Ущерб защиты

В Канаде существовали свои представления об истории и временных периодах. По сравнению с другими государствами она была младенцем, едва покинувшим колыбель. Разве срок для страны какие-то сто сорок лет существования? Неудивительно, что здания возрастом в двести лет тут считались античными. Учебный центр, в котором Оксана проходила курсы повышения квалификации, располагался как раз в таком. Давид шёл на эти задержки по времени с лёгкостью, поскольку они заключили контракт, что Оксана проработает в его школе никак не менее полугода. А после этого времени должна будет сама найти замену, если захочет уйти. Сейчас, когда занятия закончились, она пересекла просторный холл, выходя на улицу. Даже находясь в русскоговорящей среде большую часть времени, приехав сюда Оксана вдруг оказалась посреди города, который изъяснялся на английском и французском. Больше половины людей, с которыми она контактировала, не понимали её родной язык. Разумеется, Оксана знала английский на среднем уровне. Но попадание в город, где ей требовались усилия даже для того, чтобы прочитать указатель, было всё равно что оказаться под водой и пробовать жить с жабрами, когда всю жизнь до того обходился лёгкими. Ян сглаживал ситуацию, благодаря нему она не ощущала себя одинокой, ведь они общались часто, но не мог проходить с ней весь этот период. Большую часть времени они были порознь, потому как у каждого накопилось много дел. С Евой тоже было не всегда просто. Она была нестабильной, периодически пропадала из интернета, ни на что не отвечая. Но потом неизменно появлялась, приносила извинения и всё снова было в норме. Ева терпеть не могла говорить о своих проблемах, и Оксана только догадывалась что её длительная добровольная изоляция и полная оторванность от реальности могли привести к не самым лучшим последствиям. Но, несмотря на все трудности, Оксана думала, что полюбит это место. Её дни занимало множество событий, не оставляя времени для размышлений. А даже когда тревожащие мысли о том, что Василий найдёт её, возникали, она всё равно чувствовала себя в Торонто спокойнее, чем в Москве. Она вырвалась, и этим было сказано всё. Общежитие располагалось всего через несколько кварталов во вполне обычном новом доме. Когда Оксана зашла в комнату, её соседок уже не наблюдалось. Они предлагали ей пойти в клуб вместе, но ей необходима была передышка от новых английских слов, людей и впечатлений хотя бы сегодня. Её взгляд остановился на тумбочке, где стояли две фотографии в рамках. Одна была с семьёй Васнецовых. Это был день её рождения. Все они сидели на кухне в праздничных колпаках, на которых настояла Пуговка. Галина Сергеевна где-то откопала инструкцию к камере и настроила автоспуск, так что в кадре были все. Несмотря на то, что тут Оксана сидела рядом с Сергеем, и это причиняло определённую боль, эти люди всё равно вызывали гораздо больше положительных эмоций, чем отрицательных. Они были ей как семья, пусть и в ином смысле, чем казалось раньше. Оксана могла только надеяться что когда-нибудь сможет увидеть их снова. Другая фотокарточка была сделана недавно, меньше недели назад на пикнике. Почти случайный кадр и очень кривой, но он нравился ей больше всех остальных. Часто случается, что настоящие эмоции можно поймать в момент, когда человек не знает, что его фотографируют, и не пытается что-то из себя изобразить. Так было и тут. Ближе всех к камере сидел Ян, он ставил фотоаппарат и случайно нажал на кнопку. Чуть дальше Оксана расставляла газировку, за ней на пледе развалилась Ева. Если Ян и Ева были одеты буднично, на Оксане