В Беспечности Любви Таюсь с Тобой

♡

      Время шло к полуночи: они решили не возвращаться на праздник и остаться у Наташи. Сначала хотели посидеть на террасе, но обе после вечера и всех пережитых эмоций ощущали себя так мягко и устало, что единогласно решено было укладываться.       Это был первый раз, когда Елена оставалась ночевать - и первый раз, когда они вообще спали бы вместе. Наташа торчала в душе минут двадцать, испытывая давным-давно позабытое шестнадцатилетнее волнение. От её былой пьяной грубой уверенности не осталось и следа. Казалось таким странным, что ей нужно будет провести целую ночь не одной: касаться, обнимать; было почему-то совестно думать о Елене подобно: как о тёплой красивой женщине с бёдрами, ягодицами, талией, грудью.       Впрочем, когда Наташа наконец вышла из душа, Елена, не разделяющая никаких подобных стеснений, вполне обустроилась в постели. Это была милая сердцу картина: она выбрала одну из пижамных рубашек Наташи, и в ней теперь, уже забравшаяся под одеяло, выглядела правильно и уютно в полумраке комнаты. - Я написала маме, что останусь у тебя, - сказала Елена, поднимая странно блестящие глаза на Наташу и внимательно ту оглядывая.       Наташе пришла в голову мысль, что Елена тоже ни разу не видела её такой - розовощёкой от умывания, одетой в пижаму и мягкие тапочки, с мокрыми от душа волосами - и это смутило Наташу. Она, сделав задумчивое лицо и заложив руки за спину, нарочито расслабленно прошла к письменному столу. - Что же, - сказала она, отворачиваясь от Елены. - Мне нужно полчаса на вечернюю запись, а потом... Если ты ещё не хочешь спать, можем посмотреть какой-нибудь фильм. Выбери пока...       На столе был обычный порядок, но Наташа всё равно низко наклонилась к свету лампы и с самым сосредоточенным видом принялась перекладывать бумаги и книги, будто действительно что-то ищя. В самом деле ей было боязно взглянуть на Елену, но она ощущала присутствие затылком и лопатками - и потому стол казался спасительным кругом. Сердце её бежало громким галопом в груди, щёки горели.       Елена молчала, а потом вдруг зашевелилась, вздыхая и шурша одеялом, и Наташа от этих звуков вздрогнула, как от раската грома, и схватилась обеими руками за нужный блокнот. - Вот, - забормотала она, - я запишу кое-что - и тоже лягу... Полчасика, Лен... А потом - фильм. Ну? Как думаешь?       Наташа вдруг поняла, чего ей хотелось - чтоб Елена заснула первой, пока она писала бы. Очень-очень надёжный план, правда?.. - Нет, - точно услышала мысли Елена, но голос её не прозвучал за это строго, обиженно или насмешливо. - Нет, Наташа... Фильм? Нет, я...       Ласковость тона манила Наташу - так ночного любопытного мотылька манит свет - и она, прижав к груди блокнот, будто желая скрыть им своё грохочущее сердце, обернулась.       Елена, словно ей стало жарко, выбралась из-под одеяла, и теперь, вытянув голые ноги, лежала, небрежно откинув одну из коленок. Полосатая пижамная рубашка задралась ей выше бёдер, скомкалась там, но Елена совсем не замечала этого. Наташа, не смея дышать, смотрела на маленькие белые ступни, на загорелые икры и бёдра. Елена вновь была похожа на дикую нимфу, случаем оказавшуюся в человеческой постели - всем: и золотистой до бронзы кожей, и тёмненьким курчавым лобком, и незнакомой улыбкой, приятной, но, кажется, едва скрывающей за собой блеск острых жадных зубов.       Наташа моргнула, опустила глаза; по животу её вдруг толпой пробежались сладкие мурашки. Ей стало жарко и холодно, а потом вдруг - приятно и стыдно. - Я думала, Наташка, мы займёмся сексом, - сказала Елена всё так же нежно и тихо, боясь спугнуть.       Сотни мелькающих мыслей наполнили голову Наташи, как крылья бабочек, облаком вспорхнувших с розового куста. Кажется, именно этого она уже хотела сегодня - ранее вечером, кажется, об этом думала, когда касалась Елены, когда смотрела на неё, красивую и смеющуюся, кажется, этого смела просить для себя у их любви, пока...       