I was lost in the dark and you turned it into day I gave you my heart and I'll never be the same In the good and the bad and the in-between Through it all, by your side is whеre I wanna be Don't ever let me go Don't leave when I need you most Don't think I won't follow Where you go, I go (Я заблудился в темноте, а ты превратил ее в день. Я отдал тебе своё сердце, и я никогда не буду прежним. В хорошем, плохом и промежуточном Несмотря на все это, я хочу быть рядом с тобой. Никогда не отпускай меня Не уходи, когда ты мне больше всего нужен. Не думай, что я не последую за тобой Куда ты идешь, я иду) «Where You Go I Go» — Fight The Fade
Мне сложно просто так начать говорить, потому что я чувствую себя совершенно посторонним человеком в жизни Кайла, но меня необъяснимо тянет к нему, когда мы идем по улице в сторону его дома. Я сам до конца не понимаю, как так вышло, но он потащил меня к себе, практически ничего толком не говоря. Может я выгляжу настолько жалко? Не знаю, в зеркало я на себя так и не посмотрел. Кайл кутается в клетчатое пальто необычного кирпичного цвета, зеленый шарф треплет внезапным порывом колючего холодного ветра, когда он оборачивается, чтобы посмотреть, не отстал ли я. Он изменился. И в то же время остался прежним. Это забавно звучит, ведь я видел его почти каждый день, он не мог стать неузнаваемым для меня, но я всё же что-то чувствую по отношению к нему. Словно я вернулся в какое-то место, с которым у меня связаны приятные воспоминания из детства. А ещё я чувствую себя неловко. Боль больше не беспокоит меня, и не думаю, что это от того, что обезболивающие начали действовать, просто мои мысли теперь заняты другим. Я прокручиваю в голове то, что могу сказать или не могу сказать сейчас Кайлу. Больше всего мне хотелось бы, наверное, чтобы мы никогда не дошли до его дома, потому что я очень волнуюсь. И это тоже странно, потому что в последнее время очень мало вещей могли не оставить меня равнодушным. Брофловски живут всё в том же доме, и я чувствую острое дежавю, когда поднимаюсь по занесенным снегом ступеням за Кайлом. Он пропускает меня вперед, когда открывает дверь ключом, и я чувствую облегчение, потому что мне больше не нужно смотреть на его спину и линию плеч, которая так близко кажется значительно выше моей. Когда же всё-таки он умудрился так вымахать? Или это просто я не расту? В доме Брофловски пахнет чем-то приятным, и это не домашняя выпечка, а что-то вроде парфюма для дома или ароматических масел. Светлые обои с каким-то ненавязчивым абстрактным сиреневым узором уютно смотрятся с состаренной мебелью из темного мореного дерева. Наверное, это очень дорого, но к тому же и выглядит очень стильно. Если припомнить то, на что обычно спускал деньги отец, мне становится стыдно. Я стою как мешок картошки и даже не соображаю, что нужно разуться после мокрого снега с улицы, пока не ловлю на себе вопросительный взгляд хозяина дома. Сам он успел скинуть верхнюю одежду и пригладить непослушные кудрявые волосы. — Не стоило… — почему-то тихо говорю я, когда иду за Кайлом в гостиную. — Что не стоило? — мне кажется, или в его голосе правда звучит раздражение? — Не стоило приглашать меня в гости, мы могли бы просто поговорить в школе. — Ты смеешься? Серьезно? — Кайл делает такой необычный, немного стервозный жест головой, будто хочет стряхнуть с себя раздражение. — Я не хочу выяснять отношения у всех на виду. — Я не хочу выяснять отношения вообще, — почти беззвучно возражаю я. Если Кайл всё ещё слишком зол на меня, мне лучше уйти. Мне ужасно неприятно сейчас тут находиться, я готов сожрать свои кроссовки, чтобы отмотать время назад и не писать ничего сегодня Кайлу в сообщениях. И когда я готов припустить из гостиной, а затем и из этого дома, лицо