dirty addiction

День начался со звона будильника в обед и нескольких уведомлений от Чимина с адресом места встречи. Салон находится в самом центре, поэтому нужно было выехать пораньше, и к счастью Чонгёна, Сокджин уже бодрствовал. Омега каждый день просыпается не позже девяти утра, чтобы выпить лекарства и витамины, назначенные врачом, для поддержания организма. Время от времени показатели анализов падают, что не очень хорошо, нужно снижать риски. Сокджин никогда не относился к этому делу халатно, ведь его здоровье влияет и на малыша, которого они так сильно ждут. Консультант в салоне присаживается на корточки и поправляет край штанины, переливающейся стальным цветом. Чимин красуется перед зеркалом, чтобы понять, нравится ему или нет. Это уже десятый костюм за сегодня, и пока ни один не вызвал эффекта «вау». Должно быть что-то особенное, что вызовет трепет в сердце, но, кажется, этого не произойдёт. Всё не то. Омега отодвигает бархатную ширму коричневого цвета, представ перед друзьями, сидящими на кожаном диванчике. Сокджин цедит яблочный сок через трубочку, уже второй стакан, между прочим, а Чонгён предпочёл игристое шампанское, но один фужер не может допить уже час. Не лезет. — Ну, что скажете? — сам Чимин морщится, явно неуверенный в выборе. Стоит, как ребенок, которому неловко показывать одежду родителям. — Лучше, чем предыдущие? Сокджин склоняет голову в бок, задумчиво рассматривая. — Разве те были не идентичными? Разве что оттенки отличаются. Пять были бежевыми, пять белоснежными, а эти стальные, — касается пальцами трубочки, втягивая совсем немного жидкости губами. — Я не знаю, я хочу выглядеть великолепно. Хочу быть под стать Тэхёну, — вздыхает, задёрнув шторку, просит следующий комплект. Омега-консультант сразу же бежит выбирать ещё один костюм. Сокджин его терпению поражается. Наверное, если бы у него самого была свадьба, то был бы более капризным, но этого удалось избежать. Да и приглашать было некого. — Ты в прострации? — спрашивает Сокджин, не глядя на Чонгёна, уже давно погруженного в свои мысли. Он будто здесь, но не здесь. Младший быстро моргает, возвращаясь в реальность. Отставляет фужер на столик, поёжившись. — Чимин уже выбрал костюм? Я немного… Задумался. — Не выбрал. — Я всё думаю про Роуна, нехорошо получилось вечером, — прикусывает губу. Джин молчит, это не его дело, что он может сказать? Он не знает, какие у них отношения, как часто ругаются, считается ли такое отношение к работе нормой. Он ничего не знает, да Сокджин не знал, что Роун вообще существует до вчерашнего дня, что тут ещё говорить. Омегу радует, что Чонгук умеет разделять личное с рабочим, и после конца рабочих часов трубку не поднимет, не полетит по первому зову. После шести часов вечера Чонгук превращается в домашнего Чонгука, проводящего время с семьей. — Кстати, о Роуне, — Чимин неожиданно раскрывает шторки, представая в новом костюме. Не сильно отличается от прошлого. — Почему он не с тобой? Ты оставил его дома? — Он улетел. По работе, — отводит взгляд в сторону от того, что чувствует себя неловко. Конечно, Чимину интересно знать подробности, но сейчас у него однозначно голова забита другим, и он с легкостью может забыть о разговоре, переключиться на другое, и даже не вспомнить. — Как будто нельзя отложить работу на недельку другую, — Чимин хмыкает, снимает пиджак, разглядывая свою талию, и как хорошо на не сидит рубашка. — Трудоголизм — не лечится. Тэхён пока не видит перед собой только работу, но вот, когда появятся дети… Надеюсь, и не увидит. — Вы уже планируете? — интересуется Сокджин, поставив пустой стакан на столик. — До вас с Чонгуком ещё далеко. — Как вы вообще пришли к тому, что заведёте ребёнка? — Чонгён поворачивается к Джину с лёгкой улыбкой. — Чонгук же, ну… Ещё слишком молод. — О, поверь, это его идея была. Он просто сказал, что хочет, ну, а я… Был не против, мне уже двадцать восемь, куда тянуть? Долго не получалось, сдавали кучу анализов, очищали организм от алкоголя, и прочей ерунды, и вот, — омега гладит свой животик. — Хотя первый триместр ещё не закончился, есть риски. — Эй, всё будет хорошо! — надув губы, Чимин косится на Сокджина. — По-другому быть не может, только хорошо. Вы с Чонгуком любите друг друга. От любви получаются самые красивые малыши, — довольно улыбается, и задвигает шторки, исчезнув за ними. — А Чонгуку нравится работать на Хосока? — спрашивает Чонгён, пока Чимин снова меняет костюм. — Они сейчас в нормальных