Сладкий стыд обратился неприятной жгучей тяжестью, надувшейся комом в горле. - Елена, - глухо проговорила Наташа, - я...       Она замолчала и не знала, что сказать дальше. Недавний образ Елены, обиженной и растерянной, вновь встал перед ней.       Елена сразу всё поняла: рот, до того мягкий, сжался в линию, тень легла на глаза. - Глупости... Глупости, Наташа, - твёрдо сказала она, приподнимаясь от постели. - Давай просто забудем... Я наговорила... но это не касается нас, пойми. Я ни с кем так хорошо себя не чувствую, как с тобой, слышишь? Я доверяю тебе полностью, я люблю...       Но Наташа вдруг с горечью оборвала её: - Ты всегда так просто говоришь о доверии! А... Ты же совсем не знаешь меня, Елена... Ты смотришь на меня, ты влюблена и очарована, но... я так долго была одна, что уже не знаю, как любить без страха. И больше всего на свете я хочу оставить тебя себе, иметь на тебя полное право - но затем понимаю, что нет и не должно быть в настоящей любви такого. Это - моя недолюбленность, брошенность, мои страхи, и... Нет, не хочу... Не хочу, чтобы ты, красивая молодая женщина, страдала от этой моей неспособности воспринять счастье...       Наташа замолчала, выдыхая и чувствуя, как безвольно расслабляются и теплеют губы. Она поняла, что окаменела грудью, потеряла способность говорить - и могла теперь лишь стоять безмолвным прямым истуканом.       Елена должна была бы выглядеть уязвлённой, но глаза её вновь странно блеснули, когда она одним плавным движением встала с кровати. Наташа не смела даже моргнуть - и только смотрела на приближающуюся Елену, как на ночное видение.       Она показалась Наташе совершенно прекрасной - бледной, решительной, нахмуренной. Наташа хотела зажмуриться, готовясь к неминуемой буре, но Елена приблизилась, принося с собой тёплый запах роз и солнца, мягко моргнула и... оказалась вдруг один на один со своей любовью лишь собой.       Грозный образ развеялся, а настоящая Елена ничего не сказала и осторожно потянула из рук Наташи блокнот. Наташа было дернулась за ним, но вспомнила, что не может двигаться - и тогда застыла ещё крепче, подёргивая губами... - Это и есть настоящая любовь, - сказала Елена новым глухим и тихим голосом.       Она отошла к подоконнику и зашуршала там листами блокнота, но затем вдруг обернулась и посмотрела на Наташу прямо и близко - и Наташа вздрогнула от ласковой тёмной тяжести этого взгляда. - Я так думаю, - продолжала Елена, возвращаясь обратно, - если любишь - боишься потерять, если любишь - хочешь оставить себе... Что же тут плохого?.. Такова природа человека. Но... ты называешь меня прекрасной, а я... Ревнивая, жестокая - к тем несчастным, кто смеет желать тебя себе, как желаю я... Мне кажется - ты только моя, но потом я жестока и к тебе, когда... Люблю тебя - и немного мщу, понимая, что ты в моей власти. Сама того не зная, ты разбила мне сердце тем летом своей нежностью и неприступностью - а теперь сдаёшься по собственной воле, навсегда... Навсегда, Наташа. Думаешь, я отпущу тебя?.. Никогда. И ничего нет во всём этом плохого. Мы равны и честны друг перед другом - и потому имеем право любить так, как умеем, но обязаны стремиться к тому, чтобы любить честнее и больше. Понимаешь?.. Я верю - всё у нас будет хорошо. Ты уже сделала громадный смелый шаг и предложила мне быть женой - что же, отступишься теперь?..       Елена приблизилась окончательно - и Наташа ощутила прикосновение тёплой руки к своему плечу. Это будто дало ей возможность вновь говорить и двигаться. - Нет-нет, - замотала она лбом, чувствуя, как сжимается от страха потери сердце. - Будь моей женой, Елена, будь, будь... - Буду, - улыбнулась Елена, прикрывая глаза.       Она поймала лицо Наташи нежными ладонями - и, растопырив по щёкам пальцы, удерживая так, ласково прижалась губами к кончику носа: раз, другой, третий... - Я люблю тебя, Наташка, люблю, люблю, - говорила и говорила Елена, а потом накрыла горячим ртом рот Наташи - и мягко коротко выдохнула в осторожном поцелуе.       