Он хочет в это верить

Он начал забывать. Прошло не так много времени, на самом деле, но воспоминания словно поблекли, лишились ярких чувств и эмоций. Он помнил друзей, помнил, что прошел долгий путь в одном мире, а потом в другом. Помнил, как убивался в начале нового пути по старым воспоминаниям, как хотел смерти для себя, чтобы перестать загоняться — прошлого не вернешь, все это осталось где-то там, в других мирах, и вроде надо жить дальше, что Лололошка и делал. Жил. Развивался. Вливался в новый мир. А потом случились Кейт, Радан, Райя-Прайм, Империя с ее секретами, от существования которых так и чесались руки дотянуться до них, раскрыть, узнать и понять всем своим существом. А воспоминания о прошлых приключениях блекли, оставляли лишь легкий пыльный осадок, как-бы напоминая о себе. О том, что они существовали. Все это происходило незаметно, настолько, что он даже не понял, как и когда это началось. Но догадывался, почему. Он гребаный мироходец — вот и вся причина. А Бастиан, Лефтарион, Люциус и Горбатик с остальными как-то постепенно стирались из памяти, оставляя лишь мутные образы в голове. Он даже завел дневник, куда записывал все, что ещё удавалось вспомнить — Горбатик любил иглобрюхов, у Лефтариона был брат, тоже дракон, только красный, Бастиан был магом, и состоял в каком-то ордене, а Люциус был полубогом. А ещё был некий ангел, который обладал силой нескольких полубогов. И каждый раз, ловя себя на том, что снова забывал, он брал эти записи и перечитывал, стараясь сохранить эти образы в памяти, вспомнить, почувствовать хоть что-то внутри. Лололошка знал, что где-то там должна была отозваться часть него, что ещё их помнила. Как вскоре оказалось — это было бесполезно. Он все равно забывал. Голые факты, что он перечитывал, образы, что выстраивал в голове — они отличались с каждым разом. Каким полубогом был Люциус, и каким миром правил? Какого цвета был Горбатик? Почему он не чувствовал ничего, кроме пустоты, когда снова и снова вчитывался в, до боли знакомые, завитушки на бумаге, такие ровные, такие… бессмысленные? Совершенно для него теперь ничего не значащие. Ничего не помогало это остановить. И это пугало до чертиков. Он понимал — мироходец, не контролирующий свои скачки-переносы, с душой полной боли от расставания, долго не проживет. Скорее, загнется от скорби и пустоты, что каждый раз все больше увеличивалась внутри него. Но какого дьявола он должен испытывать такую боль, осознанно проходить через все этапы отчаянья от осознания стирания воспоминаний, таких дорогих ранее, и блеклых, ничего не значащих сейчас? Почему для него избрали именно такую пытку? В чем он провинился? Чем он это заслужил? Ответов у него не было. Когда Империя пала, когда все постепенно стало приходить к какому-то логическому завершению его пути в этом мире, Лололошка все больше впадал в отчаяние. Он не хотел забывать снова. Не. Хотел. А держать все в себе уже не хватало сил. Если раньше он об этом не думал, то сейчас, слегка пьяный, в компании друзей, не мог удержать все в себе. Смотреть на таких родных людей вокруг, наблюдать, как они спокойно улыбаются, строят планы на будущее, мечтают. Как они свободно дышат, без гнета и тирании суперкомпьютера и его помешавшегося хозяина. Что-то внутри свербило. Словно он видел подобное не раз, вот только, забыл. До боли, обидно, что забудет еще и это — тот дневник он уже выбросил, убрал куда подальше, лишь бы не трепать себе нервы еще больше. Лололошка отвернулся, ощущая, как непрошеные слезы щипят глаза. Опять. Как же невовремя. Он и так воет ночами в подушку — тихо, чтобы не заметила Райя, ей не до него сейчас, но она итак знает — просто не хочет лезть ему в душу. И за это Лололошка ей благодарен. Они наверняка все просекли, и все знают: тактично молчат, или слишком заняты, или просто не решаются как-то ему помочь. Ну, или за его очками действительно не видно покрасневших от ночных слез глаз. Как не видно их и сейчас, в полумраке комнаты. Знает лишь Райя — и то, обрывки. Он не хочет грузить ее лишними заботами, когда у нее и так мало времени на отдых, пусть она и искусственный интеллект с модулем личности. Восстанавливать жизнь в Альт-Сити, заниматься восстановлением планеты, думать о безопасности и этом сумасшедшем ученом в суперкомпьютере… Не надо ее нагружать еще и своей усталостью, которая не пройдет от простого отдыха. Он должен быть сильным. Должен быть опорой для Райи, для друзей, ведь они так юны, а он уже так стар… При взгляде на каждого, хотелось разревется как ребенку. Как в самом начале нового пути, в этом Идеальном Мире, когда он думал о своем тяжёлом бытии мироходца. Тогда он хоть как-то держался. Было за что. Было почему. Потому что он помнил тогда, а сейчас уверен и знает, что снова забудет все. Сейчас он держался лишь на честном слове и вере в лучшее, которое постепенно таяло, как мороженое в летнюю жару, неспособное ни на что. Он казался себе этим самым мороженым — не было ни сил, ни желания что-то менять в себе и своем мировосприятии. Потому что не было смысла в этом. Он итак уже многое сделал — стал революционером, сверг Империю, не без помощи друзей, но все же, участвовал в этом, дал им шанс на новую жизнь. И смотря на них, что сейчас радуются победе, несмотря на последние тяжелые дни, он думал, что это не напрасно. И даже если он это снова забудет — пожалуйста, пусть все и сразу, Лололошка не хочет пережить весь этот ад вновь — его друзья, семья, будет улыбаться и жить дальше, без страха. Без него. Может, ради этого он и существует? В этом ли его цель — помогать, оставаясь тенью в каждом из миров, не имея ни прошлого, ни будущего? Или здесь сокрыт другой, какой-то более глубинный смысл? Кажется, правды он никогда не узнает.