Ущерб защиты

— Васнецова! Васнецова Даша! — Голос Людмилы Михайловны доносился до неё словно через несколько слоев ваты. — Ещё пять минуточек… — Пробормотала Даша, а когда с ужасом резко подняла голову с парты, на неё уже смотрел весь класс. И это случалось уже не впервые. * — Маша Васнецова? — Учительница оторвалась от классного журнала и с неудовольствием отметила — Опять не здесь? — У нашей звезды планетарного масштаба съёмки. — Рассекретила её соседка по парте. * В школу с родителями — был вердикт обеих. И даже при большом желании был физически невыполним. Их мама всё ещё находилась где-то в Канаде, а папа не просыхал в офисе, откуда они не могли его достать. И если бы кто-то в школе узнал… — Две дегенератки! — Разорялась Галина Сергеевна. Она вернулась из кино, куда они ходили с Ильёй, и Даша с Машей вывалили на неё эти новости, потому что не могли ничего придумать. — Эй, мы действовали как могли. — Обиженно пробурчала Маша — Не много ли ты… — Не много! — Рявкнула Галя так, что сестру чуть не унесло — Я слишком мало себе позволяю! Как мы по-вашему теперь разберёмся с тем, что папу вызывают! Да лучше бы вообще не начинали чем работать вот так! …Они еле выкрутились, когда Маша уговорила одного парня из театра изобразить их дядю, придя к учителям. Им поверили с большой натяжкой и подозрительностью. Они прошли по самому краю. Вне всяких сомнений было, что Маша и Даша не смогут совмещать работу с учёбой. И ничего не изменится если они найдут что-то другое. Дело было даже не в безответственном отношении, они просто не справлялись одновременно и с тем и с другим. Того что они зарабатывали плюс Галиных денег за консультации и так едва хватало. Она делала вид что часть бралась из заначек, чтобы не вызывать общей паники. Но они все были давно пусты, причины для паники были, и теперь Галина Сергеевна должна была сделать ход, потому что все остальные были бесполезными. Она категорически не хотела идти на то что собиралась сделать. Должен быть другой способ. Ситуация не патовая. Ведь так? Полночи она провела без сна. Чувствуя волны накатывающего ужаса она прижалась лбом к холодной стене и стала шептать первое, что приходило в голову, не молитву — она не признавала религиозного подхода, а просто что-то жизнеутверждающее. — Коль с ледяной не сладишь мглой На том лугу, на том лугу — Накинув плащ, от стужи злой Уберегу, уберегу. А если бурь услышишь вой В лихой судьбе, в лихой судьбе, То каждый вздох печальный твой Возьму себе, возьму себе. А коли мне в дремучий край, Что глух и гол, что глух и гол, То и пустырь бы, словно рай, С тобой расцвел, с тобой расцвел. Когда б Земля была моей, И ты под стать, и ты под стать — В короне ярче всех камней Тебе блистать, тебе блистать.* * Последнее время они с Федотовым виделись два-три раза на неделе, когда он не мог что-то решить, и приезжал. Все нестандартные задачи, с которыми ломали головы его отделы или он, Галя смогла решить. Раз уж она справлялась с должностью его неофициального консультанта уже некоторое время, то могла бы справиться и с более стабильной работой в одной из его компаний. Тем более, что Василий сам фактически предложил ей работать с ним, ещё когда они разбирались со сносом завода. Однако здесь было несколько «но». Федотов был крайним вариантом, к которому она до последнего не хотела прибегать по двум причинам. Для начала, с тех пор, как абсолютно каждый из тех, на кого она могла бы рассчитывать, уехал, утопал в собственных проблемах, алкоголизировался, давал пустые обещания или просто был некомпетентен, Галя медленно но верно лишалась доверия. То, что Маша и Даша не справились не было такой уж неожиданностью, но это добило её. Она не хотела полагаться на чужое слово, а потом разочаровываться и разгребать больше проблем. И определённо больше не могла никому доверять, даже не