Наташа поняла, что руки её без воли скомкали рубашку на чужом животе только после того, как Елена, вдруг вздрогнув и прикусив губу Наташи, разом навалилась вперед всем своим тяжёлым раскалённым телом. - Чего ты хочешь, зачем ты мучишь меня, - теперь совершенно сбито шептала Елена, спускаясь губами к шее Наташи нетерпеливо, будто боясь вновь оказаться отвергнутой. - Скажи мне, скажи... Что тебе нужно? Я вся твоя, Наташка, вся... Я не могу без тебя и секунды, не могу!.. А ты? Как ты можешь так мучить меня... - Я не мучаю тебя, - только и смогла выговорить Наташа, - я бы никогда даже не подумала о подобном, я...       Но Елена оборвала её: - Я знаю, знаю. Наташа, ты такая хорошая, ты такая...       Наташа вскрикнула, когда рот Елены вдруг безжалостно впился ей в шею прямо под ухом. Рука Наташи метнулась к чужому затылку, схватилась там за короткие прядки, но замерла, не зная, что сделать - оттянуть или прижать сильнее... - Прости, прости, - тут же забормотала Елена, сменяя жадный рот мягким мокрым языком, а потом поднялась от шеи Наташи, запрокидываясь подбородком, показывая собственную гортань - всё ещё удерживаемая за волосы, дышащая тяжело, бешено блестящая глазами.       Наташа почувствовала что-то совершенно незнакомое и дикое, разом вспухшее, оборвавшееся под сердцем и грохотом крови рухнувшее к низу живота. Она отпустила затылок Елены и твёрдо медленно огладила её по шее, плечу, в полном своём праве спускаясь ниже и ниже.       Елена, не сдерживаясь, ластилась, а потом сладко вздрогнула, когда ладонь Наташи накрыла одну из маленьких круглых грудей и двинулась по рёбрам, подтянутому животу, подрагивающему под тканью сорочки. Наконец осторожные пальцы коснулись пушка волос - и Елена тут же рвано подалась им навстречу, схватившись в бессилии руками за плечи напротив, уткнулась лбом Наташе в щёку, выдохнула туда неразборчиво...       Наташа лишь на мгновение ощутила чужое: скользкое и горячее, но живот её задрожал от яростного желания, пронзившего существо Наташи острым копьём. Она поняла, что, раз испытав, больше не сможет противиться - никогда.       Не с Еленой. - Пойдём в постель? - хрипло проговорила Елена; Наташа вместо ответа вернулась руками к подолу её рубашки, вновь потянула тот на себя и вверх, замирая от такой смелости.       Елена было поддалась, но вдруг отступила, сама скинула сорочку - и оказалась перед замершей Наташей обнажённой и гордой, смотрящей прямо и тяжело, и всё внутри Наташи поняло, что охота - вечная жестокая охота любви - в эту ночь только началась. Сколько ещё оружия у этой дикой богини припрятано для сердца Наташи?.. - Пойдём со мной, - повторила Елена, и Наташа, как зачарованная, послушно шагнула к ней.       Дрожащие горячие руки тут же крепко схватили Наташу за пижаму на груди, потянули. Наташа вдруг ощутила свою спину и плечи голыми и запуталась подбородком в вороте, но уже в следующую секунду несчастную рубашку с неё безжалостно и окончательно сорвали. Большие жёлтые глаза блеснули прямо у носа - и Елена поцеловала Наташу так сильно, как не целовала ещё никогда: хватая за голову, шею, впиваясь губами почти до боли. Требуя.       Наташа порывисто прижала Елену к себе, приподняла на грудь, ощущая какую-то странную лёгкую силу во всём теле; тогда Елена согласно, не разрывая поцелуя, обхватила Наташу в ответ за плечи. Так они шагнули к постели, так они и упали в неё. Наташа запуталась в ногах - и обнаружила свои пижамные брюки и бельё стянутыми к самым коленям. Она барахталась, спутанная, а бешеные руки Елены, казалось, были уже всюду: на спине, талии, ягодицах...       Наташа нашла ртом горячую и твёрдую шею, вдавилась туда губами и зубами, стараясь удержать несносное существо под собой хоть на мгновение. Это действительно сработало: Елена, издав мягкий удивлённый звук, сейчас же запрокинулась затылком и замерла. Короткие ногти вцепились Наташе в плечи.       