отношениях, поскольку Хосок никак не касается тебя. Но, как говорит Чонгук, главное, что платят хорошие деньги, всегда можно уйти. — Он всегда был падок на деньги. — Тогда заботился о тебе, сейчас всё делает, чтобы у него, — кивает на живот, — было всё. Чонгён по-доброму усмехается. — И кто там? Омежка? — младший укладывает свою ладошку на животик, но совсем невесомо. — Ну, пока альфочка, ещё плохо видно, а там, кто знает, — Сокджин, улыбнувшись, пожимает плечами. Чимин распахивает шторки в последний раз, держа крючок от вешалки, а на ней выбранный костюм. — Я решил. Берём этот. Наконец-то. ㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤ* * * Припарковавшись у небольшого заброшенного склада, куда не так давно перебрался Бан Чан. Чонгук с Хосоком идут наравне, старший открывает скрипучие железные ворота, заходя первым. Темно, сыро, много паутины, грязи. Совсем не похоже на его уютный и чистый кабинет. Чонгук суёт руку во внутренний карман пиджака, поправляя спрятанный пистолет. Носит его на всякий случай, мало ли что может случиться. Накрытые черной плёнкой мешки с наркотиками покрылись толстым слоем пыли, кажется, их не трогали уже давно. Дела идут не очень, Чан потерял большинство своих парней. Платить нечем, покупателей нет, он влез в долги у Хосока, отдавать тоже нечем. Лишь несколько остались с ним, не желая уходить, менять своего главного. Верны до конца. Хосок с Чонгуком заходят в пустой кабинет. Чан сидит за столом с бумагами, потирает уголки рта и вздыхает. Заметив, что в помещении он теперь не один, поднимает взгляд. — Приехали деньги из меня выбивать? Их нет. — Я знаю, — Хосок забирает свободный стул, стоявший в углу, ставит у стола и садится. — Если бы мне нужны были от тебя только деньги, я бы подослал своих ребят, — усмехается. — Тогда зачем? — Чан шмыгает носом. Неудивительно, что он простыл в таких условиях. Тут, даже если выздоровеешь, заболеть снова вероятность девяносто процентов. — У тебя дела идут не очень, — выдерживает паузу, — может, ты перейдёшь ко мне? Альфа в удивлении вскидывает брови. — Работать на тебя? Ходить в подчинённых? — Мой бизнес достаточно велик, скажем так, маленькая компания под руководством большой. Я бы помог тебе встать на ноги, набить клиентов, а ты бы оказывал мне поддержку, был на моей стороне. Чонгук неподвижно стоит за спиной Хосока, держа руки перед собой. Он никогда не говорит без разрешения, никогда не лезет первым, лишь внимательно впитывает. — Разве тебе не надоело сидеть в этом дерьме? Брр, — ёжится. — Здесь неуютно, холодно, сыро. Ты, вон, соплями захлёбываешься уже, а у меня будешь в тепле, выделю вам просторный кабинет. Будете товар считать, распределять, ну ты знаешь всю эту схему, зачем мне повторять, — Хосок смотрит в упор. Он ехал за положительным ответом и без него не уедет. Чан не спешит отвечать, предложение поставило его в ступор. С одной стороны: не хочется быть под чьим-то крылом, выполнять указы, плясать под дудку, но с другой, сколько он так протянет? Пока оставшиеся люди не разбегутся? Им тоже нужны деньги, чтобы прокормить себя, на благодарности не уедешь. — Мне нужно подумать. Посоветоваться со своими. — Разумеется, я не требую ответа сразу, — Чон достаёт телефон из кармана, проверяя день. — Сегодня первое августа, я позвоню четвертого, ты мне скажешь ответ. — Идёт, — тот кивает. — А что с Хёнджином и Чанбином? Так и не вернулись? Бан Чан усмехается. — Они и не вернутся. Плюнув в лицо, эти двое ясно дали понять, что бабла получают мало и пахать на меня не собираются, — звучит с насмешкой и иронией в голосе, но на деле его это очень задевает. Они шли втроем рука об руку много лет, а тут подсунули такого дерьма. — Ясно. Повисает молчание. Чан вновь сосредотачивается на бумагах, а Хосок уже узнал всё, что нужно. Нет смысла здесь задерживаться. — Ещё увидимся. С этими словами он покидает склад, садясь в машину. Чонгук плавно трогается с места, следя за дорогой. Столько пыли, что снова придётся её мыть, да ещё и тучи сгущаются, но дождя не передавали. В последнее время с прогнозом никогда не совпадает действительность. — Куда теперь? — спрашивает Чонгук. — В офис. Поработаем часа два, отвезёшь меня домой и можешь быть свободен. Машину с собой заберёшь. — А ты? Если понадобится, — Гуку не очень нравится такая идея. Когда машина остаётся у старшего, он может сам куда-либо съездить. — Это не проблема. Я возьму вторую. Достав телефон снова, Хосок погружается