Re:Broken

В середине марта Дэн привёз мне ключи от квартиры на Кингз-Кросс. К тому моменту он ещё не перестал вести себя странно, и не сменил свой вечно извиняющийся тон на что-то удобоваримое. Наша размолвка с его отцом отдалила нас, хотя ни ему, ни мне этого не хотелось. Как говорится, ложечки-то нашлись, да осадочек остался. Тем дождливым утром Дэн пожаловался на то, что его место стремительно занимает совершенно другой человек. — Мне странно говорить об этом, бэйб. Веришь, всегда казалось, что между нами влезет как минимум великий Ро. Но что Том станет тебе дороже меня… — он присвистнул, а потом вспомнил, что находится в помещении, и по-детски прикрыл рот ладошкой. — Со стороны вы смотритесь заговорщиками. Как минимум. — Не нагнетай, Дэнни. Наш творческий тандем и так вызывает массу вопросов. — Хочешь знать, что сказал па по этому поводу? — Неа, не хочу. Лучше расскажи, что он думает по поводу твоей новой фотосессии для «OUT»? — Он не понимал и не поймёт, наверное, зачем мне это нужно. А вот я не понимаю, зачем ты заговариваешь мне зубы, бэйб. — Я не хочу говорить о Томе. Это понятно? Ты мой лучший друг, Дэн. Разве ты не знаешь? — Для меня лучший — это самый близкий. Всерьёз опасаюсь, что Фелтон с недавних пор знает о тебе куда больше и куда раньше, чем я. Блин… Готовился отвоёвывать твоё внимание у великого Паттинсона, а тут всё так банально. — А я готовилась этого самого Паттинсона от паранойи лечить. А придётся тебя, походу. — Да к чёрту диагнозы! — в его голосе сквозило раздражение, от которого мне захотелось поёжиться. — Даже Кейти заметила, какие вы… — Какие? — машинально уточнила я, боясь даже предположить, что там заметила Кейти. — Бонни и Клайд, — сухо бросил Дэн и потянулся за сигаретами. Глядя в окно, где плавились от удушливо-влажного ветра последние сугробы, так похожие на плотный белый бисквит, я пожалела о том, что вообще позволила себе развить эту тему. — Думаешь, мы тоже плохо кончим? — Не надо провоцировать меня на туалетный юмор, если ты действительно не хочешь его услышать, — съязвил Дэн в ответ. — Вас слишком много. Не тебя и не его — вас. — Если тебя беспокоит реакция Роберта… — Меня ничего не беспокоит. А тебя должно бы беспокоить отсутствие реакции Роберта. Потому что ваши с Томом постоянные «засветы» смахивают на Робстен. — Конечно. Тоже много шума из ничего. — Ну-ну… Малыш, а не ты ли рвала мою телефонную линию, причитая о том, как тебя достала эта дутая публичность? Или ты решила двинуть ему по физиономии тем же концом, простигосподи? — По-моему, ты утрируешь! — Я даже спошлил, кажется. Но суть-то не меняется. Зачем тебе постоянно отираться у штанины Тома? Он персона достаточно значимая, мальчик взрослый, справился бы сам… — А тебе зачем эти гламурные фотки в журналах для плохих дяденек? — По-кайфу! — он за малым не выкрикнул это, заставив нескольких человек обернуться в нашу сторону. — Аналогично. Думала, что ты понимаешь… — Думал, что ты серьезнее, — отрезал Рэдклифф. — Не говори, как Алан, тебе не идёт. — Знаю… Мальчишеская ревность? Сомневаюсь. Дэнни выглядел очень расстроенным, когда говорил о нас с Томом. Тот разговор не разбудил во мне никаких подозрений и тревожных предчувствий. А жаль… *** В самом деле, Роберт был занят сотней дел одновременно, но больше всего ему не давали покоя настойчивые звонки продюсеров сумеречной франшизы. — Они хотят меня в промо. Я уже исчерпал все свои доводы против. Мне нечем крыть: ребята предлагают неприлично большие гонорары. Все мои отмазки смотрятся