были футболка и штаны с канадскими красными листьями. Неудивительно, что все принимали их за туристов. Это был последний день путешествия, за время которого они помотались по всей стране и успели столько, сколько представить невообразимо. Оксана вспоминала… * Кордильеры не зря были в каждом путеводителе. Они были прекрасны. Невысоко в горах путешественники нашли живописное место. Там и расстелили плед поистине исполинских размеров почти у самого обрыва. Равнина, вся в зелёной сочной траве, шевелящейся от малейшего дуновения ветерка, была вокруг. За спиной раскинулись горные пики со снежными вершинами, подпирающие облака. А перед ними простирался вид на озеро, за которым начинался лес с туристическими тропами. Впереди оставалось едва ли полдня вместе. Уже завтра Ева улетала в Москву, Ян возвращался к хоккейным тренировкам, а Оксана шла на курсы повышения квалификации, которые было необходимо пройти до начала работы в школе. За время, которое они путешествовали, происходило многое. Но любые мелкие ссоры или непонимания были поглощены тем, что они отлично ладили, и в других обстоятельствах просто продолжали бы колесить по стране. Расставив прощальный обед, состоящий из фастфуда разного рода, они чокнулись банками с газировкой с таким энтузиазмом, что расплескали половину. — Отлично-отлично! Теперь мы знаем, что здесь нет яда. — Сообщила Ева. — Как в герметично закрытых банках вообще мог быть яд? Кроме того, разумеется, что любая газировка — отрава. — Уточнил Ян. — И куда бы яд делся? — Добавила Оксана. — Средневековые штучки! — С гордостью пояснила Ева — Думали, зачем люди чокаются? Это вышло из средних веков. Когда важные европейские чуваки чокались, их напитки переливались друг другу в кубки, и таким образом, все были уверены, что питьё не отравлено. — Можно только надеяться, что это не станет нашим порталом в Средневековье. Канады даже не существовало тогда, и где бы мы оказались. — Сказала Оксана. — На земле без имени? — Предположила Ева. — Мы могли бы назвать её как угодно сами. — Даже часть достопримечательностей всё ещё была бы здесь. А остальные мы могли бы сделать… Могли бы войти в историю. — Протянул Ян. — Думаю, мы уже в истории. — Пожала плечами Оксана. — По крайней мере, вы двое. — Уверяю, это не так весело как кажется со стороны. Напомни когда-нибудь обязательно рассказать тот случай, когда мне пришлось выйти к папарацци с луком и выстрелить*, чтобы они убрались от нашего с Григорием дома. — Где, ради всего святого, ты взяла лук? Это в городе было?! — Я тут вообще ни при чём! Он висел на стене. — Обвиняюще сказала Ева, словно реплика средневекового лука с настоящими стрелами сама себя туда повесила. — И нет, это было в загородном доме, к счастью. Не хотелось бы попасть в кого-то. Точнее, хотелось бы, но не настолько сильно, чтобы делать это публичным достоянием. — Ты только что напомнила мне напомнить Вике спрятать этот лук хоть куда-то. — Щёлкнул пальцами Ян. — Осталось только снова не забыть. И кстати говоря об истории! Мы не успели почти половину списка. И, тем не менее, обежали не меньше двадцати мест за две недели. Дамы, я искренне восхищён всеми нами, и Усэйн Болт бы восхитился тоже. Предлагаю тост. — За Эмили*! — Вырвалось у Оксаны. — Всегда невеста, никогда жена. — Произнесла Ева нараспев. — «Труп невесты»! Ты тоже его смотрела? — Даша включала его Пуговке пять раз и сделала бы это снова, но Маша узнала и чуть не открутила ей голову. Ян многозначительно потряс банкой. — Газировка сама себя не выпьет. Но не говори, что ты хочешь добавить в тост Тима Бёртона. — Он хорош в