•••
Всё тот же просторный кабинет. Неизвестно от чего, но Нур было здесь намного комфортнее, чем где-либо ещё. Здесь всё так же вкусно пахло имбирным печеньем, а за окном всё еще пасмурно, хотя шума дождя уже не слышно. Мягкий свет люстры не резал глаза, и от этого становилось ещё лучше. —Нур, как ты себя чувствуешь сегодня? — начала Сельма, усаживаясь напротив, доставая свой блокнот. Блондинке показалось, будто темноволосая тает на глазах, по сравнению с прошлым визитом она похудела, отсутствие макияжа обнажало бледную кожу и синяки под глазами, вид у её клиентки был крайне болезненный. —Нормально… — начала Эргенч, сильнее закутываясь в тёплую кофту. —Холодно тут у вас… — заметила девушка, поборов дрожь. —Наверное от окна дует, я закрою. — блондинка поднялась со своего места, направляясь к источнику холодного ветра. —Как здоровье, что-то стало беспокоить после принятия таблеток, головокружения, слабость? — спокойно продолжила психотерапевт, хлопая окном и возвращаясь на своё место. —Пока ничего такого, — спустя минуту раздумий ответила бывшая актриса, поднимая взгляд на собеседницу. —Хорошо, — блондинка улыбнулась что-то помечая у себя в записях. —Вот что, давай сегодня начнём с небольшого задания. — Сельма взяла со стола заранее подготовленный лист бумаги. —Я хочу, чтобы ты в центре поставила точку, любым цветом. — Эргеч положила все нужное перед клиенткой и придвинула чёрный стакан с карандашами, украшенный серебреными узорами. Нур смотрела сначала на чистый лист, потом на изобилие разных грифелей. Яркие цвета резали глаз и поэтому, не раздумывая, Эргенч выбрала чёрный и поставила маленькую точку в середине. —Хорошо, а теперь проведи линию, разделив лист пополам. — Сельма придвинула собеседнице линейку и уже через несколько секунд всё было готово. —Отлично, а теперь я хочу попросить, чтобы справа ты написала плохую эмоцию, которая тебя больше всего тревожит. — закончила психотерапевт, слегка кивая головой. Нур долго смотрела на разделённый пополам лист. Отрицательная эмоция? Боже, да их же миллион, вся её жизнь — это одна огромная чёрная полоса, невозможно выбрать что-то одно. Однако, словно из ниоткуда, в недрах сознания зародилось лишь одно слово — «уныние», его Эргенч и написала. —Так, а теперь слева напиши положительное, на твой взгляд, состояние, которое его может побороть. — тут же продолжила Сельма, когда Нур закончила. Брюнетка лишь тяжело вздохнула, поправляя челку. Она редко вообще задумывалась над тем, как побороть всю ту боль внутри, как всё это пережить и принять. Казалось, это было вовсе не возможно. Лишь в моменты, когда она «исчезала» из этого мира, ей было спокойно. Поэтому в скором времени на листе бумаги появилось ещё одно слово — «Небытие». —Интересное сочетание, — начала блондинка, разглядев второе слово. —Расскажешь мне, почему ты именно эти состояния выбрала? — поинтересовалась Сельма, машинально записывая заметки. —Потому что только когда я засыпаю или отдаляюсь от реальности, мне становиться легче, могу хоть на секунду перестать быть последовательностью этих вечно истекающих болью «я». — и прежде спокойное лицо исказилось в гримасе отвращения, к самой себе. —Но разве тебе не хотелось бы помочь себе прожить эти «я», залечить их раны и стать счастливее? — продолжила спокойно блондинка. —Хочется… — девушка опустила взгляд, сцепляя руки в замок. —Тогда нам стоит поработать над этим, но для этого ты должна набраться смелости, чтобы взять и на себя ответственность за нашу с тобой работу, согласна? — спокойно продолжала Сельма, откладывая блокнот. —Да… — задумчиво отозвалась бывшая актриса, сверля одну точку взглядом. —Нет, Нур, так не пойдёт — строго ответила психотерапевт. —Посмотри на меня, пожалуйста. — настойчиво продолжала молодая женщина. —Расскажи мне, за что ты берёшь ответственность. — закончила блондинка, и пара карих глаз внимательно смотрела в потерянные голубые очи. —За то, что будет происходить… — неуверенно отозвалась девушка, а в глазах заблестел хрусталь. —А что будет происходить? — спокойно и участливо продолжила Сельма, замечая полную неопределённость. —Я не знаю… — единственное, что смогла ответить Эргенч, вновь опуская взгляд к рукам, а костяшки побелели от того, как сильно она сжимала пальцы. —Хорошо, подумай над этим до нашей следующей встречи, и тогда в пятницу ты мне расскажешь, договорились? — смягчила тон Сельма, вновь обращаясь к своим записям. Отмечая излишнюю бледность клиентки. —Да, я подумаю, обещаю. — оживилась