Сама любовь отдаляла её и делала недоступной. Сама любовь отнимала у него то, чего он так страстно желал.
— Джек Лондон, «Мартин Иден» —
*
Василий отошёл на действительно большое расстояние, но даже отсюда его лицо опалял жар. Открытые участки кожи нагрелись так, будто вот-вот вспыхнут. В десятках метров перед ним огненным монстром полыхал трехэтажный коттедж, рассеивая черноту пространства. Высвечивая улицу словно днем. По сторонам уже слышались испуганные крики и разговоры людей. Они высыпали на улицу в чем были, наперебой звонили пожарным. Он думал, это поможет, но не чувствовал ничего хорошего пока отступал дальше в темноту. Никакой радости, свободы, или «лёгкости на душе». С треском, от которого закладывало уши, деревянные несущие конструкции накренились. Словно сметенная с шахматной доски рухнула часть дома. Оглушительный грохот, с шипением взметнулся огромный фонтан искр. Может быть, они даже перекинутся на соседние жилища. Василий развернулся и пошёл прочь. * Десяток дней спустя, ночью, он сидел в Штабе, и вовсе не собирался уходить. — Может быть хватит? — Уперев руки в бока сказала Лина из кресла напротив. — Ну что такое? — Раздражённо ответил Федотов. Лицо его выглядело помято, а энергии не осталось. Стол, разделяющий их, был завален договорами, сводками и расчётами. По всем пунктам выходило что Лондон собирается их прокатить. Инвест. банк им откажет. Они спорили несколько часов, и не смогли прийти к единому решению как поступить дальше. Всё было зря. Всё рушилось у них под ногами. — Вообще-то наш продленный рабочий день закончился. Даже Миша уже уехал. Уехал. Сразу после того как наорал на него и врезал по стене, разбив руку в кровь. Барсов, синоним выдержки и самоконтроля. У любой выдержки случается предел. Всё рушилось, и по их вине. Каждый принимал неудачу за свою, а показать это не хотел, и ругался на остальных. Был виноват Василий, это он занимался IPO и провалил переговоры. Нет, Миша, который плохо вёл информационную войну, медлил и миндальничал. Нет, Лина, которая не могла наладить работу фирмы и остановить шпионов. — Ну вот, пора и тебе домой, давай-давай! — Вяло махнул он в её сторону — Сёстры наверняка с ума сходят. — Нет, они меня не ждут. А ты собираешься сидеть здесь? — Остались дела. — Сейчас ты уже ничего не сможешь сделать, никто не сможет. И ты не… — Что, теперь скажешь что не я виноват в этом? — Скажу. Харлайм — общая система. Мы все сделали недостаточно, и ничего не вышло. — Конечно, мать Тереза. Никто не виноват. — Он отпил кофе — Эмиссия провалена, а спросить не с кого. Она наклонилась через стол, отобрала чашку, дошла и вылила все в раковину. Второй раз за вечер пьёт кофе, и так каждый день. Это не скажется на его здоровье хорошо. Когда Галина вернулась, он отгородился сводками, делая вид, что читает. — Ну и что ты?.. — Я занят. — Не работаешь, а гробишь здоровье. — Галя попыталась мягко отобрать у него бумаги, но Федотов вцепился накрепко — Отпусти! — Она дернула сильнее, и все же победила. Василий не был слишком настроен говорить. Галя раздражённо дошла до шкафа для верхней одежды, и вернулась, кидая в него его пальто. — Идём. — Оно, между прочим, теперь помялось. — Сокрушенно покачал он головой, и швырнул его обратно. — Нет. Воздух потрескивал от тщательно сдерживаемых потоков раздражения. На дебатах, перешедших в отвратительную ссору, было высказано много. Когда претензии перекинуть на Лину, и на неё посыпалось все больше обвинений и от него самого и от Миши, Федотову казалось — вот сейчас она расплачется. Расплачется, и это остановит бесполезный спор. Но всё что с ней происходило пока кто-то на неё кричал — она автоматически садилась в закрытую позу — нога на ногу, руки сплетены и плотно сжаты кулаки, лицо напряжено. Ещё она бледнела, доходя до страшного серого оттенка. Это был впечатляющий уровень самоконтроля, но она выглядела так плохо, что лучше бы уж просто била стены или напивалась. — Да скажи уже. — Не выдержал Василий — Какой я идиот, и мой