The Alchemist / Алхимик

Дороти Шмидт резко села на кровати, которую делила со своим мужем, заставив их кошку умчаться прочь, словно та увидела привидение. Она посмотрела на часы, висевшие на стене, но не смогла разглядеть стрелки. Когда она находилась в своей форме чудовища, её зрение было другим, и весь дом был окрашен в оттенки от тёмно-серого до чёрного. За окнами было темно. Её дом содрогнулся — не та резкая тряска, как при землетрясении, а более размеренные толчки, как будто кто-то постукивал по столу так, что стоящие на нём тарелки начали дрожать. Она перевела взгляд на Джеффа, лежавшего на другой половине кровати. Звуки и ощущения, проникшие в их дом, не разбудили его. Его сила делала его менее чувствительным к определённым вещам. Он следил за общей картиной, в то время как она обращала внимание на мелкие детали. Они прекрасно работали вместе. Крошечная толика любопытства заставила её откинуть одеяло со своих нечеловеческих ног, и она направилась к окну, в то время как настойчивые постукивания, из-за которых дом, казалось, раскачивался взад-вперёд, продолжались. Что бы это ни было, оно становилось всё сильнее. Её когтистые лапы застучали по деревянному полу, а похожие на ножи пальцы осторожно коснулись штор. Ткань всё ещё рвалась в нескольких местах, просто от того, что касались лезвий, но ей удалось осторожно её отодвинуть. Она аккуратно подвинула штору, чувствуя, как странный эффект её силы заставляет её вернуть себе чисто человеческий облик. Внутри себя и вокруг себя она чувствовала присутствие монстра — такого смертоносного и прекрасного — ожидающего возможности нанести удар, но он был связан и мог только царапать её изнутри, умоляя использовать его должным образом. Теперь её человеческие пальцы придерживали штору, чтобы она могла выглянуть наружу. Небольшой щели оказалось достаточно, чтобы она могла оглядеть дворик их дома и тёмную улицу за ним. Этот район ещё не полностью восстановили после появления Губителя, но Джефф сказал, что нормальная пара не переехала бы из своего старого дома, поэтому они этого не сделали. На высоком заборе, окружавшем их дом и двор, всё ещё сохранилась большая часть плюща, которая защищала их от любопытных взглядов. На территории их дворика находилась какая-то фигура, тёмная и большая. Несколько мгновений ей казалось, что это была большая машина, одно из тех огромных транспортных средств, которые так любили в Америке, но её человеческих глаз и человеческого восприятия было недостаточно, чтобы увидеть больше деталей. Кроме того, фигура не была похожа на автомобиль ничем, кроме её размера. Она не могла видеть водителя или пассажира там, где должно было быть лобовое стекло, не видела кого-то, кто видел её, тем самым заставляя оставаться в человеческом облике. Затем луна сдвинулась, и тени сдвинулись вслед за ней, и ещё один, гораздо более сильный, чем предыдущие, толчок позволил ей увидеть, что за существо сейчас находилось на дворике её дома. Не то драконье существо, в которое мог превращаться Лунг, и не то, во что превращались другие, более обычные Оборотни, и не искусственная иллюзия. Это был зверь. Существо. Она узнала его сразу, и отвращение — единственная эмоция, которую она могла чувствовать ярко — подступило к горлу. Всё благочестивое и доброе внутри неё отвергало уродство зверя, стоявшего перед её домом. Слепленная в одно тело фигура из красных глаз, огромного рта и чёрной кожи — всё это было похоже на нечто, что могло прийти в мир из отвратительного кошмара. Ничего похожего на её собственное чудовище, которое было красивым, элегантным и чистым. Удары по её дому внезапно стали намного сильнее, поскольку энтузиазм Краулера возрос от того, что его увидели. Внутри неё зародилось крохотное чувство, пробившееся через всё то обучение, через которое она прошла, чтобы стать идеальным оружием. Осознание пришло к ней внезапно — это существо уже много месяцев как путешествовало не в одиночку. У него были товарищи. Бойня №9 в Броктон-Бей. На лице Дороти едва заметно отразилось чувство страха. Это чувство было почти полностью подавлено, но никакие тренировки не смогли бы подготовить её к появлению на пороге дома одного из самых монструозных, уродливых, варварских существ в мире. — Ночь, — пропел