Simpler than that

Хонджун и Сонхва в конце концов спали в каюте капитана, крепко обнимая друг друга, чувствуя себя в безопасности в объятиях другого. И Сонхва должен был узнать, каково это быть искренне любимым кем-то — или чем-то близким к тому, чтобы быть любимым. Утром они проснулись довольно рано — солнце ещё не взошло, а вчера был выходной из-за ночного дежурства, так что их признания толком никто не видел. — Знаешь, что вчера сказала моя мама? — случайно спросил Сонхва, чувствуя, как пальцы пробегают по его длинным черным кудрям. — Что? Что-то плохое? — Можно и так сказать, — движение остановилось, и Сонхва почувствовал, как глаза Хонджуна смотрят на него с недоверием. — Какой человек называет себя матерью, если он не принимает своего ребенка таким, какой он есть? — Я был обязан позвать мать, Хонджун. Могу заверить тебя, что никогда этого не хотел. — Хорошо, — руки продолжили гладить его волосы, и Сонхва довольно улыбнулся. — Знаешь, на самом деле я был следующим в очереди на трон, — после долгого молчания Хонджун наконец воспринял слова Сонхва как серьезные. — Принц Бореала из северо-восточных морей — ну, технически наследный принц, но другие лишили меня этого титула из-за третьего глаза — но мне этот титул не нравится. Бореал. Это прозвенело в голове Хонджуна. Это была легенда; если бы вы нашли русалку или сирену Бореала — тайного царства существ — вы были бы благословлены их потрясающей красотой и блестящим умом. Но встреча с наследным принцем только возродила все эти легенды. Сонхва был асом в магии, большую часть времени он помогал Минги и даже обучал младшего некоторым менее известным заклинаниям, что добавляло ему интеллекта. Его красота вечна — казалось, что боги лепили его лицо с нежной любовью и заботой, и это добавляет ещё один пункт к сказанным легендам. — О боги… — это было единственное, что мог сказать Хонджун. — Я не какой-то сопляк, расслабься. Мне нравится убираться и делать какую-то работу по дому, а не быть здесь лишним ртом. Хонджун мог только крепче обнять Сонхва — он хотел, чтобы его звезда чувствовала, что он предназначен для любви, и теперь он свободен от оков, которые когда-то сковывали его. — Эй, Джун, — капитан перевел взгляд на позвавшего. —А? — Когда у тебя ночная смена? — Каждый первый, третий и пятый день недели, а что? — У нас здесь восемь человек, мы могли бы меняться каждую ночь, почему бы тебе не отдыхать больше? — Я не уверен, как они отреагируют… — Они будут в порядке, поверь мне. Меня это тоже устраивает. — Действительно? — Ага. Порядок был таким: ты и я, затем Ёсан и Чонхо, Юнхо, Сан, Минги и, наконец, Уён. Я соединю Чонхо и Ёсана, они не могут жить друг без друга, — Сонхва хихикнул, и это было так чертовски мило, что Хонджун чуть не поцеловал его. Тем утром в их дверь вломился Минги. Оба всё ещё крепко обнимались и снова спали, но ведьма потревожила их. — Что, черт возьми, здесь произошло? — Любовь случилась, — Сонхва ответил своим все еще сонным голосом. — Да, это случилось, — Хонджун был там, чтобы поддержать заявление Сонхва, а через несколько секунд все завопили от новостей. — Может кто-нибудь из вас рулить? Хонджун устал, — сказал Сонхва, и Ёсан добровольно взял на себя роль штурвала для капитана. — Постой, звёздочка, — Хонджун спросил его, когда Сонхва собирался выйти за дверь. — Я принесу завтрак, а потом останусь, хорошо? — сирена пошла на компромисс, и последний согласился. — Ты признался или Хонджун? — неожиданно спросил Уён. — Капитан. Когда ты собираешься… знаешь… сделать то же самое с Саном? — Я не знаю. Мне нужно дождаться подходящего момента… — Иногда нужный момент находится всего в нескольких секундах, помни это, хорошо? — Сонхва похлопал Уёна по плечу, а затем вышел, неся с собой две тарелки с едой. — Эй, капитан, завтрак здесь, — Хонджун всё ещё был в своем одеяле, свернувшись калачиком, и легкий храп был слышен по всей комнате. Затем Сонхва поставил еду на середину стола, подойдя к спящей массе справа от него, чтобы разбудить его. Поцелуй в щеку, поцелуй в кончик носа и ещё один в губы наверняка разбудил Хонджуна. Капитан улыбался, даже когда еще закрывал глаза, и успешно краснел. — Ой, сегодня кто-то проворный и смелый. — Нет я не... — Не лги мне, детка, — затем Хонджун пригладил волосы, закрывавшие лицо Сонхва, освобождая его взгляд от великолепного лица. — Подстриги волосы. Короче говоря, ты будешь хорошо выглядеть, я тебе это обещаю, — сказал Хонджун, пока они ели. Это была хорошая еда, в конце концов, это была готовка Уёна — в любом случае она всегда была вкусной. Однако Сонхва не был уверен, стоит ли коротко стричь волосы, потому что последние годы он носил их длинными. — Ты действительно думаешь, что это мне подойдет? — спросил он ещё раз, убедившись, что его решение ни на что не повлияет в будущем. — Поверь мне, звёздочка, ты не пожалеешь, — Хонджун уже держал ножницы, мысленно готовясь не напортачить. — Я ежемесячно стригу волосы Уёна и Ёсана, поэтому я должен знать, как это делать. Но я думаю, что сейчас сделаю тебе стрижку и длинную челку, — Сонхва сел на табуретку, а капитан за ним, и медленно, но верно черные локоны начали с легкостью спадать. Хонджун не был уверен, как это будет