осознавая это. К тому же помогать Василию в делах по его инициативе было одним, но просить его о чём-то означало, что он получит власть. Галина Сергеевна не была идиоткой. По всем допускаемым им оговоркам она знала, что ей и её семье лучше не попадать в зависимость от кого-то вроде него. Для Федотова было в порядке вещей нанимать людей, чтобы кого-то припугнуть или избить. Нанимать рэкетиров чтобы давить на должников и врагов. Вероятнее всего, он даже убивал или отдавал распоряжения об этом. Но как бы ненадёжно или опасно для жизни было связывать себя контрактом с Федотовым, у них буквально больше не осталось вариантов. Даже бабушкина квартира, которую они изначально хотели сдавать уже не была их активом, Антонина вспомнила про неё раньше. Договорилась с Жихаревой, та забрала себе пауков и нашла жильцов на длительный срок. Теперь их бабушка стала счастливой рантье, а сказать ей о том, почему её квартира нужна им больше, было вероятностью её убить. Больное сердце было серьёзной проблемой, если она узнает о том что здесь творится, всякое может быть. И, конечно, они ничего не сказали ей, позволив загнать себя в безвыходную ситуацию. Галя ненавидела это. Всё однозначно станет хуже, если она придёт к Федотову. Он видит людей насквозь и поймёт, что она в отчаянии. Получит невероятный простор для манипулирования. И если согласится на её условия, то выставит свои. Любые. Это не то, с чем она могла бы согласиться. Не то, что можно было допустить. Но у неё было четыре сестры, четыре нуждающиеся в нормальной жизни сестры, которые должны жить в своём доме, а не абы где, и получать образование, а не бросать его из-за работы. Её скручивало от паники, она не была готова, но была обязана, больше никто не мог. Когда на следующий день Галя набирала номер, то успокаивала себя тем, что он не был таким пугающим в жизни… или же у неё ещё не было шанса по-настоящему его разозлить. При ней он вёл себя просто как человек. Работа в бизнесе оказала на Федотова влияние ужасающих масштабов. Зависимость от успокоительного, нервные тики, едва ли проходящие полностью. Серьёзные проблемы с доверием, перешедшие в отчуждение. Навязчивые страхи, ставшие паранойей. Нельзя было утверждать с уверенностью, но он выглядел абсолютно одиноким, несмотря на потрясающую сеть контактов и знакомств, которую создал. Его телефон постоянно разрывался, но ни разу не было такого чтобы звонили друзья или родственники. Он был просто очень сильно переломанным человеком. Но не становился менее опасным от этого. — Да! — Раздалось из трубки, и она едва не подскочила, настолько сильно успела себя накрутить. — У меня срочное дело. Не телефонный разговор. — Сказала Галя, уже зная, что он терпеть не может всяческое разливание воды. — Дорога займёт время, — Галя прямо-таки могла увидеть как он нетерпеливо постукивает по часам. — Лучше сядем в ресторане. Пиши адрес. * Встречались они поздно. До этого времени день у Федотова был расписан по минутам, и Галина не хотела думать о том, что ему пришлось вычеркнуть из списка ради неё. Василий не мог обойтись без ненужного шика и выбрал жутко помпезное место. В подвальном ресторане из камня, увитом лозой на французский манер, Галя чувствовала себя неловко в привычном закрытом синем платье и с волосами в косичках. Пока она шла через зал, провожаемая хостес, каждый расфуфыренный франт в костюме и каждая хрупкая дама в платье для коктейлей успели пройтись по ней взглядами свысока, и лицо её слегка пылало. Её компаньон ожидал в отдельной комнате для переговоров со столиком на двоих. Он выглядел выжатым как лимон, с жуткими синяками под глазами, и, тем не менее, продолжал говорить по явно рабочим вопросам. — Добрый вечер. — …Металлы надо было вчера. И то что пополз S&P* не значит что надо продавать фьючерсные контракты. Да, сейчас верните. И скажите своим