Кайла неожиданно смягчается. — Я просто не так выразился, — более мягко говорит он, изучая меня своими подвижными светлыми глазами, серо-зеленые блики танцуют в них, когда он приподнимает темно-рыжие брови и запускает пальцы себе в волосы. — Прости, я не хотел быть грубым, мне просто хотелось немного уединения. Не могу сказать, что я не скучал по тебе, но если учитывать то, как ты сильно изменился… И не в лучшую сторону, — он словно отбрасывает какую-то мысль от себя подальше и продолжает. — Но… Ты вроде как попросил сегодня прощения, и, знаешь, меня это тронуло. Ведь ты всегда был упертым, а сейчас уступил первым. Мне почему-то захотелось улыбнуться, но получилось скорее всего жалко и грустно, всё это кажется мне забавным и горьким одновременно. — Тебе не кажется, что четыре года — это несколько перебор для соревнования, кто кому сдастся в итоге? — выдавливаю я из себя. — Это слишком жестоко. С обеих сторон. Кайл делает вид, что не слышит меня, но приглашает жестом следовать за ним на второй этаж. Мы поднимаемся по лестнице, оббитой темно-зеленой ковровой дорожкой. Ступени под ногами не скрипят, не то что у нас дома. Мельком мне удается зацепиться взглядом за некоторые фотографии, висящие на стене. Все рамки, в которых они висят, одинаковые, явно купленные под один дизайн комнаты. Вообще во многих мелочах в доме Брофловски чувствуется благополучие и неравнодушие к тому, что подумают посторонние, когда окажутся в гостях. На двери спальни Кайла больше не висят флажки и наклейки, теперь это просто дверь, одна из четырех на этаже. Когда он толкает её, совсем на меня не смотрит. Неуверенно, я захожу следом, скорее от безысходности. Кайл всегда ассоциировался у меня с порядком и аккуратностью, даже некоторой педантичностью, поэтому я не удивлен почти стерильному порядку в его спальне. Книги аккуратными стопками сложены на чистом рабочем столе, на мониторе компьютера нет ни пылинки, а кровать заправлена идеально. Сразу вспоминаю свой свинарник, и мне становится ещё более неудобно. Я понимаю, что начинаю стыдиться себя самого, при том, что всё равно никто кроме меня самого и моей семьи меня настоящего и не видит. Кайл аккуратно вешает рюкзак на спинку стула, я же просто бросаю свой на пол рядом с дверью. Мы остаемся стоять, как придурки, в полной тишине. Кайл смотрит на меня немного рассеянно, а я пытаюсь прожечь взглядом дырку в ковре под своими ногами. Тишина и недосказанность давят на меня, я начинаю испытывать дискомфорт, который рано или поздно довел бы меня до эмоциональной вспышки, поэтому я не выдерживаю первым. — Так ты прощаешь меня? — собственный голос мне кажется неприятным и незнакомым, потому что в горле резко пересохло. — Я на тебя не злюсь уже очень давно, примерно с неделю после того, как ты меня послал, — Кайл всё ещё о чем-то думает, поэтому говорит немного несвязно. — Но ты сказал, чтобы я убирался, поэтому мне просто хотелось сделать тебя счастливым. — Я был несчастлив. Я и сейчас несчастен, — поправляю я сам себя. — Знаю, — зло усмехается Кайл. — Мне жаль, правда. Иногда… — его голос неожиданно срывается, и он откашливается. — Иногда мне хотелось подойти к тебе и потребовать, чтобы ты одумался, но я же знаю, что ты никогда никого не слушаешь. Мне хочется уйти, но я не могу решиться, поэтому просто продолжаю стоять у двери, пока Кайл сам не подходит ко мне. Мне очень приятно, когда он так близко ко мне, но в то же время, я ощущаю нечто такое, от чего всё моё нутро переворачивается, и мне хочется отскочить от него. Я одновременно воспринимаю его и как невероятно родного мне человека, и как совершенно постороннего. Кайл же теперь вблизи внимательно меня изучает. Я уже и забыл, что каких-то пол часа назад сидел в медпункте с расквашенным