Нет, не слишком

      Тёплые октябрьские дни были похожи один на другой, подготовка к экзаменам давалась нелегко. Каждый преподаватель элитной гимназии, по-видимому, старался подтвердить престижность заведения, нагружая уже и без того занятых бесконечной зубрёжкой выпускников всё новыми и новыми заданиями.       Сегодня как раз был один из таких серых, непримечательных дней. С трудом разлепив глаза, Эдгар сел в кровати и оглядел свою просторную комнату, хоть и от прежнего простора здесь остались лишь едва заметные в темноте очертания стен, напоминавшие о том, что данное помещение — часть дорого обставленной квартиры его отца. Сейчас же вся комната напоминала горный пейзаж: одни вершины были образованы мусором и едва ли не подпирали потолок, другие состояли из грязной одежды, сброшенной хозяином на пол по пути к кровати. Словом, всё в этой комнате кричало о необходимости вызова клининговой службы, однако, у владельца на этот счёт было своё мнение. Он не видел смысла разгребать сложившийся бардак, ведь тот непременно появлялся снова. Сколько бы Эдгар ни старался раскладывать всё по своим местам, вещи как будто сами собой сползались в уродливые кучи посреди комнаты и мешали проходу. Поэтому он вскоре прекратил все попытки навести порядок — это лишь отнимало драгоценные силы, которые в его состоянии предпочтительнее было тратить на учёбу.       Зевая, парень потянулся и, свесив ноги с кровати, сунул их в уютные розовые тапочки. Уже пятый за утро будильник хотел было громко напомнить о грозящем опоздании, но был ловко перехвачен и отключен хозяином. В квартире было привычно тихо, и темноволосый, обходя возводимые неделями завалы, поспешил в ванную, надеясь, что вода хоть немного поможет снять следы бессонницы, преследовавшей его уже долгое время. Тяжело было не только просыпаться, но и засыпать. Как бы рано он ни ложился, сон настигал его лишь под утро, а потому, приходилось добирать ценные часы сна после учёбы.       День, казалось, всеми силами пытался испортить и без того угрюмое настроение парня. Начиная с лейки душа, которая из-за трясущихся рук несколько раз выскальзывала и, словно ядовитая змея, извивалась по полу душевой кабинки, заливая лицо водой. И заканчивая яичницей, которая из-за рассеянности была поджарена прямо на конфорке. Проклиная всё на свете, Эдгар всё-таки выходит из дома, прихватив с собой наугад вытащенные из ящика учебники, и, в связи с возможным опозданием, решает вызвать такси вместо привычной прогулки до школы.       Водитель отчего-то решил, что его утренний попутчик — самый общительный человек на Земле. Иначе парень не мог объяснить его бесконечных попыток завести разговор во время поездки, что в купе с незадавшейся утренней рутиной нервировало его еще больше. Естественно, разговорчивый таксист остался с низкой оценкой в сервисе и мизерными чаевыми.       Вылетев из машины и торопливо переставляя заплетающиеся ноги в направлении гимназии, парень замечает, что у ворот уже нет привычной толпы школьников, и лишь одинокая фигурка девушки в ожидании топчется на месте. Кажется, Колетт можно было узнать и с еще большего расстояния по её нелепым длинным рукавам, которые она пришила ко всем школьным жилеткам и пиджакам, и чудаковатой осанке, но всё это придавало ей особый шарм, и это, видимо, замечали все, ведь она была одной из самых популярных девочек гимназии.       Заметив Эдгара, девушка довольно улыбается и машет свободной от сумки рукой, чуть ли не подпрыгивая от радости за непутевого друга, который всё же успел к первому уроку. Парень, подойдя ближе, кивает в знак приветствия и вместе они направляются ко входу, обсуждая начало дня.       Темноволосый был не из тех, кто постоянно жалуется на тяжести жизни, да и жаловаться не приходилось — Колетт и без слов понимала, через что тот проходит. Поэтому, отделавшись коротким «проспал», Эдгар приготовился слушать свежие сплетни, добытые девушкой в толпе у ворот за время его отсутствия. Так, по пути в аудиторию та успела поведать ему об очередных разборках в параллельном классе, о том, что одна из молодых учительниц забеременела от физрука, и о новеньком, который переводился в их гимназию по программе обмена.       