Краулер, и его голос звучал таким же нечеловеческим, как вся его остальная внешность. — Нооооочччччь. Его голос звучал так взволнованно, что отвращение вонзилось в неё, словно нож, похоронив под собой большую часть страха. Несмотря на эмоции, которые она не могла выразить должным образом, техники манипуляций собственным сознанием, вбитые в неё Гезельшафтом, позволили ей остаться сосредоточенной. Она направилась к своему шкафу — быстрым, но спокойным шагом. Не из-за страха, но из-за того, что срочность была тем, чему её учили, а ситуация, когда второй или третий по опасности член Бойни №9 находился прямо на пороге твоего дома, звучала как момент, идеально подходящий для срочности. Казалось, Краулер не пытался разрушить их дом, но она сомневалась, что он уйдёт, если они не прогонят его или не сбегут. Проходя мимо кровати, она протянула свою длинную лапу и ткнула ею в Джеффа. Потребовалось приложить усилие, чтобы бритвенно-острое лезвие не проткнуло ему кожу, но они были женаты уже долгое время, и многолетняя практика взаимодействий принесла свои плоды. Он немедленно проснулся, и она приняла человеческий облик в середине шага. Она не запнулась — сила позаботилась об этом. — Снаружи Краулер, — сказала она, подходя к встроенному шкафу. Двери раздвинулись, показывая её костюм и другую развешанную одежду. Всё чёрно-белое, за исключением нескольких красных пятен. Джефф перевёл взгляд с неё на окно, и тут раздался ещё один удар в здание. — Нооооччччь, — протянуло существо снаружи. Джефф трансформировался, чтобы добраться до окна, не вставая с кровати. Ещё один удар. Более сильный. — Я позвоню Кайзеру, — сказал Джефф, материализуясь рядом с телефоном. Она не возражала. Он отвечал за общее видение ситуации. Он был тем, кто решал, как следовало выполнять приказы Гезельшафта. Если он считал, что Краулер был достаточной причиной для того, чтобы связаться с их несостоявшимся лидером, которого несколько недель назад исключили из утверждённого списка членов Гезельшафта, то она не стала бы выяснять причины, по которым он это делал. Вместо этого она залезла в свой шкаф и достала портфель, который Криг оставил им перед своей безвременной кончиной. Через Джеймса Гезельшафт снабдил их подарками. До сих пор не было ни слухов о замене, ни самой замены. Никаких инструкций. Без Джеймса Джефф стал тем, кто решал, что они должны делать. Не в её характере было подвергать сомнению приказы. Из портфеля с подарками от Джеймса она достала серебристый контейнер. Он практически не отличался от дымовых шашек и светошумовых гранат, которыми её снабдили, когда она получила свои силы. Однако Гезельшафт, в отличие от Кайзера, имел доступ к технарям. Она пригнулась, выходя из шкафа — её тело чудовища едва не задело головой верх — и оказалась в спальне. Джефф забрался в собственный шкаф, вероятно, переодевался. Внизу раздался грохот — разбилось стекло, разбилась посуда, разлетелось в щепки дерево, будто большой автомобиль врезался в их дом. Их комната накренилась. Краулер терял терпение. До активации гранаты в её руке оставалось семь секунд — маленькие, белые цифры быстро отсчитывали время, когда она вернулась к окну. Краулер всё ещё был у них во дворе, но стена перед ним была вся в отверстиях от ударов, а две его ноги рыли землю от нетерпения. — Ноооооочь, — пропел он снова. — Выходи и поиграаааай со мной. Я убью тебя, подумала она, подавляя отвращение. Когда на таймере гранаты оставалось две секунды, она рывком распахнула окно и выпрыгнула, бросив гранату перед собой. Глаза Краулера — десятки глаз — метнулись к ней. Все они были тёмно-красными, со зрачками необычной формы, а некоторые из них закрывались полупрозрачными заслонками. От него сильно пахло — запах был не особенно неприятным, но обладал отчётливостью и мощью, какой не обладало большинство ароматов. Так пахла опасность. Мощью. Как от зверя. Она убила много зверей. Обычных и других. Таймер гранаты достиг нуля, и она приземлилась, когда та взорвалась, накрыв облаком тьмы пространство вокруг на тридцать метров. Она упала Краулеру на затылок, и её руки немедленно принялись за работу, вонзаясь в плоть его тела. Дома, на ферме, которую содержал Гезельшафт, она училась резать крупных животных — коров и лошадей