Будь нежнее...

Невозможно долго противиться судьбе — рано или поздно она настигнет каждого. Так же как она настигла Солнце, неизбежно хватая его за острые лучи и унося в сторону няни, которую поставили на замену Луне. К той, кого он отказывался принимать до сих пор. До первого спектакля. До первого раза, когда он увидел её в том наряде. До первого раза, когда увидел её с другим мужчиной… Гадство. Комбинезон под прозрачной блестящей накидкой очень хорошо сочетался с длинными пшеничными волосами, а балетки на ногах лишь дополняли лёгкий и воздушный образ его напарницы. Иронично, что именно она исполняет роль Звезды — такой холодной, блеклой и невзрачной, будто вот-вот погаснет в свете Солнца. В остроконечной короне и красивом наряде, девушка была действительно недосягаемой, словно из сказки. В тот день он перестал видеть в ней угрозу. Перегрелся, обнаружив внутри себя новое чувство. Влюблённость. На это указывали все алгоритмы: ему хотелось петь и танцевать больше, чем обычно, хотелось видеть девушку каждый день, разговаривать, трогать, слушать голос… Процессор будто поломался, распространяясь на его систему огнем. Её кожа пахнет молоком и скошенной травой, нежно-сладкий аромат, аппетитный, вкусный, манящий, каждый раз хочется ухватиться за какую-нибудь деталь во внешнем виде и не отчитать, как раньше, а сделать комплимент… Да что с ним?! Она для него — как нектар для пчелы. А он для неё?.. Как же Эванджелина была прекрасна в свои ночные смены, в шортах и льняных рубашках больше своего размера. А ещё больше в этой полупрозрачной ткани, что едва прикрывала её наготу — оттого будоражило и смущало сильнее, заставляя неотрывно смотреть. Он сам не понимал, зачем. Сам не знал, почему. Но хотелось наблюдать тайком, как она раздевается, как меняет одежду, как принимает душ и выходя из него, вытирает волосы, донося до сенсоров лёгкий аромат персика. Он знал, что так делать нехорошо и стыдился, пока перед его глазами летали протоколы с восклицательными знаками. Первое время даже закрывал лицо ладошками, но со временем осмелел. Тепло её дыхания хочется ощутить на себе, поэтому на работе аниматроник часто лез обниматься. Так ощущают себя опьянённые любовью? «Ещё. Больше. Мне мало.» Она не видела Солнце, ведь тот умело прятался. Робот не издаёт нелепые звуки и не роняет случайно предметы, как это мог делать человек. Ему достаточно встать за плотную красную штору и не двигаться. Эванджелина не была наивной дурой — она тоже ощущала его присутствие, только не могла понять, чьё именно. Та даже вслух шутила, что здесь наверняка есть камеры наблюдения и что возможно какой-нибудь извращенец сидит и записывает её для своих грязных утех. Няня грозит пальцем в воздухе, отчего внутри всё застывает. Солнце не выдержал, смутился и убежал. Спрятался в лабиринтах детсада, что-то неразборчиво твердя себе под нос, уткнувшись лицевой пластиной в колени. Похоже, что ей было любопытно не меньше, чем Воспитателю, раз ему ни раз приходилось наблюдать, как светловолосая трогает себя обнаженную, оттягивает за розовые вишенки и мнёт. Как она жмурится и сводит брови, когда её тонкие пальцы аккуратно спускаются по мягкому животу всё ниже и ниже, достигая промежности и с сосредоточенным лицом разминая. Не было похоже на то, что обычно делали люди, когда хотели удовлетворить себя. Она словно изучала, пыталась понять — что же она такое? Оттягивала мышцы лица, мяла собственные щёки, высовывала язык и как-то грустно вздыхала. А ему так хотелось высунуться из-за шторы и спросить, всё ли в порядке? Но нельзя, иначе его секрет раскроют. Иначе разберут на запчасти. У всех есть свои скелеты в шкафу — и ему бы очень хотелось открыть дверцу в её шкаф, глянуть одним глазком, хотя бы чуть-чуть. Так хотелось смотреть, запечатлев образы в памяти. И повторять-повторять-повторять. Трогать своё же тело, изучая его на предмет тех же функций, тех же механизмов, что были в людях. Но в нём этого не оказалось. Сколько материала было накоплено… Ему было стыдно за свою вольность. Настала вторая неделя с того момента, как они вступили в тайные отношения. Так по нелепому, так странно. Они оба предположили, что что-то не так. Что-то между ними происходит и это нужно было решать. Никто не хотел уступать и выходить из этой игры, особенно Солнце, любящий грозить манипуляциями к привязанным людям. В самом начале были робкие попытки, очень невинные с обоих сторон, опасливые, особенно в моменты, когда неожиданно в сад вваливался Марк или Ванесса под предлогом «забрать кое-какие документы», заставляя их отлипать друг от друга. Они никогда не были в отношениях, от того со стороны это выглядело забавно. Ещё этот несносный противный администратор Марк, вечно