Re:Broken

Мне было странно общаться с Томом, видя только его глаза в зеркале заднего вида, но это было лучше, чем пытаться отследить выражение его совершенно бесстрастного в последнее время лица. — Спасибо… — опомнилась я, но он только поморщился. — Иногда мне тебя жаль. Но это иногда. И в этом нет ничего обидного: ты слабее меня, ты девушка, и ты вечно мечешься, как тупой мотылёк вблизи свечки. Иногда хочется расставить ладони пошире, чтобы испачкать их в твоей пыльце… Но и удержать тебя от твоих идиотических поступков — тоже. — Ба… Да ты ещё и поэт, Том. — Возможно, — уклончиво ответил он. — Точнее, не исключено. Я говорил тебе, что ты уникально влипаешь в потрясающе редкостное дерьмо? — Да, говорил. Но тогда ты был не так… экспрессивен. — Предположим. Суть дела от этого не меняется. В этот раз ты умудрилась порвать сотрудничество с самым перспективным литературным агентом в Лондоне. Если бы мне не рулить — были бы тебе мои аплодисменты. — Не стоит, Фелтон. Следи лучше за дорогой… — завернула я ему его собственную шпильку. — Это не совсем моя заслуга. — Ты хочешь сказать, что это папенька-Рэдклифф взбрыкивает на ровном месте? — ехидно поинтересовался он. — Не верю, ой, не верю… — Раз уж на то пошло, то ты прекрасно понимаешь, чем именно он недоволен. Это понятно и ежу. Просто, я не ожидала… -… что дело примет такой серьёзный оборот? Честно? Я тоже в шоке. Старик-Рэ спасовал перед женской логикой. Ещё бы… Знаешь, иметь дело с абсолютно чокнутой девицей под силу не каждому профессионалу. Даже если она очень талантлива. — Том, я уже минут пять ищу причину, по которой могла бы терпеть твои упражнения в красноречии! Ты не мог бы перестать меня стебать, и объяснить… — Мог бы. Прости, — выждав лёгкую паузу, он продолжил. — Расскажи, что у тебя получилось с Аланом. Конкретно, можно без душещипательных подробностей этого дела. Я рассказала. Послушно, подробно, надеясь, что он слушает вполуха, не отвлекаясь от дороги. В конце концов, какая разница, что именно сказал мне мой теперь уже бывший агент? Факт один — мои интересы теперь представлять некому, а мне самой это не под силу. -… ты прекрасно знаешь, что продавать саму себя я не умею. Менеджмент — это не моё, особенно, в сфере издательского бизнеса. Пожалуй, всё. — И что ты с этим всем делать будешь, сладость моя? — его голубые глаза не смеялись, нет. Его взгляд был ледяным и сосредоточенным. — Я не знаю, Том. Ещё не успела придумать. Да и что думать, если тут понятно всё… — Лично мне понятно только одно… — его голос звучал глухо, и мне бы не спрашивать, что же он имеет в виду. Но Фелтон слишком явно был настроен продолжать, чтобы я не спросила. — Валяй… — Ты — писательница. Тебе нужно писать, издаваться, встречаться с читателями, а может даже экранизироваться. Это твоя жизнь. И она ничуть не менее важна, чем карьера Роберта. Присутствие Паттинсона на твоих горизонтах очень осложнило твою профессиональную жизнь. И не отпирайся, я знаю, что ты тоже так думаешь. В конце концов, я был рядом с тобой все эти два года, и я видел, чего тебе стоило снова вернуться в нормальный рабочий ритм. — У меня есть выбор? — Есть. Например, я не представляю тебя в мире грязных носков мистера Супер-пупер-сумеречной звезды. Ты муза, но не жена. Хотя бы потому… — он судорожно выдохнул. В его медленно садящемся голосе ощущалась сильная тоска по сигаретам. — Потому, что как только квартира-быт-орущие-младенцы станут твоей насущной реальностью, ты проклянёшь его первого. — Орущие младенцы… Ты не перегибаешь, нет? — А что, вы уже...? Я опоздал с выводами, и уже кощунственно говорить об этом в таком ключе? — от иронии не осталось и следа, только горечь. — Фелтон, не говори глупостей. А лучше — сплюнь… — С удовольствием. Ты прекрасно понимаешь, что именно я имею в виду. Я ничего не имею против семейных отношений и тем более детей, но… Нельзя поменять одно на другое. Для кого-то быть матерью — единственное призвание. И не мне осуждать этих людей. Но ты неплохо пишешь книги, и твои книги здорово покупаются. Тебе дано это, а не уникальный талант быть серой мышью рядом с прекрасным Робертом. Сомневаюсь, что он сам хотел бы лицезреть тебя в своей тени… — Не хотел, — коротко согласилась я. — Он и раньше не хотел этого. Странно, но мне вспомнилась Джейд. Тонкая Джейд с её бархатными ореховыми глазами и кроткой