она убивала исключительно смертельными ударами, а сила её лезвий и конечностей выходила за рамки человеческой биологии. Все её действия были отточены. Их учёные были лучшими, и каждый проведённый ими тест подтверждал, что её собственный монстр был совершенным и смертоносным. За то время, которое потребовалось бы Краулеру на убийство кучи людей, под её когтями не уцелело бы ничего, изрезанное вдоль и поперёк. Только такие люди, как Александрия, могли выжить под её клинками. Она не могла отрицать её силы. Физиология Краулера отказывалась подчиняться правде. Её твёрдые, острые концы конечностей глубоко — по крайней мере на полметра — вонзались в его огромную спину, но существо под ней всё ещё дышало, всё ещё двигалось. Она пронзала плоть, что была прочнее костей некоторых убитых ею животных, но плоть Краулера заживала после каждого удара в считанные мгновения. Его шкура была толще, чем шкуры медведей, и в ней застревали лезвия, которые, по идее, не должны были ни в чём застревать. Его мышцы сопротивлялись и перенаправляли её смертоносные удары. Он был не похож ни на что, с чем она сражалась раньше. Хуже всего было то, что Это контратаковало, даже когда она продолжала его бить — кровь, вытекавшая из-под ударов её острых конечностей, прилипала к ней, словно клей, обжигала, как кислота, и горела, словно нитроглицерин. Её конечности, которые никто никогда не мог даже поцарапать, кроме того случая, когда Левиафан смог сломать их, были истощены, когда она вырывала из его тела десятикилограммовые куски узловатой, мускулистой плоти. Несмотря на недостаток света, она всё ещё могла видеть мир в странных монохромных красках, где живые сияли белым светом, а всё остальное было всех оттенков чёрно-серого. Краулер светился ослепительно белым — он был невероятно живым, чего она никогда раньше не видела. Только Карл сиял ярче — так ярко, что даже Левиафан не смог погасить его свет. Хуже того — Краулер не выбегал из образовавшегося шара тьмы. Монстр был невозмутим, совершенно не беспокоясь о том, что она продолжала его резать. Чувство беспомощности вспыхнуло в её нечеловеческой груди, но она быстро его погасила. Изо рта Краулера вырвался отвратительный звук. — Продолжай пытаться, — рассмеялось оно. — Ты подобралась очень близко. Она высвободила конечности от плена его плоти и принялась осматривать его. У этого существа должно было быть слабое место. Где-нибудь. Спина Краулера зажила, и на том месте, где она вырвала кусок плоти размером с человека, образовался слой панциря, похожий на жучиный. Отвратительно. Она изменила форму, и её конечности вновь обрели идеальную остроту. Технарские гранаты, которые ей выдали, предназначались для того, чтобы позволять ей атаковать и уничтожать цели до того, как их эффект ослабнет, а затем уйти. Они идеально подходили для боя один на один. Краулер не собирался играть по этому сценарию. Он уже успел с лёгкостью пережить первую атаку. К счастью, это давало ей шанс провести другие, и темнота должна была висеть ещё много времени, чтобы она могла оставаться боеспособной. Она вонзила лезвия в некоторые из менее защищённых глаз зверя, и её конечности вошли в его плоть ещё глубже, когда она воспользовалась удобным расположением на его спине. Её когтистые лапы впились в новую панцирную поверхность, крепче сжимая и ломая её, глубже вонзая свои клинки. На этот раз она выбирала место для удара более точно, исследуя мерзкую плоть существа. Ужасная смесь, которая, казалось, служила ему кровью, пузырилась вокруг проколотых глаз, когда острые, всё ещё способные причинить вред лезвия на её пальцах всё глубже вонзались ему в голову. У её чудовищной формы отсутствовали какие-либо намёки на запястья или локти, но всё ещё были подобия плечей, чем она пользовалась, проталкивая лапы глубже ему в плоть. На каждой конечности, которой она резала плоть Краулера, пузырилась отвратительная кровь зверя, попадая на её тело. Она шарила конечностями по телу существа, прощупывая его всего. Кости Краулера были твёрже, чем опорные балки зданий, и всё ещё оставались гибкими и способными к регенерации. На ощупь его череп был толщиной в 25 или 30 сантиметров, а позвоночник был прочнее стального троса и обладал гибкостью резины, идеально сросшись