в работу, отвечая на сообщения. Чонгук сосредоточивается только на дороге. Разговора больше не будет, оно и к лучшему. ㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤ* * * Хосок вернулся домой как раз к ужину. Предлагал Чонгуку зайти, но тот отказался, сказав, что дома уже ждёт Сокджин. Младший каждую секунду предпочитает проводить с ним, и Хосок считает это правильным. И пока Хосок справляется с наивкуснейшей говядиной, Чимин не отлипает от телефона, уже в который раз обсуждая вопросы по поводу свадьбы. Кажется, он засыпает с этими мыслями, и просыпается с ними. Ни о чем другом думать не может. Тэхён решил немного расслабиться, достал из холодильника вино, налив себе в бокал, а брату его любимый виски. — Ты уже тысячу раз всё проверил, во всём убедился, сколько можно доставать человека? — в шутку возмущается Хосок, отпивая глоток терпкого напитка. — Вот когда будешь жениться, поймёшь меня. Я хочу, чтобы всё прошло идеально, — фыркает омега, ковыряя вилкой в салате. — Идеально не будет, всё равно кто-нибудь да накосячит. Ваши друзья, к примеру, — усмехается. — Кстати, о друзьях, Чонгён ведь вернулся, мы его пригласили. Проблем не будет? — подавшись вперёд, Тэхён опирается руками об стол, смотря на брата. — Какие проблемы? Ты думаешь, я буду лезть к нему с поцелуями? Предлагать секс? Выяснять отношения? — младший смотрит с недовольством. Серьёзный вопрос ведь задал. — Если я нашёл общий язык с его братом, думаешь, с ним не найду? У него своя жизнь, у меня своя. Намеренно пересекаться не собираюсь, — забрав свой стакан, Хосок уходит наверх. Тэхён закатывает глаза, разозлившись на такое поведение. Чимин сидел тихо, потому что не любит встревать в их разговоры, но и ему такое не понравилось. — Как псих, — цедит Тэ. — Нашёл бы себе кого-нибудь, чтобы не быть таким злым. — Он стал больше нервничать, когда Чонгён вернулся. До этого был спокойнее, — пожимает плечами Чимин. — Мы не виноваты, что тогда он выбрал враньё, — альфа поднимается, начиная убирать грязную посуду. Хосок незаметно появляется в дверном проёме. — Я выбрал враньё, чтобы защитить его от угрозы, — непринужденно произносит, попивая виски. — Тогда не было угрозы. — Она есть всегда. Не тебе меня судить, — взгляд мрачнеет. — А кому? Я твой брат, я имею право на собственное мнение, — складывает руки на груди. — Это моя ошибка, я согласен, но я заботился о нём, а не потому, что это «по приколу». Я бы и сейчас так сделал. У него другая жизнь, прощения мне уже не заслужить. Мы расстались три года назад. Все счастливы. Звонко поставив стакан с недопитым алкоголем на стол, альфа уходит к себе в спальню, чтобы принять душ. Они расстались три года назад, но болит до сих пор. Хосок действительно стал более нервным, знает ведь, что увидит его на свадьбе. Знает, что даже если не хочешь, придётся пересечься. Всё прекрасно знает. Сердце жаждет встречи, увидеть, каким он стал. Но Чонгён больше никогда не будет с ним. ㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤ* * * Чонгук зашёл в квартиру с бумажным пакетом в руках, полным зелёных яблок. Старые запасы на исходе, а Сокджин учинит такую истерику, если в доме не будет ни одного яблочка, что каждый пожалеет оказаться в этот момент рядом. Конечно, омега делает это не со зла, организм требует, и ничего с этим желанием поделать нельзя. Никакие другие фрукты не заменят яблок. — Ты как раз вовремя, — Сокджин подходит к мужу, оставляя огненный поцелуй на щеке, и пытается забрать пакет, чтобы Чонгук спокойно разулся, но тот не отдаёт, лишь фыркая в ответ. — Я сам. Ему совсем не тяжело, а таскать тяжести не позволит. Чёрные туфли сменяются на тёплые и мягкие тапки. Оставив пакет на кухонной тумбе, альфа идёт в спальню, чтобы наконец снять этот сковывающий движения костюм, возвращается уже в домашних штанах и футболке. Сокджин вовсю накрывает стол для ужина: три тарелки рамёна. — А где Чонгён? Гук включает воду на кухне, вымывая руки после улицы и магазина. Омега достал прозрачную тарелку, и просит помыть пару яблок, чтобы поставить на стол. — Он уже около десяти минут разговаривает с Роуном. — Да? И что там? Ты подслушивал, надеюсь. — Ну вот ещё! — возмущается, но посмотрев за свою спину, подходит ближе. — Ничего хорошего, Чонгён был чем-то недоволен. Но двери такие, что ничего не расслышать! — Не быть тебе детективом, — смеётся, задевая ладонью живот мужа, тем самым погладив, и садится за стол, но перед этим ставит тарелку с