Цветы на ветру

      Ни один человек в школе, не считая, конечно, Гермионы, не сомневался, что Гарри Поттер сам бросил своё имя в кубок. И в восторге от этого были только гриффиндорцы. Милые и дружелюбные хаффлпаффцы не хотели ни с кем разговаривать, а с Камиллой — тем более. Усугубилось это тем, что у них была совместная гербология, и девушка пересаживала луковицы вместе с Джастином Финч-Флетчли и Эрни МакМилланом — а они на неё даже не смотрели. Даже добрая профессор Спраут держалась официально и холодно. Потом были магические существа со слизеринцами, и те издевались, как могли.       Хорошо хоть Хагрид не верил, что это Гарри Поттер кинул заявку в кубок. Вот если бы он ещё соплохвостов своих не разводил… и не заставлял бы никого их выгуливать…       Даже рейвенкловцы делали вид, что Гарри Поттера они не знают и знать не хотят.       Камилла смотрела на Седрика и понимала, что он — гораздо лучший чемпион, чем она. Он был удивительно красивым юношей, за ним стайками носились девушки, желая получить его автограф и немного внимания. Камилла не понимала, зачем они это делают — тем более, что это были те же девушки, которые до этого стайками носились за Крамом. Она старалась обходить их стороной — на неё эти девочки смотрели так, как будто она была исключительно противным соплохвостом.       Зато на уроке Флитвика они изучали как раз то самое акцио, которое она ночью повторила за Виктором — вот хорошо было. У неё всё получалось, и она весь урок демонстрировала идеальное исполнение. Пару раз даже сделала его невербально. Флитвик не заметил, но Гермиона страшно впечатлилась.       Настроение повышало ещё и то, что с утра она удачно воспользовалась согревающими чарами, и теперь и ей, и удачно использованной для тренировки Гермионе было тепло и хорошо.       На этом поводы радоваться, к сожалению, заканчивались.       У кабинета зельеварения толпились слизеринцы с оскорбительными значками.       Камилла вздохнула и постаралась на это не смотреть.       — Ох, как смешно, — саркастично сказала Гермиона. — Просто на редкость остроумно.       — Хочешь себе, Грейнджер? — Малфой протянул Гермионе один из значков. — У меня их куча. Только не прикасайся к моей руке. Я её только что вымыл, не хочу пачкаться обо всякую грязь.       Камилла взяла Гермиону за руку, с силой сжала её и попросила:       — Пожалуйста, давай не будем обращать внимания, сейчас Снейп придёт.       — Ах ты трусливая падаль! — зашипел стоящий у стены Рон.       На неё, а не на Малфоя.       Но Гермиона вырвала у неё ладонь, подошла к Малфою и выхватила у него значок, хорошенько протащив свою руку по его коже. Пока он вытирал свою ладонь об штаны с очень оскорблённым лицом, сделала вид, что с интересом рассматривает значок.       — Недурно.       Взмахнула палочкой — и значок из «Поттер — вонючка» стал сиять жизнеутверждающим «Малфой — вонючка».       Камилле в голову тоже пришла идея.       Она забрала у Гермионы значок, невербально — как это, оказывается, легко! — размножила его, а потом заставила все значки подлететь к слизеринцам и приклеиться к их мантиям. Вечным приклеиванием.       — Эй! — возмутились сразу несколько человек.       — Вот теперь — просто прекрасно! — радостно согласилась Гермиона.       Гриффиндорцы расхохотались.       Значки «Поттер — вонючка» тем временем повиновались невербальному эванеско Камиллы и исчезли.       Слизеринцы попробовали понажимать на новые значки — раньше при нажатии появлялась надпись «Седрик Диггори — настоящий чемпион» — но сейчас ничего не изменилось.       — И что здесь за шум? — вкрадчиво произнёс подошедший Снейп.       Но за такое Камилла готова была хорошенько выдраить все котлы.       — Сэр, посмотрите, что они на себя напялили! — воскликнула Гермиона, указывая на толпу слизеринцев.       Малфой стоял, красный, как рак.       — Это всё они! — закричал Гойл.       — А что мы такого сказали? — спокойно сказала Гермиона в ответ.       — Какие заклинания они применили? — спросил Снейп, кажется, неспособный сходу разобраться в ситуации.       Малфой открыл было рот — и закрыл его.       — Что, никаких? — не понял его Снейп и удивился. — Просто смеялись? Пять баллов с гриффиндора за слишком громкий смех. Что это вы на себя нацепили, мистер Малфой?       