сующий свой длинный нос не в свои дела! Он часто норовил как-то подшутить или задеть Воспитателя. И ему не было обидно, он не всегда понимал сарказм, а вот за Эванджелину… Хотелось перекусить этому уроду шею пополам. Этот придурок переходил все границы, даже смея упоминать Луну. «Нарушитель. Почему этот нарушитель и негодяй тут работает? Я столько жалоб на него накатаю, он упадёт!» — Впервые, Солнце задумался над этим и размышлял дольше, чем положено, вернее, о таких вещах, над которыми ранее не задумывался, ведь не было в этом никакой нужды. Для работы с детьми этого было просто не нужно, но… Зачем ему ставят напарников каждый раз? И всё-время одни женщины или молодые девушки. Пару раз были и мужчины, но они быстро увольнялись, не справляясь с гневом, который вызывали «верещащие личинусы». А Эванджелина другая. Ей совершенно всё-равно, что он выкидывает — она может отчитать, может сказать о том, что ей не нравится прямо и без утайки, но ни за что не уйдёт. Пропадала пару раз, но возвращаясь, говорила, что по семейным обстоятельствам. Не его дело. Его не касается. Это обижало. Сегодня же детсад был закрыт и пустовал, в огромном игровом центре не было никого, кроме Воспитателя, няни и пары-тройки ботов охранников с мелкими кото-уборщиками, что ездили под ногами и причудливо мурчали при столкновении. Эванджелина была весьма воспитанной и утонченной, её даже сравнивали с одной героиней из старого ретро-фильма про ужасную няню, где помощница ухаживала за детьми, а когда пришёл её срок, она покинула дом, уплыв на корабле в несуществующую страну. Девушка так же заботливо читала книги, укрывала одеялом и пела колыбельные, расхаживая в тёплом платке поверх плеч между детских кроваток. Воспитатель наблюдал за этим и его пожирала зависть. Всё-таки, эмоции для него — что-то действительно непостижимое. Он обязательно научиться их понимать, не просто по набору слов… Обязательно. Солнце старался: каждый раз лепил новый букет цветов из жестяных банок или бутылок, рисовал целые картины с Эванджелиной в своём абстрактном стиле, которыми потом завешивал всю свою гримерную, проявлял знаки внимания с помощью тактильного контакта, очень активно порой, что выражалось в объятиях, поцелуях в щеки, макушку и ладони. Когда они оставались после смены убирать разбросанные игрушки, то девушка позволяла себе немного расслабиться. Ведь робот умел уговорить, настоять на своём, хлопая глазками, словно щеночек. Иногда они даже дурачились, словно дети и заклеивали друг друга стикерами, дрались подушками, в период боя играя в прятки по лабиринтам. Больше всего любил водить Солнце и когда он находил няню — то уже не отпускал, валил на спину в узком коридорчике, устраивался сверху, вылезая из темноты горки и нежно целовал, ерзая круглым лицом по телу и вдыхая аромат лёгких сладких духов, которые так его успокаивали. В благодарность за такие милые ухаживания Эванджелина ответно делала скромные подарки, которыми Воспитатель невероятно дорожил — складывал всё в своей гримерке, уделив отдельный уголок для вещей от напарницы. А иногда приглашал, нет, буквально затаскивал девушку к себе наверх, пропускал вперёд, словно нарочно подталкивая за филейную часть, пока та ползла по круглому коридору. Они могли изучать друг друга часами, рассматривая внешность и выделяя особенности тел, щупали, трогали лежа на широкой кровати, застеленной звёздным покрывалом. Так любопытно… Иногда даже засыпали в обнимку после долгой беседы, в ходе которой порой неустанно могли облизывать друг другу нёбо. Ему не хотелось отпускать её, но приходилось. Вот она, стоит за столиком, даже не подозревая о предстоящей атаке. Солнце радостно подскакивает к девушке, сдавливая хрупкое тело со спины. Оранжевые лучи выдвинулись, сообщая о хорошем настроении Воспитателя, который уже с самого раннего утра был через чур активен. В будние дни им не удавалось нормально пересечься друг с другом, однако в выходные аниматроник мог наконец себе позволить заобнимать её до смерти. — А-а-а-ах, Эванджели-и-ина! — Что-то случилось? — Та сосредоточенно перебирала бумажки, даже не обратив на него внимание. Хитро ухмыляясь, он подбирается руками к её животу, приподнимает ткань от рубашки и начинает ласкать. — М… Нет, ничего! Но… Звё-ё-ёздочка, я соску-у-учился! — Кладёт импровизированный подбородок на плечо, стараясь надавить на жалость. — Неужели, ты не рада видеть меня? — Ох, конечно рада… — Мягко улыбается, после чего возвращается к рассмотрению бумаг. — Но сейчас у меня есть работа, так что не сильно отвлекай, хорошо? Она пытается выбраться из его стальной хватки, но тот не отпускает, лишь плотнее прижимая к металлическому корпусу. Взгляд няни по прежнему метается по тексту