яблоками. Сокджин садится следом, они решают не ждать Чонгёна и начинают есть вдвоём. Всегда ужинали, завтракали вместе. Обедает Джин один, Чонгук перекусывает на работе. Уже привыкли. Чонгён, как их старший ребёнок, за которым нужен глаз да глаз, и вот этот ребёнок вырывается из спальни, злобно бросив телефон на диван. Издаёт рык и садится за стол. — Что случилось? — обеспокоенно спрашивает Сокджин. — Он… Он… — не может собраться с мыслями и возмущением. — Я позвонил, а там чужой голос. Точнее, это коллега по работе, который постоянно вешается на него! — Ну, так может они решали рабочие вопросы? — Чонгук втягивает ртом несколько ниточек лапши. — Со словами: Роун, дорогой, а где у тебя штопор? — с насмешкой выдает младший. — Хуйло. — Чонгук! — выкрикивает Сокджин, недовольно смерив взглядом, тот лишь закатывает глаза, пожав плечами. — Ты уверен, что всё правильно понял? А что Роун сказал? — Что это ошибка, я всё не так понял, и на самом деле они там отчёты проверяют. Ну, что за бред, какие отчёты под вино? Ясно теперь, почему он уехал, чтобы провести время с этим… — замолкает, не закончив предложение, потому что не знает, как его назвать по тактичнее. — Пошло всё к чёрту. Он встаёт из-за стола, чтобы уйти, кусок в горло не лезет, но стальной голос Чонгука останавливает. — Сядь и поешь. — Я не хочу. — Я сказал: сядь и поешь, — звучит ещё грубее. — Тем, что ты будешь беситься из-за этого, ничего не изменишь. Если это действительно так, значит он мудак и потерял тебя, если нет, вы помиритесь, но наплевательски относиться к себе — не дело. Ты должен относиться к себе с особым трепетом, а не кто-то. — Чонгук, если он не хочет… — шепотом говорит Сокджин, положив ладонь на чужую, чтобы немного утихомирить пыл. Чонгён, словно маленький ребёнок, возвращается за стол и берёт ложку в руки, ковыряясь в супе. — Извини, если я излишне груб. Ты не должен страдать из-за придурков и их неосторожных действий. Последнее произнесённое Чонгуком перед тем, как в полной тишине пройдёт остаток ужина. ㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤ* * * День, ожидаемый Тэхёном и Чимином наступил. Это принесло много волнения в их сердца. В ресторане у озера, где должно пройти само мероприятие и регистрация, собирались люди. Они пригласили самых близких, чтобы разделить этот радостный момент. Чимин думал лишь об одном: чтобы всё прошло хорошо и так, как они планировали. Они полагаются на людей, проводящих свадьбу, и надеются, что их не разочаруют. — На свежем воздухе так прекрасно, очень красивое место, — Сокджин вдыхает полной грудью. Ему здесь очень нравится, и к всеобщему удивлению, передавали жаркую погоду, но с утра даже моросил дождь. — Я даже рад, что не придётся торчать в этом душном ЗАГСе, — усмехается. — Ты бы хотел провести нашу свадьбу в таком месте? — Чонгук ставит машину на сигнализацию. Чонгён, стоящий рядом, собирается с мыслями, и работает над своей мимикой, чтобы кислой миной не испортить день. — Не знаю, это очень дорого. — Это последнее, о чём ты должен думать, — обхватив пухловатые щёчки ладонями, оставляет поцелуй на губах, и подставляет руку, чтобы Сокджин взял под локоть, а вторую оставляет для Чонгёна. Тот не сразу понимает, что брат имеет в виду. Всё же он не его пассия. — Что-то я ужасно волнуюсь, будто сам женюсь, — негромко проговаривает Гён. Они не спеша идут внутрь. До начала регистрации брака остаётся полчаса. — Вы не волнуетесь? — смотрит на Чонгука с Джином. Брат ведёт себя очень расслабленно. — Я приехал сюда с двумя самыми прекрасными омегами, о чём мне волноваться? Сокджин от услышанного покрывается румянцем, рассматривает интерьер и пытается прийти в себя. Сейчас всё ощущается по-другому, и малыш начинает пинаться немного не в подходящее время. Ни Тэхёна, ни Чимина не видно, как и Хосока, наверное, подготавливаются к выходу. Костюм омеги не станет чем-то новым, а вот Тэхёна они не видели, но Чонгён думает, как бы не столкнуться с Хосоком. Гостей становится всё больше, приезжает работник ЗАГСа, их всех просят занять свои места у свадебной арки. Для присутствующих подготовили специальные стулья, их времяпрепровождение здесь должно пройти так же приятно, как и у будущих молодожёнов. Вскоре, у арки появляется Тэхён в чёрном костюме и бабочкой на шее. Неподалёку от него стоит Хосок, исполняющий роль свидетеля. Чонгён непроизвольно задерживает на нём внимание, хотя приказывал себе не делать этого. Старший совсем не изменился, та