В глубине озёр всегда прячется страшный холод. Его не избежать и от него не избавиться. Можно лишь научиться не вызывать его гнева. На глубине озера Серых Вод спит келпи. В то царство, что подваластно водяному духу, не ведут винтовые лестницы с изящными перилами и не распахивают ворот с тяжёлыми замками. Не трубят герольды и не любуются на богатые украшения гости. Келпи спит, а люди боятся его и не выходят на закате к воде. Прошло много лет и страх утих — сон владыки озера стал легендой, легенда превратилась в сказку.
***
— Тебя тоже это раздражает? — безучастным голосом, не отрываясь от книги, спросила девушка. — С чего ты взяла? — пробурчали справа. — Мы лежим в тени, а ты накрыл глаза полотенцем. Тебе явно жарко и неудобно, но ты ни за что его не снимешь, так? Значит, тебя раздражают люди, находящиеся на пляж-ш-ш… — она скривилась, детский визг, полный радости, с каждой секундой резал слух всё больше, — е… Её спутник хмыкнул, признавая правоту девушки. — А ты не думала, почему они нас раздражают? К примеру… Дети. Почему ты их так не любишь? Раздался негромкий хлопок и книга закрылась в тонкой руке. Девушка положила её на полотенце рядом со своими коленями, глубоко вздохнула и встала. — Если не возражаешь, я пойду окунусь. Даже в тени сегодня душно. Ей вслед донеслось веселое: — Игнорирование вопроса — это не решение проблемы! Тронув воду ногой, она обернулась и, сложив руки рупором, крикнула: — Зато так я избегу желания придушить тебя! — и с разбегу нырнула в воду. Улыбка сошла с лица молодого человека, как только её стало некому демонстрировать. Он сел, мельком глянул на обложку книги своей спутницы, лукаво усмехнулся и стал собирать одну из лежащих рядом с ним сумок. — Погоди, а ты разве не пойдёшь купаться? — с недоумением произнесли у него за спиной. — Не-а. Скоро ливанет, тогда и искупаюсь. Видишь, как ласточки низко, над самой водой летают? Это к грозе. — А-а! Точно. Ну… Тогда пофтём тофой? — девушка накинула сарафан на купальник и протёрла мокрые от озёрной воды волосы, — В смысле, домой? — Ну, так-то нам вполне пора. Вернёмся завтра, если дождя не будет, хорошо? — Угу. Я готова, идём! — пробормотала она, застёгивая сандалии и закутывая острые плечи в полотенце. Чем дальше молодые люди уходили от воды, тем реже они перебрасывалишь шуточками, улыбались, да и впринципе разговаривали. Показался высотный дом, пропищал домофон и лифт открылся на нужном этаже, выпуская двоих с отрешённо-хмурыми лицами. Девушка достала свой ключ и торопливо прошла в конец коридора, желая побыстрее попасть домой. Вдруг в двери квартиры напротив застучал открывающийся замок и оттуда выскочил черноволосый паренёк, лет двадцати, производивший впечатление очень торопящегося человека. — И-извините! — он едва избежал столкновения с девушкой, — Простите! — налетел на юношу, — В качестве извинения с меня вечером ужин! — и исчез на лестнице. — Мда, жаль человечка… Прямо под дождь попадёт и вымокнет до нитки, — сочувственно пробормотал юноша, бросив взгляд на кухонное окно, по которому забарабанили крупные капли. Из ванной донёсся шум запущеной стиральной машинки и душа.***
На тарелке аппетитно остывали сладкие макароны с творогом, почти только что выловленные из небольшой кастрюльки. — Ну не заглатывай, не заглатывай! — бурчит девушке с чалмой из красного полотенца на голове её брат. Мокрые тёмно-русые пряди из чёлки свисают и лезут ему в глаза, — Да, Катя, блин! Никуда от тебя они не денутся, жуй нормально! — Ацтан, ты нифефо не понимаеф ф макаронаф! — с явным наслаждением, неразборчиво отвечает брату девушка, — Они вкусные! — проглатывая ужин, строит невинные глаза она. Катя снимает с мокрой пепельной волны волос полотенце и вешает его на стул позади себя. — Спать хочется. — Давай тогда иди, я посуду помою и тоже лягу. Кстати, ты… По трёхкомнатной квартире разносится трель дверного звонка. В недоумении затихают даже облака на акварельных этюдах, висящих в первой спальне, используемой как мастерская и хранилище работ Максима. — Катюш, ты кого-то ждала? — Это твои друзья? — выпаливают брат с сестрой одновременно и затихают, пока звонок не разносится по квартире вновь. — Я открою! — говорит, вставая, девушка и направляется к входной двери. Дверь открывается, а на пороге стоит сероглазый, как Питерское небо, парень с сырыми волосами, в сухой одежде и с громадным подносом еды в руках. — Здрасте! Я же обещал! — он смотрит на обескураженную Катю и без колебаний переступает порог квартиры, — Я думаю, что неплохо готовлю, так что… За его спиной грохает входная дверь и девушка рассерженой фурией тащит брата в другую комнату. — Вы её извините, — улыбается Макс, — Тяжёлый день. Располагайтесь. Парень пожимает плечами и вздыхает, влюблённо глядя в никуда. — Ты чего? Эй, систр! Ты как вообще? Ау-у! — Что он тут забыл? — отмахивается от брата девушка, — Не хочу сейчас никого видеть! — А есть хочешь? — улавливает острое обоняние вкусный запах с кухни. — Я и сама готовить умею, если что… Погоди, это запечёные свиные рёбрышки? — зелёные, как речные водоросли, глаза вдруг с любопытством посматривают на дверь, — Ну ладно, пойдём познакомимся с соседом. — Славненько! — проверяет телефон Максим и улыбаясь, открывает дверь сестре. Катя не может и представить, что обычные ужины могут проходить так весело. Тем более, представившийся Андреем, юноша встретился с ними только сегодня. Но они обсуждают кино, литературу, музыку и кучу вещей из обычной жизни так, будто они с Андреем были знакомы с самого рождения. Что делает с людьми еда… Эх-ушка усмехается. Она уже настолько привыкла называться человеком, что в мыслях неосознанно скользит «люди»… — …Вообще я на режиссёра учусь, а ещё хочу писать крутые книги. К примеру, этническое фэнтещи! — жуёт он большую картофелину, — Клафная вефь и людям интересно! Время летит незаметно, и когда Андрей, глядя на часы, поднимается, эх-ушкам хочется взвыть. А потом остаться в одиночестве и уснуть. Они за сегодня израсходовали весь свой месячный запас общительности. — Я провожу, — смело принимает удар на себя Катя и плетётся к входной двери. Там Андрей натягивает тапочки и уже ждёт её. — А… Екат… Катя! — М? — сонно отвечает та. — Какие планы на завтра? — Спать весь день. Доброй ночи, Андрей. — А… Пока! Дверь закрывается на три ключа и младшая из близнецов водяных духов озера Серых Вод падает на нижний ярус двухэтажной кровати не дожидаясь брата. В это время юноша из квартиры напротив смотрит в тёмно-синее небо и шепчет: — Она прекрасна. Боже, как она прекрасна.***