носом, поэтому не сразу понимаю, куда так внимательно смотрит Кайл. Он похож на любопытную осторожную лисицу, слегка наклонившую голову вбок, чтобы взглянуть на интересующий её объект с другой стороны. От Кайла очень приятно пахнет. Это какой-то парфюм или мыло, которым он пользуется, и от этого запаха я млею и становлюсь ещё более тупым. Кайл очень сильно изменился. Когда он берет меня за руку, я вздрагиваю, словно меня ударило током, и Кайл смотрит теперь не столько с интересом, сколько с неприкрытым беспокойством. — Тебе больно? — его лицо такое серьезное, а брови в таком напряжении сведены на переносице, что я не могу скрыть глупой кривой улыбки, и он замечает это и немного расслабляется. — Тебе больно? — уже более мягко повторяет Кайл. — Уже нет, — слегка отстраняюсь я, сам того не осознавая, мне неприятно, когда ко мне так близко стоят. — Лучше скажи, я очень плохо выгляжу? Хочу понять, не хватит ли мать удар, когда она меня сегодня увидит. — Ну… — Кайл лукаво щурится и улыбается. — Ты похож на человека, который не спал пару лет, а потом пришил себе вместо носа сливу. — Звучит не очень, — вздыхаю я. Мы начинаем смеяться одновременно, и это очень похоже на то, как мы раньше вдвоем смеялись над чем-то вместе. Когда что-то откровенно глупое и несмешное заставляло нас хохотать только потому, что мы всегда были на одной волне. Теперь той неловкости, что была между нами первое время, уже нет, и мы чувствуем себя более расслабленно. Мне даже удается над чем-то пошутить, и Кайл даже не обиделся на мои специфичные шутки. Мы впервые за несколько лет обнялись, и это стало для меня очередной неожиданностью. Мы всё ещё стоим у двери в его комнате и над чем-то смеемся, когда Кайл каким-то естественным движением притягивает меня к себе, обхватив руками за плечи. У меня не остается выбора, кроме как уткнуться ему в плечо лицом и неуверенно приобнять в ответ за талию. Его руки сжали меня сильнее, когда он понял, что я отвечаю ему. — Ох, Стэн, — Кайл зарывается лицом мне в волосы, и мне хочется его остановить, потому что голову я мыл последний раз дня три назад, но его кажется ничего не смущает. — Я тоже по тебе скучал…***
Когда где-то через час после этого я иду по улице в сторону торгового центра, мне кажется, что всего этого на самом деле не было, хотя под глазами всё ещё саднит, а от меня немного пахнет парфюмом Кайла и даже его комнатой. Мы проболтали почти сорок минут, выпав на этот срок из реальности, в которой не общались последние четыре года более, чем одной фразой. Странно, что я не могу вспомнить о чем именно мы разговаривали, но у меня осталось отчетливое положительное впечатление. Мне действительно так хорошо на душе, как давно уже не было. Но я был бы не я, если бы всё было так однозначно. Я одновременно и воодушевлен, всё внутри меня жаждет дальнейшего полета, и всё кажется возможным и легко исполнимым, но при этом я чувствую замешательство и волнение, от которого меня начинает ощутимо подташнивать. Поэтому я очень благодарен Венди, которая ожидает меня на нашем обычном месте, мне просто необходимо кому-то высказаться. Венди стоит ко мне спиной, когда я её замечаю. На ней сегодня розовое пальто, расклешенное книзу, и горчично-желтые облегающие брюки. Розовый объемный берет на её распущенных длинных темных волосах похож на облако розовой сахарной ваты. Венди такая очаровательно задорная и по-детски беззащитная в этом образе, она кажется мне трогательно уязвимой, пока не видит меня, и я чувствую что-то новое. Мне хочется подойти и приподнять её, заключив в объятья, прижав к себе, как совсем недавно прижимал меня к себе Кайл. Мне хочется поделиться с Венди тем, что испытал я сам. Но я понимаю, что это глупо, поэтому просто приподнимаю руку в