с остальными его костями. Зловонная кровь Краулера пачкала её почти до плечей в самых глубоких местах ран, и Дороти становилось не по себе. И хотя она не могла определить, что за чувство она испытывала, она начинала чувствовать приближение неудачи. Она всё ещё не могла найти ничего, что напоминало бы липкие, слабые, хрупкие внутренние органы. У него не было мозгов. Не было носовой полости. Спинного мозга. Лёгких. Она не могла найти всего того, что должно было находиться в той части тела Краулера, к которой она имела доступ. Всё, что у неё было — жёсткая плоть, обжигавшая её кровью и мешавшая движениям. Даже у такого существа, как это, должен быть мозг, каким бы вырожденцем оно ни было, подумала она, непривычная к такому сильному сопротивлению. Я найду его. И я убью его. Границы облака тьмы от взорвавшейся гранаты неуклонно уменьшались — она могла видеть, как по мере приближения границ её зрение переходит от красок полной черноты к обычной темноте ночи, но Краулер никак не мог этого знать, и кроме того, Джефф должен был прийти её на помощь через несколько мгновений. Многочисленные достойные враги встретили свою участь, нанизанные на её когти, но даже когда она крутила острые, как бритва, лезвия внутри массивного тела Краулера, она чувствовала, как её удары всё сильнее замедляются, а когти — вязнут в чужой плоти. Раны заживали слишком быстро, чтобы её обычные атаки могли нанести достаточно урона. Когда у источающего тьму тинкертеха оставалось меньше 15 секунд действия, она выдернула свои пальцы из глазниц Краулера и подалась назад, ища плоть, к которой ещё не прикасалась. Его грубые руки потянулись вслед за ней, но она была далеко за пределами их досягаемости из-за его гигантской головы. — Не останавливайся, — сказал Краулер, но по-прежнему не предпринимал попыток сдвинуться с места. Попробуй ещё раз, отчаянно подумала она, пытаясь вспомнить первых учёных, в чьих советах она не видела смысла, когда в её руках была вся сила её чудовища. Возможно, его органы располагались где-нибудь дальше. Печень, почки или его отвратительный желудок. Наверняка у существа такого размера будет соответствующий желудок, подумала она, и мысли неслись вскачь, потому что воспоминания всё никак не хотели приходить к ней в голову. Она была не в состоянии распознать отчаяние в собственных мыслях. Оказавшись ближе к хвосту отвратительного зверя, чем к его голове, она сложила четыре свои конечности вместе особым способом, который использовала только раз, тестируя возможности на испытательном военном бункере, и вонзила их в тело Краулера. Все четыре лезвия вошли вглубь её тела больше, чем на метр, примерно настолько, сколько длины у неё вообще было в конечностях. Прежде, чем она потеряла инерцию удара, она согнула каждую конечность крюком и начала выкручивать их, пытаясь превратить плоть монстра в месиво мерзкой крови и пюре из мяса. Ни один орган или мышца не были способны пережить такого удара. — Вот ты где, — сказал Краулер, и Дороти поняла, что она больше не в своём чудовищном обличье. Кровь, которая пропитала её руки и голени, горела, и её руки покрылись волдырями от многочисленных ожогов. Чужая кровь, казалось, горела, растворяла, прижигала, взрывалась, обжигала и замораживала — это был яд совершенно иного уровня по сравнению со всем, что она встречала раньше. Она не смогла сдержать крик боли и страха, которые, как она думала, больше никогда не испытает. Туман окутал её, возвращая ей облик чудовища, и её крик на короткую секунду превратился в резкий, стрекочущий звук. Он прекратился в месте с ужасной болью на её человеческих руках и ногах. Слабый белый свет жизни Джеффа окружал её, и оттого она чувствовала себя уверенной. Спина Краулера под её ногами уже зажила и сияла ещё сильнее, чем раньше. Зверь развернулся, сбросив её со спины и заставив врезаться в дом. Туман Джеффа позволил ей остаться в форме чудовища, но туман не был таким плотным, как при взрыве гранаты, и она всё ещё могла видеть Краулера, а сам Краулер, как она видела, сосредоточил своё внимание на ней, несмотря на то, что не мог её видеть и лишить формы. У этого зверя есть и другие чувства, подумала она. Их может оказаться достаточно, чтобы понять, что мне помогает Джефф. — Ты прошла первое