Эргенч, ощущая, как где-то внутри с новой силой заграждается чувство усталости и потерянности. —Расскажешь мне, чем ты обычно занимаешься в течение дня? — продолжила Сельма, не желая, чтобы в воздухе повисла пауза. —С тех пор как я живу у Мерьем, я много читаю, я всегда любила книги… — уверенней продолжила девушка, смотря на лист, всё так же лежавший перед ней. —Какую книгу ты сейчас читаешь? — поинтересовалась блондинка, и в этот самый момент Нур показалось, что ей действительно интересно и важно знать это. —«Терновый сад», это мелодрама, о семье, — Эргенч задумалась на секунду, вспоминая сюжет, к слову, оставалось до конца всего несколько глав. —О счастливой семье, о детстве… — помедлив, продолжила темноволосая, наблюдая за реакцией Сельмы. —Для тебя имеет значение тема детства, так ведь? Это несомненно очень серьезный период нашей жизни, правильней даже будет сказать — самый важный. — начала психотерапевт, а Нур в свою очередь улавливала каждое слово. —Расскажешь мне что-нибудь из своего детства? — закончила девушка, внимательно смотря на собеседницу. —Из моего детства…Германия 26 мая 1987 год
Интерьер в комнате был вовсе не богат. Желтоватые обои, разделённые пополам, сверху переплетающиеся узоры, а снизу ровные полоски, такие раздавали всем во времена кризиса. Шкафы, сделанные из темного дерева, в которых хранилась дорогая посуда — единственное достояние этой семьи. Занавески были длинные и таскались по полу, алые и полупрозрачные, они сочитались вместе довольно неплохо. Скважная люстра сейчас была выключена, чтобы сэкономить деньги. За окном шёл дождь, где-то вдалеке шумел гром. Нур сидела на старом скрипучем раскладном диване, укутавшись в тёплое одеяло. В комнате было настолько холодно, что, когда она дышала, воздух становился паром. Над её головой горел желтоватый свет, исходящий из под железной высокой лампы на тонкой ножке. В руках она держала книгу, несмотря на то, что ладони от холода уже покраснели, а кожа давно потрескалась и огрубела, желание дочитать брало верх. Очередная история про сказочные приключения настолько увлекла девочку, что та, к своему несчастью, не заметила приближающихся шагов. —Ах ты, маленькая негодяйка! — до слуха донёсся суровый голос и Нур с испугом оторвала глаза от книги, уставившись на источник шума. —Бабушка, я все объясню… — затараторила девочка, захлопывая книгу и пряча её в щель между диваном и стеной. —Мы голодаем, бережём каждую копейку, мёрзнем, а она книги читает посреди ночи! Что ты можешь мне объяснить, бесстыжая?! — переходя на крик, продолжила пожилая женщина. Она была довольно полной. Некогда темных волос уже коснулась седина. Морщины не придавали мягкости, скорее суровости. Даже когда бабушка была спокойна, она все равно вселяла внучке ужас. —Бабушка я… — девочка в страхе вжалась в стену. —А это ещё что?! — взгляд женщины упал на тарелку с остатками какой-то сладкой булки. —Ты что, вздумала воровать, божье ты наказание?! — бабушка схватила внучку за руку, подтягивая к краю дивана. —Нет, я бы не смогла… — в глазах застыли хрустальные слёзы. —Мне принесла учительница… — продолжила оправдываться девочка. —И ты не поделилась с братьями и сёстрами, эгоистка? — с такой же интонацией продолжила женщина. —Но она же мне принесла! Только мне! Они тоже никогда не делятся!! — вырвалась давно сдерживаемая обида из детского ранимого сердца. —Дрянь! — по комнате раздался громкий звук пощёчины, и Нур, не удержавшись, упала на диван, хватаясь за раскрасневшуюся щеку. Женщина отошла к шкафу, резко его открывая, доставая ремень. Девочка в испуге забилась в самый угол, прячась под одеялом. Биение собственного сердца, эхом раздосадовалось в ушах, и она слышала каждый свой тревожный вздох. Внезапно тело пронзила резкая боль, в этот раз женщина не стала церемониться, вытаскивая внучку из очередного укрытия. Громкий детский крик раздался по комнате, затем ещё один. И горячие слёзы катились по щекам, от боли и обиды… —Через несколько недель после этого меня отправили в частный пансион в Стамбуле, по просьбе моей школьной учительницы, учитывались и мои хорошие оценки. — сурово заключила девушка, продолжая сверлить взглядом стол. —Ты, наверное, была очень рада этому? — поинтересовалась Сельма, которая во время рассказа лишь внимательно слушала, а сейчас что-то быстро писала, и Нур охватил непривычный интерес к этим записям. —Нет. — уверенно отрезала бывшая актриса, сильнее закутываясь в кофту, однако, эти мысли затмила