меру. Возможно, в полтоста подойдёт? — Спросила Оксана, усмехаясь. — Пол-Тима в полтоста. — Сообщила Ева. — Надеюсь, там будет половина с головой, которая расскажет о проектах на будущий год. — Всё ещё слишком много Тима! — Взвыл Ян. — Тогда четверть Тима! — Восьмушка Тима! — Как насчет пол-унции Тима? — Дадим же, наконец, сказать человеку его тост! — Сказала Оксана. — Ян, прости. — А всё, а надо было раньше. — Не всерьёз надулся он. — Ты скажешь свою речь, или… — Зловеще начала Ева. — Или? — Спросил Ян. — В твоей банке всплывут пол-Тима! — Скорее, надо придумать что-то! — Завопил Ян. — Он уже телепортируется… Мы пьем за то… за то, чтобы ещё раз сюда вернуться! — Они снова чокнулись. — В следующий раз я привезу сюда моего серобокого патлатика. Моего полосатого крокозябрика. Моего ушастого мордатого белозубика. — Мечтательно сказала Ева. Она уже сто раз пожалела что оставила своего пса в Москве. — Ты, разумеется, говоришь о своём муже? — Невинно уточнил Ян. — Боже, я представила это, представляете? Хххх… Ева… и её серобокий крокозябрик… в черном смокинге… на свадебном фото… — Еле выдавила Оксана от смеха. — Именно так он и выглядел! — Сказал Ян. — Григорий и Хантер на самом деле пугающе похожи. — Говорит на языке фактов. — Подтвердила Ева. — Думаю, мне просто досталось два перерождения одного и того же существа. Кстати о перерождениях! У меня столько новых идей после нашего путешествия. Ты же записываешь идеи? — Спросила она Оксану. — О да. — Ева рассказала ей о том, как важно записывать мысли для сюжетов, прежде чем они успеют перейти к кому-то другому. Ева верила в концепцию о том, что одна идея приходит в голову одновременно нескольким людям, и только один из всех побежит воплощать её в жизнь. — Это путешествие — потрясение. Раньше всё, что я знала из местных достопримечательностей были Скалистые горы и Си-Эн Тауэр. — Сказала Оксана. В Скалистых горах они находились сейчас. А Си-Эн Тауэр была телевизионной башней, видной почти из любой точки Торонто. Символом города. — Но согласись, вращающийся ресторан там неплохой. — Сказал Ян. — Головокружительный. — Ответила Оксана. При каждой попытке посмотреть в окно оттуда, у неё кружилась голова. Это продолжалось ещё некоторое время, даже после того как они спустились на улицу в конце дня. — Anyway, по крайней мере это было тем же самым что побывать на карусели для тебя… А что тогда лучше всего? — Спросил Ян. Глаза его горели интересом гида. Оксана была уверена, что знает. Она несколько раз открыла и закрыла рот, думая что вот-вот скажет то самое единственное место, пока потоки воспоминаний разливались по её мозгу, словно река, вышедшая из берегов. — Почему всё здесь такое красивое? И везде было что-то значимое! — Наконец сказала она обвиняюще. Выбрать было невозможно. — Тогда предлагаю голосование! Барабанная дробь! — Ева и Оксана тут же изобразили её, стуча. — Ииииии… Претенденты на номинацию «историческая ценность»? — Нотр-Дам де Монреаль! — Тут же выпалила Оксана. — И только Монреаль. Кафедральный собор никак не покидал её мыслей. Пение хора, отражающееся от сводов, ошеломляло. Десятки переливчатых голосов вели песню об отрешении от суеты и том, что на земле отыскать было невозможно. Их ангельский мир не признавал мелочности или вражды. Голоса несли благодать обычным людям, чтобы те ощутили умиротворение вечности хотя бы на несколько минут. — Нет-нет, а Национальная галерея? — Проголосовала Ева. Надо сказать, все трое застряли там на целый день и едва выползли перед самым закрытием. Вообще-то дня не было достаточно. Недели бы не хватило осмотреть