испытание, — сказало Это грубым, но довольным голосом. Теперь она могла как следует разглядеть его огромный, похожий на пещеру рот. Он был достаточно большим, чтобы он мог съесть её целиком, несмотря на её размеры. — Кто-нибудь из остальных скоро найдёт тебя и испытает снова. Страх, пришедший вместе с пониманием, вгрызся в неё, даже несмотря на то, что сейчас она была в своей чудовищной форме. — Однако остальные были бы недовольны, если бы я не оказал незваным гостям должный приём. Он выплюнул жидкость изо рта, более рассеянную и лёгкую, чем та, которую извергал из себя разбрызгиватель на газоне их дворика. Часть её мягко упала на Ночь, и ей пришлось перестраивать свою форму, поскольку её почти неуязвимый панцирь оказался разъеден кислотой — гораздо более разрушительной, чем его кровь. Странный шум донёсся до неё сквозь туман, и она осознала, что слышит крик Джеффа. Туман корчился и кружился, растекаясь и сжимаясь, словно буйное дождливое облако в небе. — Твой монстр довольно хорош, — сказал Краулер, всё ещё стоя посреди кислотного тумана. — Но только на данный момент. Что он сказал про моего монстра? — подумала Дороти, выбираясь из обжигающего тумана. Сейчас она ничем не могла помочь Джеффу. Краулер не стал задерживаться, чтобы понаблюдать за страданиями Джеффа, а ушёл, сохраняя удивительное самообладание, больше похожий на огромный автомобиль, чем на монстра. Оказавшись на дороге, он начал бежать бесшумными, скачущими шагами, исчезнув из виду в мгновение ока. Туман изо рта самого чудовищно выглядевшего участника Бойни №9 сотворил нечто ужасное с туманной формой Джеффа, и даже когда тот пытался избавляться от тех частей, которые к этому моменту были пропитаны кислотой, та продолжала делать своё жуткое дело. Дороти могла только наблюдать за тем, как он медленно тает — его сила не могла отделить от него чужую кислоту. Краулер нанёс удар в самое его сердце. Она выбралась из облака смертоносного тумана как раз вовремя, до того, как её чудовищную фигуру смог заметить какой-нибудь случайный прохожий и оставить умирать посреди всё ещё стоявшего на дороге облака смерти. Со своего места на крыше она наблюдала за тем, как гаснут последние белые огоньки тумана Джеффа. Чувство крайней растерянности и другие непонятные ей чувства наполнили её грудь. Чувства, вызванные смертью её мужа, были странными и совершенно незнакомыми, и она не была уверена, как должна была вести себя в этой ситуации. Джефф бы знал, подумала она, вороша воспоминания. В обучение Гезельшафта не входило инструкций о том, как нужно справляться с подобными вещами, поэтому она не знала, что ей делать. Её лицо продолжало оставаться спокойным. Приказы, отданные ей, были недостаточно конкретными, чтобы она могла самостоятельно справиться с ситуацией, но теперь, когда Джеффа больше не было, ей нужно было заниматься всем лично. Люди Кайзера не пришли им на помощь. Этого времени оказалось недостаточно, или Джефф не смог с ними связаться? Она не могла больше ждать. Их дом был повреждён кислотным туманом, но несмотря на странные чувства, мелькавшие в её мыслях, работа заставляла её вернуться внутрь. Дом застонал, когда кислота разъела одну из его стен, но всё это происходило медленно, гораздо медленнее, чем она убила Джеффа. Она спрыгнула вниз, вошла в дом и поднялась по лестнице, аккуратно наступая на каждую ступеньку. Не стоило портить дерево только потому, что она торопилась. Из своего шкафа она выхватила костюм, инструменты, портфель с подарками от Гезельшафта и несколько телефонов, прежде чем открыть окно с задней стороны дома и плавно приземлиться во дворе. Она начала убегать из своего дома. Когда она убегала, здание снова застонало, близкое к тому, чтобы обрушиться. Воспоминания о времени, проведённом в этом доме — многочисленные повторения одного и того же сценария — непрошено ворвались в её мысли. Но чувство тоски по дому было слишком невыносимо для неё, и ей не хотелось думать об этом. Она бежала, постоянно меняя облик — то человек, то чудовище. Когда она добралась до места, где было достаточно людей, чтобы они могли постоянно её видеть, но не слышать, она полезла в сумку и достала телефон. Она набрала номер. Номер Кайзера. Он был странным с тех пор, как безумные