смешными. — Не отмазывайся, — просто сказала я. Роберт отодвинул от себя тарелку и посмотрел на меня в изумлении. — Мне казалось, у нас общее мнение на этот счёт. Мне нечего делать в Лос-Анджелесе. Пусть выставляют на карте флажки своих побед без меня. Мавр в моём лице уже сделал своё дело. — Типа того. Ну если ты не знаешь, как отказать — тогда соглашайся. — Странное равнодушие… — Это не равнодушие, Роб… — я встала рядом с ним, притягивая его коротко остриженную голову к своему животу. — Я не могу уже видеть, как ты разрываешься. — Давай уедем куда-нибудь, где мобильник не работает… — Давай. — Возьмём только ноутбук, чтобы можно было постить на фейсбуке наши счастливые фотки. — Хорошо. Когда? — Чёрт… Я не смогу. У меня сведение послезавтра. В такие минуты хотелось заставить его замолчать. Потому что я прекрасно знала, чем закончится этот разговор ещё тогда, когда он только начался. Мои дела никогда не оторвут меня от тебя, Роберт. Это я пообещала себе ещё холодным вечером нашей недавней встречи. И плевать, кто что подумает… В твоей тени не так уж и плохо. — В другой раз. — Прости меня… — его ладони были горячими, его щёки горели — прикосновение жгло меня через тонкую ткань футболки. — Прости меня, я вечно занят чем-то. Ну как тебе объяснить, что я тебя понимаю? Что меня устраивает то, какой ты есть? — Я люблю тебя и всё, что ты делаешь. В сущности, лет через тридцать ты будешь почти на пенсии. Вот тогда и поедем куда-то на остров. — Не говори так… Сдохнуть хочется от перспективы того, что ещё чёртову кучу времени у меня не будет личной жизни. Кажется, буквально через полчаса ему опять звонили из «Саммит». Напрямую. Мимо агента. И он снова отказался, даже не взяв время на раздумья. Может, Роб знал, что это не последняя попытка? Кое в чём Дэнни был прав: с тех пор, как моим делами стал заниматься Том Фелтон, Роберт практически перестал вникать в них. Да, он по-прежнему спрашивал, насколько всё хорошо, но на этом его участие заканчивалось. На мои просьбы не влезать в мой финансовый спор с Рэдклиффом-старшим, он только поджал губы, но сделал по-своему. Не прошло и трёх дней после расторжения моего контракта с Аланом, как он получил обратно все свои финансовые вложения. — Теперь я должна тебе по гроб жизни… — имела неосторожность заметить я. Паттинсон покачал головой, вяло изображая отрицание. — Скорее, теперь я тебе ничего не должен. — Не припоминаю, чтобы ты занимал у меня денег, милый. — Я должен был сделать это ещё тогда. Понимаешь? Я понимала. Это было именно то, о чём ненавязчиво говорил Том — мужчине, который рядом, НУЖНО позволять решать твои проблемы. В отношении же Фелтона Роб занял соглашательскую позицию: «решай сама». Он не был против того, что мы проводим много времени вместе. «Как я могу настаивать на том, чтобы ты никуда не выезжала без меня, если я физически не могу ездить с тобой по твоим делам?» — мягко парировал он любые возражения по этому поводу. Вот и сегодня он уехал раньше, чем я проснулась… Кажется, сквозь обрывочный утренний сон я успела почувствовать колючее прикосновение его щеки, лёгкий поцелуй на прощание. Уходя рано, он предпочитал не будить меня. Хотя именно сегодня стоило: нам с Томом предстояло участвовать в одном медийном шоу. Плюс съёмка для телевидения. Собственно, на ежегодное мероприятие БиБиСи был приглашён мой распрекрасный агент — именно Том Фелтон должен был отвечать на вопросы «BBC Children in Need Phones». Мне выпала скромная честь присутствовать и иногда вставлять свои «пять копеек». Том