Источник вдохновения

Утром пятницы Винсент был в прекрасном настроении. Сегодня он поедет домой. Совсем скоро его должен был забрать Дилан. Писатель уже успел попрощаться со своими докторами и собрать вещи. Его губы то и дело невольно растягивались в довольной улыбке, он и не думал, что так соскучится по дому за эти несколько недель, но прямо сейчас он был счастлив. У Вальца складывалось впечатление, что он сумел окончательно распрощаться с прошлым и стоит на пороге важных жизненных перемен, а его лечение – лишь первый шаг на пути к новому и лучшему настоящему. Его немногочисленные вещи были уложены в большую дорожную сумку, а сверху Винсент осторожно поставил пишущую машинку. Прежде чем окончательно закрыть эту главу своей жизни, писатель любовно погладил свою верную подругу по полустертым клавишам и, наконец, застегнул молнию. В его дверь постучали, и Вальц крикнул: «Войдите!», решив, что это кто-то из персонала центра. На пороге стоял Фрэнк Марви. Выглядел он куда лучше, чем при их первой встрече, особенно после того, как он тоже начал совместные сессии с доктором Кэмпбелл. Все-таки эта прекрасная женщина творила с людьми чудеса. Фрэнк смотрел на Винсента с некоторой долей укоризны и разочарования, хотя, в целом, выражение его лица было трудно прочитать. Его товарищ по несчастью некоторое время молчал, и писатель уже открыл рот, чтобы задать вопрос, но бывший военный первым прервал гнетущее молчание: - Уезжаешь? - Мхм, - Винсент промычал что-то неопределенное и пожал плечами. Ему было немного неловко перед Фрэнком, он не считал его своим другом, но их совместные обеды в уютном молчании вывели их отношения на новый уровень, недоступный простым соседям или случайным знакомым. Они делили друг с другом некое понимание, хотя Вальц и был уверен, что их жизненные пути не были похожи ни на йоту. Все же он никогда не спрашивал. Фрэнк, в основном, молчал на всех совместных занятиях и групповых сессиях, а писатель считал некорректным лезть к нему в душу с неуместными вопросами. Еще несколько мгновений прошли в молчании, и, будто после долгих душевных метаний, брови солдата резко сошлись на переносице, а губы сжались в одну тонкую линию, да и все лицо исказилось в почти болезненной гримасе. - Мы можем поговорить? – Прошептал Фрэнк сипло и непривычно тихо. Обычно, голос у него был громкий и властный, но он будто в секунду растерял всю свою уверенность. Винсент кивнул ему и предложил ему стул. Марви тяжело опустился на него и нервно сцепил руки в замок. Писатель сел напротив и чуть наклонился вперед, признаться, ему было любопытно, что могло заставить его соседа так волноваться. Фрэнк не смотрел на него, куда угодно, но не на Вальца. Когда он наконец-то заговорил, слова мужчина выговаривал медленно и раздельно, так, словно ему было до ужаса неприятно их произносить. - Я вчера разговаривал с Лизой… которая доктор Кэмпбелл, - Фрэнк сделал небольшую паузу, собираясь с мыслями, а Винсент только молчал и внимательно его слушал, до сих пор не понимая, к чему тот ведет. – Она… в общем, хорошая она женщина, но… Она дала мне задание поговорить с кем-то, а я не знаю тут никого кроме тебя. В общем… - Продолжай, - тихо подтолкнул его Винсент. - Я был на войне. Спецназ. Я был командиром диверсионно-разведывательной группы, в ней, включая меня, было пятнадцать человек. Отличных, хорошо обученных бойцов. Они были мне больше, чем подчиненные. Его голос сорвался, а в глазах предательски покраснело. Фрэнк отвернулся, чтобы собраться с духом и продолжить говорить, в это время писатель боялся сделать лишний вдох, чтобы не спугнуть внезапное откровение от закрытого и озлобленного Марви. Винсент подозревал, к чему все идет. В свое время он читал слишком много грустных книг и смотрел слишком много военных драм, чтобы всерьез верить, что это - история с хорошим концом. Солдат сделал глубокий вдох и продолжил: - На одной из наших вылазок все пошло не так. Это должно было быть простое задание – диверсия, зашли и вышли, ничего серьезного, говорили нам. Только разведка облажалась… - говоря это Фрэнк видимо сгорбился, ощущая невыносимый груз вины на своих плечах. – Я повел своих людей в засаду. Из-за моего гребанного недосмотра двенадцать хороших… - голос военного сорвался, но он тряхнул головой и упрямо продолжил, - хороших, мать его, людей! не вернулись домой в тот вечер. Выжили только трое из нас, но те, кто остался… Я потерял только одну ногу, а Равик лишился обеих. Марви закрыл глаза, на его лице отражалась страшная боль, с которой он жил, одному богу известно, сколько лет. Винсент смотрел на него, не мигая. С одной стороны, он ждал продолжения, с другой – уже пожалел о своем любопытстве. Ему льстило это немного больное доверие Фрэнка, но, как теперь быть, писатель не имел представления. Тем временем его собеседник вынырнул из воспоминаний, мучащих его. - Я никому это не рассказывал. Из гражданских. Даже Лоан. Дочурка у меня с характером и волевая, но душа у нее очень добрая, ей было бы трудно это слышать. – Вальц открыл рот, чтобы сказать что-то, хотя он и не знал, какие слова можно было подобрать. Скорее всего, он бы выдал что-то донельзя банальное и глупое, такое, что Фрэнк уже наверняка слышал неоднократно. К счастью, бывший солдат прервал его. – Не надо ничего говорить, сам знаю. Марви выдал небольшую кривую усмешку, которая и хотела бы стать настоящей улыбкой, но боль в глазах мужчины была еще слишком сильна. Со смешком, больше похожим на всхлип, он продолжил: - Права была доктор Лиза. Мне правда полегчало. Спасибо, что выслушал, Винсент. Мужчина поднялся со стула и направился к двери. Только сейчас Вальц заметил у него небольшую хромоту, о которой раньше и не подозревал. Он вскинул руку и вскрикнул ему вслед слишком громко и слишком резко, - так, что сам поморщился: - Фрэнк, стой! Спецназовец обернулся к нему с немым вопросом в глазах, и Винсент быстро набросал что-то на листе бумаге и протянул его Марви. - Вот. Мой номер. Ты так и не взял автограф для дочки, помнишь? Писатель не стал говорить ничего более, и так было ясно, что он имел в виду нечто вроде «Позвони, если захочешь поговорить». Вальц не знал, почему Фрэнк решил открыться именно ему, а не, к примеру, той же доктору Кэмпбелл, но он был рад помочь ему всем, чем сумеет. Винсент, конечно же, не представлял, через что прошел измученный и изувеченный мужчина перед ним, но верил, что бывший военный сумеет справится с этим испытанием. Раз уж злая судьба подкинула даже такому, как Вальц, небывалый подарок в виде одного очень доброго и необычного молодого человека (от этой мысли у него бабочки запорхали в животе), то Фрэнк заслужил свой второй шанс тысячекратно. Писатель еще долго сидел на кровати и смотрел на свои ботинки, переваривая услышанное, после того, как за Фрэнком захлопнулась дверь. По стеклу тарабанил мелкий летний дождик, и Винсенту внезапно захотелось горячего и крепкого черного кофе, захотелось почувствовать его горький привкус на языке, закурить терпкую сигарету и открыть хорошую книгу под мягкий старый блюз, ощущая под боком тепло небольшого кошачьего тельца. Очень хотелось домой.