выглядеть на Сонхва, но мог только представить. Пока сирена не повернула голову, конечно. Он выглядел потрясающе. Великолепный. Ангельский. Но в то же время адский. Он был похож на аккуратно вырезанную статую — идеально ограненный драгоценный камень. — Черт возьми, — это замечание почему-то испугало Сонхва. — Ты выглядишь таким чертовски неземным, Сонхва. Он посмотрел на свое отражение в ближайшем зеркале и даже не узнал себя. «Кто это, на кого я смотрю?», думал он. Но затем он почувствовал, как подбородок упирается ему в лопатку, вытаскивая его из собственного транса. — Ну как, звёздочка? Тебе нравится это? — спросил его Хонджун. — Да, капитан. Остальные льстили Сонхва, как только он вышел из комнаты. Они изучали его черты — высокие скулы, пухлые губы, и кукольные глаза, которые были занавешены его длинной фатой волос, теперь были выставлены напоказ и плотно обрамлены его короткими волосами. Для Сонхва это определенно выглядело неподвластным времени. Хонджун спокойно наслаждался своим управлением штурвалом, когда почувствовал, как две руки обвились вокруг его талии, а голова легла ему на плечо — ему не нужно было гадать, кто это, это должен был быть Сонхва, ну, кто еще, честно говоря? — Что такое, звёздочка? — спросил он, не сводя глаз с их курса. — Ничего такого. Просто хотел сообщить, что мой дневной долг уже закончился. И Минги дал мне чары, чтобы скрыть мой третий глаз, чтобы я мог помочь вам, ребята, в портах. — Он сказал тебе, что именно мы делаем в портах? — снова спросил Хонджун. — Ага. Ночью мы станем наемниками, а днем ​​торговцами. Звучит довольно весело. Как долго мы пробудем? — Максимум семь дней. У нас есть туристический агент по наградам, Мэддокс, который работает на нас несколько месяцев назад. Он хороший человек. — О да, а что вы обычно продаете днём? — Хм? Некоторые товары, с кораблей, которые мы захватили, на деньги. Сонхва не ушел — он оставался в этом положении некоторое время, прежде чем, наконец, пришла очередь Сана управлять штурвалом. Другой мальчик смотрел на них с благоговением, потому что наконец-то капитану впервые за многие годы было на кого опереться. — Не будь слабаком, не будь слабаком, — продолжал повторять Сан, управляя штурвалом, и не понял, что Уён принес ему еду на ужин. — Сан-а? — Уён был одет в черную свободную шелковую рубашку, которую он купил на днях, с чокером и узкими брюками — и Сан чуть не пожалел о своем решении признаться. — Д-да? — Сегодня ужин, может быть, ты захочешь перевести дух. Так и сделал, отдохнул. Только к третьему колесу других и любовь, излучаемая в атмосфере рядом с ними, заставляла его чуть ли не задыхаться от одного лишь разреженного воздуха — это как жестокое напоминание о том, что у него ещё была такая-то безответная любовь. — Эй, Сан-а, что случилось? — спросил Уён. Сирена выглядела так чертовски великолепно, и Сан просто хотел восхвалять его как Бога, и Уён заслужил такое обращение. — Н-нет, ничего, — он легко отмахнулся, но Уён не был настолько глуп, чтобы в это поверить. — Лжец~ — Это не твое дело, Уён. — Хм? Действительно? — Мы можем… поговорить в нашей комнате? — Сан, наконец, заставил себя признаться. Уён кивнул, должно быть, это было что-то личное. Как только дверь закрылась, Сан притянул Уёна к себе и поцеловал прямо в губы, потому что он не смог этого сказать, расстроился и подумал: 'к чёрту' Сан не был готов к той части, где Уён отвечает на поцелуй, потому что это было совершенно не в его «сценарии» — он думал, что Уён на самом деле сразу отвергнет его — но это было не так. — Ты чертов засранец, — прошипел Уён после того, как они остановились, почти соприкасаясь лицами, и Сан был более чем напуган тем, что будет дальше. — Кто хоть раз говорил, что ты мне не нравишься, а? — затем Уён снова поцеловал Сана, схватив его за воротник. Старшему, похоже, это понравилось — изливая все эти неохотные чувства — и они слились воедино. Их языки танцевали вместе, двигаясь синхронно, когда рука сирены оказалась на волосах мужчины, дергая их, чтобы поцеловать глубже. Что-то внутри Сана вспыхнуло, оно зажгло всё его сердце, воспламенив его теплом, которого он никогда не чувствовал все эти годы назад. Всё, что у него было, было холодным, холодным и холодным, но никогда не таким — теплым, пушистым и таким захватывающим. — Я вижу в тебе фиолетовый цвет. Синий там, где твой дом, а красный — это тепло, которое ты мне подарил. Как огонь в холодный день и вода в летнюю жару, ты действительно чудо, Уён, — Сан прошептал это ему на ухо, заставив сирену покраснеть от нежности. — Но я монстр, Сан. — Не каждая русалка, сирена или любое существо вне людей — монстры, и не все люди хороши. Вот что делает тебя тобой. Не монстр, ясно? — Э-это не так, — вздохнул Уён. — Я другой. Мое физическое тело не такое, — он снова сделал паузу, чуть не заплакав, когда Сан прижал его к себе, покачивая их тела вместе, медленно нежно лаская спину Уёна. — Всё в порядке. Пока ты остаешься собой, мне всё равно. Пока ты тот Уён, которого я знаю и люблю, — Сан целомудренно поцеловал Уёна в висок, и плотина прорвалась. Сирена всхлипывала на плече возлюбленного, ещё не готового к тому, что будет дальше. — И я бы по-прежнему любил тебя, как сейчас.