Мой падший Ангел-хранитель

Ночь проплывала в открытое окно, подобно живому существу. Пока горели огни центра, здесь, на окраине Нью-Йорка, разлилась совершенная тишина, будто на краю Земли. Ты никого не слышишь, тебя никто не слышит – полная взаимность. Темнота улицы изящно провела по пальцам, а после хищно схватила за горло. Пленник собственного сознания даже не противился этому воздействию. Он лежал, запрокинув ногу на ногу, впиваясь тощим позвоночником в кровать, и подкидывал ключи от квартиры почти до самого потолка. Это был единственный звук между ним и нарастающей темнотой этой ночи. С квартирой действительно повезло, она была просторная, но при этом небольшая, сохраняющая какой-то мирный уют. Получить её оказалось довольно просто, всего-то пару раз "притвориться" другим человеком. Лафейсон устал злится на внезапные головокружения и кровь из носа после таких "притворств", сделав лишь сухой вывод, что с перевоплощениями придётся завязать на неопределённый срок. Ключи глухо упали от потолка на кровать. Битый час он думал о Торе. Эти мысли не давали ему уснуть и даже понять, хочет ли он спать вообще. "Где Тор сейчас? Стоит ли ему говорить, что я жив? Он отказался от своей силы просто чтобы... Чтобы стать человеком?" Мысли накатывали, как приступ тошноты, и Лису это очень не нравилось. Он перевернулся на бок и уткнулся лицом в подушку, совсем как в детстве. О детстве думать не хотелось, ровно как и о Торе, ибо одно было равно другому. А вот о кофе хотелось... О кофе хотелось больше, чем просто думать, и уже через секунду Лафейсон включил свет на кухне. Конечно он мог бы, экономии ради, просто сотворить кофе из ничего, но рукотворный кофе он считал верхом искусства. Поэтому, достав его из шкафчика, тут же принялся варить в пузатой джезве на асгардский манер. В Асгарде, правда, варили не совсем кофе, но был один подобный напиток. А земной кофе полюбился богу ещё в первое своё пришествие. Про первое пришествие, честно сказать, вспоминать Лафейсону тоже не хотелось, и, утопив взгляд в тёмной жидкости, он слушал, как джезву греет огонь газовой плиты. Чёрный-чёрный кофе, совсем как его волосы. Иногда он добавлял табаско и апельсин, но сегодня на изыски настроения не было. – Что ж, – отхлебнув и поняв, что кофе и правда хорош, Локи направился в комнату, – значит мой отец хочет, чтобы я спас мир чужими руками, – глоток. – Нелепица, – еще глоток, – мм, верх неблагоразумия, – Локи поставил чашку на тумбу, продолжая монолог по пути в ванную. – Да где это видано, что сам Один, великий Бог предлагал такую ахинею! – но за спокойствием слов, медленных и сонных, почти что пьяных речей, скрывалась лишь одна мысль: "Отец до такой степени в меня не верит?" "В целом, идея-то вполне действующая, и... Стоит признать, в моём стиле. Сделать что-то чужими руками. Да, Отец даже с этим не прогадал. Предложи он подобный абсурд Тору, тот бы сразу ринулся спасать мир сам, разбивая молотом все преграды и ментальные в том числе." – А иногда полезно быть наглухо отбитым, – скользкая улыбка на бледном лице, добредя до зеркала в ванной Локи ощутил, насколько он внутренне истощён. – Интересно только, кто из нас отбитый? Логичное и структурированное существо с холодным рассудком или мой лопоухий братец, что вечно ломился всех спасать не руководствуясь понятием разумности и причинно-следственных связей? – Лафейсон шумно выдохнул, и зеркало покрылось сначала туманом, а после узорчатой коркой льда. Тихий, но издевательский смех рокотом прокатился из глубины, но застыл где-то в районе адамова яблока, не дав ему взорваться во всю силу. – Да, глаголю о разумности, а сам бросился на Таноса, не имея при себе подходящего оружия, а главное тактики! Самое спонтанное из всех моих решений! Смешное вусмерть! Да, наверно чернее юмора я не мог придумать в тот момент! А главное, –он хохотнул и