Фелтон считал, что это — неплохой пиар. Пиар на добром деле. В конечном итоге, это означало ехать в Кэмден и выглядеть минимум на сто десять процентов. Красота всегда требует жертв, в том числе и ранних подъёмов. Душ-примерка-грим-такси… Том ждал меня у входа в BT Tower примерно за полтора часа до назначенного времени. При виде огромного здания у меня душа ушла в пятки: я прекрасно знала, что заветная студия находится на самом последнем этаже Башни. Фелтон же курил, как ни в чём не бывало поглядывая по сторонам. Никто не суетился вокруг, было даже несколько безлюдно. — Разве ты не знала, что это — технический небоскрёб? Ну, тут не слишком часто бывают посторонние люди. Только работники почты и телекоммуникаций. Ну и участники «BBC Children in Need Phones» — раз в году, — уточнил лично для меня Том. — Ну что, внутрь? Длинный холл, чем-то напомнивший мне киношное министерство магии, и обязательные лифты у дальней стены. Чем ближе мы подходили к стальным дверям, тем сильнее становилось моё беспокойство. Фелтон выглядел совершенно непоколебимым: светлый блейзер с закатанными рукавами, тонкий кашемировый свитер под горло и бледная улыбка на плотно сжатых губах. Инстинктивно схватив его за руку, я напоролась на холод часов. — Том, я боюсь… — выпалила я громким шёпотом. — Чего? — он остановился, мгновенно накрыв мою ладонь своей. От него пахло сигаретами и каким-то горьким одеколоном, и от этого коктейля мне стало совсем лихо. — У меня клаустрофобия… — Не гони, всё будет тип-топ. Не пройдёт и получаса, как мы будем наверху. — Том… — Вам помочь? — рядом со мной услужливо остановился один из служащих почты. Ох уж эта их обезоруживающая вежливость! — Нет, спасибо. Разве что вы научите меня летать… Добрый абориген отступил с лёгкой усмешкой. Не я первая боюсь лифтов в этом здании. — По лестнице мы не пойдём, даже не проси. Прекращай панику, это смешно, — он действительно смеялся, в то время как меня пробрало лёгкой дрожью. Буквально протащив меня последние несколько шагов, он нажал кнопку вызова. За стальной перегородкой раздался мелодичный звук и створки разъехались. Том галантно отступил на шаг в полупоклоне, уступая мне право войти первой. — Только после вас… — Гадкий, гадкий, гадкий… — твердила я как заклинание под громкий аккомпанемент его смеха. Когда стальная коробка закрыла за нами свою дверцу, я испуганно посмотрела на Фелтона. Он мягко надавил на пуск. — Поехали! — привалившись к стене, он меньше всего напоминал Юрия Гагарина, воодушевлённого первым полётом. — Блин, ты такая смешная… А мне было не до шуток. Чтобы немного успокоиться, я принялась смотреть, как бегут цифры этажности на электронном табло. 8, 9, 10… — Лет сорок назад здесь был теракт ИРА, — сказал он как бы промежду прочим. — Показать тебе то место, где это было? В туалете, кажется… 13, 14, 15… — Стэсс, ты серьёзно боишься лифтов? 18, 19, 20… Между 22 и 23 свет мигнул. Между 24и 25 пол мелко завибрировал. Открывший было рот, Фелтон тут же его закрыл. 