более значимая сейчас проблема, почему везде так холодно сегодня? —От чего же? — уточнила молодая женщина, вновь что-то пометив у себя в ежедневнике. —В Берлине остался очень дорогой мне человек, я не хотела уезжать… — Нур отвела взгляд, пытаясь убежать от собственных воспоминаний, как всегда, выходило плохо. —Так… — задумчиво произнесла психотерапевт, помечая что-то в очередной раз. —Ты говорила про бабушку, братьев и сестёр, а твои родители? — решила перевести тему Сельма, прекрасно понимая, что подробней о том самом человеке ей сейчас не узнать. —Отец много работал, а моя мать… — девушка запнулась, начиная вновь счесывать, неуспевающие заживать, раны. —Нур, остановись. — сурово скомандовала Эргеч, отделяя эти два слова большой паузой и голос приобрёл стальные нотки, но был также тих и спокоен. —Простите… — девушка испуганно подняла на психотерапевта глаза, но всё же своё занятие прекратила. —Тебе не за что извиняться ни перед кем. Что бы не произошло с твоей матерью, это не твоя вина и ты не должна себя наказывать за это, причиняя боль. — спокойно продолжила Сельма, внимательно смотря в голубые ошарашенные глаза. Нур и правда пребывала в недоумении, темноволосая ведь никогда не говорила блондинке, зачем она это делает. Перед глазами весь день то и дело появлялись темные пятна. Эргенч закрыла глаза, морщась от накатившей головной боли. —Нур, как ты себя чувствуешь? Ты очень бледная. — обеспокоено начала Сельма, откладывая блокнот, игнорировать чересчур болезненный вид клиентки она больше не могла. —Мне не хорошо… — тошнота подступила к горлу и девушка с трудом сдержалась, закрывая рот рукой. Блондинка тут же встала со своего места, наливая в стакан воду, возвращаясь к клиентке. Нур тяжело дышала, на лбу выступила испарина, её всю трясло. Это не на шутку обеспокоило Сельму. —Попей, я пока позову Мерьем. — психотерапевт отдала Эргенч стакан, быстро удаляясь к двери. От воды тошнота, преследующая темноволосую весь день, отступила. Девушка вздохнула с облегчением. Однако, всё в глазах продолжало двоиться, её, казалось, вымораживало изнутри. И Эргенч вовсе не понимала, от чего ей так плохо. Внезапно её сильнее обычного потянуло в сон. Глаза, казалось, горели, словно раскалённые угли и больше всего на свете хотелось их закрыть. Холод, пробирающей до костей, со временем стал отступать и последнее, что слышала брюнетка, были обеспокоенные голоса Мерьем и Сельмы….•••
Дождь моросил так же, как и в обед. Электронные часы, встроенные в корпус дорогой машины, показывали 8:12. Сельма тяжело вздохнула, положив руки на руль, сегодня был тяжёлый день. С минуту посмотрев перед собой, она взяла с соседнего сиденья два букета красных цветов. Выйдя на улицу, проигнорировав зонт в машине, блондинка направилась к красивой чёрной арке. Проходя сквозь неё, она, казалось, каждый раз погружалась в другой мир. Тут всегда было тихо, спокойно. В воздухе витала вечная скорбь и боль. А эти фотографии на надгробиях показывали как и старых людей, в чьих глазах можно было прочитать всю тягость жизни, так и совсем малышей, с чьими судьбами безжалостно покончила жестокая смерть, следуя своему хладнокровному расписанию. Пройдя вдоль небольшой аллеи, Эргеч завернула и наконец-то настигла своей цели. Два ухоженных памятника, а с них на неё смотрела пара счастливых улыбающихся лиц: молодой женщины и маленькой девочки. —Вот, я снова здесь, как и обещала, — тихо начала Сельма, раскладывая букеты и убирая старые в мусор. —Как вы? — блондинка присела на скамейку напротив и по щекам потекли слёзы. Только здесь она могла дать волю своим эмоциям. В остальное же время она не могла себе такого позволить, так как это вредило ее репутации. В любой ситуации она должна была сохранять трезвый рассудок, чтобы иметь возможность объективно смотреть на проблемы своих клиентов. Ведь как говорится: «Если ты потерял в жизни всё — иди и помогай другим». —Помнишь, ты говорила мне, что нужно всегда поступать по совести? — Сельма, совершенно не заботясь о чистоте своей одежды, опустилась на колени перед одним из надгробий. —Я не уверенна, что смогу так поступить, прошу, простите меня… — блондинка, казалось, разрыдалась с новой силой. Внутри молодой женщины боролись два сильнейших противника. Справедливость и жажда мести. И, казалось, второе неумолимо одерживало победу, как Эргеч не душила в себе это чувство, оно всегда было в её сердце, наверное, только благодаря ему она всё ещё жива. —Он покончил с вами из-за неё…