Ущерб защиты

Утром Лина проснулась, и улыбка поползла по лицу непроизвольно. Сердце пело. Она собиралась, едва ли не пританцовывая. — Это н… кх, не сахар. — запнувшись, сухим голосом сказала Даша. — Да? Ой! — воскликнула Галя, поняв, что обильно солит чай на всех — Сейчас переделаю. — Нет уж, лучше я. — Женя странно на неё посмотрела. Лина заметила бы что что-то не так, но мыслями была не здесь. В голове непрерывно всплывали моменты. Как он притягивает её вперёд. Она снова чувствовала его губы. Его руки. Тепло его тела на контрасте с ледяным ветром. Детали затапливали. Его пылающий взгляд. Снежинки в его волосах. От одних этих воспоминаний она превращалась в желе. —… Нет, это нереально. — сдалась Даша, пытавшаяся дозваться уже несколько минут. Лицо её сестры в кои-то веки стало открытым, расслабленным и счастливым. Когда Лина ушла, с ней исчезла и натянутость, переходя в открытую напряжённость трех сестёр, и непоколебимое спокойствие Пуговки. — И? Как будем с ней говорить? — спросила Женя. Вчера все засиделись перед телевизором. За улицей следили по очереди, чтобы предупредить остальных, когда приедет Лина, и разойтись быстро. Чтобы опять не выслушивать о сбитом режиме дня. Но её разговор с Василием выглядел нервозно. Они застыли у окна. Не были уверены, нужна ли ей помощь, когда он её остановил. А потом увидели всё. Они разбежались по комнатам быстро. — Не понимаю в чем проблема! — заявила Полина — Люди влюбились. Вам жалко что ли? — В том, что у него есть жена! Я знала, она влюблена в него. Но влюбиться и встречаться это разные понятия! — проговорила Маша, быстро меряя шагами гостиную. Утром шли все общие обсуждения, но сегодня Галя забыла об этом, и у них осталось время до школы. — Да он слишком старый для неё! — воскликнула Женя. — Это не важно! — сказала Маша — А вот жена… насколько надо себя не уважать. — Ты стала категоричной. — заметила Даша — А раньше сама: «разные ситуации бывают… жена — не стена, подвинется.» — Многое поменялось. — смутилась Маша. — Начнём с простого. Сколько ему лет? — спросила Даша. Женя уже села перед компьютером. Треть стола перед клавиатурой занимала серая электронная доска, подключённая кабелем к монитору. Женя повернулась к Пуговке: — Убери своё чудовище. — Не чудовище, а мой актив! — возмутилась Пуговка, бережно отодвигая графический планшет подальше. С тех пор как Василий подарил ей «доску» на Новый год, она начала рисовать в диджитале. — Таак… — Женя потянулась, пальцы быстро забегали по клавиатуре. Маша и Даша остановились за её спиной, чтобы видеть экран. Пуговка непринуждённо уселась на край стола — Википедия пойдёт? Василий Александрович Федотов, российский предприниматель… бла-бла-бла… тридцать два года. — проговорила она убито. — Ровно в два раза старше. — Даша звучала настолько же несчастной. — И до сих пор не развёлся. — заметила Маша, её ноздри раздулись от гнева — Дальше, судебное разбирательство о трагедии на производстве — сентябрь две тысячи седьмого. — Они его с Галиной Сергеевной обсуждали. — вспомнила Пуговка. — Знала бы она кому помогает. — Маша продолжала читать — Судебное разбирательство в две тысячи шестом, два в пятом году, во втором. В тысяче девятьсот девяносто девятом — восемь судов. Обвинялся в присвоении компаний путем давления. В финансовых махинациях, шпионаже, шантаже, причинении тяжких телесных повреждений. Оправдан, оправдан, оправдан… — Бизнес. — спокойно сказала Пуговка, пока остальные делались бледно-зелёными — Аллигатора подставили! — Хорошо бы если так. В собственности находится… — Женя присвистнула, листая список фирм, который всё продолжался — Не суть дело. А вот личная жизнь: в двухтысячном году женился на Оксане Викторовне Липницкой, «Мисс Липецк — 99». — Википедия тут не поможет! — вмешалась Маша — Открывай жёлтую прессу. Женя нашла статьи: — Появлялась неподтверждённая информация о романах с… какая гадость. Он же был женат! — А всему что на заборе написано ты тоже веришь?! — спросила Пуговка. — Это другое! Тут этих сайтов целый ряд. И все