олухам чтоб не вели себя как трейдеры, работая с инвестированием*. Всё. — Он положил трубку и без перехода обратился уже к ней. — Не сказать чтобы вечер был добрым. Знаешь что сейчас на бирже? — На Нью-Йоркской фондовой бирже? Небольшой обвал. Однако, судя по вам, она вот-вот сколлапсируется. — Галя села, когда подошедший официант отодвинул для неё стул. — Близко к тому. Целую неделю паника, затрясло Найс* — затрясло и Насдак*, всё падает по часам. Потом набегают трейдеры, что-то летит обратно… землетрясение было бы более спокойным местом. — Что будете заказывать? — Спросил официант у них обоих, поскольку до её прихода Федотов тусовался здесь с ноутбуком и графиками. — Леди? — Нет, ничего. — Она опустила глаза, ожидая, когда он, наконец, уйдёт и они обсудят дела спокойно. Она повторяла про себя реплики, чтобы ничего не забыть. — Не выдумывай, Галина Сергеевна. — С раздражением сказал Василий. И быстро назаказывал для них французских блюд с непроизносимыми названиями, которые даже она не могла перевести. Официант, наконец, удалился. — Вот, какие-то полчаса и всё будет готово. — Не быстрее было бы доехать до нас? — Там не было бы нормальной еды, а я ещё не завтракал. — Ну нельзя же так. — Вздохнула Галя с внезапным приливом нежности. Он был просто уставшим, до смерти измученным человеком. — И наверняка целые сутки на ногах. Почти ночь а вы всё работаете. — Разве же это работа? Днём я говорил с моими финансистами в одну трубку, корректировал портфель* в другую, в это время инспектируя производство. Но к делу. Что у тебя? — Если одним словом, кризис. Вы же знаете, что мой отец… немного болеет? Хотя никто не стремился просвещать его, Федотов был в курсе ситуации благодаря Пуговке. — Послушать тебя так у нас половина населения страны болеет. — А разве нет? У всего есть первопричина. Это не просто так началось с ним, а после ухода О… — Она запнулась. — После ухода Оксаны. — Резко закончил он. За одну секунду его лицо превратилось в маску, по которой ничего невозможно было понять. — Выглядите, будто вас камаз переехал. Как вы сегодня? — Прямо спросила она, отбросив свои обычные максимально завуалированные вопросы о его состоянии. — Как будто в дополнение к своим обычным обязанностям неделю не вылезал с биржи, пытаясь предотвратить потери. — Он явно переводил тему. Не из-за американцев все её труды по эмоциональному сближению только что едва не откатились к формализму. — Если спрятать эмоции, легче не станет. — Разумеется. — Резко кивнул он — Ты бы с радостью отправила меня к, хм, психотерапевту. И даже рекомендовала бы кандидатуру. Тема алкоголизма отца всё ещё была очень болезненной для Гали, и в других обстоятельствах она бы уже обиженно замолчала. Но он совершенно однозначно защищался, притом по инерции. На самом деле он нуждался в поддержке сильнее чем пытался её отталкивать. — А вот и неправда. По классическим методам при работе с потерей может быть достаточно поговорить с человеком, которому вы доверяете. — Доверие! — Выплюнул Федотов — Это не то, что я могу себе позволить. — Для человека невозможно жить без доверия. — Когда-то я тоже так думал. Но, выйдя на определённый уровень, бизнесмен перестаёт быть человеком. Поскольку каждое решение доверять стоило мне неприятностей или потерь, пришлось попросту отказаться от этого рудимента. — О, отношения людей не исчерпываются бизнесом. — Улыбнулась она. — Нет конечно. Просто бизнес есть костяк всего. И даже ты в кризис пришла не к кому-то, кому доверяешь, а сюда… Так зачем? — Пока папа не вылечится, он едва ли может работать. Притом мы не можем отправить его на лечение. — Хочешь чтобы я запихнул его в клинику? — Боже, нет! — Воскликнула она. И с неохотой признала — Может быть придётся, если наш план и уговоры не сработают, но не сейчас. — Хорошо. — Вздохнув, он стал выгребать из