и даже находясь в плену железных рук, белокурая не позволяет себе отвлечься на что-то другое. Она протягивает руку в широком рукаве в сторону печати, которой несколько раз проштамповывает места у подписи. Понимая, что ему явно ничего не светит, Солнце обиженно фыркает и отходит назад. — Хм, ну и ла-а-адно, больно мне хотелось! — Но не видя никакой реакции, бедняга впал в очередную истерику. Это пока что была первая стадия, он просто играл на публику. — Я ведь ждал эти выходные целую неделю! Сто-о-олько всего запланировал, подгото-о-овился, а ты… ты снова занята! А ведь об-обещала мне, что мы проведем этот день вме-е-есте! — Прости, мне так жаль… Но у меня правда много всего накопилось и если я не выполню дела до завтра, то мне устроят головной штурм. — Ничего не случится, если ты уделишь па-а-а-ру минуточек мне! Хочешь, я поговорю с начальником и вообще сделаю так, чтоб тебя от работы отстранили? — Тот раскинул руки в стороны и радостно воскликнул. — Тогда мы будем встречаться чаще! — Не думаю, что это хорошая затея. В прошлый раз тебя отругали, а мне сделали замечание, что я отлыниваю от работы и подговариваю тебя… — Больше такого не будет! Да-да-да, в этот раз я буду о-о-очень убедителен! Так что давай — бросай эту скучную макулатуру и айда ко мне-е-е на ру-у-учки! — Теперь его улыбка была искреннее радостной, словно он надеялся, что эти детские уговоры сработают. Но он просчитался, Эванджелина не была ребёнком. — Мгм? Так, это значит должно следовать после второго пункта… Или следующий? Хм. — Ты даже меня не слушаешь! Ух, вот так, да? Вот, что я для тебя значу? Ни-че-го! Ты только о работе и думаешь, а о бедном Солнышке совсем позабыла! Глупая Звезда, я включаю протокол «сильная обида»! Его явно расстроило и даже задело такое поведение со стороны напарницы. Воспитатель капризно топнул ногой, звеня колокольчиками и начал имитировать всхлипы, закрыв ладошками лицо. Это подействовало и ей пришлось отвлечься на него. С недовольством, потому что она понимала, что он симулирует. Втянув носом как можно больше воздуха, Эванджелина сдержанно выдыхает и подпирает бока. Нужно было найти компромисс. — Ладно… Что будем делать? Хочешь поиграть в прятки или как обычно, выпить фаз-шипучку? Порисовать? Салки? Переодевания? Чем в эти выходные ты хотел со мной заняться? — Тишина. Солнце явно намеренно, с определенной целью игнорировал её. Манипулировал, заставляя ощутить скребущее чувство вины в области рёбер, будто кошки рвали сердечко своими острыми коготками. И тон Эванджелины стал нежнее. — Ах, Солнышко… Я бы рада бросить всё, но у меня могут возникнуть проблемы. Ты лучше остальных понимаешь, но раз уж я обещала… договоримся? — Хм, ну и как же ты хочешь уболтать меня на этот раз, Э-ван-дже-ли-на? — С издевкой протягивает Воспитатель, подозрительно щурясь. — Если ты подождёшь два часа, за которые я постараюсь управиться, то мы сможем провести весь остальной остаток дня вместе. — Она обходит стол вокруг и опирается об него ладонями. — Либо ты продолжаешь дуться и в итоге ничего не получаешь. — Как же ты строга со мной, уф-ф-ф! — Не смотря на сказанное, голос аниматроника звучит обречённо. — Ла-а-адно, выбираю первое! Принял таки условия. Повернувшись к ней полностью всем телом, он вытягивает шею-стержень, приближает лицевую пластину и закрывает глазки, явно на что-то намекая. — Что ты делаешь? — Улыбаясь, спрашивает блондинка. — Ну очевидно же! — Солнце надувается и сжимает пальцы в кулаки, приоткрыв немного один глаз. От такого действия ленты на его руках с прикреплёнными колокольчиками забавно колышутся и позвякивают. — Жду свой заслуженный поцелуйчик! И я всё ещё обижен, поэтому… Опять зажмурившись, Воспитатель настойчиво вытягивает губки, чтоб у девушки точно не осталось шансов отвертеться. Но она оказывается проницательнее и взяв за подбородок, быстренько оставляет лёгкий чмок на круглой щечке, возвращаясь к перелистыванию страниц в папке с документами. Осознав, как с ним обошлись, Солнце угрюмо пыхтит и скрещивает руки на груди, отворачиваясь в сторону игровой. Но никуда не уходит, грозно топчась на месте. Слыша его нескончаемый бубнеж, бедная няня закатывает глаза и машет ладонью. — Если хочешь, чтоб я быстрее закончила, можешь помочь… — О-о-о, с радостью! — Аниматроник быстро сменил настрой, даже перестал обижаться, судя по его растянутой широкой улыбке. Ещё одно объятие, от которого невозможно увернуться. — И что же здесь? — Ну… как-то не складывается привоз товара на этой неделе, пытаюсь понять, где ошибка… Несколько минут у них ушло на то, чтоб решить все дела. И всё благодаря быстрой командной работе, и они бы закончили ещё быстрее, если бы Солнце пару раз не отчитал девушку за