психологический диагноз. Тебя ведь будет распирать пока не скажешь. — Если тебя вдруг стало беспокоить моё мнение, конечно. — Неприязненно проскрипела она — По моей теории, ты занимаешься социально приемлемым селфхармом. То есть причиняешь вред себе, говоря что это якобы необходимо, и не желая решать проблемы, которые в голове. Которые оттуда никто не уберёт! — Да я… — Федотов хотя бы не имел привычки врать себе — Может быть. Моё дело. — Дело компании. — Отбила Лина — Такими темпами Харлайм развалится не из-за меня или Миши, а потому что ты не можешь вылезти из своих страданий. Это приводит к убыточным решениям. Она практически жила на этой фирме, а Федотов просто всё разрушал! Потому что рассыпался на части сам, и кто-то должен был сказать ему об этом. Василия похоже проняло, но он только устало выдал: — Да не буду я работать, просто тут поживу. Иди. Возьми машину. Уже поздно. Она не двинулись с места. — А дом тебя чем перестал устраивать? — Тишиной. — Вырвалось у него. И сразу— Не твоё дело. — Ладно. — Она села напротив все ещё держа пальто, которое он швырнул обратно, неосознанно прижимая его к себе как барьер между ними. Гале действительно хватило того, сколько Федотов кричал на неё сегодня по поводу её бесполезности. Она не была уверена что сможет оставаться спокойной если он снова начнёт. И всё-таки никуда не собиралась уходить, потому что понимала его разочарование. Она делала столько если не больше, она была в таком же отчаянии из-за возможного отказа Лондона. И ей было нужно чтобы он перестал разрушаться. Ей был нужен он. Видеть не полумертвое лицо, а искреннее довольство жизнью. Видеть его улыбку. Сделать его счастливым. — Я не собираюсь уходить. — Повторил он. — Как и я. Они долго и упрямо смотрели друг на друга. Василий сдался первым: — Ты вроде хотела продолжить психологические допросы. — Я не провожу допросов и не оказываю психологическую помощь, у меня нет на это лицензии. — Можешь напечатать на принтере. Раз по какой-то неведомой причине тебе необходимо заботиться о моей психике. Она раздражённо дёрнула плечом. — Это нужно тебе тоже. Было бы чудесно если бы ты сказал это в виде «я-сообщения». — Мне… мне нужно поговорить. — Высказал он не с первой попытки — Чёрт, почему это так сложно. — Когда ты в последний раз говорил о своих настоящих чувствах? С людьми? И тебя слушали? — Возможно больше десяти лет назад. И не собирался снова… но ведь ты не уберешься отсюда. И всё равно была в этой ситуации изнутри. Не нужно объяснять что произошло. Галя кивнула. Что-то из ряда вон должно было случиться чтобы сподвигнуть его заговорить об Оксане. — Я думал дело в нашей с Оксаной вилле. Что вся проблема только в ней. — Продал её и переехал? Это может помочь. — Я ее сжёг. — Сказал Федотов абсолютно спокойно. У Гали глаза полезли на лоб. — Ты… взял и сжег… свой дом? — Да. — Какое выгодное вложение. — Ядовито прокомментировала она, наконец обретя дар речи. Несколько месяцев назад Маша предлагала заложить их квартиру, а он сжигает дома — Очевидно, это не помогло? — Ничего не изменилось. Новый ещё хуже. — В чем это проявляется? — Пустота и тишина пронизывают всё. В прошлом доме я приучился игнорировать их. В новом все новое, все бросается в глаза. Я едва могу там находиться и практически не сплю. — Просто поселись в квартире или комнате. Обычно люди не живут в одиночестве на двух?.. — Трех. — Трех этажах. Понятно почему это вызывает дискомфорт. — Возможно. Но это дело статуса. За мной периодически следят газетчики. Я не могу переселиться в здание меньшего размера без удара по репутации. Но ладно бы дом… Она просто ждала и ждала, пока он наконец не сказал: — Она не уходит. Я не могу перестать думать о ней. Я не хочу помнить о ней, но она всё ещё здесь. — Ты хочешь вернуть её? — Все её внутренности сжались. — Да не хочу! Смотри, я не люблю её. Я понимаю это. Она мне не нужна. Я понимаю это. И она все равно в моей голове! Мне нужно чтобы она ушла. — Василий, вы были женаты годами. Конечно, она не исчезнет