пишут одно и то же! — Маша уже вошла в раж — А что у нас помимо любовниц? — Да в общем-то… встречи, мероприятия. — бормотала Женя, быстро цепляясь за заголовки — Охренеть. — её голос сел — В две тысячи четвёртом году чета Федотовых отмечала на яхте с десятками гостей. Вооружённое нападение. Взрыв, яхта загорелась. Тяжело ранены… удалось обойтись без жертв среди гостей. Нападавшие мертвы, остальные скрылись. Василия Федотова доставили в больницу с обширными ожогами. Оксана Федотова не пострадала. Когда началась стрельба, муж успел столкнуть её в воду. — Немыслимо. — выдохнула Маша — Да тут этих нападений… Поджог. Вооружённый налёт. Взрыв. — И в основном с ним всё в порядке. — заметила Даша — «Жив, здоров и невредим мальчик Вася Бородин»… опа, останови. — попросила она Женю, периодически щелкающую мышкой. — «Двойной агент», — с мстительным удовлетворением выделила заголовок Даша, а затем её глаза полезли на лоб — В две тысячи третьем году обвинялся в нелегальном экспорте оружия в особо крупных размерах. Позже все обвинения были сняты. Ожидаемо. Маша прочитала: — Хотя доказать причастность Федотова к поставкам оружия Imperial Falcon Group одновременно США и Ираку так и не удалось, это имело для него последствия. Некогда перспективный молодой политик, показавший свое истинное гнилое лицо, с треском провалился на выборах в местное самоуправление. Место занял Григорий Рябинин, многообещающий кандидат с идеальной репутацией. Годы подтвердили справедливость такого выбора. — Это ещё кто? — спросила Пуговка, и Женя открыла Википедию снова: — Григорий Русланович Рябинин, российский политический деятель. Глава штаба лидера консервативной партии. Место в Думе… Предложенные законопроекты… А прикиньте, на его месте мог сейчас быть Федотов! — Звучит жутко. — заявила Даша — Хотя оружие может быть и выдумкой. Рябинин мог его подставить. Политика, все дела. — Ну да. Выглядит как старый Драко Малфой. Весь из себя аристократ, фу-ты ну-ты. — сказала Женя. В прошлом году на экраны вышел «Орден Феникса», и все знали о ком она говорит. — Старый? — фыркнула Маша — Ему едва за тридцать. — А смотрится будто поседел! Краска дурацкая, всё портит. — прикопалась Женя. — Это просто волосы, не краска! — возразила Маша. — Тебе откуда знать? — Не существует краски с таким оттенком. — Дорогие мои, в садик не пора? — спросила Полина, которой всё это надоело. * Василий Федотов не всегда ходил с охраной, ведь неплохо стрелял. По городу за его машиной в отдалении периодически следовал автомобиль секьюрити. Они же следили за входами в здания, которые он посещал. Большинство собирающихся напасть выдавали себя одним — сразу шли следом. Но чаще появляться без охраны было гораздо безопаснее. Он выделялся из толпы с несколькими «шкафами» рядом, а сам по себе был незаметнее. И уж тем более он не ходил с охраной по своим фирмам. В середине дня шла обычная проверка. Московский филиал его банка «Переводчик» должен был ответить на пару вопросов. Вместе с Василием в лифт зашли только офисные клерки в сером. Он пребывал в самом благодушном настроении. Думал только о вечере, когда увидит Лину снова, но реакции, выработанные годами, никуда не делись. Скучающий, словно небрежный взгляд в зеркало. Обычные и никчёмные. Привычный отголосок презрения и жалости. Про себя он назвал их «квадратный», «тощий» и «мелкий». Они обсуждали роман коллег, он почти расслабился, но интуиция взвыла сиреной, заставляя заметить. У всех руки в карманах. Черт. Пять этажей. Десять. Пятнадцать. С тем же скучающим видом Федотов притворился, что поправляет галстук, стряхивает невидимые соринки с лацкана, и когда тощий только начал доставать оружие, Василий был готов. Выхватил пистолет из кобуры, и приставал к его голове: — Спокойнее. Не двигайтесь, никто не пострадает. Всё происходило молниеносно. Тощий резко отбил его руку в сторону, Федотов выстрелил. Зеркало взорвалось осколками, обрушиваясь на пол. Попало и по ним. Удар в челюсть. Сквозь пелену боли Василий выстрелил не глядя, и лифт заполнил