медлительность, из-за чего оба начали спорить. Остались последние штрихи: сложить в толстую папку оставшееся, что было хаотично разбросано по столику. Уловив этот момент, Солнце вороватой походкой подкрался со спины, как это обычно любил делать Луна и нежно прижал к себе, смахнув длинные волнистые волосы с плеч. Его взору открылась лебединая шейка, которой, несдержанно, игриво и влажно он коснулся устами, оставив заметный засос. Эванджелина вздрогнула, но не подала виду, что заметила такое откровенное действие, продолжая сосредоточенно убирать бардак. Дразнит его. «Она слишком… прекрасна! Такая красивая и полностью моя! Моя… Моя… Моя! Раздеть, срочно раздеть! О чём же я думаю таком?! Плохой! Плохой Солнце! Что? Ты уверен? Н-но… Хо? Точно! Точно! Ей понравится!» Молчание со стороны няни лишь больше раззадорило Воспитателя на дальнейшее. — Куда… Ты чего это вдруг? — Дыхание участилось, а голос перешёл на шёпот, как только искусственные пальцы скользнули под одежду и принялись ласкать грудь, то сжимая, то разжимая в ладони упругие булочки в белом бюстгальтере. — Хочу получить за помощь награ-а-аду… Я ведь хорошо постарался, да, Звё-ё-ёздочка? — Какой же ты всё-таки… — А? А? — Игриво начинает свой допрос он и энергичнее щекочет, заставляя ту тихонько хихикать. Он так редко слышит этот серебристый смех. Слова прерываются поцелуями в шею и ключицу. — Ну-ну, договаривай! Какой я, м? Молодец? Хороший? Пр-р-росто прелесть? Самый лу-у-учший у моей Эванджелины? Руки начинают потихоньку стягивать нижнее белье, да так настойчиво и дерзко, что кожа покрывается красными пятнами. — Нетерпеливый… Уже? — Да, хочу поиграть в женатую пару! Прямо здесь, отговорочки не принимаются! Мне очень нравится, когда мы этим занимаемся… Очень нравится… Очень… — Ах, ну надо же… — Усмехнулась та и приложила палец к подбородку. — И камеры видеонаблюдения тебя не смущают совсем? — Хи-хи, милая, я их отключил как только пришёл… Сегодня выходной, вероятность того, что сюда кто-то заглянет, равна нулю! — Смеётся Воспитатель, прикрыв ладошкой рот, накручивая локон её волоса, что сиял в свете дня как настоящий шёлк. Аромат от неё сладковатый, не приторный, мягкий и нежный. — Я не так прост, каким кажусь, ла-а-апушка! Словно околдованный, он принимается целовать оголённые плечи, суставы на руках, оставляя влажные засосы на коже. И даже не задумывается о серьезности своих шалостей, вот так просто оттягивая соски и с упоением слушая мелодичные стоны этой строгой красавицы. Ей прохладно от его касаний, ведь он был обжигающе ледяным, не торопился нагреваться, чтоб ненароком её не обжечь. Всегда, она следовала правилам, даже самым скучным, с серьёзным лицом реагировала на его заигрывания и была сдержанной, как какая-то старомодная леди. Но сейчас, когда они остались наедине, он сможет увидеть её настоящую. И будет широко улыбаться, любуясь красотой тела. Эванджелина прикрыла веки, поглаживая ладони Солнца, которые не желали вылазить из-под одежды. Поощряет так ненавязчивую ласку. — Постой! — Она останавливает его, преградив путь неугомонным пальцам, которые уже скользнули между ног и заставили внутри девушки всё сжаться от судороги. — Не спеши! Здесь стоит вот так… — Показывая, как нужно, Эванджелина берёт ладонь робота и оглаживает своё бедро, смущённо, медленно, будто-бы намекая, что ему пора нагреть себя. — Ух… Ладно… — Надувает щёки Солнце и расстроенно пыхтит. — Куда ты? Она берёт его за руки и утягивает следом на мягкие подушки, куда благополучно роняет, ткнув указательным пальцем в грудной корпус. А он не особо сопротивляется, заворожённый этой игрой. Это был не первый их раз. Солнце уже совершал нечто подобное с ней — эти двое любили ворковать наедине после рабочего дня где-нибудь в игрушечном домике, неустанно лаская друг друга. Он не был человеком, однако мог распознавать сенсорами все те чувства, что обычно испытывают в таких интимных ситуациях. Он всё прекрасно знал, даже больше. Сколько фильмов было просмотрено, сколько литературы прочитано, сколько наблюдений за людьми проведено. Помимо детского сада в его распоряжении была большая территория и как же скверно, что даже в потаённых уголках находились камеры наблюдения. Так он смог узнать, что Ванесса частенько трахается с кем-то в подсобке. И он не мог перестать смотреть, изучая всё это, впитывая, как губка. Хочет делать тоже самое. Хочет целиком обладать Эванджелиной. Нежно смотрит на неё, следит за плавностью тонких рук. За тем, как она, виляя бёдрами, приближается и усаживается на него мягким телом. Очень мягким по сравнению с его. Девушка смотрит блаженно на этот игривый облик Воспитателя, который никто кроме неё не мог лицезреть. Пусть не обманывает своей невинной