У Малфоя был сложный выбор: признаться, что он тупее тупых гриффиндорцев, либо сделать что-то другое.       — Я… э, проспорил, сэр.       Снейп скривился, как будто съел лимон, но на публике ничего говорить не стал.       Гриффиндорцы ликовали — правда, тихо — и пялились на слизеринцев, как на чудо света. Даже Рон, хотя на него Камилла старалась не смотреть.       Начался урок.       — Противоядия! — провозгласил Снейп. — У всех уже должны быть готовы рецепты. Я попрошу тщательно настоять ваши зелья, а потом мы выберем человека, на котором и проверим правильность приготовления.       Камилла вздохнула и поняла, что послезавтра Виктор её не дождётся. Умереть ей Снейп, конечно, не даст, но поваляться в больничном крыле придётся основательно.       Но тут в дверь постучали.       Заглянул Колин Криви, весь такой радостный, сияющий. Он посмотрел на Камиллу и смело подошёл к столу Снейпа.       — Сэр, мне велели привести Гарри Поттера наверх.       Снейп посмотрел на Колина, и тот перестал улыбаться.       — Поттер ещё час будет заниматься зельеварением, — ледяным тоном сообщил Снейп. — Он поднимется наверх, когда урок закончится.       — Сэр, мистер Бэгмэн зовёт его, — не сдавался Колин, не смотря на страх. — Все чемпионы должны прийти, сэр, по-моему, их будут фотографировать.       Камилла тяжело вздохнула. Она ненавидела фотографироваться. Лучше бы её, наверное, отравил Снейп. Хотя нет, она не знала, что лучше.       — Хорошо, — огрызнулся Снейп. — Поттер, оставьте ваши вещи здесь, потом вернётесь, и проверим ваше противоядие.       То есть, её и сфотографируют, и отравят.       — Извините, сэр, — пискнул Колин, — он должен взять всё с собой. Все чемпионы…       — Замечательно! — рыкнул Снейп. — Поттер! Забирайте свои вещи и выметайтесь!       Камилла собралась, встала и ушла.       — Это потрясающе, правда, Гарри? Что ты чемпион? — прыгал вокруг Колин.       — Да-да, — вздохнула Камилла. — Колин, а для чего нас будут фотографировать?       — Для «Ежедневного пророка», кажется.       — Отлично, — тяжело сказала Камилла.       От её тона даже Колин немного приуныл. Но спрашивать, что не так, не стал.       — Удачи, — пожелал Колин, подведя её к нужной двери.       Камилла только кивнула.       Постучала и вошла.       В маленьком классе было расчищено пространство посередине, только три парты поставили в ряд и накрыли бархатом. Там были Людо Бэгмэн и какая-то одетая в ядовито-розовое ведьма.       В углу стоял как всегда хмурый Виктор. Наверное, он тоже не любил фотографироваться, и Камилла ему посочувствовала. Рядом стояли Седрик и Флёр Делакур, и они оживлённо болтали. Флёр выглядела счастливой. Наверное, она как раз фотографироваться любила.       Также в комнате был фотограф, и он больше всех смотрел на Флёр — наверное, она была самая фотогеничная. А может, просто самая красивая.       Людо Бэгмэн заметил Камиллу и бросился к ней, как будто бы она была очень важной гостьей.       — А вот и он! Чемпион номер четыре! Входи, Гарри, входи… не бойся, это всего лишь церемония взвешивания палочек, остальные судьи вот-вот подойдут… Нам надо проверить ваши палочки, убедиться, что они находятся в безупречном рабочем состоянии, ведь это самое главное оружие на предстоящих испытаниях. Эксперт сейчас находится наверху с Дамблдором. А потом мы будем фотографироваться. Это Рита Скитер, — представил он ведьму в ядовито-розовом. — Она пишет небольшую статью про турнир для «Ежедневного пророка»…       — Может быть, не такую уж и небольшую, — поправила Рита Скитер, смотря на Камиллу. — Скажите, я могу немного поговорить с Гарри, прежде чем мы начнём? Самый молодой чемпион, понимаете? Это добавит в статью красок…       — Разумеется! — с готовностью согласился Бэгмэн. — Если, конечно, Гарри не возражает.       Рита Скитер выглядела так, как будто бы хотела съесть несчастную Камиллу, и девушка испугалась.       — Простите, я…       — Чудненько! — заявила Рита Скитер и схватила Камиллу за руку неожиданно цепко. Она потянула девушку из класса, хотя та пыталась сопротивляться, и ядовито-розовые когти больно впивались в кожу. Рита была неумолима.       