внутреннего кармана пачку банкнот, и глаза у Гали округлились. — Сколько нужно до того времени как он встанет на ноги? Она отшатнулась. — Нет! То есть… я не это имела в виду. — Она обхватила себя руками в защитном жесте — Мне не нужны деньги. То есть нужны, но не просто так. Федотов слушал, издевательски приподняв брови. — Я хотела попросить вас о работе с полным графиком в одной из компаний по тому же профилю консалтинга. Или другому, включая юриспруденцию, программирование, переводы и экономику. Нужен полный список? Василий посмотрел на неё как на умалишённую. С его быстрой реакцией казалось, логические цепочки появлялись в его голове раньше, чем она выдавала информацию. Василий понял всё сразу. И он был очень зол. — Каким таким образом вышло, что именно ты собираешься тянуть семью из шести человек, один из которых — бездонная бочка для алкоголя?! Где родственники? Опекуны? Друзья? — Доверие — не всегда хороший помощник, мы только что это выяснили. — Иронично выдала она с каменным лицом — Большинства нет, другие не справились, а я не собираюсь допускать, чтобы моя семья попала в детдом. — Тогда просто возьми деньги. Уверяю, это меня не разорит. — Нет! — Она уже шла на огромные риски, заключая равноправную сделку с ним, но влезать в долги с ним было бы тем же самым, что радостно лезть в петлю. — А если папа не вылечится вообще? Вы что, собираетесь содержать нашу семью несколько лет? Это бессмысленно. — Меценатство, если оно не работает на пиар, в принципе бессмысленно. Что с того? Допусти, что я делаю это из чувства ответственности за Полину. — Я не могу согласиться. Это абсолютно недопустимо. — Тогда продолжай быть неофициальным консультантом. — Поймите, теперь я отвечаю за нескольких людей, мне необходимо что-то более весомое и стабильное. К тому же этот консалтинг подразумевает, что чем хуже ваши сотрудники справляются со своей работой, тем лучше дела у меня. У меня нет никакого разумного мотива работать на результат, помогая им. — Это так. Но я не фанат детского труда. — Я справлялась со всеми вопросами, которые возникали раньше, и могла бы работать на любой из нескольких десятков должностей. Это было бы выгодно. И вы это знаете. — Только не в компании! — Запротестовал Федотов. Им уже принесли заказы, и пока Галя выдержанно разрезала свою порцию, он яростно вонзил вилку в свою утку в яблоках и остервенело кромсал её кубиками. — Каким-то образом добавить тебя в штат любой фирмы было бы разорительно, накладно, а главное — небезопасно для меня. Ты стала бы заметной, даже работая неофициально. Возраст, возраст, дорогая моя. Он, без сомнения, понимал, что она — один из его самых компетентных сотрудников среди всех, что она бесценна. Если провести её наверх хотя бы из должности в отделе спецпроектов, за полгода она могла бы возглавить фирму. Но рядовой должности в отделе было недостаточно теперь, когда на ней висела эта ужасная семейка. А то что подходило бы… было разрушительным. Она вряд ли даже понимала о чем просит. Должности, отвечающие её теперешним запросам, никогда не были простыми. Ей пришлось бы бросить учебу и почти не появляться дома. Было бы бесчеловечно поступать так. Сейчас она была не гениальным консультантом, которым воспринималась обычно, а просто подростком, у которого не было особого выбора. Он почти заговорил снова, чтобы повторить свой отказ, когда телефон зазвонил. — Что за бессердечные чудовища! — Федотов полез в карман пиджака. — Этот только для экстренных вызовов… Да! — С раздражением ответил он, переключая на громкую связь. Он делал так практически всегда, когда дело касалось бизнесов, чтобы она сразу слышала ту же информацию, и потом они могли это обсудить. — Василий Александрович, — Бодро отрапортовали на том конце трубки — Выкупили мы «Харлайм». Галина Сергеевна с тревогой наблюдала за тем, как его губы