мгновенно. Со временем мысли должны были начать ослабевать, и в конце концов исчезнут совсем. Но если этого не происходит, спроси себя почему ты продолжаешь вспоминать её. Сначала Василий хотел сказать очевидное «она лучшее что со мной было». Но теперь-то он знал что это не так. Она не была лучшей. Он её даже не любил. Что это может быть тогда? Он вовсе не скучал по ней, и не хотел бы с ней встретиться. — Кажется, я хочу извиниться. — Наконец сказал он деревянным голосом, будто сам не мог поверить в это — За то что делал. Как вёл себя во время брака, и как преследовал её потом. Но искать её… это сделает ей только хуже. — Это не повод держать всё в себе. Напиши ей письмо и разорви его. Или представь, что она сидит перед тобой на пустом стуле, и скажи ей всё что в твоей голове. Попрощайся с ней. Отпусти её. И она отпустит тебя. — Поговорить со стулом? — Усмехнулся он — Да ты редкий профессионал. — До тебя мне далеко. Ты не можешь просто продолжать жечь дома, вместо того чтобы написать письмо жене. — Могу, но не хочу, это неэффективно. Новые отношения вытеснят старые, вот мой метод. Ее сердце остановилось, а потом забилось почти болезненно. У неё только что появилась большая возможность быть с ним чем когда-либо прежде. Он сказал что не любит Оксану, и ясно продемонстрировал это пожароопасным шоу. Не искал её общества, и собирался встречаться с кем-то снова. Однако усилием воли она заставила себя сказать: — Нет, не нужно делать этого сейчас. — Нужно вечно страдать? — Просто выждать. Твоё состояние… — Она заколебалась — Я скажу прямо? — Разумеется. — Даже если разрыв с Оксаной не был болезненным и восстановление после неё не требуется… твоё состояние сейчас… буквально еле держится, и отстранённость от людей его усугубляет. Если начать серьёзные отношения сейчас, они окажут слишком большое влияние, в лучшем случае только ты станешь зависимым от них, в худшем — разовьётся созависимость. Тебе нужно работать с собой сначала, восстановиться самому. — Так и знал. — Ухмыльнулся он криво — Снова лезешь со своими психами-терапевтами. — Если ты сам это понимаешь… — Без разницы. Я им не доверяю. Это абсолютно исключено. И ты больше не станешь предлагать мне сходить к кому-то из них. — Тебе это нужно… — Она совершенно терялась когда Василий в один момент превращался из советующегося с ней человека в тяжёлом состоянии в свою жёсткую версию. — Ты больше не станешь. — Повторил он твердо — Или я не буду говорить с тобой об этом всём. — Ты совсем ничего не пытаешься исправить! Не понимаешь что я — не специалист! Говоришь со мной о своих проблемах, и я делаю всё, что в моих силах! Но твоё состояние — за гранью моей компетенции! Это затяжная психиатрия, прогрессирующая годами, я могу сделать только хуже! — Так или никак вообще. — Ладно! Хорошо! — Выдавила она на грани слёз — Но я не могу гарантировать результат. Пожалуйста… тебе нужно освободиться, а не навечно застрять со своей депрессией! — Я не в депрессии. Она посмотрела на него прямо и жёстко. Она просто устала. Это был ещё один чертовски длинный день. Он даже не пытается что-то исправить! Даже не может поговорить с кем-то, кто способен оказывать помощь! Даже не хочет, наконец, свалить в свой ужасный дом! — Тебе хочется жить? — Что за вопрос? — Он сморщился — Если сдохну, кто будет заниматься новым филиалом банка, простоями на заводах, поставками? — Нет, ты не понял. — Надавила она — Тебе хочется управлять этими компаниями, или это просто привычка? Это истинное желание твоего сердца, или чувство долга? Ты любишь жизнь и наслаждаешься ей, или просто бежишь по кругу? Его лицо дрогнуло. Паника проступила в глазах как взрывная волна. Он открыл рот, закрыл, и смог заговорить только с третьей попытки. — Какая разница? — У тебя депрессия. Ты не хочешь жить, и медленно убиваешь себя под предлогом работы. — И что? — Спросил он так спокойно, что она была готова ударить его — Тебе-то какая забота об этом всем? — Не твоё дело. — Она хотела быть с ним. А даже если и нет, то узнать