же причёска, те же наручные часы, тот же взгляд и уверенность в себе. Интересно, он приехал со своей пассией или один? О его семейном положении никто не говорил. Возможно, никого нет? Чонгён мысленно твердит себе: хватит таращиться на него, но глаза смотрят сами. Хорошо, что Хосок сосредоточен на внешней обстановке, хотя видно, что кого-то ищет взглядом. Тэхён нервно переминается с ноги на ногу, поправляет запонки на рубашке, несколько раз глубоко вдыхает и выдыхает, поднимает голову, смотрит на него, оглядывается, и так по кругу. Чонгён отвлекается всего на секунду, чтобы ответить Чонгуку, и вот, Хосока уже нет. Регистратор брака занимает своё место у арки, держа в руках твёрдую папку коричневого цвета. Всё гости поворачиваются назад, когда открываются деревянные ворота и выходят Хосок с Чимином. Старший ведёт его под руку и смотрит только вперёд себя. Младший сжимает чужую руку с пиджаком, поджимая губы. Видимо, так он справляется с волнением и неловкостью. Тэхён потерял дар речи от внешнего вида возлюбленного, кажется, таким красивым он не видел его никогда. Чего стоит один локон, падающий на лоб, губы, поблёскивающие от бальзама, костюм стального цвета, и всё это украшает его прекрасное лицо. Хосок доводит Чимина до нужной точки, передав его ладонь в тэхёнову, занимает своё место среди гостей. Тэхён, взяв омегу за пальчики, смотрит в глаза и не может сдержать улыбки. Сейчас все смотрят только на них. День посвящён только им двоим. И ничего не сможет его испортить. Регистратор начинает свою речь с банальных слов, заученных на зубок. Фотограф бегает из стороны в сторону, чтобы запечатлеть как можно больше красивых кадров, и когда время подходит к самому интересному, сотрудник ЗАГСа просит произнести клятвы. Тэхён с Чимином заранее решили, что они не будут большими, скажут лишь самое основное. То, что касается непосредственно их. Тэхён берёт ответственность на себя, начиная первым. — … Я обещаю, что всегда буду защищать тебя и любить, несмотря ни на что. Ты стал моей первой и самой сильной любовью. Я никогда не думал, что смогу полюбить и привязаться настолько сильно, насколько получилось. Я обещаю быть твоей поддержкой и опорой, ты всегда сможешь положиться на меня и довериться. Я люблю тебя. Чимин, слушая, прослезился, но сейчас слишком рано давать волю эмоциям. — … Я обещаю, что буду доверять тебе и не лгать. Обещаю, что буду бороться со своими страхами, и проходить через трудные моменты только с твоей помощью. Обещаю, что ты всегда сможешь положиться на меня безо всяких сомнений. Ты спас меня в самые тёмные периоды моей жизни, и я хочу делать то же самое для тебя. Я люблю тебя. Тэхён и Чимин говорят друг другу заветное «да». — Поздравляю. Ваш брак официально зарегистрирован. Вы можете поцеловать друг друга и наслаждаться этим прекрасным днём! — последнее, произнесённое регистратором, прежде, чем он покинул своё место. Тэхён дарит Чимину лёгкий, но значимый поцелуй. Первый поцелуй, как женатой пары. Они делают совместную фотографию, которая будет стоять на самом видном месте в доме, напоминая об этом дне. Фотографируются с друзьями, семьей: с Хосоком, Чонгуком и Джином, Чонгёном, все вместе. Это один из самых счастливых дней. Чимин не может сдержать слёз, даёт слабину, но это слёзы счастья. Никакой боли. Только радость. ㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤ* * * Чонгён отошёл, чтобы немного пообщаться с другими гостями, пока Чонгук сидел за столом с Джином, сосущим яблочный сок через трубочку. Чимин с Тэхёном предусмотрели эту просьбу Чона, и попросили специально для омеги подать побольше сока. — Чонгук? — тихо произносит Сокджин, обращая на себя внимание. — М? — На днях мне писал мой папа, — вздыхает, протягивая телефон, чтобы показать сообщение с просьбой встретиться в ближайшее время дома. В том доме, из которого когда-то сбежал Сокджин навстречу лучшей жизни. Альфа внимательно читает, возвращая телефон. — И что ты думаешь? — Не знаю, я не хочу идти туда один. Но вдруг что-то серьезное? — взгляд грустнеет. — Позвонить? Спросить? — По телефону неудобно как-то. — Неудобно спать на потолке, а это мелочь. Я не знаю, если хочешь — пойду с тобой, не хочешь идти сам — приглашай к нам, или в кафе у дома. Сокджин больше ничего не отвечает. Ответ показался ему немного грубым, но придавать этому значения не очень хочется. К ним подсаживается Хосок со своим стаканом виски. В последнее время редко расстаётся с ним. — Снова