Но тут путь тяжело шагающей на крейсерской скорости Рите преградил айсберг. Хмурый, высокий, в красном.       — Простите, — процедил Виктор, даже не утруждаясь сделать более приветливое выражение лица. — Не хотите ли вы взять интервью у меня.       — Простите, — медленно ответила Рита Скитер, — но сейчас очередь Гарри. Понимаете ли, интервью с самым молодым чемпионом однозначно сделает мою статью интереснее! С вами же мы можем поговорить отдельно, да, уверяю вас, вы станете лицом следующего номера «Ежедневного пророка»! Но, увы, только следующего — этот целиком отдан турниру, и его…       — Несомненно украсит интервью с самым известным участником турнира, который, в свете финала чемпионата по квиддичу, стал ещё популярнее, — бросил Крам.       Камилла посмотрела на него и поняла: он узнал. Непонятно, как, но он узнал, что она — это она.       И защищал её.       Хотя сам не любил ни фотографироваться, ни давать интервью — это было ясно видно по его лицу.       — Спасибо, — одними губами прошептала Камилла.       — Простите, мистер Крам, — защебетала Рита. — Я думаю, вы правы. Я могу взять интервью у вас обоих. Я думаю, это будет потрясающая статья, потрясающая!       — Простите, — сказала Камилла, — я думаю, что…       — О, Гарри, ни о чём не беспокойся! Пойдём скорее, пока не явились судьи! Эта статья будет блестящей!       — Простите, — непонятно откуда за спиной Виктора оказался директор Каркаров. — Никаких интервью с мистером Крамом без моего присутствия. Так как он мой студент, я имею право этого требовать.       Рита Скитер слегка сдулась, но кивнула.       — Конечно, мистер Каркаров. Пойдёмте в более удобный кабинет, мы же не хотим, чтобы нам мешал весь этот шум?       Каркаров недовольно кивнул.       Они пошли было, и Виктор успел даже успокаивающе погладить Камиллу по руке, на что она ответила очень благодарным взглядом, но тут на их пути возник Дамблдор.       — Дамблдор! — закричала Рита Скитер, старательно изображая восторг. Кричала она так громко, что и Камилла, и Виктор разом поморщились. — Как поживаете? — Она протянула Дамблдору по-мужски большую ладонь. — Надеюсь, летом вы читали мою статью о конференции Международной Конфедерации Магов?       — Редкостная по своей колкости вещь. — Дамблдор сверкнул очками. — Особенное удовольствие мне доставила характеристика моей скромной персоны как замшелого маразматика.       Рита ничуть не смутилась.       — Я лишь подчеркнула, что некоторые ваши взгляды немного устарели, Дамблдор, и что многие обыватели…       — Я был бы счастлив узнать, что за грубостью тона кроется определённый смысл. — Дамблдор любезно улыбался. — Однако, боюсь, нам придётся обсудить этот вопрос позднее. Вот-вот начнётся церемония взвешивания палочек, а у нас тут два чемпиона, похоже, отправились за вами в неизвестность.       — Вы совершенно правы, Дамблдор, — поддержал его Каркаров, и они с огромным удовольствием отправились обратно в класс.       В классе Седрик с Флёр уже сидели на стульях возле двери, и Камилла с Виктором пристроились рядом с ними. Все, похоже, только их и ждали. Дамблдор занял место за судейским столом, и Седрик с Флёр прекратили болтать.       — Позвольте представить вам мистера Олливандера, — заговорил Дамблдор, обращаясь к чемпионам. — Он прибыл проверить ваши волшебные палочки. Перед началом Турнира мы должны убедиться, что они находятся в безупречном рабочем состоянии.       Мистер Олливандер вышел на середину комнаты и обратился к Флёр.       — Мадемуазель Делакур, не возражаете, если мы начнём с вас?       Флёр Делакур стремительно подошла к нему и протянула палочку. Он спирально крутанул её между пальцев, и палочка выпустила сноп розовых и золотых искр.       — Она в полном порядке, — зачем-то сказала ему Флёр.       — Так, — произнёс Олливандер. — Девять с половиной дюймов, жёсткая, розовое дерево, содержит… пресвятое небо…       — Волос с головы вейлы, — опередила его Флёр. — Это моя бабушка.       Значит, она действительно частично вейла, как ходили слухи. Рон хотел это знать…       Рон с ней теперь не разговаривает.       Камилла постаралась смотреть на палочку Флёр и не думать об этом.       — Разумеется, — кивнул мистер Олливандер. — Сам я, правда, никогда не использую волосы вейл. Я нахожу, что эти палочки становятся чересчур своенравными… впрочем, каждому своё, и если вам это подходит… Орхидеос! — На кончике палочки распустился букет цветов. Всевозможных разноцветных орхидей. — Очень хорошо, мадемуазель, очень хорошо. Она в прекрасной рабочей форме, как вы и сказали. — Мастер преподнёс Флёр букет вместе с палочкой. Камилле на миг захотелось, чтобы с ней обращались так же. Но она отогнала и эти мысли тоже. В конце концов, кто она такая, чтобы с ней обращались так же? — Мистер Диггори, вы следующий. У вас уже моё произведение, не так ли?       — Да, — кивнул Седрик, подавая ему палочку.       — Да, я её прекрасно помню. Содержит хвостовой волос редкого экземпляра самца единорога… ладоней семнадцать в холке, не меньше… чуть не проткнул меня насквозь, когда я дёрнул его за хвост. Да… Двадцать дюймов с четвертью, ясень, приятная упругость. В превосходном состоянии. Ухаживаете за ней регулярно?       — Только вчера полировал, — довольно ответил Седрик.       Мистер Олливандер выпустил из его палочки цепочку дымных колец.       — Что ж, у вас, я вижу, тоже всё в порядке. Мистер Крам, прошу вас.       Крам неохотно встал, подошёл и сунул Олливандеру свою палочку.       — С ней тоже всё в порядке, — не слишком довольно сообщил он.       — Хм, — сказал Олливандер. — Если не ошибаюсь, творение Грегоровича? Прекрасный мастер, хоть его стиль и совершенно отличается от того, к чему я привык… Но тем не менее… Так… Граб и сердечная жила дракона? — Крам кивнул. — Толще обычного, десять дюймов с четвертью… Авис! — Из палочки вылетела стайка крохотных ярких птичек. — Отлично. — Олливандер вернул Виктору палочку. — И у нас остаётся мистер Поттер.       Камилла встала, подошла и протянула ему палочку.       — Вот, держите.       — Ах, разумеется. Да, да, да. — Старик как будто бы обрадовался. — Как прекрасно я это помню!       Камилла тоже прекрасно всё помнила. И очень не хотела, чтобы Олливандер сейчас при Рите Скитер сказал всем, что его палочка состоит в родстве с палочкой Волдеморта.       — С ней всё хорошо, — сказала Камилла, как и остальные чемпионы.       Ей вдруг подумалось, что у остальных тоже могло быть что-то, что они не хотели рассказывать про свои палочки другим.       Мистер Олливандер, однако, не стал ничего говорить. Он изучал палочку Камиллы дольше других, выпустил из неё фонтан вина и вернул, сообщив, что она в идеальном состоянии.       — Благодарю вас всех, — сказал Дамблдор, вставая из-за судейского стола. — Вы можете возвращаться к учёбе — хотя, возможно, разумнее отправиться сразу на обед, так как уроки вот-вот закончатся.       Однако Дамблдора прервали. Откуда-то выскочил спрятавшийся до этого фотограф и многозначительно прокашлялся.       — Фотографироваться, Дамблдор, фотографироваться! — радостно напомнил Людо Бэгмэн. — Судьи и чемпионы, все вместе! Да, так, Рита?       — Да, пожалуй, сначала так, — согласилась Скитер. — А потом стоит сделать индивидуальные снимки.       Съёмки заняли много времени. Рита Скитер всё хотела, чтобы впереди всех стояла Камилла, Камилла пряталась назад, фотограф всё норовил выставить вперёд Флёр, Седрик пытался встать вперёд сам, Каркаров выпихивал Виктора, Виктор пытался спрятаться к Камилле, мадам Максим всё никак не помещалась в кадр, Камилла тосковала. Кончилось всё тем, что Флёр и Седрик получились на фотографиях одинаково сияющими, а Камилла и Виктор — одинаково хмурыми.       Потом Камилла спустилась на обед, поела — без Гермионы, которая куда-то делась, потом поднялась в спальню.       Там был Рон.       — Тебе письмо, — грубо бросил он и вышел.       На кровати действительно дожидалась школьная амбарная сова, и Камилла сразу же поняла, от кого это.       Сириус сообщал о встрече двадцать второго ноября в час ночи по камину. Просил быть осторожной и сообщать обо всём необычном.       Камилла прочитала и тяжело вздохнула.       Хорошо было то, что, если он назначил встречу так нескоро, то, значит, он не ошивался сейчас у школы.       Плохо было то, что он точно собирался начать это делать.       Остаток дня прошёл спокойно.       А ночью Камилла переоделась в платье, собрала пижаму и гигиенические принадлежности, надела мантию-невидимку и направилась в дурмстрангский корабль.