— Макс, я в книжный! — кричит парню сестра, и за дверью мелькает только пепельный хвост длинных волос. Парень секунду осмысляет слова сестры, глупо моргает, глядит в телефон, а потом зелёные глаза наполняются радостью. Катя бежит, придерживая разлетающиеся полы чёрной кожанки, почти не следит за дорогой и кажется опьянённой свежим после грозы воздухом. Пока её резко не дёргают назад, ухватив за локоть, а перед самым её носом не проносится бешено гудящая синяя легковушка. — Красный же, девушка! — укоряет беспокойный знакомый голос… — Ой… Катя, извините пожалуйста… — За что извиняетесь? — высвобождает руку она, — Спасибо, — произносит эх-ушка чуть медленней, не давая зрачкам разползтись по всей радужке. — Куда вы так торопитесь? — В книжный. Извините, я пойду, — загорается зелёный. Андрей стоит неподвижно пару секунд, а потом бросается вдогонку: — Может быть я вас провожу? Вам потребуется помощь? Катя раздумывает минуту… А потом решается. — Давайте. Всё равно уже пришли. Андрею кажется, что из-за туч выглянуло солнце. Они ходят между стендов с книгами, обсуждают фантастику в целом и «Человека-амфибию» Беляева в отдельности, со слезами в голосе пересказывают друг-другу сюжеты «Триумфальной арки» и «Трёх товарищей», визжат как летучие мыши при виде «Лета в пионерском галстуке» и печатного издания «Благословения небожителей», а на выходе тратят около трёх тысяч рублей и покупают друг-другу классные шопперы. Катя не замечает, как ноги ведут их через парк к озеру Серых Вод, как летит время и как интересно слушать об увлечениях другого человека. — Я раньше плёл фигурки из бисера и теперь их у меня дома целая коллекция! Ещё и мама когда дома находит, присылает. Зато на ёлочные игрушки не трачусь — бисер это то же стекло, только я из него ещё и сделал что-то! — А почему ты сейчас перестал? Времени нет? — Ага. Учёба всё жрёт. Теперь только книги, сон, универ и так всегда. Хорошо, что сейчас лето и можно отдохнуть, вспомнить старые увлечения… — Точно. Слушай, а я тоже раньше плела — у нас с братом это хобби было на двоих, только он плёл больше зверей, а я украшения и цветы. А потом я начала лепить из глины, а он стал рисовать. Теперь работает в какой-то крутой студии, а я к нему и к его ребятам иногда хожу в гости, и мы с ними кушаем тортики, пьём чай, играем в правду или действие… Отрываемся, короче! И это так весело! Она ненадолго перевела дух. — Теперь у меня в планах открытие тату-салона или маникюрной студии. Сейчас этому учусь — люблю рисовать. А ещё люблю кропотливую, тонкую работу. Такое ощущается после завершения совсем по-другому. — Точно… Разговор сам собой утих. Перед тем как зайти домой, девушка окликнула Андрея: — И… — Да? — Это точно было не свидание.***
— О, Ксюха звонит. — Чего хочет? — Катя зажигает свечи и задёргивает светонепроницаемые шторы. Такие вечера каждую неделю близнецы ждали с нетерпением. Подумать только, почти час спокойного общения и поиска ответов на вопросы, в тихой, уютной атмосфере, при мягком свете свечей успокаивают нервы лучше любой валерьянки и вызывают привыкание быстрей чем шоколад. — Хочет пригласить нас отметить её день рождения через две недели. Но там пока даже принимаются идеи празднования, потому что как всегда никто не определился. — А хочет пригласить нас с тобой или только тебя? — Нас. — Тогда подождёт. Согласно кивая, Максим выключает телефон, оставляя его на зарядке, и лезет на второй этаж кровати. — Итак, — произносит он после недолгого молчания, — Почему ты настолько не любишь детей? Снизу раздаётся недовольное ворчание. — Мы это уже обсуждали, Кать. Ты избегаешь проблему, а не ищешь её решение. — Это не моя проблема, а от них одни проблемы! Ты видел их?! Бешеные, маленькие существа, которым вечно что-то надо, которые неугомонны и недовольны каждую секунду своей жизни! — водяной дух вздохнула, невольно успокаиваясь. Голос её зазвучал тихо и безжизненно, надломившись из-за подступивших слёз, — Я их ненавижу, господи, знал бы ты, как я их ненавижу… Не хочу их видеть никогда в своей жизни, потому что они ещё не растеряли своей этой беззаботности, не могут думать об этой жизни так, как думают подростки или взрослые, так, как думают тысячелетние существа наподобие нас. Не хочу слышать их смех, потому что понимаю, что я больше не умею так смеяться, не хочу видеть, как они играют, потому что я вспоминаю, как играла в этом возрасте я и осознаю, что больше не смогу так. Проклятая память! Подводит в каком угодно случае, но не сейчас! Снизу послышались всхлипы, наконец перешедшие в рыдания. Максим слез к сестре и, уложив её голову к себе на плечо, почти невесомо провёл крупной ладонью по её спине. Девушка вцепилась ладонями в футболку брата и выла белугой, выпуская наружу многолетнюю боль и обиду. — И как ты это ощущаешь? — Желанием дать тебе в морду и отправить в мед, учиться на психолога или всё-таки на психиатра. Мне от этого плохо, я не хочу общаться с детьми. — А с людьми? — С людьми общаться хочется ещё меньше. Они выросли из этих детей, но не стали взрослыми. Они сломали свою сущность, загнали в странные, никому, а в первую очередь им, не нужные рамки, которые зачем-то обозвали моралью и законом, заблудившись в этом мире и отрицая существование маяка. Скажи, разве это не так? Разве это справедливо? Сестра с надеждой, такой хрупкой и по-детски доброй, наивной надеждой смотрит ему в глаза. Максим не может выдержать этого взгляда, не в силах разбить этой надежды. Он отворачивается, прижимая к себе вмиг обмякшее после истерики, потерявшее последний смысл держаться сейчас, тело.***
Макс сидит на давным давно облюбованной скамейке в парке, поедая уже достаточно сильно подтаявшее мороженое. На глаза внезапно опускаются прохладные ладони, обескураживая и отрезая яркий солнечный свет, а давно изученный со всеми оттенками настроения голос лукаво протягивает: — Угадай, кто-о? Водяная нечисть тает в родных руках за этот момент быстрее мороженого в креманке, всё ещё находящейся в левой ладони. — Никита! — его голос наполняется радостью, когда на уровне его взгляда возникает давным давно не стриженная белобрысая макушка, шутливо наморщеный лоб и сощуренные в узкие щёлочки глаза. — Никита, Никита, — успокаивает парень, сверкая белозубой улыбкой. Видя её снова, Макс в уже десятитысячный по счёту раз зарекается рассказывать Никите, что за лошадей он на самом деле видел той ночью в парке. — Некит! Смотри! — тычет ему в бок друг, тоже едва держащийся на ногах. — Что там? Куда смотреть-то? — Никита щурит голубые глаза, пытаясь сфокусироваться на светлом пятне на выходе из парка. Там, покачивая большими головами, в лунном свете неторопливо идут два коня. Серые в яблоках, мокрые от озёрной воды, лошади фыркают, вскидывают морды к веткам деревьев и, кажется, переговариваются друг с другом на одном только им понятном, своём, лошадином языке. Никита не может оторвать глаз от пышных, спутанных почему-то грив и блестящих спин медленно проходящих мимо них с пьяным Валькой коней, а потом решает, что это просто наваждение. Очень хороший сон. Откуда в городе взяться лошадям? Максим тоже так думает, глядя пронзительно-зелёным глазом на людей. Сестра веселится рядом, не обращая внимания, а он запоминает. «Сон. Просто сон.» — Макс? Ты чего застыл? — Никита обеспокоенно смотрит на парня, трогает лоб, — Температура в норме. Вы с Катей поругались? Юноша перехватывает тронутую загаром ладонь и утыкается лбом Никите в плечо. — Не поругались, нет. Не волнуйся об этом, — парень понимающе мычит, вспоминая ночёвку у него дома после прошлого «не волнуйся», — Пошли искупаемся? В нашей заводи. — Я не планировал как-то, но… Давай. Окунёмся, освежимся, а потом можно и погулять. Солнце нещадно палило открытые руки и шеи, пока юноши обходили парк, чтобы выйти к озеру с другой стороны. Чем ближе они были к маленькой песчаной заводи, где росли кувшинки, тем ярче и зеленей становилась трава, тем очаровательней щебетали птицы и пахли сосновые лапы, будто укрывавшие тропинку, создавая волшебный коридор в другой, совсем непохожий на их обычный, мир. — Помнишь? — Макс скидывает с ног кроссовки и с наслаждением заходит по самые колени в холодную воду. Пальцы тонут в песке, неуклюжие, с непривычки, движения выглядят смешно и глупо. — Как я убегал от своих пацанов и Ксюхи с ними во главе, споткнулся о твои длинющие загорающие конечности и наглотался песка? Ай! — куда-то в область левого плеча Никите прилетает кроссовок, схваченный быстро вылетевшим из воды Максом, — Да конечно помню, чего