пьёшь? Не надоело пить одно и то же? — сомкнув подушечки пальцем, вскидывает брови Чонгук. Хосок хмыкает, отпивая глоток. — Слишком вкусно, чтобы надоедать. Хотел спросить, как Чонгён? — Нормально. Таращился на тебя, пока мы сидели на улице, сейчас общается, — указывает пальцем на толпу. — Отлично. Я видел, как он таращился, — Хосок поднимается со стула. — Стал только лучше, — шепчет про себя и улыбается, повернувшись к Сокджину. — Замечательно выглядишь, Сокджин. Беременность тебе к лицу. Он разворачивается, чтобы вернуться за свой столик, но сталкивается с Чонгёном, который сразу хмурится. — Неожиданная встреча, не так ли? — губы альфы трогаются в лёгкой ухмылке. — Очень, — цедит точно так же, и они расходятся по разным углам. Чонгук утробно смеётся, протягивая Сокджину его небольшую чёрную сумочку. Омега утомился, спина болит, да и шумно, он не может долгое время находиться в таких местах. — Куда вы? — удивлённо спрашивает Чонгён. — Я немного устал, мы попрощаемся с Чимином и Тэхёном, и поедем домой, — Сокджин поднимается следом за Чонгуком, взяв под руку. — Вы меня здесь одного оставляете? — Прости, я правда больше не могу, — старший омега виновато отводит взгляд. Чонгён понимающе кивает, что он может сделать? Ничего. Во всяком случае, никто не требует сидеть до последнего гостя, но и домой пока ехать не хочется, поэтому Гён принимает решение побыть здесь ещё пару часиков, и только потом уехать. Да и Джин с Чонгуком, вероятно, хотят побыть только вдвоём, а не думать о присутствии брата за стеной. Чонгён, наконец, пробует вино, налитое в бокал, и щурится от вкуса. Ну почему его нельзя делать более приятным? Но это просто он не любитель, а не вино плохое. Омега чувствует себя одиноко здесь. Будь тут Роун, всё было бы куда лучше. Чимин с Тэхёном сливаются в медленном танце, на который смотрят большинство не танцующих гостей, и Чон входит в их число, и от этого на душе тоскливо. Он ожидал, что день пройдёт по-другому. Бокал за бокалом, итого три штуки, омега чувствует лёгкое опьянение. Запропастившиеся официанты вынуждают его самого встать и пройти в кладовку, где хранится дополнительный алкоголь. Спасибо информации, рассказанной Чимином в мельчайших подробностях. Нет, он не пьян, совсем чуточку. Бутылки с содержимым совершенно одинаковые, отличаются лишь этикетки, но и их нужно прочитать, а перед глазами немного плывёт. — Кажется, это, — говорит сам для себя, и держа бутылку крепко за горлышко, собирается выходить, однако ему мешает вошедший Хосок. — Ты? Преследуешь меня? Тот усмехается, прикрыв дверь. — Делать нечего? Я пришёл за виски, — наклоняется, заглядывая за спину младшему, а затем сосредотачивается на его покрасневшем от градуса лице. — А вот тебе уже хватит. Лицо своё видел? Красный, как помидор. — Не твоё дело, — грубо бросает, собравшись уйти, но Хосок не пускает, преградив путь. — Не моё, но бутылку отдай, пожалуйста. Тебе хватит. — Я сказал: не твоё дело, — Чонгён выделяет каждое слово. — Хорошо. Старший грубо выхватывает её из рук, ставя на стол. — Я попросил по-хорошему, ты не понял. Ты не умеешь пить, Чонгён. Не нужно. — Мне не нужен ни твой контроль, ни твои советы. Я не пьян, а даже если и так, не думай, что в таком состоянии я забуду, что ты сделал, — омега краснеет сильнее от злости. — Я извинялся. Или этого мало? Я признал свою вину, мне встать на колени? Убить себя? — сложив руки на грудь, альфа вскидывает брови. — Ничего не нужно, мне уже всё равно. Я ненавижу тебя, — плюёт эти слова практически в лицо без стеснения, а плечи тяжело вздымаются от тяжелого дыхания. Хосок подходит ближе, схватив его за плечи. — Пусть так, ненавидь, твоё право, но если ненавидишь — веди себя, как взрослый человек, а не школьник, у которого играют гормоны. Ты изменился, я вижу, и возможно, сейчас это в тебе говорит алкоголь, но я вижу, как ты смотришь на меня. Так… Действительно ли ты ненавидишь меня? — Как я смотрю на тебя? — Так, словно скучал все эти три года. Воцаряется тишина. Их лица находятся непозволительно близко друг к другу. Взгляд Чонгёна бегает от глаз старшего до губ. — А ты скучал? — Каждый день. Сердце младшего пробивает удар. — У меня есть отношения, — Чонгён пытается оттолкнуть от себя словами, потому что сам не в силах. Не хочется? — Я знаю. Сердце пробивает второй удар. Чонгён сдаётся первым. Вгрызается в чужие губы, когда-то до боли изученные и любимые. Обводит языком каждую, дрожит от угрызения совести