все картины, фотографии и скульптуры, которые были собраны в ведущем художественном музее страны. Однако же такая бочка мёда не могла вовсе не содержать дёгтя. Перед галереей маячил десятиметровый чёрный паук, выглядящий, говоря сдержанно, на любителя. Его крючковатые лапки смазали впечатление от прекрасного, потому как Оксана должна была наблюдать его и когда заходила в храм искусств, и на обратной дороге тоже. — Я люблю галерею! Но этот паук… — Это скуль-пту-ра, скульптура «Maman»! — Опять пояснила Ева, от избытка чувств плюхаясь на спину на плед. — Луиза Буржуа посвятила его своей матери. Это то, что называют искусством. Они определённо не хотели бы снова затеять обсуждение того, что может быть искусством. В мире, который видела Ева, Оксана и Ян чувствовали себя зыбко. Она создавала пространство, где ты двигался, словно шахматный конь, который стал ходить как ладья, которая пошла как слон*. Ева не могла нарадоваться на Клее Пауля и Жоана Миро, признавала искусством «Фонтан»* и шкафы, полные яичной скорлупы*. Для понятия «art» она создавала в воображении нечто без пола, потолка и стен и прогуливалась в этих трёхмерных лабиринтах, будто там было по чему ступать. Они не могли так. Ян находил опору в классике, а больше всего превозносил цвета. Ему нравился Ваг Гог, и Мунк тоже. Он специально прилетал в Австрию, чтобы в галерее Бельведер посмотреть на «Поцелуй» Густава Климта и повесил у себя в квартире хорошую репродукцию. Больше чем яркие полотна он любил только скульптуры. Оксана была где-то между ними, едва понимая Евиных абстракционистов и авангардистов и не уходя в обожание цветов так далеко как Ян. Ей нужны были границы. Иногда ей было довольно Рафаэля для душевного спокойствия. В другое время Каспар Фридрих приходил, и она не могла напиться мрачными пейзажами. Так что прежде чем они (опять) вступили бы в длительную дискуссию, Оксана быстро спросила: — А ты сам, Ян? Что выбираешь? — Мы там не были, но зал Хоккейной славы! — Это не вполне честно! Мы его не видели. — Вы бы его и не выбрали. Это было причиной, почему все они могли общаться так хорошо. Каждый был связан с каждым в одних вопросах и разъединён в других. Ева и Оксана вместе занимались книгами, но были бесконечно далеки от хоккея Яна. Он и Ева выросли вместе, и Оксана не всё понимала в разветвлённой и запутанной истории их семьи. А Ян и Оксана были кем-то с разбитым сердцем и счастьем для Евы было не понимать переживаний из-за расставания. Её любовная история была здоровой. — Далее в программе «природная тема»! — Объявила Ева. Тут все заговорили наперебой: — Ниагара-фолз! — Даже в плащах им не стоило лезть в водопад вместе с камерой, китайцами и детьми. Но каким-то чудом все до сих пор были целы. Несмотря на то, что некий умник уронил мороженое им на головы со смотровой площадки у вершины водопада. И попал с пятидесяти метров. — Медведи! — Экскурсия к белым медведям проходила хорошо. Ева с большим энтузиазмом залезла бы одному прямо в пасть, чтобы позже сделать из этого достоверную сцену. — Парк с тотемами! То есть Стэнли-парк. — Коренной американец внутри Яна, который спал все тридцать пять лет, вдруг решил проснуться. Он побудил их всех узнать больше об общении с предками и тотемами-покровителями. Его русская часть, с другой стороны, едва не сподвигла его унести тотема с собой. Хотя и было бы затруднительно перетащить десятиметровый столб, врытый в землю века назад. — А висячий мост?! — Тоненькая дорожка пролегала над пропастью. Все получили прекрасный адреналиновый взрыв за счет того, что этот самый мост начал сильно