ты! Правда, это называется теперь «Наша Первая Встреча», но согласись, так, как сказал я, звучит намного круче! Максим смеётся, дёргает парня за руку, бежит по самому краю воды и поднимает ногами пласты брызг. Никита улыбается ему в ответ, обнимает, тепло дышит в макушку и… Вдруг рывком, резко бросается в озеро, утягивая за собой Макса. Они вскакивают, отплёвываются от ошеломляюще свежей воды и играют как дети, не обращая внимания на промокшую, липнущую к телу одежду и волосы, усталость и сбитое дыхание. Будто два молодых коня резвятся в полях, а не взрослые, двадцатилетние парни, купаются в красивой заводи, проживая три счастливые жизни за один единственный раз. Максим сдаётся первым, уставая преодолевать сопротивление воды. Он падает на песок, не заботясь о набившихся в крашеные всего две недели назад волосы песчинках. Всё равно ведь придётся мыть, а он не хочет отказывать себе в маленьком удовольствии. Рядом падает Никита и тут водяного духа осеняет. — Слушай! — справа доносится заинтересованное мычание и на грудную клетку ложится приятная тёплая тяжесть, — Я ж до сих пор не знаю, как мне тебя сокращённым именем называть. Некит? Да нет ведь. Это какое-то… Дружеское, общее? А мне нужно именно моё, то, которым только я буду называть только тебя. Блондин выглядит ошеломлённым когда, приподнимаясь на локте, смотрит в глаза Максу. — А я… И не знаю, в общем-то… — его щёки покрывает новый румянец, поверх ещё не сошедшего, оставшегося после баловства на воде, — Может быть, Ника? Макс с замиранием сердца ловит каждый звук знакомого, но теперь значащего больше, совсем по-другому, имени. — Да! — продолжает Никита, — Приятно познакомиться. Я — Ника. А ты…? — А я попросту, — голос срывается, когда Максим притягивает парня к себе и, обнимая, смотрит через его плечо в светлое небо, — Попросту… — Макс? — Никита обеспокоенно глядит ему в глаза. — Точно. Макс.***
Первый звонок в дверь остаётся без ответа, но нежданный посетитель настойчив и, вероятно, знает, что живущие в квартире люди сейчас находятся дома. — Может быть он устанет и уйдёт? — тихонько предполагает Катя. — Не. У него такой запас энергии, что это скорее звонок устанет и сломается. А он начнёт стучать в дверь. Предположим, его это ненадолго займёт. Но ведь потом сломается дверь, а новую покупать всё равно нам, — доносится флегматичная реплика из динамиков телефона, явно приглушённая послесонной хриплостью голоса и подушкой. — Дверь жалко. Пойду открою. Я отключаюсь. В трубке звучат гудки и юноша запоздало шепчет уже вслед: — Удачи! — Сестре? — тянет Ника, лёжа у Максима на животе. — Угу. Представляешь, вышла в книжный, а вернулась через два часа такая довольная. Сосед, видимо, всё-таки нашёл повод пригласить её погулять. Никита хмыкнул. — Глядишь, и она улыбаться не только тебе научится. Удачи ей, действительно. Хорошая она у тебя девчонка! Личная жизнь наладится, надеюсь, и вообще всё у твоей Катюшки будет хорошо. А мы поможем. Звонок умоляет о пощаде и, вероятно, собирает силы на прощальный крик, но девушка, спешно завязывая волосы, кричит, самоотверженно спасая семейные финансы эх-ушке: — Сейчас иду! Иду-у! За дверью обнаруживается встрёпанный Андрей и… — Привет! Зайдёшь или сразу в парк? — Катя выпаливает слишком большое количество слов в минуту для неё и неловко замолкает. — Э… А можно? — Андрей краснеет, неловко ерошит волосы и смотрит в пол, — В смысле… Да, пригласить тебя погулять. Сердце девушки бьётся так громко, что это можно услышать, если подойти ещё на шаг. Этого шага водяная нечисть не даёт, быстро улетая вглубь квартиры: — Заходи в прихожую пока. Я сейчас тебе тако-ое расскажу! Не проходит и получаса, как оживлённо спорящие о чём-то молодые люди выходят из подъезда и пружинистой, лёгкой походкой, направляются к автобусной остановке. — Ты уверена, что это здесь? — настороженно спрашивает молодой человек у своей спутницы, уверенно шагающей ко второму входу в крупный мебельный центр. — Уверена. Мы тут были, когда выбирали интерьер в спальню, и я увидела объявление. Не думаю, что с того момента оно стало нерабочим. На четвёртый этаж они поднимаются без одышки, предпочитая лифт экскалаторам и оказываются в просторном зале. — Это безопасно? — Не парься, дружище, мы же будем с инструктором! — девушка подбирает косу и тащит мигом замолкшего друга регистрироваться на пробное занятие. Инструктор поправляет некулюжие позы, терпеливо разъяснеет теорию и правила и наконец отпускает абсолютно счастливых учеников домой. — Всегда мечтала так сделать! — воодушевлённо вещает эх- ушка, — Но было не с кем, а теперь передо мной человек, готовый на подобный эксперимент. Ты стрелял раньше? Андрей смеётся: — Когда бы! Но я часто смотрел трилогию «Властелин Колец» и добросовестно пытался. — Оо! Дай пять! — Катя протягивает открытую ладонь ему и улыбается во все зубы, не боясь показывать клыки, чуть острее, чем у обычных людей, — Обажала Братство Кольца! А вообще, я считаю, что это легендарное произведение. Самое… — Особенное? — Особенное. Девушка чувствует, как усталость, нахлынувшая на смену энтузиазму, сопровождавшему её всё занятие, берёт своё. Она откидывает голову на спинку кресла в салоне автобуса, и, закрывая глаза, просит: — Разбуди меня пожалуйста, когда приедем. Слышится тихий смех. — Хорошо. И… Катя? — М-м? — Это точно было не свидание?***
— О, Никита. НИКИ-ИТА! — зовёт через весь пляж девушка, ничуть не стесняясь притихших людей, — Мы тут! — машет она ему рукой. — Приветик! — блондин солнечно улыбается и взъерошивает Максу волосы, — Ксюша сегодня только от подруги приехала и дома осталась, а ребята укатили в поход, так что я с вами. Никита, — протягивает он руку разомлевшему на солнце молодому человеку, почти уснувшему после жарких споров на тему «Злодей ли Мелькор на самом деле?» с Катей. — Андрей. Классное полотенце! — отвечает улыбкой тот и поднимается, — Я окунусь, иначе просто растаю. Кто со мной? — Я! — подрывается Катя, подмигивая вмиг ставшему блаженно-растерянным брату и шепчет одними губами: «Пари! Помни про пари, но я всё-таки жду приглашения на свадьбу!», и уносится широкими скачками к воде, обгоняя сонного Андрея. — Ну вот и зачем она напомнила про пари? — Пари? Что за пари? — оживляется Ника. — А, ой. Я сказал это вслух? — клишированно шутит Макс, сразу же становясь собой, — Просто мы как-то заключили с сеструхой пари с названием «Не влюбись». И по его условиям, кто первый влюбится и даст это обнаружить другому участнику, выйдет замуж или женится, тот и проиграл. Собственно, спорили мы тогда на поездку в аквапарк, но потом съездили и без этого. Кажется, эта вакханалия длится уже лет… Шесть или даже семь… Если не больше. — Заня-атненько, — протягивает Ника, — Значит, ты должен сестре поездку в аквапарк? — Я постараюсь сделать так, чтобы это она была должна нам её. Поможешь? — И ты ещё спрашиваешь! Конечно же да! Неподалёку стайка подростков пыталась гонять футбольный мяч, Катя со своим спутником брызгались и ныряли в озере, солнце всё так же по-летнему сияло над головами, а тень манила своей ленивой вязкостью покоя. — Может за мороженым сгоняем? Вроде недалеко совсем ларёк был, — предлагает Никита. — Не, если за мороженым, то на всех надо брать. Катя каждый раз новый вкус просит, а Андрей это тоже другое… Ох, ё! Ложись! — А? — Макс рывком утянул на землю ничего не понимающего Нику, а в том месте, где только что были их головы, весело просвистел запущеный точным пинком мяч. — Веселятся, молодцы! — оглядывается на подростков непривычно счастливая, вымокшая девушка и плюхается на полотенце, — Может по мороженке, а? — Только что думали. Мне шоколадное, Нике… — Карамельное! Кто последний до озера, тот несёт мангал на шашлыки! — донеслось до Кати от быстро удаляющегося в сторону воды парня, догонявшего брата. — Эх, пацаны… — весело хохочет она безо всякой горечи в смехе, застёгивает сандалии и хватает кошелёк, чтобы мгновенно сорваться к фургончику с мороженым на любой вкус и цвет. — Здраствуйте! — удивлённая продавщица растерянно улыбается в ответ, — Можно пожалуйста один шарик шоколадного, один карамельного, один киви и один «Тропик», пожалуйста? Всё в четыре рожка. Большое спасибо! — она отсчитывает стоимость холодного лакомства, осторожно подхватывает вафельные конусы и осторожно, стараясь ничего не уронить, несёт обратно на пляж. Там Андрей гоняет мяч с подростками и строят замки из песка дети помладше, лежат на полотенцах брат Ксюши с Максом. — Ребята! Я принесла мороженое!***