крик. Квадратный и мелкий уже выхватили оружие, кто-то быстро нанёс удар, лицо пронзило болью. Нос неприятно хрустнул, он задыхался, кровь полилась. Даже сильно шатнувшись, Василий уклонился в сторону на рефлексах, пуля прошла около уха, разорвав панель управления и трос. На пару секунд они зависли в покачивающемся лифте. Но трос с другой стороны лопнул, лифт рухнул вниз уже с тридцатых этажей. Оглушительный лязг и оглушающий удар при приземлении повалил всех в осколки зеркала. Система амортизации сработала, они не разбились на смерть. Двери не открылись. В кровавом свете аварийного освещения он приходил в себя. Только шестым чувством почувствовал что-то за спиной. Резкий перекат через осколки, и выстрел мелкого пришёлся не ему, а тощему. Федотов выстрелил вперёд в мелкого, брызги крови, предсмертный хрип. Один есть. Ещё несколько выстрелов вокруг, больше крови. Но он не добил тощего. Это было слышно. Удушающий приём сзади настиг его, он забыл про квадратного. Пистолет у виска. У самого виска. Федотов выстрелил в потолок, их обсыпало горячими осколками лампы. Тьма стала абсолютной. От неожиданности его выпустили, он прыгнул к стене. Василий почти начал стрелять, когда мир взорвался от боли. С шипением он сполз на пол, зажимая рану в области сердца. Стиснув зубы, стрелял зигзагами на поражение по всему пространству. Квадратный свалился уже мёртвым. Он добил всех? Темнота, темнота, на ощупь найти — и контрольный в голову три раза. Он выйдет отсюда. Так, или иначе. В здании могли быть ещё. Автоматически, быстро, он перезарядил «Глок». Прокашлялся кровью, утопая в боли. Выяснил, что телефон не ловит, рация тоже. Кровь продолжала пропитывать рубашку. Он с трудом нащупал пулю, и облегчённо выдохнул. То, что она не прошла навылет, давало больше шансов. Выброс адреналина убил панику. Просто оставаться в реальности, создавая план действий и повторяя. Он запрокинул голову, хотя кровь из носа не могла остановиться. Слабость накатывала. Спустя одно бесконечное ожидание в напряжении и темноте, двери лифта начали вскрывать его люди и суетящийся персонал. * Лина была не в себе. Целый день у неё всё валилось из рук. Она говорила, запинаясь и путаясь, врезалась в людей, и ошибалась. Минуты тянулись, а она могла думать только о том, как увидит его на собрании вечером. Но он позвонил раньше. — Ты в офисе? — спросил Василий быстро, с волнением. На фоне она слышала шум голосов и звук колёс вроде чемодана. — Да. — сказала она дрожащим голосом. Сердце билось будто у неё тахикардия. — Там… всё по-прежнему? — спросил он, придерживая рвущееся «Ты в порядке? Ты не ранена?». — Да, конечно. Скоро будешь? — от радостного волнения она едва не роняла трубку. — Пришлось ненадолго уехать из города. Срочные дела… на производстве. На сколько? — спросил Федотов кого-то рядом, ответ она не расслышала — Никаких недель! Максимум несколько дней. Её словно облили ледяной водой, в миг возвращая из мира грёз. — О. — сказала она севшим голосом. Конечно. Наверное, он в аэропорту. Голоса и эти колеса. — Приеду как можно скорее. — твёрдо сказал он — Так получилось. Пока меня нет, пожалуйста перемещайся только на той же машине. Я сказал усилить охрану, которая за ней обычно едет. — Там была охрана?! — Да. Не всегда. Вчера нет. Не важно, теперь они там. — Это немного слишком, правда… — Ради меня. Мне так будет спокойнее. — Ладно. — с трудом согласилась она. Они ещё не встречаются, а он уже навесил на её перемещения каких-то людей. Её тяготило это, но, видно, таково его подобие заботы — Я буду ждать. — Скоро приеду. И обсудим всё лично. Несколько дней! Она же сойдет с ума. А вдруг он уехал чтобы не видеть её? Он не звучал как тот, кто не хочет видеть её. Но вдруг? Василий отложил телефон, и санитар, кативший его по коридору больницы, посмотрел с бесконечным осуждением. Похоже, здесь было не принято звонить, пока тебя везут на операцию. До этого, в машине «скорой», едва получив первую помощь, он сидел, привалившись к стене. И бесцеремонно устроил совещание с охраной: — Почему