качаться, когда они были на середине пути. — А Сентенниал?! — Там Ян и Оксана учили Еву играть в гольф, и она побеждала всех по своим правилам. Пока некоторые странные граждане пытались попасть в лунки мячом, Ева разрисовывала все поля вдоль и поперек бороздами в земле, остающимися от клюшки. Оксана всё равно была счастлива вернуться к гольфу. — Если хотела, чтобы мы могли выбрать что-то одно, нам надо было никогда не видеть остальные. — Сказала Оксана Еве. — А теперь поздно, и у меня на одну эту номинацию найдётся не меньше пяти претендентов. — И сказала Яну. — Зачем ты привёз нас во все эти природные красоты? Я больше никогда не захочу уезжать. — Сам не знал. — Развёл руками Ян. — Видишь ли, большую часть года я провожу на льду, а не в туристических местах. — Может быть, может быть… — Похмыкала она, недоверчиво. — Ладно, должно быть канадец, не знающий Торонто — это норма, как русский, не знающий Москву. Тогда… «самое яркое впечатление»? — Медведи! Чёртовы белые медведи! — Проорала Ева. — И водопад, в который мы залезли с головой тоже. И подземный город. — Шоссе Icefields Parkway, где мы видели пуму. И Ниагара, конечно. — Сказала Оксана. Дело было не только в пуме. Шоссе считалось едва ли не самой живописной дорогой в стране. Их путь пролегал мимо озёр, гор и ледников. Мимо лесов, животного мира и мимо полей. — Finally, мы сошлись хоть в чём-то! — Восхитился Ян. — Ниагара! И Кордильеры… Солнце стремительно пересекало голубой простор. Гелиосу, гонящему через облака свою колесницу и четырёх коней, не было дела до их неизбежного расставания. Ничто на свете не могло подарить им ещё немного времени. — Нам нужно нормально общаться дальше. Хотя бы в Аське. — Предложила Ева. — Не закапываясь в спорт. — В книги. — Отбил Ян. И посмотрел на Оксану. — Или в уроки. — А ещё будем обмениваться бумажными письмами. — Сказала Ева. — С шифрами. И лучше нам менять их каждый раз. — Раньше у меня никогда не было друзей, которые были бы… друзьями — Призналась Оксана не вполне уверенно. — Это всё было таким фальшивым и основанным на взаимной выгоде, что я до сих пор не чувствую, что смогу когда-то отмыться от той жизни. Ян хотя бы останется со мной в одном городе, а ты будешь на другом конце мира. Ты ещё не уехала, а я уже скучаю. — Я тоже, хорошая моя. Мы будем созваниваться по скайпу! — Да! И читать друг другу наши книги! — Сказала Оксана. — Абсолютно да! И писать любовные романы про друзей Яна, раз теперь ты тоже их знаешь! — Абсолютно нет! — Замахал на них Ян, но не смог сделать серьёзное лицо. — Моё сердце сейчас расплачется. — Сказала Ева, обнимая их обоих. — Уже скучаю по вас*. Но я нужна семье там. — Обещай не запираться снова дома на недели, хорошо? — Спросил Ян серьёзно. — Сейчас ты выглядишь гораздо лучше и, готов поспорить, гораздо счастливее себя чувствуешь. — Я постараюсь. — Сказала Ева, потрепав его по волосам. — Но сейчас мы должны провести ритуал. Чтобы снова вернуться сюда. Все трое лежали, глядя на проплывающие облака. Они образовывали своеобразную звезду. Головы всех сходились в центре. — Ритуал? — Спросил Ян. — Я думал, в таких случаях люди обращаются к духам предков и тотемов. — Или делают тысячу бумажных журавликов. — Сказала Оксана. — Зачем вы оба усложняете вещи? — Спросила Ева. — Мы будем лежать тут, смотреть на небо и говорить «Да пошёл ты, Гелиос»! — Да пошёл ты, Гелиос! — Повторили Ян и Оксана. — Я собираюсь сесть в свою колесницу. Они повторили. — Прокладывать свой путь. Через день или через ночь. Они повторили. — Я собираюсь быть счастливым. Я уже счастлив. Они повторили не сомневаясь.