунга. С немалой долей трепета я её открыла. Первый пост содержал много информации и регулярно обновлялся. Там были ссылки на видеозапись боя, материалы битвы, которая проводилась на улицах города, фотографии ямы, которую мы с Кайзером создали, и, конечно же, упоминалось моё имя и ссылка на мою страницу вики. К счастью, похоже, ни у кого не было реальных видеозаписей того, что произошло с Лунгом. Я надеялась, что больше никогда не услышу того крика, за исключением собственных кошмаров. Я прокрутила страницу вниз. Я хотела знать, о чём думают люди, о чём они спрашивают — всё, что могло бы мне помочь подготовиться к ним и придумать ответ. Первая страница была полна недоверчивых комментариев. Казалось, никто не верил в то, что Лунг мог быть мёртв. В нескольких комментах утверждалось, что Империя просто лгала об этом — Лунг вернётся, как он делал это раньше, как сделает это сейчас. Я перелистнула обсуждение на пятую страницу. В основном она была полна таких же недоверчивых ответов, но когда я прокрутила страницу вниз, мне бросился в глаза один слишком длинный коммент. «Это одна из тех вещей, которые слишком невероятны для того, чтобы быть ложью. Это случилось. Лунг был неотъемлемой частью Северо-Восточного региона с тех пор, как покинул Лос-Анджелес. Никто не стал бы раздувать историю об его убийстве, если бы он был в состоянии опровергнуть этот факт. Итак, что же произошло? Если он не мёртв, то кто лишил его сил? (И если существует кейп, который способен лишать других кейпов сил, он вероятно будет занят делами) Кто-нибудь нашёл тело? Я знаю, что исцеляющая способность Лунга очень хороша — может быть, он на самом деле не мёртв, а восстанавливается?» Некоторое время в посте продолжались предположения в том же духе, но это было хорошее место для начала моих поисков. Я позволила словам свободно мелькать в голове, пытаясь придумать приемлемую формулировку. Это было похоже на попытку описать мои силы и символы — казалось, что должен был существовать простой способ описать их, но я просто не могла его нащупать. Мысли о Лунге тоже проскальзывали в голове, иногда как о монстре, держащем меня в своих гигантских лапах, иногда как об испуганном, кричащем человеке, каким он был в свои последние мгновения. Ни те, ни другие не заставляли меня чувствовать себя лучше, но я постаралась задвинуть их в сторону и упорно думала о нужном. — Да, я убила Лунга, — сказала я вслух в пустую комнату. Комната не ответила, но в моём разуме звучали вопросы «как?» и «почему?». Я посмотрела на свою руку, представляя перчатки и знаки, которые я буду носить — которые я носила на себе в прошлую субботу. Это были инструменты, которые я создала для борьбы с суперзлодеями, и один из этих инструментов убил Лунга. Просто небольшой рисунок. Ты собираешься пойти туда с супероружием на запястье, подумала я. Это слишком странно для некоторых людей? Оружейник возьмёт свою алебарду? А что на счёт Бесстрашного? Я облизнула внезапно пересохшие губы. Что мне следует изменить в костюме до воскресенья, чтобы не совсем оставить себя без оружия?