— Так куда пойдём? — звучит из трубки заспанный Ксюшин голос, — Сегодня уже воскресенье, и до моей днюхи осталось неделя и четыре дня, но мы ещё ничего не решили. — Может быть шашлыки? — Катя выключает свет в ванной и выходит на кухню, наслаждаясь свежестью чистой футболки, заменявшей ей ночнушку, — И сегодня не воскресенье, а уже вечер воскресенья. Через два часа следующая неделя, а ты только что начала функционировать. — Катюх, ты ж помнишь, я сова-а, — в десятитысячный раз приходит напоминание от подруги, — Шашлыки это, конечно, хорошо, но… Нужен праздник, а не просто летний вечер. Давай пейнтбол предложим! Идея-то хорошая. Мы же так никогда не делали! А потом в ресторан, скромненько перекусим, восстановим силы, а вечером где-нибудь романтично на лавочке вскроем торт. Лепота. Катя бросает полотенце на стул, зажимает телефон между плечом и ухом и наливает в чашку свежий компот, реализованный по наконец-то появившемуся желанию что-то делать. — Лепота, Ксюш, согласна. Но блин, пейнтбол это дорого, скромненьким перекусом после игры мы отделаемся вряд-ли, да и сил потом на тортик и на болтание где-нибудь до вечера не останется даже после еды. — Блин, а ведь правда… — в трубке слышится разочарованный вздох. — Может конная прогулка? Тоже интересно, но сил тратится меньше, средств тоже, а приятным бонусом идёт великая любовь к животным. И на тортик будут силы. — Тортик это хорошо, но не главное. Конная прогулка это вообще хорошо, но тогда надо ехать либо утром, пока солнце ещё не так сильно жарит, либо вечером, когда оно уже не так сильно жарит. Июнь месяц на дворе, Катюш. Девушки замолкают, каждая перебирает возможные варианты празднования и всё равно не находит. — Мда. Грустно как-то. — Да вообще не говори, Сень. — Но отметить всё равно надо. Давай завтра пойдём прогуляемся, мне как раз в художественный надо, и расскажем, что ещё за ночь придумали. — Окей. На старом месте? — Читаешь мысли. Спокойной ночи. — И тебе. Катя ставит телефон на зарядку, снова наливает себе компот и открывает все ящики на кухне, в поисках печенья. — Куда можно сходить на день рождения… Ну не в музей же, ё-моё! Она раздражённо отставляет чашку и откладывает печенье, уносит полотенце, краем глаза отмечая, что свет в мастерской всё ещё не погас. Где-то за окном ещё тлеет солнечный закат и Катя, расправившись с нехитрым ужином, задёргивает плотные шторы в комнате, сбрасывает с ног тапочки и зажигает лампу. Стол освещается тёплым светом, сразу выдающим бардак, который там устроили хозяева. Разбросаны кисти, дневник с полем тюльпанов на мягкой обложке лежит не на месте. Второй Максим забрал с собой, видимо найдя хороший сюжет для зарисовок и не желая его терять. Девушка стоит, вперив взгляд в дневник, минуты две. Потом аккуратно кладёт на место, собирает кисти и ставит их в одну из двух банок для хранения. Катя забирается в кровать, подключает к поставленному на зарядку телефону полноразмерные наушники с шумоподавлением, подаренные братом на восьмое марта взамен графического планшета на двадцать третье, и закрывает глаза под историю о вечном страннике. Брат не так часто допоздна задерживается в своей мастерской, и если это делает его счастливым, Катя никогда не мешает. Вместо этого она за Максима радуется.***
— Квест! — внезапно выпаливают подруги, посмотрев на так не вовремя сломавшийся блестящий Ксюшин ноготь красивого персикового оттенка. — Хоррор квест. С профессиональными актёрами и… — …и головолмками! Ты прикинь, какой стресс будет, когда дверь какая-нибудь не открывается, а сзади мужик с бензопилой?! — завопила девушка, хватая Катю за предплечья, — Это же клёво! Но подруга вдруг покачала головой, невольно вызывая Ксюшино недоумение. — В этом-то и дело, Сень, что я такой стресс выдержать не в состоянии. Ты уж извини, но на хардкорный хоррор… Я не пойду, даже ради нашей с тобой дружбы и твоего праздника. Мне легче сказать тебе сейчас, что я испугалась, нежели показать нашей компании там, что у меня нервы на ниточке держатся и разрыдаться где-нибудь у такой двери. Дай бог только разрыдаться, но я же в истерике буду биться пока не упаду и меня Макс домой спать не увезёт. — Слушай, точно… Подожди, как же так? Ваша терапия не помогла и это до сих пор не прошло? — забеспокоилась Ксюша, заколов выкрашенную в нежно-розовый прядь, красиво контрастирующую с соломенным каре. — Нет, это немного не так работает. Я легче воспринимаю жизнь, своё окружение и события, которые происходят практически ежедневно, но… Если происходит что-то настолько отличающегося от моей… Своеобразной нормы, то я просто не могу контролировать свои эмоции и… Собственно, ты помнишь. Катя закрыла глаза ладонью, неосознанно съёживаясь, горбя спину. — Катюш! Катюш, погоди. Выпей водички, так, — девушка, приобняв подругу за плечи, передала ей бутылку, взятую чисто на всякий случай, — Вот, теперь уже лучше. Теперь давай думать. Без тебя я на этот квест не пойду, а ты не пойдёшь на хардкор. Мы все взрослые люди и мы все, даже Валя, понимаем, что это реально сложно. Я не думаю, что кто-то из ребят настоит на самом сложном варианте… Так как это реально страшно, — по коже пробежался ветерок, прошелестел листьями липы и растолкав облака, утих. — Ксюш. — М-м? — Пошли за кофе? Сладкого захотелось. — Пошли. Там поговорим? — Угу. Пекарня с летней верандой приветливо распахнула двери перед посетительницами. Запахло свежим хлебом и сладким кофе, в животах предательски заурчало. — Добрый день, ваш заказ? — Два латте с корицей, без сахара и сиропов, карамельный чизкейк и яблочную шарлотку, пожалуйста, — солнечно улыбается кассиру Ксюша, оглядываясь на кивнувшую подругу. Место под кондиционером свободно, так что девушки удобно устраиваются за столиком и первые секунды просто насдаждаются лакомствами и кофе. — Придумала! Возьмём билеты не на ужастик, а на приключенческий квест или просто снизим уровень с хардкора до среднего. — Думаешь, поможет? — Мужика с бензопилой, точно не будет, Катюш. Гарантирую.***