его. Сделать его счастливым. И он никогда, никогда не должен был это понять. — Некоторое время назад ты выставила мне ультиматум по доверию. Думаю, мне стоит поступить так же. Все твои мотивы мне понятны… кроме твоего… постоянного, решительного и безмерного проявления заботы. Искренней заботы. Мне это непривычно и неясно. «Только не это.» — Говори. «Нет.» — Говори. Если я не буду знать твои мотивы, мы не сможем сотрудничать. Итак, она должна была выдать полуправду, достаточно неприятную для разглашения, чтобы сойти за полную информацию. — По не вполне понятной причине я чувствую ответственность за людей, забота о которых не является моей задачей. Это… наверное звучит довольно жалко, но мне необходимо заботиться о ком-то. А особенно когда я вижу что тебе нужно это тоже. Это хороший симбиоз. Не разрушай его. — Ладно. Что ещё? — А ещё я хочу, чтобы моя работа имела смысл, и ты прекратил разваливать Харлайм под влиянием эмоций! Хочу сохранить его. Потому что кризис у тебя — это не просто кризис компании, это её крах. Тема его виновности в развале Харлайма подействовала на Василия как красная тряпка на быка. — Господи, хорошо! Хорошо! Я поднимусь и поеду в дом, в котором не могу заснуть, жить, и который ненавижу! — Он агрессивно вскочил — Чтобы ты отстала от меня уже! — Просто возьми снотворное по дороге, а если не поможет — езжай в гостиницу. Командировки же ты нормально переносил один? Если переезд в квартиру тебя дискредитирует, лучше так. Что угодно лучше, чем жить в Штабе. Федотов не подобрал слов, чтобы сказать ей что ни в одной командировке он не оказывался один, даже если Оксаны не было там. Он не был обделен вниманием женщин, и никогда не являлся хорошим мужем. Это было просто, одноразовые любовницы не только ни к чему не обязывали, но и буквально не прекращали виться вокруг него на раутах. Многие может и пытались перевести их отношения в более серьёзное русло, но этого он никогда не хотел. Даже Оксану он выбирал. Достиг чего-то — купи хороший дом, яхту, и женись на красавице, к которой испытываешь хоть что-то. Она была подходящей. Он женился. И очень, очень быстро был разочарован. Василий не считал нужным и не хотел проводить с ней время, говорить, увлекаться чем-то общим, в конце концов просто интересоваться ей. Искренне полагал что их коротких разговоров, общей спальни и огромного количества денег более чем достаточно, чтобы считаться хорошей парой. Думал что просто не способен на какое-то всепоглощающее чувство, о котором все твердят. Он холоден. Он стал таким ради своей безопасности, и не сможет ничего такого испытать. А потом… потом появилась Лина. Сначала он относился к ней с презрением, свысока. Потом — как к чрезвычайно ценному сотруднику, и не больше. Хотя её поведение по отношению к нему и смогло разломать какие-то стены, он предпочитал этого не замечать, не доверять, чтобы снова не сделали больно. Но бесконечное одиночество было выше его сил, и он понемногу стал рассказывать ей то, о чем совсем не собирался говорить. К тому времени как она пришла со своим потрясающим предложением о работе в Харлайме, Василий уже не мог воспринимать её как ресурс. Ему было её жаль, хотя он вовсе не собирался никого жалеть. И по мере того как они стали работать на фирме, Василий наблюдал, и уже не мог оставаться отстраненным. Он восхищался ей. Её стойкостью и силой воли. Способностью сохранить веру в лучшее и людей, увидев настоящий мир, а она, увы, сполна его увидела. Она была потрясающе образованной разносторонней личностью. А после преображения стала ещё и по-настоящему прекрасной. Женственной изящной красавицей, черт возьми, будоражащей его разум. Была светлой и чуткой. Искренней и доброй. Слишком хорошей, чтобы быть правдой. Он ни с кем и никогда не чувствовал себя таким счастливым, спокойным и свободным. Она всегда помогала ему своей мягкой поддержкой. И при этом имела достаточно решительности, чтобы ему возражать и останавливать, если он действовал себе во вред. Никто другой не мог