пропустили, это мы разберём потом. Милиция даст информацию по трупам, и поднимем всех на поиск заказчика. Он говорил по порядку. Нужна усиленная охрана для сопровождения автомобиля Галины Васнецовой, усиленная охрана на дом, и повышенная осторожность от всей «Иф». Снайперы в зданиях вокруг больницы тоже не помешают. И пусть приедет он, сегодня. Врач нудно настаивал, что лучше не шевелиться. Василий бы хотел возразить, но говорил с трудом, а дойти от «скорой» до больницы стало бы задачей из ряда вон. По пути на операцию едва успел позвонить Лине. А потом день навалился, и он с облегчением оказался под наркозом. Ещё до вечера Василий сидел с чем-то переклеенным носом и перевязкой на груди. Нос будет выглядеть нормально гораздо быстрее чем заживёт. Стекла под кожей стало меньше, но он ещё чувствовал его там. Пулевое ранение… не первое, и вряд ли последнее. Знакомый милиционер только что ушёл. Претензий к Федотову давно не было. Только: «Опять ваши разборки, Василий Александрович, рядом с гражданскими.» Он предложил взрывчатку, но взрывчатки пока хватало. Договорились на огнестрел и травматы для отдела. Стоило милиционеру уйти, как дверь снова отворилась. Новый посетитель был нарочито весел: — Три трупа в самом центре — это уже всё-таки немного нагло. Впервые с начала перестрелки Федотов выдал подобие ухмылки: — Какое упущение, Кондор. Нужно было обойтись одним, позволив застрелить меня. * Как с ней поговорить сёстры не придумали, и атаковали вразнобой. И каждая по отдельности, и вместе. За дни отсутствия Федотова Лина успела выслушать потоки убеждений почему он — худший вариант на свете. Семья раскололась надвое. Полина была на её стороне, Маша тоже, но не переставала ворчать про брак: — Будет всё время говорить, что разведется с ней! Это может длиться годы, потому что ему удобно так! Лина сказала, что ей всё равно. Даже если нет, они разберутся с этим как-нибудь без Маши. Маша считала, что нападения скорее показатель статуса, и будут в любом похожем случае. Оксана за семь лет брака попала в эпицентр событий всего раз. Значит, ничего не случится и с Галей. Даша и Женя ушли в глухой отказ. Разница в возрасте. А ещё… это же монстр! Вот, почитай! Лина на всё это говорила не верить газетным уткам. Людям скучно живётся. Они выдумывают чепуху про других. Даша не поленилась достать информацию, что записи в судебных архивах настоящие. Лина сменила тактику. Теперь она все время говорила: «что должно поменяться?». Она знает про суды. Да, он предотвращает покушения, жёстко. Даже если он наживался на войнах, почему она должна убежать в ужасе? Они говорили, что Галя не может поверить. Но она могла. Она была до ужаса взвинченной из-за его отъезда, окрылённой надеждами, но не наивной. У всех есть неприятное прошлое, но он уже другой. * Несколько дней Лина была на пределе ожидания, но когда он появился в Штабе, приросла к полу. Всё время после ухода Миши и Инночки она ходила и нервно поправляла посуду, шторы, картины, и ковёр. — Где все? — Сегодня нечего было обсуждать. Приготовления завершены. Следующий шаг — презентация в Москве. — быстро сказала она. Лина жадно всматривалась в его спокойное лицо. Была почти готова броситься ему на шею. Задыхалась от волнения, снова вспомнила тот вечер, и мучительно покраснела. Попыталась что-то сказать, о них, но слова застряли в горле. — Уже смотрела программу вступительных экзаменов в ВУЗы? — спросил Василий. — Что? — она сбита с толку. — Программу… — Я услышала с первого раза. Причём здесь?.. Поступление идёт летом. — Это не так просто даже для тебя. Новая страна, другое окружение, менталитет, новый язык. И тут же начинается этот первый курс, только представь! — восклицает он. Василий не садится, а медленно ходит туда-сюда. Она ничего не понимает, выдаёт неопределённое «мгм», думая, не поднялась ли у него температура. Федотов принимает это за согласие: — Вот, сама видишь! Лучше поехать туда заранее. — Куда? О чём — о чём речь? — Ты собираешься поступать. — терпеливо говорит он — На медицину или биохимию. У