— Достань мне луну из озера! — внезапно приказывает Катя и смотрит своими невозможно-зелёными глазами в самую Андрееву душу. — Хорошо, — отвечает он, будто на автомате, заходит в отражаюшую небо серебряную воду и готовится прыгнуть за тонким, пока растущим серпом, странным, для звёзд наверное, похожим на челнок плавающий на середине потревоженного озера. — Идиот, я же пошутила! — хватает его за руку Катя и оттаскивает от линии воды. Молодой человек встряхивает головой, избавляясь от наваждения, и девушка смеётся, — Если звезду с неба попрошу, тоже взлететь попытаешься? — А зачем тебе ещё одна? — наигранно удивляется парень, пытаясь улыбкой сгладить заезженный комплимент, — Попытаюсь. — В диадему вставлю. Или в серёжку. Катя вздыхает, поправляя тяжёлую косу на плече в четвёртый раз. Полотенца она не взяла, но полежать и посмотреть на небо хочется, поэтому нечисть просто кладёт под голову руку, впрочем, не особенно спасая волосы от песка. — Ложись рядом. Одной неинтересно, а ещё ты говорил, что хотел бы писать книги. Расскажи мне, пожалуйста, историю про это небо и луну для твоей книги. Андрей оживляется, глядит пару секунд на небеса, подмечая мягкое, незаметное почти, сияние месяца, цвет редких облаков и светлый, словно драгоценное серебро, оттенок летнего неба. Он не думает о том, что скажет, но уже готов творить. — Далеко-далеко за горами и за океанми… Нет! Лучше буддет… Вообще не в нашем мире, жил в каменном домике на высокой скале один музыкант. Он играл на флейте и пел каждый день, хотя вокруг трав и цветов, камней и ветра некому было его слушать. Он танцевал на брызгах горных водопадов и смеялся так звонко, что птицы принимали его смех за трель одного из своих сородичей и подпевали ему… Катя слушала, затаив дыхание. Пусть в начале этой истории не было особенной тайны, она увлекла её. А расказчик продолжил: — Свою флейту он выстругал сам. Сам нашёл бамбук, сам вырезал и покрыл лаком и сам назвал её своим другом. Песни, что вылетали из этой флейты, были легки, как лебединый пух, и красивы, как перламутр в раковине моллюска. Ветер подхаватывал мелодию, как девушку в танце и нёс-нёс к небесам. В прорезях облаков музыканта слушали звёзды и луна. И они танцевали под его песни изо дня в день, из года в год. Занимался рассвет и звёзды, уставшие после танцев, как и спавший музыкант, глядевшие в окна домика, уходили на покой, уступая неутомимого творца с красивыми мелодиями, солнцу. Девушка представляла танец звёзд и немного завидовала несуществующему флейтисту. Можно было только мечтать о такой жизни или писать о ней истории. — Ну как? — Андрей повернулся к подруге, — Хорошо? — Хорошо, — кивнула она, прикрывая глаза, — Это хорошо. Обещай, что ты обязательно напишешь про него книгу! — внезапно потребовала она, — И… Не надо мне звёзд. Пусть лучше они танцуют под песни этого музыканта.***
— Приветос, Никитос! — вопит сестра, прыгая утром в груду одеял, взбитых, как штормовое море. Оттуда слышится тихое оханье и спустя минуту непонятных шуршаний, на свет божий является встрёпанная блондинистая макушка. — Ксень, когда я умолял тебя не сильно шуметь в полночь по пятницам, это не означало, что ты должна становиться жаворонком и мешать мне отсыпаться утром! — А ты тогда говорил именно «утром», а не «по утрам». Я и подумала, что тебя только в пятницу будить не надо. Просыпайся, соня! Знаменательное событие произошло: я завтрак приготовила. Завтрак состоял из сладких макарон с творогом и яичницы с хрустящими тостами, но об этом Ксюша решила скромно умолчать. Зато Никита шутливо схватился за сердце: — Что ж в мире делается-а! Небо на землю рухнуло! Без яда хоть? — деловито осведомилсяился он, вылезая из-под придавившего его к кровати сытого и довольного, как кошка, тела Ксюши. — Обижаешь, брат! — притворно закатила глаза Сеня, — Всё по ГОСТу, высший стандарт, даже не подгорело ничего. Только сейчас остынет и будет не так вкусно, поэтому давай-ка умывайся быстрее. Я, в отличие от тебя, уже поела. И вообще, сейчас половина десятого утра, пора бы и вставать. Ты помнишь, что обещал мне посмотреть вместе сериал…? — …пожалуйста, только не говори, что это «Сверхъестественное»… — взмолился про себя блондин, удаляясь в сторону ванной. — Заключительный сезон! — обрадовала сестра, — Ешь иди. Зря готовила, что ли? Никита озорно сверкнув глазами, показывает ей язык, перед тем как завернуть за угол и включить воду. Несмотря на все увещевания сестры насчёт того, что «хлеб с хлебом не едят», Никита умял тосты с макаронами, а потом, быстро нарезав огурец, с явным удовольствием расправился с яичницей. Увидев в раковине гору посуды, которую ему предстояло перемыть ещё со вчерашнего вечера, парень несколько приуныл, а сестра, ядовито ухмыльнувшись, пошла настраивать компьютер и готовить комнату к просмотру. Никита стащил из корзинки со стола пару яблок и, задорно хрустя, предложил сестре одно. Ну, а что? Она тоже яблоки очень любит, да и нехорошо как-то крайнюю пару в одну харю уминать. — Нафинаем! — полуразборчиво бурчит Ксюша и тыкает на «паузу». Играет заставка и два взрослых человека, обнявшись, визжат от восторга, едва не спихивая с кровати ноутбук. — Надеюсь, в этот раз, никто не умрёт. — Ха-ха. Я тоже. Они смотрят на экран, пока не начинают болеть глаза, и к тому моменту молодые люди решают дать им немного отдохнуть. Всё равно сериал никуда не убежит, а погулять с сестрой во дворе очень интересно. Ксюша буквально летит на площадку, немедленно занимая одну из пары старых, не на цепях и не на тросах, из дерева и металла, с облупившейся местами зелёной краской, качелей. — Как я по ним скучала… — выдаёт она, наскоро закалывая соломенно-светлую с нежно-розовым, чёлку. — Хочешь, покачаю? — пристраивается сбоку Никита, уже примеряясь разгонять качелю. — Не, — Ксюша быстро пересаживается, так, чтобы держаться за спинку, — Садись на соседнюю. Наперегонки полетим! И когда Никита с победным кличем на самой высокой точке полёта запрокидывает голову с зажмуренными глазами, его будто отрывает от реальности. Вместе с этим, на лоб ему падает первая большая капля. Ксюша смеётся, когда по ним, и по земле, ударяет ливень, смеётся, когда по площадке и по дороге шелестят бурливые ручьи, смеётся, когда тянет брата танцевать по лужам. И Никита, когда полностью, до последней нитки вымокает, когда бежит под ливнем, когда запрокидывает к небу голову, смеётся. И всё сразу становится хорошо.***
Неделя пролетела незаметно, и Катя вновь задёргивает плотные шторы, зажигает свечи и ложится на кровать. — Что нового? — спрашивает она первая и надеется, что голос не дрожит. — Ничего, наверное… Хотя нет, я начал новую работу — диптих маслом. Уже почти готовы наброски и сейчас остаётся только их немного проработать и перенести на холст, — Максим вздыхает, мечтательно добавляя, — Красотень выйдет неописуемая… Катя честно пытается представить себе эту «красотень», но в памяти всплывает только танец звёзд и получаются поля тюльпанов перед утренней зарёй. Она почти прлпускает мимо ушей осторожно заданный притихшим братом вопрос: — …тебя? — Что-что? — девушка смутилась, — Извини, я задумалась, не услышала. — А у тебя как неделя прошла, спрашиваю? Ты прямо лучишься радостью. — А… Да! — идёт ва-банк Катя и, не давая себе передумать, с осторожной гордостью выпаливает, — Да, я, кажется, нашла себе друга. Он очень хороший. Мне кажется, что и люди не настолько плохи, как я обычно о них думаю. — У тебя-а?! — парень не смог пересилить своего любопытства и всё-таки перевесился через бортик кровати, чтобы снова полюбоваться одухотвурённо-счастливым лицом сестры, — Серьёзно? Катюш, это ж просто прекрасно! Ты чего молчала? — У меня! — забросила за голову руку девушка, плевав на то, что запросто спутала расплетённые волосы, — Представляешь, я сама не поняла сначала! И так вдруг стало здорово с этим человеком общаться: мы друг друга будто нечаянно, по лицам читаем! И мысли видим… Максим вперил взгляд в свечу, постоянно убирая за ухо падающие на глаза волосы. Да-а, знавали мы таких друзей. Один раз поговоришь за день и отпускать уже не захочешь. Как будто склеенная тарелка, раскол этот неровный, но сошедшийся. Пусть до полной целостности ещё ого-го как далеко — вот он. Похожий на тебя и одновременно совершенно другой человек. Такие и становятся самыми лучшими друзьями — они одни умеют находить, подбирать ключи к тщательно запрятанным где-то внутри, глубоко, замочным скважинам. И скважины эти им открываются без ведома хозяев, как будто бы полностью сами. Катя, уставившись в потолок, ещё бормочет о прелестях дружбы и о том, как замечательно на самом деле болтать и смеяться с мемасиков, которые тебе прислал тот самый друг-половинка-тарелки, и как здорово записывать голослвые на полминуты, в которых ты только смеёшься, задыхаясь, до золотых точек перед глазами и обещаешь полушутливо: «Ща всё будет, погоди найду только!»