улыбочкой, ведь он прекрасно знал, что делал. Он сам этого хотел. Эванджелина совершает ошибку, неаккуратно открыв отдел на животе, отчего Солнце вскрикивает, ударив её по ладошкам. — Прости… Я сделала что-то не так? — Будь нежнее! Я ведь недавно обновился, мне нужно привыкнуть. — Молебно стонет Воспитатель и отводит взгляд горящих окуляров. Даже прикусывает собственные пальцы, подрагивая от ощущений. Что за единицы и нули заставляют его это делать? Что за эмоции заставляет испытывать эта сияющая прелесть прямо перед ним? Робот начинает вести себя тише, позволяя Эванджелине взять доминирующую роль. Музыка, которую она поставила, пока занималась работой, теперь не только успокаивала, но и приятно дополняла её образ в этот щепетильный момент. Воздушную рубашку с пышными рукавами Солнце плавно отодвигает, открывая себе взор на белые и нежные бёдра, которые с ехидным смешком сжимает, довольствуясь их мягкостью, упругостью и скромным выдохом со стороны девушки. И взгляд его никак не мог оторваться от милого лица с бархатной кожей, от слегка румяных щек, от сияющих голубых глаз, в которых тонула его система, перегорая от напряжения. Она сосредоточенно изучает проводки внутри тела искусственного интеллекта, вначале оттягивает красный и слышит судорожный вздох, затем оттягивает синий и Солнце откидывает голову назад на мягкие подушки, вытянув шею-стержень, как только та проводит языком по нагретому механизму. Как же его смущала одна мысль о том, что ей нравится его авангардистский облик, который всех остальных отталкивал. Как ей нравится играться с его системой, проводками и корпусом. — Ты такой чувствительный… Мф, какой же испорченный робот… — Голос, словно мёд льётся из её мягких уст, ласкает слух, заставляя покрыться метал испариной, испытать прохладу и жар одновременно. Вдох и выдох. — Приятно, когда так делаю? Она приближается к нему и оттягивает ещё два, самых длинных провода на себя, покручивая их между пальцев и вынуждая Воспитателя схватить её за кисть руки. Остановил. — Ах! Т-так горячо! В-внутри… Гор-р-рит… Ах, я сгораю! Что ты делаешь… — Знаешь… Ты неисправим, мой милый Воспитатель. — Шепчет его имя, обдав мятным дыханием и оказываясь сверху, роняет длинные волнистые пряди светлых волос. — Вот ещё! Я по-о-олностью исправен! Я функционирующий, доказать? — Ха-ха, нет-нет… — Она поднимает руки вверх. — Я пошутила. — Хм… Так значит, я милый? Слишком серьёзно воспринял, стоит быть аккуратнее в выражениях. Свободная ладонь поглаживаниями опускается вниз, по корпусу и талии прямо к штанам. Пальцы поддевают и оттягивают лямку и не успевает Эванджелина ничего сделать дальше, как Солнце повышает голос, чем заставляет замереть. — Подожди! Он ещё не готов! — Он? Неужели… Ого, ты и вправду его сделал? Ну-ка… — Поинтересовалась девушка, напоминая своим обликом самую настоящую сказочную нимфу, по плечам которой скользнула расстёгнутая льняная рубашка и она завернула рукава. Удивляется, догадываясь, что имел ввиду робот. — Интересно, для каких же таких целей? — Не для каких! Не смотри! — Взвизгнул аниматроник, сдвигая ноги вместе. — Я не разрешаю тебе! — Хорошо. Тогда я пойду собираться домой… Хитро проводит ту же манипуляцию, что и он с ней, отчего Воспитатель испуганно распахивает горящие пустые глаза. Подрывается с места, хватая свою напарницу за руку. — Нет, постой! Я не хочу, чтоб ты уходила! Прошу-у-у, останься! — Тогда позволь посмотреть. Или, быть может, ты мне не доверяешь?.. — Жалостливо, она строит брови домиком, всё тем же слабым взглядом посматривая на него. — Нет-нет-нет! Я верю, Звёздочка! Н-но ты б-будешь смеяться… Я не хочу, чтоб надо мной смеялись… — Неловко мнётся, закрывая обратно чувствительный отдел на животе и поглаживая себя по месту, где должна была по идее находиться ключица. — Какой же глупыш! Я не буду, обещаю. Под ласковыми уговорами, в период которых настойчивая няня осыпала тело поцелуями, Солнце сдался и медленно раздвинул ноги в стороны. Позволил девушке стянуть переднюю часть полосатых штанов. Стесняется оголять новую деталь, которой так хотел похвастать, а теперь жутко нервничал даже показывать. Громко выдохнув, аниматроник отвернул лицо в сторону. — Мне хотелось тебя порадовать… Д-девушкам ведь нравятся мужчины… и наоборот? Я хотел сказать, точнее, что… что, наверное, нам стоило бы перейти на новый уровень отношений? — Так вот оно что. И вправду, мы ведь ни разу в серьёз не занимались сексом. Но на то были свои причины… Нас ведь могут не так понять и даже разлучить. — Та ласково одаряет его щеку поцелуем, а после лоб и длинный крючковатый нос, оставив влажный след. Запахло вишней. Её взгляд любопытный, чарующий. Он так смущался этого, что непроизвольно