успокоить его, просто подойдя. Никто не решался ему возражать, защищая его же интересы. Если Оксана спорила с ним, это раздражало, у неё не находилось достаточно терпения и аргументов. Чаще всего их споры произрастали из её недовольства, он всегда был плохим, делал не так то или это. Ссоры заканчивались тем, что она обзывала его всем кем только можно, убегала, и потом обижалась, ожидая когда муж извинится. Они просто друг друга не слышали. С Линой все было иначе. Она каким-то невероятным образом видела даже то, что он не слишком собирался раскрывать. Она видела его. Василий захотел быть с ней быстрее, чем это понял. И не мог. Давно шёл по жизни не пересекаясь с моральными нормами, однако в этом случае, совесть вылезла ни с того ни с сего, заставляя его думать категориями этики. «Она в два раза моложе тебя. Она зависит от тебя. Рядом с тобой опасно даже находиться.» И раньше он был другим. Какие-то несколько месяцев назад в этой ситуации он не побрезговал бы выставить ультиматум «встречайся со мной, или проваливай с фирмы». У неё не было выбора. Она бы согласилась, ненавидя его, но согласилась. А теперь он просто не мог. Но осознавать, что единственным возможным вариантом, при котором она стала бы с ним встречаться, был ультиматум, тоже оказалось довольно тоскливо. «А чего ты ожидал?» — Говорил он с собой — «У неё есть парень её возраста. Нормальный, не старый, не разваливающийся на части от всего что пережил. Ей нужны финансы, это ты можешь ей дать. А защиту и безопасность? А время? Стабильную психику, без которой здоровые отношения не работают? Эмоции, в конце концов. Нормальные, не подавляемые эмоции. А любовь? Ты, полностью разрушенный параноидальный бандюк, разве способен на что-то, кроме вытрясания компаний из конкурентов?» При необходимости он бы убил этого её Полежайкина, или шантажировал бы её его жизнью. Раньше. А теперь… он никогда не заставит её страдать. До этого Федотов не любил ни одну женщину, но он долго этого не знал. Даже Оксана… это была и влюблённость, и страсть, и он долго считал что любовь такая. И он не знал как работает любовь. Но в отношении Лины просто в какой-то момент достиг концепции «её счастье важнее, чем моё». Не понял что это означает, просто действовал от этого. Даже если он хотел быть с ней — её благополучие стало важнее. Она будет счастлива, он сделает ради этого всё. И она никогда не узнает. * — Я передумал. Выпью дома. — Заявил Василий уже в машине. Уже после того как они заехали в аптеку. — Да что опять не так?! Ты посмотри срок действия — час. Они подействуют через час. Просто снова пытаешься меня обмануть. Сейчас доедем, развернешься, и обратно в Штаб. — Вовсе нет. — Времени придумывать убедительное вранье не было, и пришлось наезжать в ответ — Не суди по себе. Это ведь ты сейчас приедешь домой, и сядешь составлять новый план по IPO. И не отпирайся, я знаю этот взгляд. — Кто-то должен решить это. — Не ты. — Не мешай мне пытаться исправить твои бесконечные косяки. Мне нужна эта фирма. — Это не твоя задача. Не мне, а тебе нужно снотворное. — Мне?! — Ну не я же нахожу вместо сна очередную важнейшую задачу, которая ну никак не может подождать до утра. И не я хожу потом с лицом как у мёртвой засушенной воблы. — Я выпью их, если ты тоже. Одновременно. — Ладно! Они злобно уставились друг на друга. Затем Лина просмотрела инструкцию снова: — На твой вес — одну, на мой — полтаблетки. Они выпили их одновременно, внимательно глядя друг на друга. Галя сама не понимала когда успела стать им. Работа, заменившая всё. Постоянный стресс, страх за свое место и семью. Тщательно подавляемые эмоции. Больше ничего. Она теперь — тот самый бизнесмен, который перестаёт быть человеком. Без принципов, чувств и жизни. — Я узнаю, если ты меня обманешь. — Сказал он. — Не сомневаюсь. Они перебрасывались фразами ещё некоторое время, пока Федотов вдруг не заметил что она засыпает, откинувшись на спинку кресла. — Что за черт… — Все расплылось, и он вырубился быстрее, чем успел договорить. * Лина