Не ненавижу

"Не хочется быть сентиментальным, ха-ха...я знаю что ты скажешь. "Трус"; "Чертов придурок Усянь"; "Ненавижу тебя"... Поверь я знаю. Если бы не я твоя жизнь не была бы такой невыносимой...эм...хах...родители не ссорились бы, дядя Цзян играл бы с тобой, катал на плечах, вел мужские разговоры - кажется так делают все отцы? Мадам Юй была бы счастлива, да! Просто она была бы в полном восторге! Прости...прости" — Экран темнеет на несколько секунд, но затем изображение вновь появляется. На видео Вэй Ин с покрасневшими от слёз глазами, усталый и измученный, взъерошенный больше обычного нервно хватается за волосы и с силой дёргает. И продолжает говорить хриплым, дрожащим от слёз голосом — "Я не хотел этого всего. Я люблю тебя, Яньли, дядю Цзяна и...ну наверное и мадам Юй тоже. Ладно нахуй это все. Передай Лань Чжаню, чтобы не грустил сильно и...»       Видео резко обрывается, кажется там должно было быть что-то ещё, но теперь этого уже не узнать. Яньли и Цзян Чэн сидят на полу непривычно пустой комнаты брата. Все вещи на месте, но всюду царит нехарактерная чистота: одежда аккуратно сложена в шкафу, кровать заправлена, книги и цветные скетчбуки расставлены по полкам. Пусто и безжизненно.       Яньли плачет в голос, уткнувшись в плечо брата, а сам Цзян Чэн дрожит, пытаясь заглушить горестные рыдания. По их лицам безостановочно текут слезы, хотя они уже не первый раз пересматривают это видео. С того дня весь дом казалось был погружен во мрак, но сегодня особенно. На окнах висели чёрные шторы, на столах - черные скатерти. Весь мир вдруг стало черно-серым и единственным ярким пятном являлись ирисы - ужасающе белые могильные цветы среди которых стояла, поражая своей чуждостью фотография Вэй Ина. На ней он улыбался как всегда - широко, озорно и щурил довольно глаза. Академическая шапочка одним боком сползла на ухо, задрав тщательно уложенные волосы и весь он казалось светился изнутри. И от этого было больнее - что он, такой юный, энергичный, весёлый вдруг потух, потускнел. Истончился, истаял как призрак, побледнел и...исчез. —Скоро вынесут прах, пошли а-цзе — Цзян Чэн пошатываясь встал и потянул за собой безутешную сестру.       Они спустились на первый этаж, не глядя ни на кого вокруг. Не хотелось видеть лицемерно-грустные лица гостей, безучастную мать и вечно- спокойного отца. Даже если он горюет, то прячет это глубоко в себе. И сейчас это тоже было лишним. Они направились к Хуайсану, Вэнь Нину и Вэнь Цин - единственным, кто способен сейчас разделить их горе. Вдали ото всех стоял Лань Ванзци и подходить к нему никто не решался. Цзян Чэн издалека заметил бинты на его запястье, но быстро отвернулся. Он винил себя, кусал до крови губы, выедал щеки изнутри и тоже мечтал пройтись остро по запястьям, не насмерть, нет - лишь почувствовать боль, что приглушит душевную. Вынесли прах. **** Десять лет спустя. Цзян Чэн, чутка постаревший и уставший, держа в руке букет белых ирисов тяжело опустился на колени возле могилы. Вздохнул. —Привет...брат. Мы скучаем: я, а-цзе, папа и мама тоже. Твой ненаглядный Лань Чжань в порядке и везде носит завещанные ему скетчбуки. А-Лин растет как на дрожжах, уже умеет немного читать и считать. У него появилось два лучших друга из Ланей, одного из них, я уверен, ты знаешь. Мужчина вздохнул, трижды глубоко поклонился и встал. —Я не ненавижу тебя. Ты мой брат и я люблю тебя. Прости меня, прости за всё.       Он давно заметил Лань Ванзци, стоящего вдалеке и поспешно отступил. Тяжёлый груз вины не растаял и спустя годы.       С другой стороны Лань Чжань опустился на колени, как недавно делал Цзян Чэн, и посмотрел на грустного призрака рядом с собой. —Вэй Ин. Призрак вздрогнул и широко улыбнулся. —Лань Чжань! Я соскучился за эти дни! Как там малыш А-Юань? —Вэй Ин.       Усянь притих, убрав напускное веселье. Если бы он мог плакать то давно бы заливался слезами. —Лань Чжань...       Вэй Ин умолк. Спустя пару минут молчания Лань Ванзци начал рассказывать что произошло с А-Юанем в последние дни, а призрак внимательно слушал, смеялся и умилялся. Грусть никуда не ушла, но сделать с ней ничего было нельзя.