сдвигал остроконечники. — Ты не перестаёшь удивлять. Почему… Он что, в блёстках? — Ага! Так ведь намного краси-и-ивее! Тебе нравится? Хочешь потрогать? Она сдерживается от хихиканья, потому что он рассуждал очень забавно на такие интимные разговоры. Она ведь обещала не смеяться, а он заметил, прочитал по мимике. Срочно нужно брать ситуацию в свои руки, пока Воспитатель не обиделся. — Нравится. Ты мне нравишься. Чудик, какой же чудик… В свете яркого полуденного света с летающими пылинками в воздухе ощущается уютная атмосфера, в которой хотелось оставаться на как можно подольше. Особенно наблюдать за оранжевыми лучиками, за этой искренней улыбкой и за его аккуратными руками, которые так или иначе касались ягодиц, разжигая пожар по всему телу. Внезапно, ласки прервались и Солнце надул губы, прижимая к себе напарницу за талию. — М, Звёздочка, я думал и… Мне не нравится, как тот мужчина крутится вокруг тебя! Этот противный Абдула! И не только он, мно-о-ого других! Они так смотрят на тебя, улыбаются и задаривают подарками! Наде-е-еются купить этим, отобрать у меня? Фальшивки, хмф, им никогда не превзойти меня! Я во всём лучше! Во всём! И руки у меня намного ласковее! — Ты что, ревнуешь? — Хихикнула она, прикрыв ладошкой растянутые в улыбке губы. — Ревную! — Повышая голос, почти вскрикивает тот, но понимая, что этим может напугать, быстро оседает и прерывается на нервный шёпот. — А если Солнышко тебя больше не интересует? А если найдешь ему замену? Конечно… Кому нужна груда металла… Что я вообще… Губы затыкают поцелуем. Робот не успевает ничем возразить, а только покорно подчиняется, ведомый Эванджелиной. Они липнут друг к другу, облизываются, проникают языками глубже, сплетаясь в круговом движении, пока дыхание не участиться. Солоноватый привкус смешанный с металлом и запахом губ позволял ощущать себя особенно приятно. — Ты незаменим, Солнышко. — Взгляд расплывается в дымке, когда её улыбка напоминает ухмылку самой дьяволицы из старой потёртой книжки. Такие сходства будоражили его систему. — Меня не интересуют мужчины — меня интересует только мой Воспитатель. — Эванджелина… Ты тоже, только ты меня интересуешь. — Его большие ладони проводят вверх-вниз по лопаткам, спускаясь к пояснице и наминая кожу. — Ах, Звёздочка, как же мне нравится быть с тобой… Я никому не отдам тебя! Причмокивая, липко, жарко, влажно и мокро опять целует, заходит ещё глубже, лаская неустанно руками. Волнистые волосы липнут к коже, спутываются между его механических пальцев. Слишком хорошо, чтобы быть правдой. — А если кто-то придёт? — Оторвавшись, спросила белокурая смотря с опаской на большие деревянные двери. — Не придёт, расслабься! Я за всем слежу! — Её переворачивают и тело оказывается спиной к аниматронику, который ехидно хихикает, не позволяя больше самовольничать. — Хе-хе-хе, у Звёздочки так влажно внутри! И так горячо… Какая же ты шалу-у-унья, так сильно хочешь обжечься об меня? — А ты рискни узнать. Большие механические пальцы раздвигают половые губки и входят внутрь влагалища. Недалеко, совсем неглубоко, только едва. Очень нежно, разминая чувствительные стеночки и вынуждая Эванджелину сжиматься. Вселяя в него больше уверенности, в ответ она начинает нащупывать член, который тёрся меж её ягодиц. Туда-сюда, вверх-вниз, набухая от горячего тела. Размер был внушительным, поэтому торопиться было некуда. Хватало и обычной прелюдии, от которой Солнцу уже сносило крышу, заставляя лучи в голове крутится и вести себя хаотично, то закрывать лицо, то вновь его открывать. Движения внутри ускорились, из сжатых уст няни вышел судорожный выдох и он вытащил руку обратно, раздвинув указательный и средний палец, с которых блестящей нитью стекал девичий сок. Никогда бы ему не пришло в голову, что он, работающий с детьми аниматроник, будет ещё и ублажаться когда-нибудь со своей подчиненной. Ни с кем за всё время его работы он не был настолько близок. Именно Эванджелина казалась чем-то особенным, чем-то важным для него. Во всех вопросах она была ниже по статусу. Можно сказать, что здесь он для неё начальник и она обязана слушаться, какими бы абсурдными порой не были его идеи. Солнце даже норовил поэкспериментировать во всём, как только узнал, как проводят время парочки. Была одна загвоздка — у робота не было члена, чтоб воплотить все фантазии в реальность, а девушка как-то избегала тему секса, обычной ласки ей хватало, чтобы расслабиться и получить дозу желанной эйфории. А ему, с Эванджелиной, со своей милой Эванджелиной хотелось слишком много чего сделать. Он рискнул его собрать. Вся система была полностью перестроена для более острых ощущений, оттого чувствительность оказалась слишком высокой. Всё-таки, Солнце не очень разбирался