расползаются в какой-то крокодильей улыбке. Он, наконец, стал выглядеть почти счастливым. — Значит, я выкупил «Харлайм». — Повторил он. — Неожиданно, но в рамках планов. Звонить-то ради этого зачем?! — Так тут возникли непредвиденные обстоятельства… Уже после начала переговоров оказалось, что Леонид Яковлевич включил в контракт пункты о том, что он согласится на продажу только на определённых условиях. — Конкретнее! — Приказал Федотов уже ощущая что случилось нечто непоправимое. — Абрамов согласился продать «Харлайм», дав всё нужное время на просмотр документов. Но условиями стало то, что мы покупаем его сегодня и не созваниваемся с вами во время сделки. — Идиоты… — Прошипел он — Он ведь не без причины это провернул. Дальше. — Главным условием стало, что он согласился на гораздо меньшую сумму в качестве компенсации за переход топ-менеджеров из теперь вашего «Харлайма» в его «Облонск». В их числе главбух, юристы, эйчар… — Что, все перешли?! — Все. — Это что же получается? — Медленно проговорил Федотов — Совет директоров у меня сейчас там как без рук? — Совет директоров по тому же пункту договора больше не существует. Абрамов выкупил акции у акционеров и распустил совет. Теперь девяносто процентов акций ваши, как и фирма. Директора тоже больше нет. Единственным, кто остался на крупной руководящей должности, стал Михаил Барсов, держатель десяти процентов акций и член совета директоров в прошлом. Теперь он И.О. директора. — Ещё условия? — Ледяным тоном спросил Федотов. — Нет, это всё. — Завтра… нет, сегодня все документы завезите в офис. Василий нажал отбой и медленно положил трубку на стол. Потом достал упаковку таблеток. С лёгким звуком они отправлялись в воду в его стакане. Он был невозмутим. — Прекратите! — Крикнула Галя, когда он высыпал шесть, но Василий бросил туда и все оставшиеся. Он заглянул в пачку и, не найдя больше, размешал те что были. Пока металл ложки ударялся о стекло, он не различал этих звуков. На периферии он видел, как Галина Сергеевна беззвучно открывала рот, что-то говоря. И поднял стакан, слыша только шум в ушах. В следующее мгновение он бы залпом выпил всё, когда стакан был выбит у него, упал и раскололся. Василий смотрел на лужицу стекла и воды с белой пылью, которая расползалась по ковру. Как всё это вообще произошло? Галя, подскочившая довольно близко, чтобы выполнить этот смертельный номер и в буквальном смысле разбить его надежду на спокойствие, была бледной как полотно. Она еле выдавила: — Вы чуть себя не угробили. Только что. Это скорее всего… скорее всего, была бы летальная доза. — Довольна?! Счастлива?! У меня больше нет его! — Проорал Федотов, вскакивая — Думать головой надо, прежде чем всё подряд ломать! — Да вы не слышали, когда я нормально говорила перестать! — Закричала Галя — Как же, у него закончились волшебные таблетки! Смерть не лечится, идиот! — От избытка эмоций она встряхнула его за отвороты пиджака так, что ткань опасно затрещала. Он мог умереть. Он мог умереть. — А лучше бы и так! Без них я себя не контролирую! — Он оттолкнул её, но Галя это не заметила. Это «лучше бы и так» будто окатило её ведром ледяной воды. Бросая это с такой лёгкостью, он, очевидно, хотел умереть. Возможно неосознанно, но абсолютно точно. — Не надо так говорить, — Её голос почти перешёл на нормальный — И даже думать так. Что бы ни случилось, это всё можно исправить. — Очень смешно! Как бы не так. Моя жизнь рушится, а я чуть что теряю человеческий облик и веду себя как… как… — С явным отвращением к себе проговорил он. — Это всего лишь эмоции. Все чувствуют их, их нельзя вечно давить. — Убирайся отсюда! Я болен. — Всего лишь эмоции! — Повторила она. — Это нормально чувствовать их и проявлять тоже. — Нет. — Выдавил он и сделал шаг назад, хватаясь за голову. — Нет, нет, нет… Это чудовищно больно. — Сейчас они