… Из такой блаженной полудрёмы его выводит бойкий голосок, переставший бормотать лирическую чушь и налившийся энергией, восторгом, силой… Будто Кате снова пять лет и они гуляют с ней на берегу озера, пинают простенький мячик и смеются, когда птица, которую они хотели догнать, сначала убегает, а потом летит подальше, торопливо и рассержено хлопая крыльями. — Разводи краски, — с азартом в глазах почти приказывает сестра, — В мастерской для нас двоих места хватит. И с Катюшей сейчас, с такой, какая раньше она была и теперь прорывалась через выстроенную за многие годы жёсткую оболочку, Макс был абсолютно, как никогда, согласен.***
«Звёзды, звёзды… Как их заставить танцевать, эти звёзды?» — Андрей метался по пустым дорожкам тенистого вечернего парка, понимая, что вдохновение пришло. Внезапно, нечаянно, но пришло. Теперь дело за малым — облечь этот импульс в слова, написать чудесную историю и подарить… Подарить её той, что дала ему силы и идею. — Звёзды танцевали, вспыхивали острыми серебряными гранями, резали музыканту руки… А музыкант? Кто же он такой…? — молодой человек вдруг замер. Он поглядел на рукопись, примерный план, чернильными знаками расплывающийся в летних туманных сумерках, — Музыка-ант… Танец, волшебно звучащая, из ниоткуда взявшаяся и канувшая в никуда мелодия, неколебимое спокойствие спящих под осторожной поступью человека гор, золотые всполохи солнца на могучем водопаде. Струящийся шёлк зелёных одеяний, сливающихся по цвету с нежной молодой травой… Да, практически неземным существом должен быть этот человек, заставляющий танцевать белоснежные яркие всполохи острых звёзд. Кровь стекает багряными струйками по изрезанным пальцам и капает на дорожку, на землю, под ноги человеку, нуждающемуся в этой боли, гнездящейся там, в кровоточащей ладони, как в наркотике, сладком кошмаре опиума. Флейта поёт разными голосами и жадно впитывает липкие, пока не застывшие струйки. Музыкант падает на колени, не переставая играть, и его освещает звёздный хорововод, навеки поселившийся в его сердце, глазах, руках… Обессилев, мужчина падает, без движения лежит на земле, пока не заснёт. Он спит крепко, спит сладко и только под утро понимает, что ладонь снова не болит. Так будет теперь всегда. Каждую ночь он станет приходить на утёс и играть, играть пока держат ноги и хватает сил. А утром в зарослях рядом с его домом радостно щебечут птицы, радуясь новому дню, и он идёт по вытоптанной аккуратно много лет назад дорожке и радуется вместе с ними, смотрит, улыбаясь, на небо и щурится, глядя на солнце. Флейта поёт весело, словно играя с невидимым другом, водопад рождает сонмы ярких, так похожих на холодные звёзды, разноцветных брызг, живущих слишком мало, чтобы заскучать в одиночестве и танцевать на его ладонях под влекуще-грустные звуки флейты… Звука резкого удара крыльев о воздух, которым сопровождается полёт любого ночного животного, оказывается достаточно, чтобы Андрей вздрогнул, мотнул головой и осмыслено, незатуманенным взглядом, посмотрел на рукопись, будто выйдя из транса. — Точно. Именно таким и будет мой музыкант. Он помнил всё, что сейчас привиделось ему в этих коротких, но ярких сценах. И ему хотелось бы вырвать из сильных, но ослабших рук флейту, положить в футляр и перевязать закровоточившие снова пальцы своему персонажу, но… Пусть так. Пусть лучше вырвется в наслаждение болью долгое одиночество, спокойная, сдержанная, без эмоций, бьющих теперь через край и причиняющих страдания, жизнь. Андрей представил улыбку своего музыканта снова. Он решил, что у книги обязательно будет хороший финал.***
Ника нырнул в густую траву, старательно отмахиваясь от мысли, что подобные пятна будет очень сложно отстирать от белой футболки и светлых шорт до колен. Ему просто было хорошо валяться сейчас на мягких примятых травинках, вдыхать их пряный запах и смотреть куда-то вправо, на расслабленное, с доверчиво закрытыми глазами и приоткрывшимися мягкими розовыми губами, всё в бледных, едва различимых на подзагоревшей коже, веснушках на нежных щеках, лицо Макса. Слушать его лёгкое дыхание и знать, что это не мираж. Что глаза, в цвет травы, на которой они лежат — через несколько минут откроются и через щёки пробегут ещё несколько длинных теней от пышных ресниц. Никита — Ника, поправляет словно бы знакомый нежный голос в голове — любуется парнем. Отросшими немножко платиново-светлыми корнями, тонкими руками, привыкшими одинаково к воде озера, рабочим кистям из мастерской и его поцелуям. В одиночестве, лёжа в траве он всегда сначала дремал, используя Никину ладонь вместо подушки и всегда после этого говорил, что на ней спится слаще. Макс то-ли сопит, то-ли фыркает во сне и небольно бьётся кулаком. Снится ему что-то своё, но он никогда снов не рассказывает. Говорит — не помнит. Да и зачем Нике про них знать? У него есть сам Максим, мило посапывающий в траве на его ладони. Это ли не счастье? Парень вздрогнул и подскочил, резко открыв глаза. Шалые, зелёные, ото сна зрачки широкие. — Что такое? — забеспокоился Никита, мгновенно забывший об улыбке, — Ты чего? Макс, едва переведя дыхание, мотает головой: — Ничего страшного… Просто кошмар приснился: будто я тону и всплыть не могу. Не вода, а кисель какой-то! Отвратительно! — раздражённо выплевывает парень. — Бр-р… — сочувственно вздрагивает блондин, встрёпывая приглаженные русые волосы не реагирующего ни на что другое своего спутника, — Терпеть кисель не могу, и если б ты только знал насколько… — Вероятнее всего, на этой почве мы с тобой и сошлись. Мы же одинаковые, — хмыкает отошедший от кошмара и уже лезущий за объятиями Максим, — Ты любишь лошадей и макароны с сыром — ещё один плюс в нашу с тобой копилку «похожестей». Ника возражать не собирался. О6 просто уложил тяжёлую голову парня себе на грудь и глянул в небо. Солнце ещё не вошло в свою силу, не палило по-полуденному, просто дарило расслабляющее тепло. — Пять минуточек, — бессильно попросил Ника, закрывая глаза. — Будет тебе пять минуточек, — тихонько улыбнулся Макс, — Лежи, когда ещё так выберемся. То дождь, то гроза… Кстати, решили вы с Ксюшей, как отмечать будете? — Она чего-то там придумала, ходит загадочная, улыбается… Но не говорит. Сюрприз хочет сделать. — Моя тоже темнит чего-то. — Ладно. Да и какая разница? — Согласен. Никакой. Максим улыбается, поудобнее устраивается на груди у провалившегося в дрёму Никиты и шепчет: — Всё хорошо. Как же всё хорошо.***