в человеческих ощущениях. Его разум работал не совсем так, как у обычного человека. Половой орган был полупрозрачным, оранжевого цвета, весь покрытый блестящей гладкой кожей и достаточно большим, чтобы как-то поместиться в теле девушки. Хотя он знал, что сможет, если достаточно постарается, стоит только возбудить. Приятный аромат тела — легкий и манящий. Воспитатель улыбнулся, стиснув прямые зубы и раскрыл глаза, выгнув поясницу, как только ладонь няни сдавила самое основание члена, потянув на себя. Лёгкая судорога свела конечности и он обессиленно упал назад, смотря на лоснящиеся золотистые локоны у лица, что так успокаивали разбушевавшееся давление внутри корпуса. Как-то отвлекало от грядущего оргазма. Ласки были его любимым, он мог бы наслаждаться этим целую вечность. Ещё. Ещё. Ещё. Он едва вошёл в узкое пространство, которое в ту же секунду сдавило его, поглощая всё дальше и дальше, не отпуская. Солнце мычал, кусал чёрные губы, которые словно были обведены углём, негромко стонал, поглаживая оголенную спину объекта своих воздыханий. Та в свою очередь не проявляет такой пылкости, а ведёт себя спокойно, размеренно, осторожно и тихо, не издавая не единого стона. Она явно оттягивает. Нагретые металлические пальцы впиваются в бедра, оставляя отчетливые отпечатки от ладоней. — Звёздочка… О-о-о-ах! Да! О звёзды, а-а-а! К-как же мне хорошо-о-о! Эванджелина-а-а… — В такт аккуратным движениям, робот шепчет её имя, прерываясь частенько на постанывания. — Нет! Ах, нет! Не сжимай меня так сильно! Я боюсь сломаться! — Сам виноват… — Казалось, что она сделала колкое замечание, но Солнце явно понял намёк, ехидно ухмыляясь следом. Девушка, стирая с лица капельки пота, повернулась к нему, попробовав самостоятельно поддаться бедрами навстречу. Стало больно внизу живота, всё нутро странно пульсировало и зудело, а челюсть свело до хруста. — Скорее я сломаюсь… П-помедленнее. — Ах, Звёздочка! Я расплавлюсь! «Её тело прекрасно… Оно только моё… Она моя! Наша? Да-да… Наша, Луна, она наша!» На эти комплименты девушка молчала, отвечая тяжёлым дыханием. Ей хотелось задохнуться от накатившей волны. Но ему было недостаточно, хотелось услышать этот ангельский голос. Солнце не сдержался и шлёпнул девушку по попе, отчего она ахнула и возмущённо повернула к нему голову. О, как же он был растерян и доволен одновременно от столь смелой шалости. — Т-ты чего это? А-ай! Ах! — Но входящий член не дал договорить, заставляя её замереть и напрячь мышцы. Слишком грубо для Солнца, что вдруг на него нашло? Посмеиваясь, аниматроник входит ещё дальше. Делает резкий толчок, от которого тело напарницы выгибается и она упирается ладонями в его торс. — Хо-хо, что, не понравилось? Обычно, девушки после такого называют имя любимого! Давай ещё раз?! — Ай, Солнце! Ещё шлепок, в этот раз немного больнее. Он не рассчитал силу, вот и заслуженно получил по рукам, после чего виновато надулся. В качестве извинений он целует её между лопаток, в то время как она обхватывает шею руками и прижимается, позволяя ускориться. Толчки были невыносимо блаженными, однако дойти до пика не удалось. Всё прекратилось. Так быстро и неожиданно… Солнце даже запаниковал, смотря на стекающие жидкости из её пульсирующего лона. Прикусив нижнюю губу и выдыхая, девушка поворачивается к нему и укладывается сверху, решив поделать какие-то замысловатые движения по металлу и наблюдая, как подрагивает робот, сдавив её за талию и оставляя синяки своими неловкими касаниями. Он утыкается в грудь, вдыхая аромат нежной кожи. Тепло… нет, даже горячо, как в печке. Волнительно. С каждым новым разом приятнее, чем раньше. Как же безумно хотелось ещё. И он не спрашивает дозволения девушки, резко оказываясь сверху и придавливая собой к мягкому полу. Солнце приподнимает член и водит им по клитору, дразня проход, который лишь сильнее увлажнился от таких действий. Следит, выжидает, изучает её реакцию. Она впилась губами в ладонь, хитро улыбаясь. Входит и начинает двигаться. Спустя мгновения скрип механизмов и хлопки тел заполнили помещение. Ближайшие два часа Воспитатель не отлипал от Эванджелины, нависая над ней и предаваясь ласкам. Неторопливо, глубоко, нежно. Он действительно ощущал, как растворяется внутри горячего тела, которое плавило его механизмы. Девушка не была против, она даже приветствовала его желание обладать ею. Глаза закатываются и она выгибается дугой, сотрясаемая от очередного оргазма, что затуманил рассудок. Выражает это скромно, в то время как аниматроник чуть ли не откусывает ей половину руки, впиваясь прямыми зубами и мыча от удовольствия. Сбитое дыхание прерывалось липкими, влажными поцелуями, которые никак не хотели прекращаться. Вернее было бы сказать, что