и мыслей, что это неправильно, может перерасти в нечто большее, но голова не соображает. Не даёт позывов отстраниться, тело предательски влечёт к нему, и кажется, Чонгён проиграл в этой битве. Он жмётся ближе, отвечая на хосокову резкость, позволяет скользнуть сквозь приоткрытые губы, сплестись с языком в неизвестном и быстром танце. По венам разливается адреналин, возбуждение, омега не в силах отказаться от этого. Нужно перестать врать самому себе, как он делал на протяжении долгого времени, пока не появился Роун, заглушивший эту боль и обиду. Хосок усаживает его на небольшой квадратный стол, властным движением руки приказывает развести колени, и устраивается между них, прижавшись пахом вплотную. Так, что возбуждение у обоих накаляется до непозволительно высокой отметки. Комната заполняется звонкими и мокрыми причмокиваниями влажных губ. Те покраснели и припухли, Хосок безжалостно терзает, изучает вновь, но нужно ли это? Омега оттягивает узел на чужом галстуке, никогда их не любил, но Хосок в костюме смотрится до чёртиков привлекательно. Всегда. Он отстраняется первым, чтобы вдохнуть несколько глотков воздуха, пока сердце стучит как бешеное, страшно, волнительно, но так желанно. Чонгён чувствует себя грязным, предателем, но его предали несколько раз, и, наверное, это расплата? Происходящее здесь и сейчас противоречит тому, чему его учили в школе. Это прямое предательство самого себя и человека, с которым он состоит в отношениях. И это должно было остановить омегу, но этого не произошло. Хосок ловким движением расстёгивает пряжку своего ремня, так же быстро справляясь с чужой, и приспускает штаны. Чонгён покрывается румянцем, на лице непроизвольно возникает ухмылка. Последний раз был так давно, что кажется иллюзией, но зато он хорошо помнит, что Чон Хосок не разменивается на нежность и аккуратность. Омега ощущается огненный толчок внутри себя. Острый, жгучий, болезненный. Он издаёт немой стон, обнимая одной рукой за плечи, и смотрит в глаза. Альфа оставляет поцелуй на кончике носа и щеках. Не хотел делать больно, но получилось. Хосок не чувствует за собой вины и неправильных действий. Он ни перед кем не обязан, обещаний не давал, волен делать всё, что захочется. И сейчас это не алкоголь управляет им, а его осознанное решение. Он отпустил Чонгёна в тот день, но младший вернулся и не ускользнул от глаз старшего, пять минут назад дал добро своим поцелуем. Разве Чон Хосок должен чувствовать вину? Он бы не притронулся против чужой воли, но начал далеко не он. Конечно, он прикроет Чонгёна, если его молодой человек начнёт возмущаться, скажет, что ничего не было, но от своего не отступит. Заслужить прощение теперь обязан. Чего бы это не стоило. Они вновь сливаются в жарком поцелуе, двигают губами в такт хосоковых толчков. Омега стал сексуальнее и горячее, тело более подтянутое, нет детской припухлости, что была несколько лет назад, лицо приобрело более чёткие очертания. Всё это красит. Безумно. Чонгён задыхается от удовольствия, не столько от трения внутри себя, сколько от нахождения некогда любимого человека рядом. Морской запах исходящий от него по прежнему дурманит голову, и можно спихнуть помутнение как раз на это, но есть ли смысл? Омега сам пошёл на этот шаг. Даже если завтра будет жалеть. Хосок ускоряется, вбивается в его тело жадными толчками, вслушивается в дыхание и совсем тихие стоны, неслышимые никому, кроме него. Покрывается дрожью от своего малыша, утыкается в шею, полной грудью втягивая до одури сладкий запах белого шоколада. Им хватает несколько минут, чтобы закончить одновременно. И это лучшее наслаждение друг другом. Соприкосновение лбов, воспроизводимых искру тока, Хосок целует его в губы снова, но уже медленно и лениво. Чонгён с упоением отвечает, зарывшись пальцами в волосах. И как их никто не заметил, когда дверь осталась приоткрытой? Спасибо громкой музыке, переключившей внимание на себя. Омега медленно отстраняется, спрыгивает со стола и приводит себя в порядок. Вместе с отдышкой приходит осознание произошедшего. Он смотрит на Хосока, совершенно спокойно застёгивающего ремень. Чонгён чувствует себя грязной сукой, и кому он сделал хуже? Только себе. И, может быть, Роуну. — Это… Это случайность, — с этими словами младший покидает кладовку, возвратившись в зал, забирает свои вещи и вызывает такси, чтобы поскорее уехать домой. «Я так и понял», остаётся не озвученным у Хосока. Чимин наедается закусками, пока Тэхён с любовью