Они с братом сидели на берегу. Точнее, брат сидел на песке, а Катя лежала, положив большую, непропорциональную жеребячью голову ему на колени. Длинные тонкие шесть ног уже давно намокли от накатывающих, временами, на озёрный берег, волн. — Кать. Коротко, тоненько ржанув, жеребёнок скосил на Макса приоткрытый, ещё по-детски отливающий лиловым, глаз. — Тебе так не нравится быть в человеческой форме? Эх-ушка гневно засопела, рывком поднялась, нечаянно ударив коленом мальчика, и горделиво задрав нос, встала за линией воды, к вечеру ставшей для конского живота уже неприятно-холодной. — А почему ты не хочешь об этом поговорить? Серая в яблоках тень прыгнула в омут, напоследок злонравно окатив задававшего провакационные вопросы брата. Катя не знала, почему. Просто в черепной коробке, под серыми волосами, под кожей и костью, билось маленькой птичкой одно убеждение, в которое мог верить только, сам выдумавший и подкрепивший плохим примером маленький ребёнок: «Злые. Они наше озеро захотели отобрать. И мусорят где попало… Злые! Лучше под водой… Там их нет.» Наивные, детские мысли, опровержения которым эх-ушка найти не могла и не старалась. Ей есть во что верить, а остальное нестрашно. Это потом она поймёт, что слепая вера едва ли не хуже пустого упрямства, но не сейчас. Не в детстве, сладком своей смешной глупостью, сказками и настоящей свободой. На поверхности тёмным всполохом мелькнул ещё один серый в яблоках жеребёнок, и Катя прянула влево, чтобы спрятаться в зарослях водорослей. Растительность, подчиняясь токам воды, заколыхалась, пропуская игривого духа, заметая следы на песке почти легла на дно и подарила спрятавшейся среди водорослей Кате прекраснейшее укрытие. Водяная нечисть подобрала ноги и растянула мягкие жеребячьи губы в улыбке. Рассеивающийся солнечный свет, словно ночник успокаивал и расслаблял. Эх-ушке вдруг неодолимо захотелось прикрыть глаза, которые скоро, года через три, нальются яркой озёрной зеленью, и пролежать так всю жизнь, бесшумно засыпая в тихом омуте. — «Попалась!» — легонько прикусил её за холку брат, — «Пойдём играть! Без тебя скучно, а полежать ты всегда успеешь.» — «Ну иди. Я устала!» — надулась Катя. Максим тихонько, словно посмеиваясь над сестрой, всхрапнул и помчался по донному песку, не увязая в нём ещё легкими, словно точёными, острыми копытцами. Водоросли снова зашевелились, выпуская из своей мягкой колыбели жеребёнка. Она тряхнула коротенькой серой гривкой и побежала за братом, одновременно поднимаясь к поверхности воды. На середине озера, пустой и тёмной водной глади, она одна стояла впервые. Незабываемое ощущение, выливающееся в слова: «Я король мира!» Катя вдруг позвала брата, находящегося где-то поблизости: — «Ма-акс!» — «Чего? Ты же устала!» — удивился выбравшийся вслед за сестрой на воду, танцующую под тонкими ногами, мальчик. — «Давай так побегаем?» — и она рванула от него вправо, звонко заржав и высоко поднимая при беге ножки… — Кать. Голос вырвал девушку из воспоминаний. Серая в яблоках длинногривая кобылица встрепенулась, приоткрыла зеленющие глаза и вопросительно уставилась на брата. — «Чего хочешь?» — промелькнул лукавый ответ сестры, почти столкнувшийся с мыслями Макса. — Пойдём домой. Поздно, — парень улыбнулся.***
Утром четверга всё идет совершенно не по заготовленному и отработанному много раз сценарию. В этот четверг, в день рождения лучшей подруги, Катя ищет свечи не длинные, белые и наполовину сгоревшие, а тоненькие, витые, разноцветные. Праздничные. — Ксюш, ты уверена, что хорошей идеей именно сейчас будет пойти в кофейню без ребят и позавтракать там? Ещё и свечки взять. — А кто тебе сказал, что без ребят? — усмехаются из трубки голосами аж двух блондинов. — О, Никита. Ты тоже пойдёшь? — И не только он… Да уйди ты, блин! Не мешай мне, пожалуйста, раз сам уже умылся! Не, Кать, там только вот конкретно наши будут. Ты, я — наш счастливый символ мирового одиночества, Никита, твой брат и этот, которому ты на пляже мороженое не спрашивая взяла, а оно оказалось его любимым, твой друг… Как же его? — Андрей. Он тоже с нами на квесте будет? — Ну да. Кста-ати! — тянет девушка, пртхорашиваясь в ванной и буквально чувствуя, как заинтересовалась подруга, — А что ты мне подаришь? — Вот придём поздравлять тебя, и узнаешь. Отбой, именинница. Ксюшин смех вызывает улыбку на её лице. Максим подозрительно рано поднялся сегодня и, стараясь её не разбудить, куда-то ушёл. «За билетами в аквапарк!» — шепчет в голове шелестящий голос. — Нет… Мне просто кажется. Девушка выскакивает из дома, внизу её уже ждёт друг. — Приветик! Помнишь адрес? — улыбается она Андрею. — Помню. Пойдём? — Пойдём! Кстати, ты говорил, что начал писать свою историю. Как продвигается? — Слушай, идёт как по маслу! Я не успеваю писать, мысли сами появляются! — они быстро шагали по коротким дорогам хитросплетений улиц, Андрею казалось, что сейчас, вместо вывески кофейни, они увидят вход в пещеру, во мраке которой растут драгоценные камни с танцующими звёздами внутри и с другой стороны растёт зелёная, в цвет одежд музыканта, молодая трава. — Сюрприз! — раздаётся нестройный хор. — Сюрприз! — вытаскивает Катя из рюкзачка завёрнутую в обёртку объёмную коробку. Ксюша как-то обмолвилась, что хотела стать кондитером. Значит станет! Девушка улыбнулась, — Кормить перед праздником нас будешь, сюрприз? — Ты что-о?! — притворно хватается за сердце Сеня, — Как ты могла…! Проходите, короче! — влюблённо глядит она на подарок, снедаемая любопытством. Но откладывает, потому что сейчас важны люди, а не коробочки с сюрпризами. Ребята подбадривают её, когда ставят торт с девятнадцатью свечками, обнимают и кричат поздравления, когда она задувает весь огонь за раз и смеются, когда Ксюша отказывается озвучивать желание: — Не сбудется ведь! А мне надо чтобы сбылось! — встрёпывает она аккуратно, давно расчёсанные и немножко уже непослушные волосы друзьям, — Режем тортик, я его сама выбирала! — М-м… Ксюф, эфо пфосто нефефафьно фкуфно! — Я фнаю! — проглатывает шоколадный бисквит с асболютно божественным сладким кремом Ксеня, — Приятного, м-м-м… Блаженство!***
— Ксюш, ты уверена, что… — помялась Катя. — Там уровень лайт, я специально установила. Никто из наших хард особенно не любит, я поспрашивала. Ещё когда заказ проверяла, напомнила… — Ксюша старалась не волноваться. Подруге тоже хотелочь подарить новые ощущения. Праздник же, — Да и админы хорошие! С нами одновременно должна ещё одна группа идти, вот они на харде. Заходим, не толпимся! — Добрый день, вас приветствует администратор квеста «Тёмный коридор» Александра! — солнечно улыбнулась девушка, — Группа из пяти человек, заказывала… Соколова Ксения Сергеевна, всё верно? Так, у вас квест буквально через минуту стартует проходите на инструктаж, приятной игры. Вам налево, крайний коридор. Слушая нестройные «Спасибо!», уставшая в ночную смену, Александра совершенно забыла проверить билеты. Группа, игру для которой заказала Ксюша, свернула в тот самый левый коридор, с проигнорированной всеми вывеской: «Hard». — С-се-ень…? — раздался в абсолютной тишине и темноте дрожащий Катин голос, — Сень, там кто-то стоит… Ксюша не ответила, только крепче сжала руку девушки. — Ребята, насчёт три — врассыпную! — со всех сторон послышалось сдавленное, тяжёлое дыхание, — Три! — резко скомандовала именинница и дёрнула подругу в ближайший ход, больше похожий на лисью нору: такой же узкий, длинный и тёмный. Сзади послышалось разъярённое рычание актёра, треск ломающейся палки, взявшейся, наверное, из какого нибудь угла квест-комнаты, поспешно удаляющиеся крики нецензурного содержания и глухой громкий топот. — О-ой! — на девушек, настороженно прислушивающихся и разве что не крутящих ушами, неуклюже шлёпнулось тело, — Кто это?! — взвизгнуло оно голосом Андрея и вскочило, явно готовое защищаться. Блондинка включила фонарик на телефоне, становясь