не хотела открывать глаза. Она чувствовала что выспалась, под тёплым одеялом было спокойно. Никакие будильники не звонили, сестры не препирались кто первый пойдёт в ванную. Что-то успокаивало её. Казалось что все хорошо. Просто — всё хорошо. «Наверное выходной и все уже разошлись» Ещё не открыв глаза, она поняла, что дышит в чужую вздымающуюся грудную клетку, и что её обнимает чья-то рука. Некто оказался одет, так же как и она, что было весьма и весьма странно, ведь они были настолько близко, будто сплелись в клубок. Нет, не утро, видимо сон ещё не закончился. Точнее, ещё один сон. Чем больше она пыталась не думать о Василии, тем чаще мысли прорывались через подсознание. Сны были единственным местом где они могли бы быть вместе. И он всегда приходил за ней. Он расплывался, как и вся картинка, но зато говорил что любит её, что всегда будет с ней. Призрачный Федотов из сна рядом заворочался. — Василий, не ходи туда, а? Возьми выходной… Встретившись с ней затуманенным взглядом, он медленно провел по её спине весьма собственническим жестом, прижимая ещё ближе. От этого побежали приятные мурашки. — Только если ты будешь здесь. — Я буду. — Ответила она вмиг охрипшим голосом. — Лина… — Сказал он. Дотянулся до мобильника, и без толку понажимав кнопки сказал — Жена не отпускает меня на работу… чао-какао. Вполне уже осознанно, насколько может вести себя осознанно мужик из её подсознания, Василий вдруг навис над ней. Сейчас он её поцелует… но вдруг телефон запищал. — Да что?! — Рявкнул Василий, нависая над ней, удерживаясь на одной руке. Он по привычке включил громкую связь, но слышно было бы и без того. — Федотов, твою налево!!! Какая, блять, жена!!! Ты утренние встречи от имени фирмы проебал! — Орал Миша. И только чуть отдышавшись стал орать на полтора тише — Следующая — через два часа! Важная, урод, не пропусти! Галю мне найди быстро! И тут бардак! И на переговорах там будет бардак! Если без нее туда сунешься, и снова нам инвесторов распугаешь, я тебя на колбасу порежу!!! Я знаешь сколько их уговаривал?! На протяжении всей этой тирады Василий делался всё бледнее. — Встречи с инвесторами… — Пробормотала Галина, её глаза расширились от шока. Федотов нависал над ней. Но это не был сон. Такого ультразвукового визга этот дом ещё не слышал. Она отпихнула его изо всех сил, и Василий рухнул на другую сторону кровати, роняя телефон между ними. — Нашлась, пропажа. Привет, Галь. Опоздаешь сегодня, да? — Сказал Миша из трубки, с неприкрытым сарказмом. — Да иди ты на…!!! — Она нажала отбой. — Твою-то мать. Надеюсь, вчера мы не переспали. Это сделало бы всё гораздо сложнее. — Нервно сказал Василий. — Гораздо сложнее? Гораздо сложнее??? — Захлебываясь воздухом проорала Галя — Мне уже достаточно сложно! И он все ещё был слишком близко. Слишком! Она отпрыгнула метра на два, дёрнув одеяло на себя, но забыла, что оно было у них одно на двоих. Федотов недовольно глядел на неё в своём измятом костюме. — Ну и что ты стащила моё одеяло? Все равно мы оба одеты. Но твоими стараниями… — Моими стараниями?! — Ты закинула на меня ногу! — А ты гладил мою спину! — Ты назвала меня «Василий»! — Это был другой Василий! А ты сказал что я Лина, и что я твоя жена!!! — Выверты подсознания! И, представь себе, жена у меня всё ещё есть! — Зачем надо было Мише-то звонить?! — Это был другой я, а не я! — Неопределённо оправдывался Федотов — Вот поженимся, так и будешь на меня орать каждое утро?! — Конечно! Всенепременно! Я же ни о чем так не мечтаю как выйти за тебя, чтобы скандалить каждый день! — Кривилась она — Мне же не двадцать два, а все сорок, когда надо быстрее, пока часики ещё живы!!! — Да успокойся! — Рявкнул Федотов, который спокойствия тоже не излучал — Ничего не было, видишь же. — И это единственный плюс. Скорее всего мы просто… — Выпили слишком большую дозу — Кивнул он, подперев голову рукой — Которую, между прочим, рассчитывала ты. — Я действовала по инструкции. Любая доза не подействовала бы так быстро. Возможно, таблетки