тебя есть аттестат. Значит, осталось сдать тест на знание языка и вступительные экзамены. Но лучше поехать туда заранее, чтобы адаптироваться к среде. В Оксфорде есть замечательная программа для медиков. В Стэнфорде и Кембридже тоже! — А в Сорбонне? — с истерическими нотками спросила она. — Особенно в Сорбонне. — Зачем уезжать куда-то? В Москве много ВУЗов. Поступлю туда потом. Когда-нибудь. Нужно довести до ума штат. Начался финальный этап выпуска акций. И моя семья здесь, у Маши скоро суд. — Хватит искать отговорки. — отрезал Василий — Это «когда-нибудь» не наступит никогда. Уезжай, всё почти готово. Соберёшься сегодня, попрощаешься с сёстрами. Я буду смотреть за ними. Скоро они приедут. Она поражена настолько, что наконец говорит сдерживаемое все эти дни: — Но я хочу быть здесь, с тобой. И сейчас, и потом. Василий молчит, и в глубине его глаз ужасная борьба. Она уже знает, он разочаровался в ней, передумал. Но снова вспоминает. — Что поменялось? — она тяжело выталкивает простые слова, придерживая сложные. «Встретил кого-то лучше?» «Уехал, чтобы меня не видеть?» — Ты не… Она ожидает услышать что-то про внешность, возраст, социальный статус. А он говорит: — Не на моей стороне. Недостаточно. — Недостаточно?! — возмутилась она — У тебя уже всё есть. Всё моё время. Все эмоции. Это влияние на жизнь. Разве я не пытаюсь помочь тебе каждый чёртов раз, не удерживаю фирму на плаву? Разве я не всё ещё здесь, несмотря на любые поступки?! Ну и отговорка! Скажи сразу, что это была ошибка! — Так ты на моей стороне. — ядовито уточняет он — Что бы ни случилось? — Да! — Видела новости о перестрелке в «Переводчике»? — Конечно. Все пишут, это попытка вооружённого ограбления. Они не поделили что-то между собой, и перестреляли друг друга… — Помнишь, когда я позвонил? — спросил он, и его глаза полны презрения — Я никуда не уезжал, а разбирался с теми делами, о которых ты предпочитаешь забывать. Среди дня. Приехал, и убил всех, даже не задумываясь. Застрелил троих за несколько минут. — Ты убил их. — выдохнула она, уже понимая что это правда, нервно перебирая волосы, и беззвучно повторяя одно и то же, глядя на него. Внутренности скрутило в тугой ком змей. Никогда прежде она не осознавала. Он ведь нанимал кого-то для этого! Она никогда не подозревала, что он сам. Рядом с ней убийца. Он не перестанет. Не было в мире вещи, которую Лина отторгала бы сильнее, чем насилие. Паника накатывала липкими волнами. Отвращение. Она не может, она не может, онанеможет — «Беги» — только и билось в голове. — Знаешь, сколько раз я стрелял вот так, не глядя? — Я не хочу… — Не помню. Больше не считаю, стреляю в темноту. Видишь, как я отношусь к людям? И отношусь к тебе. Точно. Так же. Не лучше. Просто проваливай отсюда, пока у меня осталось терпение. Все ещё глядя на него в ужасе, она отступает. Паникует, не знает как выбраться. Дверь слишком далеко. Не поворачиваться к нему спиной… Но что-то не так. То, на что он направляет её ненависть. Почему ему так нужно, чтобы она ушла? — Врёшь. — смело возразила Лина, хотя голос дрожал — Не сможешь сделать ничего. Обещал, что не станешь, значит так и есть. — Я солгал. — его лицо — идеальная маска, аллегория жестокости и скуки — Обещал никогда не врать тебе, и сделал это. Обещал не причинять вреда, но сделаю это если захочу. Переставай уже верить словам. — Слова никогда не важны. — говорит она, делая шаг вперёд — Важны только поступки. Лина продолжает идти, пока он не оказывается в жалких сантиметрах. Она разрываема тысячей эмоций: — Я тебе не верю! Его руки на её плечах. Секунда, пара шагов, и он впечатывает её в стену. Это больно. В голове звенит. Он держит её слишком сильно, сгорая от ярости, говорит: — Да, это была ошибка. Ты мне надоела. Хочу чтобы ты к чертям исчезла из поля моего зрения в свой идиотский университет. Ты, и твоя семейка. Иначе… Она как заведённая повторяет: — Это неправда. Неправда. — Ты одна сплошная ошибка! — кричит он, давя сильнее. — Так докажи! Это же просто, избавься от меня, убей меня сейчас!