такие сильные, потому что вы очень долго давили их и уже отвыкли. Так будет не всегда. — Я не собираюсь снова… допускать их. Это… невозможно. — Но это необходимо. — Мягко сказала она. — Как ты не понимаешь… я не могу их допускать. Так я совершаю больше ошибок. В этом состоянии я неадекватен, это можно использовать против меня. — Сейчас здесь только я. — Осторожно сказала она — Это не встреча конкурентов, где нужно сохранять бдительность. Я обещаю никогда не использовать эмоции против вас. Можете рассказывать обо всём в любых выражениях и проявлять эмоции как угодно. Никто никогда об этом не узнает. Никто здесь не станет осуждать вас за эмоциональность. Это безопасно. — Размеренно, почти гипнотически говорила она, делая равномерные паузы. Его состояние всепоглощающей паники едва начало стабилизироваться. Слова не работали достаточно быстро. А что действовало в прошлый раз? В тот раз он вцепился в неё до синяков, едва она до него дотронулась. Потом долго молчал. Он успокоился только после этого. Нужно подойти. Она сделала медленный шаг вперёд и они уже оказались рядом. И пока Федотова не разорвало от паники, а её от ужаса, осторожно погладила его ужасно напряженные плечи. Камень камнем. В этот раз он не вздрогнул, её же отгораживали слои пиджака и рубашки. С такого расстояния становилось заметно, что он был выше почти на голову. Она ожидала. Что он оттолкнет её, как в этот раз. Или снова вцепится как тогда, и это будет больно. Но Василий просто… приходил в себя. Он тихо выдохнул, немного расслабился. И по какой-то инерционной привычке, наверняка оставшейся от Оксаны, заключил ее в кольцо рук, едва касаясь талии. Это могло считаться за объятие весьма условно. Они оставались на таком расстоянии, что между ними мог бы поместиться ещё один человек. Воздух, разделяющий их, пропитался ужасом и злобой, которые всё ещё здесь витали. Казалось, молния из этой гремучей смеси разорвёт их, сблизься они ещё хоть немного. Но и быть дальше они не могли, весь остальной мир сейчас был океаном в шторм. Всё вокруг было уже разломано, и продолжало разрушаться. — Не всё так ужасно. Одновременно всё не бывает плохо, и здесь найдутся положительные стороны. — Сказала Галя им обоим почти шёпотом, громче было не нужно. — Идеалистка. — Еле выговорил он и улыбнулся невесело, но нежно. Это составляло поразительный контраст с тем, как он говорил и выглядел обычно. Неужели это было теми самыми эмоциями, которые он сковывал? Неужели тем, чего он так боялся в себе были отсутствие холодности и раздражения? Она не собиралась отвечать на его слова, Василий не заговаривал снова, и время протекало мимо, не касаясь их. Непостижимым образом он делал вещи лучше, даже находясь в таком состоянии. Галина чувствовала, что начинает успокаиваться. Она говорила все эти воодушевляющие фразы из привычки, но теперь была уверена в своих словах, всё уже не было так плохо. Для неё ситуация в жизни никогда не была хуже, чем сейчас, но если оставались силы бороться, значит, отсюда есть выход. Когда откуда-то из-за её спины раздался голос, она дёрнулась как от тока. Василий же не пошевелился, ещё несколько секунд удерживая её на месте. Вряд ли это было что-то осознанное. — Будете заказывать что-то ещё…? — Спросил официант и заметил разбитое стекло. — О, мы сейчас уберем. — Ты, очевидно, снова разведёшь греческую трагедию если я буду пить кофе «с такими нервами»?.. — Вздохнул Василий, глядя на неё. — Ещё какую. — Подтвердила она строго. — Тогда нам воду без газа. И чай на травах. Они всё же отошли друг от друга и просидели молча, пока все посторонние люди не удалились из поля зрения. Хоть магия момента и была варварски смята, по крайней мере, никто из них уже не сходил с ума. — А теперь, зная, что я просто хочу помочь можете рассказать, что произошло? — Как можно более мягко спросила она.