уселся на край ванной, – я ведь абсолютно не помню, почему я так поступил. Нет, конечно я помню, что сражался с остальными и всё остальное помню, но... Я... – тут Локи понял, что всё ещё говорит вслух и, вернувшись в спальню, упал на кровать с грустной крохотной мыслью, которую так сложно было сказать даже этим пустым стенам. Полежав ещё час в полной тишине, устремив зелень глаз в потолок, он нашёл в себе эти крохи решимости. – Неужели я так сильно хотел умереть? Разумеется, никакой уверенности в этом суждении не было, казалось что последнюю мысль перед броском на Таноса вселенная прщсто схлопнула, скомкала и выбросила, как ненужную бумажку. Он мог строить предположения хоть до самого утра, но вот взять и вспомнить казалось невозможным. "У меня что, фрагментарная амнезия? Такое только у алкоголиков бывает... Хотя... Я ведь реально не помню один единственный фрагмент!" Факт того, что некая часть собственной жизни, пускай и весьма паршивое воспоминание, ускользнула от его внутреннего взора, неимоверно бесил. Ветер залетел в окно и назойливой кошкой пробрался под слегка расстёгнутую рубашку. "Неужели я не вспомню всю картину, пока не выполню поручение Отца? Этот юноша... А он весьма симпатичный. Так! Не время сейчас думать о мальчиках!" – пошутил Локи. За свою жизнь ему так никто и не приглянулся. В далёкой юности он частенько подшучивал над Тором и уводил у брата девиц, одну за другой причём, а однажды закрутил романчик с прислугой Тора, рыжем пареньком, назло брату и шутки ради. Кровный сын Одина долго жаловался, мол у него увели лучшего слугу, и теперь в его комнате некому убирать! От этих мыслей Локи почему-то бросило в лёгкий хохот. Ничего себе, лежит сейчас в Нью-Йоркском захолустье и вспоминает такие давние события своей бурной юности, а истинную причину своего "суицида", произошедшего совсем недавно, вспомнить не может! От этого было и смешно, и горько на душе. И всё же он понимал, если хочет докопаться до истины, а уж тем более добиться от Всеотца правды касаемо Асгарда, в полное уничтожение которого Локи, конечно, не верил, то придётся ему сделать из Питера Паркера спасителя мира. "А ещё... Очень хочется увидеть Тора... Мы вроде наконец-то смогли стать братьями..." Несмотря на почти бессонную ночь, утро у него задалось, пускай и было поздним. Поднявшись на крышу, сын Лафея лицезрел пустоту недостроек и нежное небо. Мягкие лучи солнца прыгали пушистыми зайчиками по тёмному одеянию и рукам, залезали под капюшон, так и норовя пробраться к щекам, скрытым за лисьей маской. И все же, всё это представлялось ему весьма скучным. То ли дело асгардские фасады! Да, он любил помпезность, роскошь и никогда этого не скрывал. Локи знал всех архитекторов и художников мира, который когда-то считал своим домом. А теперь, судя по всему, его дом здесь, в этих пустующих бездушных многоэтажках. Как там их люди называют? Муравейники? Спокойная тишина дня казалась невыносимой, ведь он вдоволь нахлебался этой тишины ночью и... Честно сказать, надоело. Хотелось буйства, пускай самую малость. Отойдя от края крыши и начав медленное шествие взад-вперед, Белый Лис ощущал острое желание устроить взрыв в банковской ячейке где-нибудь в миле отсюда, просто чтобы хоть какой-то звук нарушил это мёртвое спокойствие. Прогнав шальные мысли, Лис встал по стойке смирно и вытянув руки вперёд, как обычно собрался воплощать всяческое колдунство, чтобы проверить оставшуюся часть его способностей, но не успел он создать что-то из воздуха, как непойми откуда поднялся вихрь, и в его бок что-то врезалось (и похоже что врезалось намеренно), сбив с ног и намертво пригвоздив к крыше. Бессмертные кости заныли так, словно его скинули с неба. В секунду падения мелькнуло нечто в красно-синих тонах, после слетела маска, не то сорванная ветром, не то сбитая рукой. – Ауч... Вот так сразу и без прелюдий?