наблюдает за ним. Омега терпел весь день не по своей воле, а из-за тошноты, не давшей нормально глотка воды сделать. Очень волновался, но всё прошло так, как и ожидалось. Этот день навсегда останется в их воспоминаниях, как светлый и большой шаг в отношениях. Молодой альфа, работающий официантом, подошёл к ним с небольшой коробочкой с бантом сверху, выполненной в персиковых цветах. — Простите, вам просили передать вот это, — парень аккуратно перекладывает подарочную коробочку на стол и уходит заниматься своей работой. — Странно, от кого это? — хмурится Чимин, взяв подарок, слегка потряс его. На вес достаточно тяжёлое. — Если было бы от кого-то из своих, то положили бы к остальным. Может, мы забыли кого-то пригласить? — усмехнувшись, Тэхён развязал белую ленту, собранную в бант. В ней была скручена и спрятана небольшая записка. Чимин с интересом забрал её, чтобы прочитать, но развернув, улыбка сошла с лица. «Поздравляю со свадьбой. Я совсем не обижаюсь, что ты забыл меня позвать. Пусть этот подарок служит напоминанием обо мне». Омега испуганно смотрит на мужа, тот выглядит таким же обеспокоенным. Тэхён снимает крышку и что-то словно ударяет по затылку. Внутри лежит небольшой кинжал с позолоченной рукоятью. — От кого это? — непонимающе спрашивает Чимин. — У меня только один вариант. Намджун? — Нет, — нервный смешок. — Он же в тюрьме, ему не выбраться. — У нас нет врагов кроме него. Чимин с ужасом осматривает зал, но никого подозрительного нет. Видит лишь как Хосок выходит из кладовки, гости веселятся, официанты работают и больше никого. Совсем. Это не может быть Намджун, он в тюрьме. Для них. ㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤ* * * Намджун заваливается на синий диван в своей новой квартире, раскинув руки вдоль спинки. Он приехал сюда около получаса назад и всё это время осматривался, решал, насколько хороший вид из окна, чтобы было видно здание компании Хосока, и насколько хорошо выполнил работу его так называемый друг. Омега стоял у двери, наблюдая за альфой. Намджун просил снять что-нибудь попроще, надолго в одном месте задерживаться не собирается, слишком опасно, а о нём никто не должен знать в ближайшее время. Альфа готовит особенный план, начал ещё в тюрьме, а теперь нужно устранить все нюансы, проверить абсолютно каждый шаг, чтобы ничего не пошло наперекосяк. И Намджун уверен — у него получится. — Как тебе квартира? — омега заводит разговор первым. — Неплохая. Сухо отвечает Ким, встаёт и подходит к своей сумке, доставая бинокль, с которым останавливается у окна, сдёрнув занавеску. — Я могу поискать что-то другое. — Не стоит, — выставляет руку, приказывая замолчать. Омега повинуется. Намджун смотрит в бинокль, рассматривая вход в компанию Хосока, охрана да и только, но как обойти её альфа знает, как свои пять пальцев. — Ты отлично постарался, Чангюн. Пока можешь отдыхать. — Я останусь здесь. Не хочу оставлять тебя одного. — Как тебе угодно, — поворачивается лицом. — Поужинаем? Я так давно не ел нормальной еды… ㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤ* * * Чимин смотрит на себя через запотевшее от пара зеркало. Ни о каком веселье больше не может идти и речи. День испорчен. Они вернулись домой не так давно. В их дом. Не родительский, не Хосока, а в свой. В гнёздышко, где они будут творить свою историю. Омега проводит ладонью вдоль стекла и видит себя. Душ был хорошим решением, он немного расслабился и очистил голову, но мысли о том, кто прислал этот чёртов подарок всё равно есть. Волнение сжирает изнутри. Тэхён заходит в ванную комнату с полотенцем повязанным на бёдрах, целует мужа в плечо, и осторожно взяв за подбородок, поворачивает лицом к себе. Не хочет видеть, как он чем-то обеспокоен, хочет видеть радость и беззаботность в этих глазах, а всё остальное возьмёт на себя. Альфа берёт омегу за руку и выводит в спальню, укладывая на кровать и нависая сверху. — Я не думаю… — Чимин не заканчивает, Тэхён прикладывает к его губам палец, прошипев. — Пожалуйста, давай не будем сегодня думать об этом. Этот день наш, думай о нас. Он склоняется, затягивая в горячий, но медленный поцелуй. Под натиском чужих губ Чимин забывается. Тэхён прав, он должен думать о них, а завтра они начнут искать того, кто стал виновником плохого настроения и сорванного праздника. Расскажут Хосоку, поговорят обо всём, взвесят, но не сегодня. Сегодня Тэхён наслаждается Чимином. Чимин наслаждается Тэхёном. Да будет так. Навсегда.