приветствии, когда она замечает меня. И чем ближе я подхожу, тем серьезнее лицо у неё становится. — Что случилось? — клянусь, теперь от трогательной девочки не осталось и следа, и передо мной стоит расстроенная очередной моей выходкой копия моей матери, её брови сведены, а один уголок губ дергается. — Ничего, — зачем-то буркнул я. — То есть как ничего? — Венди старается осторожно прикоснуться пальцами руки, с которой она стянула перчатку, до моего носа, а затем и до синяков под глазами. — Я слышала, что Картман что-то говорил о том, что разнял драку под лестницей, но я не думала, что всё настолько серьезно. Не хочешь мне ничего рассказать? Я на самом деле не знаю, что могу рассказать про драку, потому что не понимаю даже причины, по которой на меня напали, ведь мне так ничего и не объяснили, поэтому просто пожимаю плечами. Венди старается улыбнуться, чтобы разрядить остановку, хотя я вижу, как она переживает. — Я могу поговорить кое с кем, — уклончиво начинает она, но на середине фразы принимается рыться в своей сумочке. — Хотя лучше давай зайдем внутрь, я замерзла, пока ждала тебя. Мы проходим в кофейню на наше обычное место. Я помогаю Венди снять пальто и раздеваюсь сам, и мы садимся друг напротив друга, закинув вещи на диванчики рядом с собой. Когда подходит официантка, чтобы взять у нас заказ, я замечаю, как она на меня смотрит. Позже я ловлю на себе взгляды и других посетителей. — Что ты хотел мне рассказать? — спрашивает Венди, возобновляя свои поиски в бездонной девчачьей сумке. Я чувствую, как комок тошноты от чего-то волнующего и приятного поднимается у меня по горлу. Мне трудно, но мне действительно хочется поделиться с Венди. — Та драка, это не единственное странное событие, что сегодня со мной произошло, — уклончиво начинаю я, нарочно упуская большинство странностей, произошедших со мной сегодня с самого утра, я перехожу к самому главному. — Я был сегодня у Кайла дома. Он пригласил меня к себе, когда меня сняли с уроков, и даже решился прогулять остаток занятий сам. Венди замирает, прекращая свои бесплодные поиски, она поднимает на меня свои отливающие в местном освещении сиреневым бликом серые глаза и приоткрывает розовые губы. — Вы же… Вы же поговорили, да? — уточняет она, мне немного обидно, потому что я вижу, как она уверена, что я мог всё испортить. — Да, мы поговорили. Нам ещё далеко до окончательного примирения, но… — Нашла! — восклицает Венди, отвлекая меня от мысли. Она показывает мне немного помятую упаковку пластырей, и я не знаю, как реагировать, потому что они розовые. Но Венди не дает мне даже попытку что-либо сказать или возразить, потому что уже в следующую минуту лепит мне на нос один из своих девчачьих пластырей. Готов поспорить, теперь я выгляжу ещё более жалко, чем до этого. — Не делай такое кислое лицо, Стэн, — Венди показывает мне кончик языка. — Зачем это? — всё же слабо огрызаюсь я, трогая пальцем розовую наклейку на носу. — Что обо мне подумают люди? Венди смеется и делает кое-что неожиданное для меня — она подается ко мне навстречу через стол и осторожно целует меня в кончик носа. Внутри меня ледяным коктейлем растекается смесь растерянности и смущения. Наверное, мои щеки тут же вспыхнули, потому что Венди смеется, а подошедшая с заказом официантка улыбается. Может быть это не страшно, показаться кому-то смешным, потому что не всегда люди смеются над тобой со злостью? Мне нравится то, как теперь на меня смотрят люди вокруг. Венди размешивает пенку на своем горячем шоколаде, подперев голову рукой и как-то странно смотря на меня, она выглядит задумчивой и мечтательной. Хотя в следующую минуту уже пытается скрыть улыбку за ладошкой. И я не могу сдержать ответной улыбки. — А теперь расскажи мне всё, — просит Венди.