Солнце не хотел прекращать до тех пор, пока она не начнёт его отталкивать. Движение бёдер сопровождается похлюпыванием, иногда член просто выскальзывал от обилия смазки и, находясь в ступоре, робот не знал, что делать дальше, словно совершил какую-то неисправимую ошибку. Эванджелина нежно смотрела на эту растерянную мордашку и тихо шептала успокаивающие слова, помогая войти заново, предварительно приласкав рукой чувствительный орган. Стоны сливаются, заставляя обоих испытывать жар. Упирается в его грудь, смотря куда-то в потолок. Отрешенно, ни о чем не думая, точно ничего необычного не происходит. Точно так и должно быть. Просто отдаться ощущениям, забыться в них… Переводит взгляд на Воспитателя, поглаживая часть лица-месяца ладонью правой руки и задевая нагретые губы, которыми тот ответно целует, нетерпеливо прижимая плотнее к себе и вновь проводя языком по подбородку, вниз по шее и до самой груди, обхватывая соски. Толчки не прекращаются и Эванджелина, буквально теряя сознание от их нескончаемости, начинает постукивать по роботу, прося остановиться. Хотя бы прерваться. Ей было достаточно, трёх оргазмов хватило, чтоб утомиться, а вот у Солнца явно не было установлено определенного предела. Но он прекратил, не позволяя себе более так бездумно таранить её. Было по своему хорошо от нового ощущения, в котором оба прибывали. Накрыла эйфория. Он ложится поудобнее рядышком и начинает играться с её волосами, распутывая их пальцами, расчесывая и поглаживая голову, из-за чего по спине бегали мурашки. — Тебе понравилось? Всё нормально? Просто… Ты выглядела как-то гру-у-устно. — Солнце неуверенно отстраняется и берёт няню за хрупкие ладошки, целуя с лаской костяшки пальцев. — Не волнуйся, всё в порядке. — Девушка смотрит в потолок, с тяжестью вдыхая кислород. — А мои сенсоры говорят об обратном! Тебе явно что-то не понравилось… — Мне… М, не важно. Тебе самому понравилось? Как ощущения? — Я влюбился в тебя ещё раз! Это было волшебно, Звёздочка! Будем делать это чаще! — Ах-ха, всё с тобой ясно. — Та переворачивается на бок, подпирая подбородок рукой. — Никогда не подумала бы, что ты так хорошо разбираешься в этом. Ты был очень деликатен со мной в мой первый раз… На самом деле мне очень понравилось. — Шепчет сладко, механизмы дрожат от этого горячего дыхания. Она его хвалит, смотрит нежно, изучая эту причудливую форму полумесяца, которая довольно улыбается. Как же всё это было взаимно. — Ой, хе-хе… Да, я такой! М-м-мх, — задорно ухмыляется робот, не переставая ласкать руками тело и окончательно стягивая белую рубашку, дабы обнажить тело напарницы полностью, — давай пойдём мыться вме-е-есте, да? С пенкой! Сделаю тебе масса-а-ажик расслабляющий! Эванджелина целует его ответно в руки и вздыхает. — А ты ведь иначе не захочешь… — На это притворное замечание с её стороны тот ложится лицом на оголённую грудь, победно хихикая. — Ох, ну что за вредина? Ты прямо как неуправляемый мальчишка! — Охо-хо! — Поддевает блондинку, открывая глаза, а после щуря их, как лисица. — Я то-о-оже тебя люблю, лу-у-учик! Нет, я обожаю тебя! Обожаю сильно-сильно! Насто-о-олько сильно, что готов не отпускать ни на минутку! Хочу быть с тобой каждый день и каждый час! — Робот чмокнул её розовую щёчку и ткнул в кончик носа пальцем. — Хе-хе, ты нам так нра-а-авишься, Звёздочка… Мы очень любим нашу Эвочку! А она нас? Его гиперактивные эмоции снова вернулись. И последние слова смутили голубоглазую особу сильнее, чем недавно произошедшее, ведь когда Солнце говорил «мы», он всегда имел ввиду себя и Луну. Хотелось бы ей одновременно видеть их, слышать, ощущать… Она точно сойдёт с ума. — Я тоже… Л-люблю вас. — Тихонько, шёпотом, чтоб только он смог услышать это скромное признание. Его смущение так же было нетрудно объяснить… Он очень дорожил этим комфортом рядом с ней. Оранжевые лучи плавно задвинулись внутрь головы, заставив Эванджелину тихо хихикнуть. — Ну так что? Пойдём принимать душ? Да? Да? — О-о-ох… Дай хоть немного отдохнуть, у меня мышцы свело… — Эти слова заставили Солнце смущённо прикрыть ладошкой рот, растянутый до самых ушей. — Немного полежим? — Отличная идея! Хе-хе-хе… Моя девочка хочет, чтоб я расчесал её волосы? Коне-е-ечно хочет, так ума-я-ялась после работы, бедняжка! Я о тебе позабо-о-очусь! Ну, от такого заманчивого предложения трудно было отказаться. Приятно, когда кто-то уделяет столько внимания, особенно если он не безразличен. Солнце начал заплетать косы, сосредоточенно, двигаясь так по привычному в установленной задаче. И снова просит разрешение на поцелуй, вытягивая игриво губки. Она машет головой и лениво проявляет инициативу, утягивая его в омут своих объятий. Тепло. Как же он несносен… Как же неисправен.