26, 27, 28… 27…26…25… 24…25… — Том… — едва слышно позвала его я, чувствуя, что мне становится нехорошо. Он успел отлепиться от стены достаточно быстро, чтобы подхватить меня, когда между 24 и 23 нас ещё раз порядочно тряхнуло. Судя по гулкому звуку, сам Том приложился затылком о стену. Дорожка цифр застыла на 22 и больше не двигалась. Лифт гудел как потревоженный улей. — Чёрт! — выругался Том. «Волшебное» слово запустило счётчик этажей вниз. Мы летели куда быстрее, чем до этого поднимались. Закрыв глаза, я вжалась в грудь Тома, предпочитая не думать, что происходит. Где-то на грани обморока я слышала стук его сердца — подозрительно ровный, но какой-то тугой и громкий, будто оно работало на пределе. От этого было ещё страшнее. — Всю жизнь мечтал умереть с тобой… — сообщил Том невероятно зловещим тоном. Я так и не поняла, сколько в этом желчном замечании было шутки, потому что в следующий момент лифт остановился, будто повиснув в воздухе. — Я не волшебник. Так, дешёвая имитация… Благодарности не надо… И в эту же минуту яркий свет сменился аварийным маячком. — Высоко мы застряли? — Шестнадцатый, кажется. Я не запомнил. Может, четырнадцатый… — Нехорошо… — Да что… Здесь полно народу, через минуту включат какой-нибудь генератор и мы снова поедем… И напомни мне потом, чтобы я больше не ездил в лифтах с тобой. Твоя способность влипать в истории может серьёзно сократить мне жизнь… — Твой юмор очень помогает мне не думать о том, что в этой клетушке маловато кислорода. Спасибо тебе, ты очень добр ко мне. И, кстати, дополнительно душить меня в объятиях совершенно не обязательно. Он убрал руки и отступил обратно к стене. — Извини. Я сам не в восторге от того, что мы застряли. Наверное, я не должен был тащить тебя с собой. — Что уж теперь… Он вынул мобильник. — Что и требовалось доказать. Естественно, нет связи. Чёрт! — Когда ты в последний раз чертыхался, эта адская конструкция полетела вниз. Может, не стоит испытывать судьбу ещё раз, Том? — Надеюсь, тут действительно быстро работает техническая поддержка. Но надежды Тома не оправдались. Прошло полчаса, а ситуация не изменилась ни на йоту. Наплевав на условности и респектабельность внешнего вида, мы устроились прямо на полу в разных углах не слишком широкой кабины лифта. Засунув палец за высокий воротник свитера, Фелтон попытался немного ослабить трикотажную хватку на своём горле. Я же, пытаясь не паниковать, судорожно считала собственные вдохи и выдохи. К тёплой затхлости воздуха примешивался запах одеколона Тома, отчего он казался ещё менее пригодным для дыхания. — Поговори со мной… — Ммм? — он открыл глаза. — Разве молчание не экономит кислород или что-то там такое? — Звуки твоего голоса сэкономят мне нервы. Если я начну дёргаться, то задохнусь в любом случае. — Хорошо. В принципе, у меня есть для тебя хорошая новость… — он замолчал, будто подбирая слова. Потом потянулся за своей папкой, но вовремя вспомнил, что нет света, и махнул рукой. Очередная волна горьковатого флёра впилась в мою обострённо чувствительную гортань. — Фелтон… Каким парфюмом ты пользуешься? — Интересный вопрос. Зачем тебе? Чтобы вспоминать обо мне одинокими осенними вечерами? «He Wood Ocean Wet Wood» от DSquared. — Чтобы обходить его стороной ещё лет двести. У меня такое чувство, что он разъедает мне горло… — Понятно. Мои новости всё ещё тебя интересуют? — Угу… — Я нашёл деньги для экранизации одного из твоих романов. Танцуй. — В другой раз, можно? — Ты поняла вообще, что я сказал? — он ещё раз попытался ослабить воротник, отчего мне стало его жаль. — Экранизация, детка. Ты станешь очень знаменитой. Почти как Стефани Майер. Хотя я понимаю, надо время, чтобы осознать всю пафосность момента… — Подползи поближе и я, возможно, тебя обниму. Какой роман? — «Подсолнух». Он заинтересовал продюсера больше всего. Вторая новость заключается в том, что тебе придётся написать сценарий в сжатые сроки. Потому я не рискну подползать — чего доброго задушишь. — Что ещё на нашей с тобой совести? — Кроме сценария? Возможно, ОСТ. Продюсеру