улыбкой. — Это… Это делает ему честь, да. Том Фелтон всегда умел обрисовать перспективу, сузив небо до размера овчинки хреновой выделки. Он умел быть пугающе конкретным, рассказывая о чём-то не слишком привлекательном так, будто был уверен в том, что не сегодня-завтра так и случится. Вот и сейчас я вдумывалась в сказанное им, впиваясь ногтями в замёршие ладони и пытаясь представить себя без привычного занятия, слишком давно ставшего частью меня. Смогу ли я писать в стол, если не заладится с издателем? Просто, чтобы не сдохнуть от невозможности самовыражаться привычным способом… Смогу ли перестать быть собой и стать «просто девушкой Роберта»? И это не говоря о туманных перспективах замужества, которого мне никто не предлагал. О кашках, сопельках и пелёнках, которые могли начаться так, вдруг — без моего разрешения и вразрез с планами Роберта. О неустроенности быта — не из-за отсутствия денег, а из-за тотального нежелания Роберта как-то организовывать своё жизненное пространство. Он вполне мог начать день с наваливания хлама на письменный стол, а неделю — с невымытого «чеви». Я вполне могла мириться с этим, но иногда у меня опускались руки. Его не переделать… Когда бардак — это следствие полуобитаемости квартиры, он воспринимается как романтичное исключение из правил. Но в перманентной стадии… — О чём ты думаешь? — Том бесцеремонно выдернул меня из раздумий. — О том, что ты только что сказал. — И как? — Фигово, Том. Фигово… Он ничего не ответил, только понимающе усмехнулся. Мне показалось, что его намёки на какое-то конкретное предложение — это шутка моего воображения. *** Тема «фигово» продолжилась и в гастропабе, где нас уже ждал Дэн, приехавший чуть раньше обычного. Попрепиравшись немного с администратором, он вытребовал столик на троих и теперь смотрел на меня, уныло жующую бобы, с плохо скрываемой заботой во взгляде. Том отвернулся к окну, и, хотя мне не было видно его лица, я знала, что он меланхолично улыбается в заснежено-туманный февральский полдень своей бледной улыбкой злодея. — Я понятия не имел, что всё сложится так! — воскликнул наконец Дэнни, выдавая крайнюю степень взволнованности. — Я бы тебя предупредил… — Новость приятнее от этого не стала бы. Успокойся… Я не обижена. Я просто в полной, тотальной, беспомощной растерянности. — Петрификус тоталус… — проговорил Том, не оборачиваясь. — Стреножена и обездвижена. — Оборжаться, как смешно, — съязвил Дэн, но Фелтон не среагировал. — Бэйб, я прямо не знаю… Ты же не собираешься завязывать с этим? Ну, с писательством, все дела… — Это проще сказать, чем сделать, Дэнни. К тому же, я по-прежнему должна твоему отцу чёртову прорву денег. Поэтому… Придётся затянуть поясок потуже и основательно подумать о своём будущем в этой стране. — Знаешь, Стэсс… Если бы я был твоим парнем, меня бы порядочно бесили подобные заявления, — Фелтон по-прежнему говорил так, будто обращается к оконному стеклу. — Что не так? — я едва сдержалась, чтобы не наступить ему на ногу под столом. — Ты рассуждаешь как абсолютно свободная женщина. Если ты позволяешь кому-то с собой спать, позволь ему решить твои проблемы. — Звучит премерзко, но суть я уловил. Вполне согласен, кстати, — Дэн отложил нож и уставился на меня. — Почему бы тебе не попросить… -… денег у Роберта? С какой стати? Только потому, что они у него есть? — Это недостаточное основание? — поинтересовался Том, соизволив повернуться ко мне. Его пальцы судорожно сомкнулись на высоком пивном стакане, в котором плескалась переполовиненая пинта лагера. — Любой из нас с радостью помог бы тебе, если бы ты была одна… — Я не прошу у вас помощи! — возмутилась я, но он продолжил, не меняя ровного, чуть издевательского тона. -… но, поскольку ты с ним, это что-то типа вторжения на его территорию. Мужской закон джунглей. — Заметь, ты сам это сказал. Ты у нас просто гуру разных законов, канонов и правил, друг мой Фелтон, — усмехнулся Дэн. — Друг мой Рэдклифф, а ты всё надеешься подловить меня на каком-то мелком правонарушении в нашем общем тестостероновом лесу? — задрав подбородок, Том улыбался. — Это пустая трата времени… — Как бы там ни было, дорогие мои мальчики, я совершенно не представляю, кто мог бы заняться моими делами, если Алан Рэдклифф умыл руки, — констатировала я, кивнув в сторону увесистой папки с документами, которые привёз мне