Поднимаясь с колен

      Пауза. Смотрел на Диму, ничего не понимая. То есть на катке он смеётся над моими чувствами, а сейчас как ни в чём не бывало приходит, извиняется и говорит, что любит меня. Что же ты за игру затеял, Масленников? Поиграет и бросит? Хочет устроить сенсацию? Или серьёзно любит? Книги Агаты Кристи не такие запутанные, как этот человек.       — Играешь со мной? Ну, где камера, куда смотреть? Думаешь сделать из этого сенсацию? Хер там плавал, я не поведусь.       — Это будет сложнее, чем я думал... Так, ни с кем я не собираюсь играть. Я правда люблю тебя. Могу повторить хоть сотню раз. Я люблю тебя, я люблю тебя, я лю...       — Стой! Не нужно сто раз. Понял. Раз влюбился — добейся.       — С радостью, но не сейчас,— он подошел вплотную.       Дима схватил меня за спину, наклонился к губам и поцеловал меня. Я вытаращил на него глаза, а он улыбался своими. Его язык тараном проник в мой рот. Я уже не сопротивлялся. Так давно ждал этот момент, а сейчас не хотел принимать, какой всё же странный миг. Щетина Масленникова колола губы, но несмотря на боль, на поцелуй я ответил взаимностью. До моего носа донёсся запах парфюма с ароматом кофе, дерева и розмарина. Интересное сочетание. Дима отпрянул от моих губ. Начал засыпать поцелуями мою шею, щёки, ключицы. Не могу не признать, мне нравилось. Сердце билось сильнее, казалось, оно сейчас выпрыгнет и убежит в направлении Дальнего Востока. Внизу живота будто встал ком, щёки покраснели. Сукин сын, что он творит?       — Эмиль, я сейчас могу остановиться на поцелуях, но если ты разрешишь, мы зайдём намного дальше.       — Знаешь. Слишком долго я этого ждал. Можешь продолжать.       Масленников залез мне под футболку и пальцами проскользил по рёбрам. Спустился к тазовым косточкам. Внизу живота потянуло, ткань трусов начала натягиваться. Хотелось, чтобы он стянул с меня одежду прямо сейчас и взял самым наигрубейшим способом. Но он медлил. Прелюдия, вот что он любит. Впрочем я согласен играть по его правилам.       — Эмиль, ты точно хочешь?       — Что ты меня спрашиваешь? Чувствую себя девственницей в первую брачную ночь.       — Подожди, и до брачной ночи дойдём.       Дима снова втянул меня в поцелуй, держа свои руки на моей жопе, а я сложил руки на его шее. Этот поцелуй был очень мокрым, языки сталкивались друг с другом с бешенным ритмом. Масленников кусал мои губы. Слюни капали по подбородкам, сливаясь в единое на чьей-нибудь футболке. Неожиданно эта «пиявка» от меня отсосалась, оставляя меня в приятной эйфории. Он снял свою футболку. Боги мои, это точно не обложка гей-версии журнала «Playboy»? В меру накаченное тело, рельеф мышц. Мечта. Казалось, от моей злости не осталось ровным счётом ничего.       Масленников жестами намекнул мне снять мою футболку. Повторил его действия, стало немного стыдно: по сравнению с этим шкафом я казался мелочью, даже учитывая тот факт, что моё тело было достаточно рельефное. В целом сойдёт, мы же не в фитнес-клубе тренировались, а собирались заняться кое-чем поинтереснее.       Медленно отступил к кровати, Дима подошёл ближе, я же, воспользовавшись моментом, с трудом повалил его на себя, ударившись о ключицу того. Из лопнувшей губы потекла кровь. Мужчина моей мечты — странное прозвище я ему дал — лизнул мою губу, убирая струйку крови. Он ещё и вампир. Только почему-то отсасывал я совсем не кровь. Шутка года.       Масленников прикусывал кожу на шее, мочки ушей, оставляя красноватые следы от зубов. Когда на тебе лежит такой шкаф, дышать, конечно, тяжело, но сами действия покрывали моё недовольство. Наши тела были так близко, он был такой тёплый, что хотелось раствориться. Старался тереться своим пахом об его, это приносило куда больше удовольствия, чем прелюдия. Тем временем Дима языком прошёлся по моим ключицам, спускаясь к соскам, прикусывая их и сразу после проводя языком, как кошка раны прям. От этих действий сжал покрывало с такой силой, что чуть не порвал. А он уже подушечками пальцев продолжал массировать соски.       — Когда твои прелюдии закончатся?       — А что, тебе не нравится? По-моему, совсем наоборот.       — Долго будешь мучить меня?       — Я подумаю.       Дима расстегнул мои джинсы и стянул вместе с боксерами. Всё с грохотом свалилось на пол. Я остался совсем беззащитный перед этим шкафом. Мой член пульсировал, уже измазанный смазкой, впрочем измазаны были ещё и бёдра. Всё ещё было стыдно, но возбуждение перебивало это чувство. Масленников спустился между моими бёдрами, провёл пальцами, чуть сжимая их, не до синяков, я выгибался, чем ближе, тем сильнее было наслаждение.       — Дима, ну пожалуйста, хватит твоих прелюдий. Войди уже!       — То есть ты был готов меня послать и навсегда выгнать из своей жизни, а сейчас ты буквально просишь меня войти в тебя? Противоречишь сам себе, — он начал выводить на внутренней части моего бедра узоры.       Дима поднёс свои пальцы к моему анальному отверстию и начал массировать. Закусил губу: наконец мои молитвы были услышаны. Масленников оторвался от меня, снял джинсы. Теперь передо мной он был полностью обнаженным. Казалось, тут и настало моё поражение. Не зря всё-таки ждал. Главное, чтобы почки не заболели, а то получится неприятно.       — Смазка, презервативы есть?       — Смазки нет, вазелин есть. А презервативы я где-то прошляпил.       — Забавно, с вазелинчиком. Так, где лежит?       — В комоде в аптечке.       Дима нашёл тюбик с вазелином, открыл, полил себе на пальцы. Вернулся ко мне и сел на кровать между моими ногами. Приставил пальцы с холодной мазью к кольцу мышц.       — Ты готов?       — Давно.       Масленников медленно вставил один палец по фалангу, внутри всё сжалось. Палец проскользнул дальше, оказавшись полностью внутри и задев простату. От неожиданности я громко вскрикнул, тем самым, видимо, напугал Диму.       — Эмиль, ты нормально?       — Да-да. Просто неожиданно. Можешь продолжать.       Он вставил второй палец, снова задев простату. Я сжал покрывало с новой силой. Только сейчас Масленников стал двигать пальцами, заставляя тем самым меня ёрзать, собирая под собой плед. Чувство заполненности резко отступило. Дима вытащил пальцы. Вместо этого он медленно вставил член. Масленников не двигался, а ждал, пока я привыкну. Спустя время начал медленные толчки. Вазелина не хватило: было немного больно, но до ужаса приятно. Я издавал приглушённые стоны, каждый раз, когда он задевал простату. Спустя большое количество толчков, заметил, что у Димы по лбу стекал пот. Не ровен час развалится. Про себя посмеялся. Внезапно внутри всё защекотало и стало тепло. Можно было кончить на плед, всё равно стирать. Масленников вышел из меня и завалился рядом со мной.       — Ну что, и как тебя добиваться?       — Достаточно просто не быть конченным придурком.       — Я подумаю, — Дима заливисто рассмеялся, будто ребенок.       Моментально его смех прервал звонок в дверь. Да блять... И так задница всю неделю будет болеть после вазелина, так ещё и вставать нужно. Звонки продолжались. Пришлось подняться. Схватил бумажные салфетки, вытерся ими, обернулся в первое попавшееся полотенце, Масленников так и остался лежать. Прошёл в прихожую, открыл дверь — на пороге стоял Никита. Сука... Совсем забыл, что его звал. С этим Димой голову оставишь и забудешь.       — Привет, ты чего мокрый и в полотенце, из душа только что?       — Привет, можно и так сказать.       — Так и будем на пороге стоять? Сам пригласил, я подожду, пока оденешься.       — Тут такое дело...       Из спальни послышался шорох: глаза Никиты стали огроменные, как две большие тарелки для фруктов.       — Какого Масленников у тебя делает?       Развернулся — голова Димы выглядывала из дверного проёма. Что сейчас начнётся... Как объяснить?! И вообще, всё равно странным это покажется. Ну блять! Ещё чуть-чуть, и я заною.       — А что Сударь у тебя делает, а, Эмиль? — Масленников вышел, ничем не прикрытый в коридор, и облокотился на стену.       — Хоть полотенце нацепил бы для приличия, — Сударь всё ещё разглядывал нас.       — Что ты там не видел? И что там не видел Эмиль?       — Иманов, ты меня позвал, чтобы показать, что вы с Димой трахаетесь втихую? Опережая твои вопросы: вы явно не тренировались, для этого как минимум нужен каток.       — Никит, иди на кухню, поставь чайник. Я оденусь и всё тебе расскажу.       — Я тоже хочу послушать. Интересно, чего это касается?       — Любопытной Варваре на базаре нос оторвали.       Сударь ушёл на кухню, послышалось, как закипает чайник. Я и Масленников оделись. Теперь нужно было отцепиться от Димы и рассказать всё Никите. Слава всем богам, у мужчины моей мечты были какие-то дела, но он обязательно обещал послушать историю про разбитые в хламину губы. Проводил Диму, зашёл на кухню. Никита уже налил нам чай и кивнул на стул, мол, садись.       — Не, спасибо, постою, — взял кружку, встал у столешниц.       — Ну рассказывай, почему ты пишешь мне посреди ночи, зовёшь, так хотел рассказать про вот это всё?       — Нет. Ночь у меня тоже была весёлая, жаль, в плохом смысле. У меня большие проблемы со здоровьем. Возможно, это всё из-за препаратов, которые я принимал. Вчера остался у Али Еникеевой, может, знаешь.       — Кто не знает Алечку, Алю знают все.              — Ты не подумай, всё прилично. Просто переночевал на диване. Ночью мне стало так хуёво, шёл, не разбирая где стены, где что. Упал, запнувшись о стол, разбил губы. Сердце болело, кровь бурлила, я расчесал себе все руки. Странно, что Дима этого не заметил, и всё-таки, тогда я страдал. Грохот услышала Аля, это именно она тебе написала. Только таблетки мне помогли.       — Может, обследование пройти? Не ровен час, покинешь этот бренный мир. Масленников в подушку будет рыдать. Да и я поддержу эту сопливую драму. Кстати, что этот у тебя делал, как вообще?       — Как тебе сказать, он пришёл с букетом, ждал всю ночь у подъезда. Ну я его впустил, выслушал, и в итоге...       — Дал ему по первой же просьбе?       — Можно и так сказать, не так грубо, конечно. Но суть ты передал.       В кармане зазвонил телефон. Посмотрел — звонила Наталья Петровна. Всё. Это точно всё, а если она догадалась или ей уже сыночек донёс. Пиздец. Взглянул на Сударя, ища глазами поддержки, но нужно было ответить. Принял вызов.       — Здравствуй, солнце моё, нужно поговорить, — властный голос начальницы заставил меня поперхнуться чаем...