просроченные или самопал, и не всё в их свойствах работает идеально. А вот почему мы проснулись в одной постели? Это ведь твой дом? — Да. Похоже водитель и охрана решили что ты моя любовница. — Неохотно сказал Федотов — У них инструкция на такие случаи. — Недурно. — Фыркнула Галя, едва справившись с неожиданно захлестнувшей её ненавистью и досадой — Значит, вот как ты обычно живёшь? Напиваешься до отруба вместе со своими этими? — Если бы! Мне нельзя пить, выходных же нет… Один раз было, на праздники… утром я очнулся в канаве, она угнала все мои машины, и с того времени у них остался приказ. Тут Федотов резко сел. — Так, сколько времени?! Они синхронно глянули на наручные часы. — Нужно срочно, срочно бежать! — Ужаснулась Лина. Федотов выругался. — Все равно на утренние встречи не успеем. Сначала обзвоним всех. Я позвоню тем, которые пропустили и пропустим, с Харлаймом разбирайся ты. — Идёт. Федотов с телефоном у одного уха и домашней рацией у другого вымелся в коридор, чтобы наехать на штат прислуги, которая не разбудила его. Галя продолжала сидеть, забившись в самый дальний угол кровати, натянув одеяло до подбородка. И в таком положении начала обзвон, прежде всего уделив время семнадцати пропущенным звонкам из дома. — Галя, что за хрень?! — Выразила Женя ей прямо в ухо так, что Лина чуть не стала наполовину глухой. Галя мучительно отодвинула трубку на расстояние вытянутой руки — Мы тут вообще-то волнуемся!!! Тебе зачем мобильник, если он всё время выключен?! Так, это Маша тебе просила передать. А я тебе передам… передам когда приедешь, коза. — Жень, я в порядке. — Правда?! А что мы должны были подумать когда тебя за завтраком не нашли?! Что вообще случилось?! — Заснула на работе, да ещё там куда никто не заходит почти… — Ни за что на свете Галя не расскажет ей где и с кем она проснулась — Передай остальным что все хорошо, вечером буду. Папа хоть не знает? — Мы тебя прикрыли. — Недовольно фыркнула Женя — Но в следующий раз будь так добра — ну не отключай телефон! Потом Галя собралась с духом, и позвонила Мише. — Этот абонент сейчас недоступен! — Раздался карикатурный голос. Миша зажал себе нос и пищал — Волею судьбы он был отправлен на…! — Миш, прости, пожалуйста. Я не должна была такого говорить, просто перенервничала. — Что, всё так плохо? — Что так плохо? — Ну… Василий… видимо он ужасен в… — Понимаю, это звучит как… но это не так! — Только и произнесла она, сгорая от стыда— Мы не встречаемся. И тем более не живём вместе. Просто… — Да ладно, я в общем-то так и знал что вы вместе. Не боись, никому не расскажу! Стоило больших усилий не послать его снова. — Предупредишь на фирме, что я буду только ближе к двум? — Уже. Ты никогда не пропускаешь дни и не опаздываешь, а тут… Конечно, я всех предупредил, не переломятся полдня обойтись своими мозгами. — Спасибо! Справишься там без меня? — О чем говорить, всего лишь в два раза больше задач. — Проворчал он. — Не придуривайся, тебе же ничего делать за меня не надо, просто проследи в целом. Я после встреч сразу на фирму. — Будешь должна, госпожа Федотова! — Хохотнул Миша, и бросил трубку. — Балагур… — Прошипела Галя. Ладно, по крайней мере система не полетела из-за её отсутствия. Вернулся Василий, только и спросив: — Всё? — Всё. — Ну и на что злишься теперь? — Миша ведь умный парень, а ведёт себя как дурак. — Зато он полезный дурак. На встречу поедем прямо отсюда. Времени в обрез, час на сборы, час на дорогу… — Мою одежду как будто пожевали. Утюг есть? Или что-то запасное. — Откуда бы, я все Оксанино сжёг… Стилистке позвонил, приедет к тебе ещё до завтрака. Ванная вон там. — Кивнул Василий на боковую дверь. — А щётка ничейная есть? — Да, куча всего нового в боковом шкафу, там полотенца, халаты, и все такие вещи. — Предусмотрительно! Что ж ты ещё и немятую одежду для любовниц не хранишь?! — Обычно они спят без неё. — Съехидничал он — Но ты, как всегда — исключение. Галина захлопнула за собой дверь в ванную с треском, обвалив картину в коридоре. Поганый идиот.