культисты Левиафана пытались уничтожить его. Они не могли должным образом собраться вместе с тех пор, как пришёл Губитель, но она слышала его речи. Для меня было честью стать мишенью таких отвратительных людей, которые поклонялись разрушению безо всякой цели. Его слова. Однако ответного удара по ним не последовало. Только Чистота — если она всё ещё носила это имя — получила шанс нанести ответный удар по этим бесчеловечным фрикам. Задавать вопросы не было чертой её характера, но она пребывала в лёгком замешательстве из-за Макса и его действий. Но у неё не было выбора. Краулер был здесь. Девятка была здесь. Джефф исчез. Она нуждалась в инструкциях. Она поднесла телефон к уху. Раздалось два длинных гудка, пока она шла по улице, тщательно держась на расстоянии от любого, кто её видел, но следя за тем, чтобы не выпасть из поля зрения нескольких ранних пташек. — Алло? — ответил женский голос. Это была Ванесса. Дороти огляделась по сторонам, проверяя, не подслушивают ли их, но никого не увидела. Прежде, чем она успела потерять возможность говорить, обратившись в свою чудовищную форму, она сообщила о Краулере и судьбе Джеффа. Ванесса дала ей адрес и велела поскорее прибыть на место, не объясняя почему. Связь прервалась, и Дороти уставилась на телефон в своей руке. Менья звучала обеспокоенно — а она была одним из самых влиятельных людей в организации, как в политическом, так и в кейповском смысле. Потеря её сестры оказалась настоящей трагедией, но она, казалось, успела от неё оправиться. Кроме, была ещё Чистота. Её вычеркнули из утверждённого списка Гезельшафта после того, как она вышла в отставку, но до этого она была прекрасным примером, к которому можно было стремиться, а с Девяткой в городе им понадобится вся огневая мощь, которую они только смогут получить. Она набрала другой номер, помня о возможных подслушивающих. Телефон звонил до тех пор, пока не истекло время дозвона. Должно быть, она выбросила этот телефон, подумала Ночь. Как же её звали? Она не могла вспомнить, а адрес Меньи был слишком далеко расположен для её человеческих ног. Ночь удалялась от заселённых районов, пока не ощутила, что снова превращается в монстра, и начала бежать гигантскими, скачущими толчками, манерой, не похожей ни на одно движущееся существо из тех, кого она когда-либо видела. Небо начинало светлеть, но она совсем не беспокоилась о преследователях или нападавших. В Броктон-Бей и его окрестностях было мало опасностей, с которыми она не смогла бы справиться, и ни одна из них не была настолько же быстрой, насколько была она. Никто из Протектората не смог бы угнаться за ней, пока она бежала, за исключением Скорости, но его было легко сбить с ног. Не было никакой опасности. Одна опасность, вспомнила она, и её ясные глаза начали обшаривать пространство в поисках Сибири, выискивая человеческие контуры. Как только она остановилась отдохнуть на крыше небольшого магазина или ресторана, который показался ей смутно знакомым, она ощутила, как снова принимает человеческий облик. На мгновение ей показалось, что инерция вот-вот унесёт её с края здания вниз, на тротуар, где на неё смотрел мужчина с сигаретой во рту. Андерс, имя пришло ей словно из ниоткуда. Кайдер Андерс. Номер всплыл в памяти вместе с именем. Она облизнула губы. Ей говорили, что существуют правила, которые было необходимо соблюдать, и Правило Масок было самым важным из них. Но это была чрезвычайная ситуация. Новый звонок. Телефон звонил и звонил, но никто так и не взял трубку до того, как включился автоответчик. — Здравствуйте! Вы позвонили в резиденцию Андерсов, — сказал голос Кайден. — Мне жаль, но сейчас я недоступна, так что пожалуйста, оставьте своё имя и номер телефона, и я перезвоню вам, как только смогу. Ночь посмотрела на телефон, пока в тишине проигрывалось сообщение голосового автоответчика, прежде чем она закончила звонок с помощью насекомоподобной клешни. Сейчас слишком поздно. Или слишком рано, пыталась успокоить саму себя Дороти, направляясь по указанному Ванессой адресу. Наверное, она просто спит. Тем не менее, крошечная искорка дурного предчувствия поселилась в ней после слов Меньи, и вспыхнувшая сейчас искорка ощущалась точно также. Бойня №9 была в городе. Никто не был в безопасности.