нравится идея включить в него музыку, которую слушал автор при написании. Частично — актёрский кастинг… — Это кто же у нас такой щедрый продюсер, да ещё и с такими лояльными условиями работы? — у меня были смутные подозрения на этот счёт, но рассчитывать на это всерьёз мне не позволяли остатки совести. — Мой приятель, — уклончиво ответил Том. — Эээ… Эндрю. — Хорошо, что не Томас, — не съязвить было выше моих сил. — У него есть приятель, Томас, — отпарировал он. — Подползай, — примирительно отозвалась я. Дышать стало полегче. «Подсолнух»… Интересно, почему именно этот? Роман о странном музыканте, , который ловит мейнстрим, как подсолнух — солнце, и у которого выгоревшие рыжие ресницы. Из раздумий меня вывело соприкосновение наших с Томом плеч. — Мы могли бы попросить Роберта, чтобы он помог с музыкой, — сказал Фелтон. — Не могли бы. Ему не до этого… Но идея хороша, можно было бы напихать в ОСТ и твоего кантри, и его кельтского соула. — Отлично. Так и передам… Эндрю и Томасу. — Заодно передашь от меня привет Джейд. — Позвони ей сама, ей будет наверняка приятно тебя услышать. — Тебя затруднит? — Да, — просто сказал он. — Я не люблю говорить с ней о тебе. — Почему? — Потому. Мне бы теперь покурить, но увы… Так что давай просто помолчим, а? — Мне холодно… — констатировала я. — Я обниму тебя. Только не спрашивай ничего больше, ладно? — Ладно. Том кое-как стянул блейзер, а потом сел между мной и стальной стенкой, одновременно обнимая меня и укутывая тонкой замшей. Чёртов блейзер Тома невыносимо пах и одеколоном, и улицей, и сигаретами, и самим Фелтоном, но под ним мне было тепло. Дыхание Тома щекотно касалось моего виска… Через мгновение его острый подбородок привычно уже впился в моё плечо. — Мне трудно держать себя в руках. Но я стараюсь. Правда. Тебе тепло? — Да. Я рада, что ты здесь. Прикосновение его губ к моей щеке было практически братским. От этого что-то мучительно сладко потянуло в самой глубине моей памяти. Мы лежим на облаках, а внизу бежит река… Нам вернули наши пули все сполна. Ты был прав, Дэн. Эта дружба куда сильнее, чем казалось вначале. *** Вечером Роберт выслушал мой рассказ о возможности экранизации, сохраняя максимально бесстрастное выражение лица. — Когда ты подпишешь бумаги? — Когда узнаю, кто именно будет финансировать проект. Я не люблю котов в мешке и тёмных лошадок. Он отвернулся к окну, за которым уже сгустились сумерки. Я видела отражение его лица на гладком стекле: высокий лоб Роберта прорезала поперечная морщина. — Это так важно для тебя? — Естественно! Я же продаю часть своей жизни, свои мысли, свои слова… — Что сказал тебе Том? Имена, фамилии… я много кого знаю из этой сферы. — Эндрю и Томас. Больше ничего. — И ты не догадываешься, кто это? — Думаешь, он играет в шарады? Ну, предположим, Томас — это он сам… — начала я рассуждать логически, но Роберт рассмеялся, обрывая мои выкладки. — Предположим, что он сам — это Эндрю. Томас Эндрю Фелтон. — В таком случае я отказываюсь понимать… — Томаса ты знаешь ещё лучше. Потому что его фамилия — Паттинсон. Роберт Томас Паттинсон. Как тебе такое предположение? Обернувшись, он смотрел на меня как-то странно, будто ожидая, что я отведу глаза. — Не знаю, плакать мне или смеяться. Вам больше нечем заняться, особенно тебе? — Да чем я занят, Бог мой… Я просто хочу помочь тебе. — Я надеялась, что меня заметили благодаря моим способностям. А тут выходит, что я — ваша с Фелтоном протеже! — Был бы я Фелтоном, я бы попросил тебя засунуть эту стрёмную гордость куда