Дэн. — Трогательно, убого, но откровенно, — отозвался Фелтон. — Я мог бы. — Что? — переспросил Дэн, опередив меня на долю секунды, отчего наши с ним вопросы прозвучали каким-то подобием эха. Посмотрев на нас с лёгким разочарованием во взгляде, Том повторил: — Я мог бы. От этого понятнее не стало. — Слушай, насколько я помню, у тебя был то ли лодочный, то ли рыболовецкий бизнес… С чего вдруг тебя так переклинило? — любопытство Дэниэла Рэдклиффа всегда напоминало резвые заигрывания кошки с мышкой, но прямо сейчас он был слегка возбуждён от выпитого пива и немного огорошен услышанным. — Именно так. Но что это меняет? Мне наскучило заниматься сезонными делами в Плимуте, а за моими биржевыми операциями следит мой брокер. Я не так занят, как ты, Дэн. У меня есть и время, и желание. Почему нет? — если бы мои руки не были заняты вилкой, которая более или менее годилась для регулирования броуновского движения бобов в моей тарелке, я бы с удовольствием подтянула узел бледно-голубого галстука Тома Фелтона. Прямо сейчас он выглядел настолько лощёным и прилизанным, что мне отчётливо захотелось проснуться. Ты никак не тянешь на Deus ex machinа, Том. — Бээээйб? — вопросительно протянул Дэн. Судя по выражению его лица, ему нравился новый виток сюжета этой трагикомедии. И он слишком явно ожидал от меня бурной реакции на такое неожиданное спасение. Спасение ли… — Купи себе юниорскую футбольную команду, Том. Это куда больше подойдёт для твоего развлечения, — предложила я для начала. Он улыбнулся, отрицательно качая головой. Я прекрасно понимала, что соглашусь. И совершенно точно знала, что он об этом догадывается. — Кстати, о птичках! — Дэн жестом попросил официантку повторить наше пиво. — Том, как думаешь, а твоё весьма благородное предложение никак не нарушает закон джунглей, о котором говорилось выше? — В каком смысле оно благородное? Я собираюсь иметь с этого занятия вполне себе конкретную прибыль. Никакого благородства, Дэн. — В том смысле, что ты ни черта не смыслишь в этом, но уже готов взяться за дело. Риск потерпеть фиаско достаточно велик… — Новичкам везёт, — пожав плечами, Том посмотрел на меня. — Я не прошу у тебя немедленного ответа. Совершенно некуда спешить… И есть, с кем посоветоваться. — Перестань, — отмахнулась я. — Ты прекрасно знаешь, что я соглашусь. Хотя бы потому, что сама всё равно не справлюсь. — Роберт может быть другого мнения… — начал было Том, но мне было, что ответить ему на это. — Роберт считает, что у каждого из нас может быть свой Том. У него — Старридж. У меня — Фелтон. Дружба — это святое. — Шах… — коротко прокомментировал Рэдклифф. — Что?! — рассеянно переспросил Том. Дэн пожал плечами. — Шах… и мат. Кисельное, истаивающее на выдохе, мгновение тишины было просто убийственным. *** Том обещал связаться со мной на днях, чтобы детально обсудить будущее сотрудничество. Пока что он просто взял мои документы, чтобы вникнуть. Он явно был бы рад меня отвезти ещё куда-нибудь, но я отказалась. Мы попрощались на стоянке у «Eagle»: я позволила себе обнять его, а он позволил себе сказать едва слышно: «Это меньшее, что я мог бы сделать для тебя, Стэсс». Я понятия не имела, чем убить время и направлялась к оживлённой лондонской подземке, когда мне позвонил Роберт. — У меня тут «окно» в делах. Просто хотел услышать твой голос. Помнится, утром ты была не особенно бодро настроена. — Роб… — впервые за целый день горло сдавил комок невыплаканных и совершенно ненужных слёз, мешая не только говорить, но и дышать. — Кажется, ты не просто так мне звонила. Что, всё серьёзнее, чем мы думали? Это его очередное «мы» резануло меня по живому, заставляя подставить холодному ветру горячие и мокрые щёки. — Да. Не слишком больно… Но очень обидно. — Я отменю «Эффру», езжай домой. Как только освобожусь — приеду. Я… Я отменю всё, что смогу.  — Не надо отменять, Роберт. Я справлюсь с этим… — чуть было не сказав «без тебя», я захлебнулась словами. — Не надо справляться. Не отменю, так перенесу. Тебе меньше всего надо думать об этом. Просто езжай домой. Лови такси прямо сейчас и перезвони мне, когда будешь в Фулхэме. Чёрт… Давно пора было купить тебе машину. — Глупости, Роберт… — Всё, я жду твоего звонка. Он редко «ятебялюблюкал» в телефонном режиме. Но всё то, что он мог бы сказать тремя словами, Роберт выражал тонкой цепочкой действий и поступков. Сейчас, через два года, наполненных одиночеством, я понимала всю ценность этой замены. Позвонив ему прямо с порога нашей квартиры, я застала его на полпути к дому. Он действительно отменил всё на свете. Сейчас, ближе к четырём вечера, я понимала, что жизнь не так уж сурова ко мне. Вместо того чтобы до позднего вечера торчать в Брикстоне, мы оба дома уже к вечернему чаю. Завтра ни у него, ни у меня, нет никаких дел, а значит… Значит у нас море времени друг для друга. Когда пахнущий снегом и улицей Роберт открыл дверь, я разбирала свои рукописи, отложенные на «чёрный день» или случай писательского ступора. Мои три орешка для Золушки, которые волею судеб не достались запасливой белочке в лице Алана Рэдклиффа. Оставив кипу бумаг лежать на полу у стола разворошённой, я уже через пару мгновений помогала мистеру Паттинсону снять куртку. — Если тебя порадует, то у меня дела тоже далеко не блестяще идут, — сказал он, улыбаясь. На его щеках играл почти лихорадочный румянец: мне захотелось коснуться его лба, чтобы понять, нет ли у него жара или чего-то в этом духе. — Меня никогда не радовали твои проблемы, Роб. А сейчас у меня вообще тотальный ступор… — отступая назад, я увлекала его за собой. — Я не совсем понимаю, что именно вынудило Алана… — он запнулся, подбирая слова. — Не вникай… — даже помня о советах Фелтона и Рэдклиффа, я не собиралась пускать Роберта в мир своих рабочих неприятностей. — Это не стоит того, чтобы ты вот так стоял и морщил лоб. — Опять моя лучезарная персона вклинивается в твой карьерный вопрос? — Типа того. Дело не в твоей звёздности, а в моей безалаберности. Я и так должна Алану денег за свои прошлые ошибки. — Я ему всё до копейки выплачу прямо завтра, если в этом суть вопроса… — он усмехнулся, мягко перехватывая мои запястья и освобождаясь. — Стэсс, разве проблема в этом? — Нет, не в этом. Он просто устал от моей непоследовательности. Ты сам от неё не устал разве? И не надо денег. Твоих — не надо… — В отличие от Рэдклиффа-старшего, я не собираюсь делать это поводом для расставания с тобой. Насчёт денег — это мы обсудим, как только я немного приду в себя после этого чертовски длинного дня. Он исчез в глубине своей квартиры, а я впервые за последние сто лет почувствовала себя крайне неуютно. Во-первых, мне предстояло серьёзно поговорить с Робертом насчёт финансовой составляющей моих сегодняшних трудностей. Во-вторых… Я не знала, как поставить его перед фактом того, что я согласилась принять помощь друга, не посоветовавшись с ним. Объяснить, что я приняла решение. Единственная рука помощи, протянутая мне, была судорожно схвачена мной в первые же пять минут. О последствиях этого шага я планировала подумать завтра. Впрочем, саму себя обманывать не с руки: я от души надеялась, что о последствиях мне думать вообще не придётся. Разговор получился сложным монологом, во время которого Роберт слушал меня, не отрывая глаз от чашки с чаем, на которой он грел руки вот уже двадцать минут. Я не знала, о чём он думает, что и как чувствует, но ситуация, звенящая в воздухе неуловимо, но и неотвратимо, мучительно напоминала мне наше расставание тогда, в пышущем жаром Лос-Анджелесе 2010го. Казалось, вот уже через пару мгновений он пронзит меня говорящим взглядом… Вместо этого он просто отставил чашку и вздохнул. — Что тебя беспокоит больше: то, что ты останешься без работы или то, как я отреагирую на имя твоего нового агента? — Я не могу остаться без работы. Я просто не хочу сочинять в стол… — судорожно начала оправдываться я, но он отмахнулся. — Это и имеется в виду. Если я стану актёром домашнего театра, я тоже останусь без работы. Аналогию улавливаешь? Ответь, пожалуйста. Неужели ты так боишься, что я буду распинать тебя из-за Фелтона? — Я не знаю, Роб. Лично я не вижу в нашей дружбе ничего предосудительного… — Я тоже. А ещё я считаю, что с тебя достаточно неприятностей. Иди сюда… Оказаться щекой у него на груди — что может быть приятнее, особенно, если позади совершенно бесполезный нервотрёпочный день? Но сомнения, которые утром заронил во мне Том, точили мою душу, как невидимые глазу насекомые. Действительно, смогла бы я бросить всё, чтобы посвятить себя только ему? Хотел бы он, чтобы я бросила всё? Может, Роб просто молчит об этом? Вопросы так и роились у меня в голове. И ни на один из них вразумительного ответа у меня не было.