В кабинет они зашли уже со звонком, ловя на себе строгий взгляд преподавателя истории, который безуспешно пытался успокоить учеников, увлеченно что-то обсуждавших. Пройдя за свою последнюю парту, Эдгар наконец смог расслышать, о чём трепались одноклассники. Оказалось, что новенького определили в их класс, а программа обмена была организована с Китаем, который, в свою очередь, обеспечивал обучение за границей нескольким ученикам их гимназии. Он перевел взгляд на парту спереди, где сидела Колетт, которая уже о чём-то разговаривала с Эмз — своей соседкой и, по совместительству, главной сплетницей гимназии. Безусловно, та уже была в курсе всех новостей, поэтому их разговор быстро стих.       В конце концов, учителю удалось начать занятие, которое через несколько минут вновь было прервано стуком в дверь. Та со скрипом раскрылась, пропуская внутрь двух человек. Первым зашёл высокий мужчина в сером деловом костюме — директор этого заведения. Следом, оглядывая помещение, зашёл парень азиатской внешности, в росте почти не отстававший от директора. С далекого расстояния их обоих можно было принять за учеников, ведь все в гимназии обязаны были носить серую форму с красными галстуками, однако, некоторые, желая выделиться из толпы, перешивали её на свой лад, как это сделала, например, Колетт.       — Доброе утро, — начал свою речь директор после того, как все затихли, — я думаю, вы уже наслышаны о сотрудничестве нашей гимназии с китайской сетью частных школ. К нам был направлен один из их учеников, — он отступил, оставляя азиата впереди, — представься пожалуйста.       Парень с сомнением оглядел класс, словно подбирая приветствие, которое понравится каждому, и уверенно заговорил, удивительно легко маскируя китайский акцент:       — Привет! Меня зовут Фэнг. Я свободно говорю по-русски, поэтому, надеюсь, у нас с вами не возникнет сложностей в общении. Буду рад, если вы поможете мне здесь освоиться, — он широко улыбнулся, снова пробегая глазами по классу и ловя на себе любопытные взгляды учеников, некоторые из которых уже начали вновь перешептываться.       Директор кивнул учителю и спешно покинул кабинет, последний предложил новенькому занять любое место в классе и продолжил свою лекцию. Усмехнувшись иллюзорной свободе выбора, Фэнг прошёл к единственному пустовавшему месту за последней партой рядом с темноволосым парнем с длинной чёлкой. Тот сверлил глазами преподавателя, видимо увлеченно слушая его рассказ, даже не обращая внимания на нового соседа, который, увидев это, решил отложить знакомство до перемены.       На деле же, Эдгар и не старался вникать в рассказ историка, пытаясь с открытыми глазами выспаться хотя бы за время урока. Новенький не произвел на него особого впечатления, он был одним из тех раздражающе оптимистичных людей, которых тот на дух не переносил. Трудно было понять, что бесило больше: его уверенность, с которой он представлялся классу, или радостная улыбка, появившаяся после этого. Ни тем ни другим Эд похвастаться не мог, поэтому, борясь с нарастающей злостью, парень всё-таки прикрыл глаза.       Время тянулось медленно, словно кто-то случайно разлил его на пол кабинета, и оно плавно растекалось по паркету, проникая в каждую щель. Казалось, прошло больше часа с начала урока, когда прозвенел звонок, сообщивший о его окончании. Учитель, не забыв подкинуть выпускникам очередное задание на дом, покинул аудиторию, а следом за ним к выходу потянулись некоторые из учеников. Никто из упомянутой четвёрки, занявшей последние парты, не сдвинулся с места, лишь Колетт и Эмз развернулись назад, намереваясь познакомиться с новым одноклассником. Тот доброжелательно улыбнулся, заметив заинтересованные взгляды девушек.       — Так значит это ты тот самый спортсмен из Китая? Меня зовут Колетт, а это, — девушка указала на подругу, — Эмз.       — Так вот, что имел в виду директор, когда сказал, что вы уже обо всём наслышаны… Приятно познакомиться, — отвечал парень, — а как зовут тебя? — он повернулся в сторону своего молчаливого соседа по парте.       — Это Эдгар, — пояснила вторая девушка.       Объект обсуждения лишь фыркнул, откинувшись на стуле и продолжая свой дневной сон.       — Он что, немой? — усмехнулся Фэнг, складывая руки на груди.       Колетт, заметив, что брови друга устремились к переносице, а его пальцы нервно заиграли по поверхности стола, быстро сообразила, что его лучше не беспокоить и перевела тему разговора:       — Когда ты успел так хорошо выучить русский?       — Моя школа уже давно сотрудничает с российскими гимназиями, — всё еще недоуменно поглядывая на соседа отвечал парень, — поэтому русский мы учим с начальной школы. К тому же, моя мама русская и я с детства говорю на двух языках.       — Получается ты билингв*? — резюмировала Эмз.       * Билингви́зм- с латинского двуязычие. Людей, владеющих двумя языками, называют били́нгвами.       — Ну типа.       — И как тебе Россия? — продолжала свой допрос беловолосая, подкладывая руку под подбородок.       — Э-э-э, ну, я пока только осваиваюсь и нигде особо не был, но всё, что я видел выглядело так странно, — он на секунду задумался, — у вас очень красивая природа, просто, мне кажется, в Китае за этим лучше следят.       — Да уж, — хохотнула Эмз, — без подготовки на такое смотреть нельзя.       Девушки продолжали расспрашивать новенького обо всём на свете вплоть до конца перемены, а тот с интересом поддерживал разговор, не отставая от них в количестве задаваемых вопросов, и то и дело косил взгляд на Эдгара, надеясь, что тот внезапно заговорит. Увы, чуда не произошло, и все следующие перемены прошли в том же духе: они весело обсуждали учителей, рассказывали забавные истории из школьной жизни, Колетт всячески старалась избегать упоминания своего неразговорчивого друга, однако, Фэнг, не обладая такой тактичностью, постоянно пытался вывести его на разговор, на что тот лишь молча хмурился и, скрестив руки на груди, прикрывал глаза.       Наконец, звенит последний звонок, и большинство учеников, собрав вещи еще во время урока, испаряется из аудитории. Вслед за ними в полупустой коридор выходит и компания с задних парт, продолжая что-то увлечённо обсуждать. Несмотря на окончание занятий, некоторые из учащихся всё еще оставались на территории гимназии, общаясь, сидя на лавочках, которыми был уставлен внутренний дворик, и оттягивая время расставания с одноклассниками.       Октябрь радовал последними теплыми деньками, высокое, почти ясное небо с тихо ползущими по нему серыми облаками, делало этот осенний пейзаж по-настоящему живописным. Посреди школьного двора, отбрасывая на землю тень от своей массивной кроны, стоял дуб. Он, как говорил директор, должен был выступать символом мудрости гимназистов. Однако все, кто видел его, поражалась, насколько неуместно он смотрелся среди маленьких берёзок, высаженных по периметру здания. Он стоял серым презрительным уродом среди молодых улыбающихся деревьев, и был единственным, кто не хотел подчиняться радости, царящей вокруг, не хотел видеть ни осени, ни солнца. Как и один наш знакомый…       Так они доходят до самых ворот и останавливаются, чтобы Эмз смогла закончить свой рассказ перед тем, как все разойдутся.       — В общем, с него сняли все обвинения, потому что ему нарисовали справку из психушки, — наконец подытожила она, перехватывая свою модную сумочку поудобнее.       — А так всё хорошо начиналось… — со смешком протянул Фэнг.       Все неловко топтались на месте, не зная, как завершить разговор, и Колетт взяла инициативу на себя:       — Ну, до завтра, — она слегка помахала рукой.       — Вас проводить? — решил проявить вежливость азиат.       — Мы с Эмз как раз собирались зайти в торговый центр, ты там нам вряд ли поможешь, но спасибо, что предложил, — улыбнулась девушка, беря подругу под руку.       — А что насчет тебя? — обратился он к до сих пор молчавшему парню.       Тот не сразу понял, что обращаются к нему, и поднял глаза лишь когда ему показалось, что тишина длится уже подозрительно долго.       — Что? — переспросил он, щурясь и сводя брови.       — Проводить тебя до дома? — повторил Фэнг, усмехаясь из-за такого внезапного «пробуждения» своего нового одноклассника.       Ещё несколько мгновений до него доходил смысл сказанного. Недосып, утренняя спешка, неудачный завтрак, непрекращающиеся весь день попытки вывести его на разговор: всё это плачевно сказывалось на настроении Эдгара. И если поначалу он терпел постоянно устремляющийся в его сторону взгляд, делая вид, что не слышит навязчивых вопросов новенького, то сейчас, после стольких часов нахождения рядом с раздражителем, терпению парня пришёл конец.       Подобный вопрос и в любой другой ситуации показался бы странным и неуместным, а сейчас, видя дурацкую ухмылку на лице собеседника, его и вовсе можно было счесть за издёвку. «Нет, даже за оскорбление», — промелькнуло в воспалённом мозгу. Уцепившись за эту мысль, он больше не стал медлить с ответом:       — Да пошёл ты нахуй, — произнёс он чётко и спокойно, вкладывая в эту фразу, казалось, всё презрение и ненависть, которые до сих пор сидели в нём.       Он рывком развернулся и резкими шагами пошёл прочь, оставляя позади недоумевающих друзей.