подальше. Но я не он, и знаю способ получше, чтобы заставить тебя замолчать. Я хотела сказать что-то о том, что меня обижает такая постановка вопроса, но мистер Паттинсон жёстко ограничил моё свободное пространство, уперевшись ладонями в поверхность стола справа и слева от меня. Ещё минуту назад выглядевший усталым, сейчас он был готов к долгим препирательствам в самых различных формах. Он явно ждал, что я начну спорить, чтобы применить ко мне свои потрясающие умения, но я расхотела давать ему такую возможность. Мне действительно было обидно. Молчанка длилась несколько мучительно долгих минут. Потом Роберт послушно убрал руки, снова превращаясь в уставшего за долгий день самого себя. — Ты уникально дала мне почувствовать себя полным кретином. Спасибо. Я даже извиниться по-человечески не могу, потому что не знаю, в чём виноват. — Тут Дэн выносит мне мозг тем, что ты уж очень спокойно реагируешь на Фелтона. Типа, я знаю Роберта, это на него не похоже. А ты, оказывается, с ним заодно… — И что тебе не нравится, я в толк не возьму?! — В следующий раз, когда застряну в лифте с Фелтоном, я не стану слушать его дурацких предложений… — В лифте с Фелтоном? Сбыча мечт прямо… — на лице Роберта появилось странное, незнакомое мне выражение. Передо мной стоял совершенно чужой человек, ощетинившийся сотней иголок. — Иди к чёрту, Роберт! — выпалила я, и рванула в направлении спальни. Чёртова квартира, в которой нет места одиночеству… Впрочем, он остановил меня, перехватив за запястье. Рывок получился мощным — руку будто кипятком ошпарили. Судорожный всхлип завяз где-то под ложечкой. — Прости. Я не хотел… — Ты хотел, Роберт! — оттолкнув его грудь, попыталась освободиться. — Мне больно, пусти! — Не раньше, чем ты успокоишься. Он был взволнован, но пытался говорить и выглядеть спокойно. Это бесило меня ещё больше. Казалось, зарази я его своим настроением — и мы покатимся дерущимся клубком вдоль плинтуса. Но нет… Единственное, что выдавало его — зрачки и вздрагивающие ноздри. Я всегда инстинктивно нащупывала рельефный край границы дозволенного, Роберт. И я всегда мастерски по нему ходила. — Я не успокоюсь, если ты будешь выкручивать мне руки и говорить при этом какие-то тебе одному понятные гадости! — Не кричи, пожалуйста, — он даже улыбнулся, становясь куда привлекательнее того самого Адониса, на которого так любит кивать миссис Майер. — Давай поговорим спокойно… — Давай без «давай», иначе ты рискуешь нарваться на парочку затрещин. Сбыча мечт… — Как тебя проняло… — он усмехнулся и тут же отвёл мою вторую, пока что свободную руку, мне за спину. — Перестань, дай мне хотя бы мизерный шанс взять свои слова обратно. — Дерьмовый привкус от них всё равно останется. Моя память ничем не хуже твоей… — Я знаю. Прости, я действительно не хотел. Вырвалось… — Сейчас я как вырвусь! — Твою энергию да в мирное бы русло… Укуси меня, если хочешь, — он подставил мне беззащитную шею. Которая, впрочем, была не так уж и беззащитна благодаря классической британской щетине, ставшей уже частью бренда «Роберт Паттинсон». — Или давай я тебя укушу. Я в этом толк знаю… В его голосе было что-то пугающее, мгновенно заставившее меня оцепенеть и перестать активно сопротивляться. Воспользовавшись этим, он нырнул куда-то между моим плечом и щекой, весьма ощутимо прихватывая меня за шею и одновременно отпуская руки. Кровь отхлынула от моего лица, и гневный жар переместился гораздо южнее. Мне честно хотелось остановить его, но вместо этого мои холодные пальцы запутались в его волосах.