Тишина рухнула на Наташу громом сердец и сбитого дыхания; она вдруг ясно осознала себя - обнажённую, разгорячённую, поспешно сбивающую ногами ком ненужной теперь одежды, а потом - и свою прекрасную любимую Елену, безжалостно вжатую в разворошённую постель. Полная нежности и смелости, Наташа опустилась губами к трепещущим широким ключицам, затем поднялась обратно на шею, а по ней - к горячему уху. - Всё хорошо? - шепнула она, целуя мочку с жемчужной серёжкой.       Елена задрожала веками, будто не могла и не желала открывать глаз после сладкого сна, коротко облизнула губы, но всё же сбито выговорила: - Да-да... Да. Это... хорошо. Мне с тобой так хорошо, я...       Она хотела сказать что-то ещё, но лишь сдавленно ахнула: рука Наташи скользнула ей на грудь.       Острые и тёмные, как вишни, соски быстро попали в плен любопытных пальцев. Наташе оказалось мало этого. Подстёгнутая полным доверием, она нырнула вниз, и мокрый горячий рот её разом мягко вобрал в себя одну из грудей. Елена птичьи вскрикнула и выгнулась, схватилась за затылок Наташи. - Ты такая невероятно чувствительная, - хрипло проговорила Наташа, и Елена захныкала от слов и полнящего их восхищения.       Наташе не хотелось спешить, но кровь так требовательно и обжигающе носилась по телу, гремя в ушах, что все мысли Наташи слишком быстро обратились к одному: бёдра Елены вокруг её тела трепетно дрожали от каждого малейшего движения, сжимались, удерживая, и казалось не существовало в мире никаких сил, способных вырвать Наташу из их чудесного плена.       Горячая сладкая тяжесть копилась внизу живота Наташи, неотвратимо ползла змеёй вдоль позвоночника прямо к сердцу. Наташа наклонялась, целовала, срывая с красных губ вздохи, думала лишь о том, как вдавиться в Елену, раскрытую и сдающуюся, сильнее всем телом - и тогда жадная змея смотрела глазами Наташи, желая одного: съесть. Елена, ища большего, было скользнула руками с плеч над собой, но Наташа, уже не слыша и не понимая ничего, кроме собственного грохочущего об рёбра сердца, схватила вдруг её за локти, вжала в подушки...       Елена удивлённо моргнула и разом совершенно затихла. Она лежала под Наташей, натянутая, выгнутая, как лук, тяжело дыша, поблёскивая жёлтыми глазами - и что-то туманное тенью бродило в её стеклянном взгляде. Это холодно и болезненно толкнуло Наташу в грудь. - Прости, - испуганно пролепетала она, отпуская зажатые руки.       Но Елена не пошевелилась. Глаза скрылись густыми ресницами, закатились, жемчужные зубы влажно блеснули под искусанными припухшими губами. Она рвано вздохнула, тяжело поднимаясь грудью. - Прости, - повторила Наташа, - прости... - Заткнись, - прорычало что-то горлом Елены, - заткнись, или я...       Наташа не дала этому договорить; рот её накрыл мокрый горячий рот Елены, извиняясь, успокаивая, и тогда Елена, согласно подрагивая, выдохнула неразборчиво и ласково. Язык осторожно скользнул между губ Наташи, руки вновь нежно легли на шею, путаясь пальцами в волосах - и вся Елена наконец смягчилась, отдаваясь поцелую, позабыв свой гнев. - Я пока совершенно не знаю, что тебе может понравиться, - тогда заговорила Наташа, приподнимаясь над ней на локтях. - Поэтому действительно прости меня за... руки. Такое нужно обсуждать заранее.       Елена лениво приоткрыла глаза и улыбнулась: - Мальчишкам я бы такого точно не позволила, но... с тобой было горячо. Очень. - Тебе должно быть комфортно. - Мне комфортно.       Наташа облизнула губы, но Елена не дала ей ничего сказать: - Иногда секс - это об огненной голодной ярости, - проговорила она, - и я совсем не против, чтобы ты, обычно спокойная и сдержанная, становилась со мной такой... Это красиво и волнующе - физически ощущать твоё желание.       Наташа прикрыла глаза, чувствуя, как Елена потянулась мягкими поцелуями к подбородку и шее, скользнула руками к груди. - Я так сильно люблю тебя, - шептала Елена, - так сильно...       Наташа, казалось, лишь на секунду потерялась в этом - и вдруг ощутила пальцы Елены на своём животе: ниже и ниже. Всё в Наташе тут же натянулось, дернулась им навстречу. - Как тебе хочется?.. - пробормотала Елена ей в шею, однако Наташа не ответила: мысли путались, порхали совершенно беспорядочно внутри черепа. - Вот так, - наконец глухо произнесла она и тяжело вдавилась между бедёр Елены, славливая там и руку.       