удивительно похожей на брата. — Свои… — она перевела взгляд на подругу, — Ты как? Живая? Нечисть кивнула, прикрывая совершенно нечеловеческие от страха глаза, и тут же раздражённо выматерилась, поняв, что вляпалась в липкую красную жижу. — Изящно… — присвистнул парень, заслушавшись ругательствами, — А делать нам теперь что? Не разделяться же. — Мы ключ должны найти, чтобы открыть выход из лабиринта. И попутно с этим поиграть в догонялки с дядькой-маньяком. Надеюсь, ненастоящим. Ты как здесь оказался-то? — Мы с пацанами побежали, а там три комнаты. Каждый в одну прыгнул и дверь запер, пока маньяк не сообразил за кем гнаться. И у меня в шкафу выход был, какие-то бумажки попутно и стрелки светящиеся. Я и добежал, чего делать-то было… За спиной послышался приближающийся рёв бензопилы. — Это всё потом, а сейчас ВАЛИМ! — ломанула куда-то за угол, откуда подозрительно завывала сирена и лился красный свет, Ксюша. Катя дёрнулась было за ней, но испугалась подскользнуться и пробежала дальше по скрипучим доскам. Андрей спрятался в нише, оказавшейся новым коридором и развернул оборванный с трёх сторон листочек. Мимо протопали гулкие шаги, а у парня ухнуло в пятки сердце. Ход, куда проскользнула пепельноволосая хрупкая фигурка, так красиво ругающаяся, был обозначен на карте, как «Тупик для маньяка». Раздался тонкий, отчаянный визг, прокатившийся по всем коридорам призывом о помощи, перешедший в захлёбывающиеся рыдания, отчего-то похожие на звериный вой. Юноша, не осознав своего порыва кинулся вдогонку, успев хорошенько приложиться о косяк двери плечом, но оттереть дрожащую, но всё ещё готовую нападать Катю, от широкой фигуры актёра. — ОСТАНОВИТЬ ИГРУ! СРОЧНО! — влетела в комнату блондинка, ведя за собой, как войско, оставшихся ребят. Катя, которую прижал к себе Андрей, пытающийся успокоить девушку, истерически всхлипнула и обмякла в руках парня. — Капец, — нервно выдала Сеня. — Не то слово. В администрации очень долго извинялись, вернули деньги за квест и в целом чувствовали себя довольно неловко, когда Ксюша в срочном порядке остановила игру и Андрей вынес её бессознательную подругу из лабиринтов на руках. — Короче, я понял, что ему можно доверить мою сестру, — пробормотал ровным голосом Максим, выходя из квест-комнаты в объятиях Никиты. — Вытер слёзы и помог ей с этим справиться? — Да. Теперь она ему поверит, а он её никогда не обманет. — Потому что любит? Как мы? — Потому что любит. Как мы… — и парень провалился в беспамятство, едва осознав, что снова видит солнечный свет.***
— Я. это, ты извини меня. Ты меня поддержал тогда, а я в обморок грохнулась. От меня одни проблемы, серьёзно. Катя прячет глаза и думает: «Ты мне помог. Ты же мне помог…» — Да это… — Андрей краснеет и смотрит на обшарпанные носки своих кроссовок, — Ничего такого. Тебе нужна была помощь, ну и… Короче не за что извиняться! Они замолчали, неосознанно придвигаясь ближе друг к другу. — У тебя руки тёплые, — вдруг невпопад проронила девушка, — Я заметила, когда ты мне слёзы вытер. Они у тебя всегда такие? — Наверное. Я как-то внимания не обращал, да и не говорил никто. Слушай, а как ты узнала, когда мороженое брала, что я киви люблю? Меня всё этот вопрос мучает, с того момента. Я же не говорил тогда. — Интуиция, — пожала плечами Катя, — Само с языка слетело, я удивилась сначала. А оно оказалось твоим любимым. Андрей прячет глаза и думает: «Как же я тебя люблю. Ты просто не предсталяешь, как сильно я тебя люблю…» Девушка вдруг вскакивает, поколебввшись секунду тянет спутника со скамейки и бежит через весь парк к озеру Серых Вод. Персиково-золотые облака отражаются в воде и отражение немного дрожит, когда девушка скидывает на песок сандалии и заходит в озеро. Привычная прохлада лижет пальцы ног и лодыжки, когда водяная нечисть оборачивается. Резинка не выдерживает тяжести пучка и всё-таки лопается, но Андрей, глядя на Катю, думаетя что момент для этого самый подходящий. В закатном свете серебряные волосы рассыпаются по девичьим плечам длинным, чудесным плащом, превращающим её в невиданно прекрасное раньше, существо не из этого мира, духа, который, если неосторожно моргнуть, рассыплется тонким звоном. «Ты даже не представляешь, насколько прав…» — тихонько думает эх-ушка, когда отзвук этой мысли, как песни, долетает до неё. Она до сих пор держит ладонь парня в своей и смотрит на него своими***
— Кать. Ка-ать! КАТЯ! Ты чего, спишь что-ли? — заходит в комнату, включая свет, Андрей. Эх-ушка вздрагивает от света, щурится и снимает наушники, — Ой, извини. Ты не слишком занята? — Да не, я просто сидела, на своих улиток смотрела, светящихся. Чего хотел-то? — Там Максим приходил, спрашивал, во сколько тебя домой ждать и ждать ли. — Мне бы написал, узнал бы… Через час я приду, мы с тобой ещё шарлотку не допекли. Катя смотрит в окно. Летом темнеет поздно, но звёзды уже видны. Подмигивают… Как музыканту. Андрей дописал эту книгу и подарил ей. Без повода, совершенно. А потом так мило краснел, когда узнал, что через неделю у близнецов из квартиры напротив был день рождения. — Ага, он сказал что как раз из магазина вернётся. За пироженками побежал. — Вот сластёна! — усмехается сестра, — Это у нас общее. — Конечно общее, столько сахара в эту шарлотку вбухать, — притворно бурчит себе под нос весёлый Андрей. — Слышь, апостол! Ты вообще её со сгущёнкой делать предложил! — смеётся девушка и снова отворачивается к окну. Парень по-злодейски хихикает ей в ответ и уходит куда-то на кухню, самую чистую во всей квартире комнату, чем-то там гремит и, чертыхнувшись, затихает. Катя удивлённо прислушивается к тишине и быстро набрасывает рисунок. Ничего сложного: розовато-лиловое небо с неспешными кораблями облаков, путеводные звёзды и теряющийся в танце между ними месяц. — Чего рисуешь? — застаёт её врасплох любопытный голос Андрея, наблюдавшего за её работой последние минуты. Катя откладывает пастель и надеется, что осмысленно смотрит в пространство. — Да так. Сказку. Там, на облаках, будут жить хрустальные всадники и их кони будут звонко ржать в зимней ночи. А следом за ними придёт иней и снег, солнечные блики на бриллиантах снежинок. Ты чего хотел-то? А…? Нет, Катя в пространство смотрит ни разу не осмысленно. Потому что… Это так в её стиле: пропустить момент, когда твой молодой человек успел пасть на одно колено и открыть зелёную бархатную коробочку с блеснувшим в ней тонким серебряным ободком. И россыпью бриллиантиков, мерцающих как тот самый свежий снег, по которому осторожно ступает хрустальный конь. — А-андре-ей? — Катя растерянно переводит взгляд на его лицо и тонет-тонет-тонет в серых омутах. — Выходи за меня? — вполне уверенно произносит парень, откидывая со лба чёрные пряди, — Блин, подстричь надо… В глазах у водяной нечисти мелькают все картинки их общения за полтора месяца лета, счастливый смех и первые улыбки, первое попадание стрелы в мишень там, в клубе по стрельбе из лука. Губы сами складывают звуки в слова: — Я согласна. И Катя кидается в объятия Андрею, тот же час закружившему её по комнате. Открытое за секунду окно становится порталом в другой мир. — ОНА СОГЛАСИЛАСЬ! — во всю силу своих лёгких кричит, наполовину высовываясь из окна, Андрей, — САМАЯ ЛУЧШАЯ ДЕВУШКА НА ЗЕМЛЕ СОГЛАСИЛАСЬ! — ПОЗДРАВЛЯЮ, БРАТАН! — доносится ему в ответ откуда-то справа, — ПОЗОВИ НА СВАДЬБУ! Катя смеётся и даёт парню шуточный подзатыльник. Андрей в ответ приобнимает её за плечи и кружит, будто в медляке. В глубине озёр всегда прячется страшный холод. Но его можно попытаться согреть.