Елена обиженно пискнула, поняв, что её поймали - но потом сладко дрожаще захныкала: Наташа, удерживая Елену, принялась с жадной силой целовать ей шею, грудь... - Покажи, как тебе нравится, - прошептала Наташа, тоже скользнув рукой к животу Елены, и они обе посмотрели вниз, между их телами.       Тогда Елена взяла там ладонь Наташи - и положила на себя, раскрытую, надавила сверху пальцами: - Вот так.       Наташе показалось, что она уже ощущала подобное - совсем недавно: спелое, истекающее соком, тёплое, как нагретое солнцем. Что же это было?.. Нет, она не могла вспомнить - не теперь. Елена выдохнула под ней совсем нежно, трепеща грудью, потом осторожно двинула бёдрами против руки Наташи. - Вот... так, - сбито повторила Елена, поднимая над зубами губу, будто показывая клыки.       Глаза Елены, до того внимательные, блеснули вдруг закатившимися белками - и она долго, на выдохе, застонала, сильно дёрнув коленками, желая стать к Наташе ещё ближе.       Елена была маленькая, чувствительная, насквозь промокшая; Наташа, в горячем неожиданном смущении уткнувшись ей в шею поцелуем, медленно скользила пальцами, ощущая нечто, схожее с крепким бутоном цветка и сокрытой в его лепестках крошечной жемчужиной - а Елена дрожала, сжатая в объятиях, цеплялась, дышала, издавая совершенно прекрасные звуки: эхо слов, рождающихся в её груди. - Люблю, люблю, люблю... - будто шептали и шептали друг-другу влюблённые громкие сердца.       Кажется, прошли годы, века - а Наташа всё касалась Елены. Собственное возбуждение, эта голодная змея, было словно позабыто: Наташа ещё чувствовала мокрое и требовательное между бёдер, но внимание сосредоточилось лишь на женщине - богине - окончательно сдавшейся её рукам. Она мягко задевала клитор, обводила его пару раз - и соскальзывала вдруг вниз, не желая спешить. Елена ищуще подавалась кончикам пальцев, сжимала руками голову у своей груди, шептала неразборчиво, но Наташа непоколебимо сохраняла ритм. - Твою мать, сделай уже что-нибудь, - наконец захныкала Елена, не выдержав - и тогда Наташа согласно взяла её двумя пальцами так твёрдо, словно вульва Елены была персиком, лишаемым косточки.       Елена запрокинулась в измятые подушки и замерла, не издав ни звука. - Это... хорошо? - прошептала Наташа в её напряжённую шею.       В ответ Елена тяжело сглотнула, а потом дернулась и выгнулась ещё больше, подставляясь руке Наташи. Наташа, не двигаясь изнутри, ощущая, как требовательно трепещет там вокруг раскалённое, лишь слегка коснулась большим пальцем затвердевшего клитора, теперь совсем не скрытого, как Елена, судорожно глотнув воздуха и вцепившись в плечи Наташи, вдруг с силой сжала бёдра - и в следующее мгновение кончила...       Наташа облизала пальцы с гордым видом победителя; жёлтые глаза лениво следили за этим действом из-под тяжёлых век, но Елена, кажется, всё ещё не могла вспомнить, как говорить. Лицо Елены расслабилось, приняло то мягкое выражение, какое обычно бывает у человека, готовящегося провалиться в сон, и Наташа, ощутившая и себя теперь остывающей, приподнялась, чтобы натянуть на них двоих одеяло - но твёрдая горячая рука вдруг схватила её за локоть и потянула назад. - Вернись, - сказала Елена таким хриплым и низким голосом, что Наташа вздрогнула от него, как вздрагивают от рыка.       Змея внутри груди Наташи, всё ещё голодная, раздразненная, любопытно и гневно подняла голову. Кто посмел подойти так близко, не страшась быть съеденным? Кто посмел бросить вызов?       (Вызов?.. О, Елене никогда не понадобится это. Она не будет требовать, она всегда будет любить - и Наташа сама сдастся ей: и Елена будет целовать её грудь, живот, бёдра, вульву, склоняясь, складывая все свои поверженные копья и стрелы, как совершенно теперь ненужное. И, если Наташа однажды захочет её съесть - что же, Елена согласна).