Любовь как у всех

Глава 1

Я лежу на чёрной манящей траве. Спину мочит утренняя роса, в полуоткрытый глаз слепит солнечный луч. Моё дыхание слабое и еле ощутимое, каждый вздох даётся с трудом. Тело обмякло и не хочет поддаваться. Трясущейся, ослабшей рукой нащупываю пульс на сонной артерии, он медленно, растяжно отбивает ритм. Из горла выбивается кровяной кашель. Рядом раздался оглушительный вопль. Он пронёсся по всей округе, пугая ближних. Мне в голову ударил кусок какой-то железяки, отскочивший от раздолбанной в хлам иномарки. В висках запульсировало. За криком последовал надрывистый плач. Мой мозг пытался найти ответ на происходящее, но по ощущениям он через минут пять отключится. Посторонние звуки: сирена скорой помощи, полицейских машин, МЧС, разгорающегося пламени, истерических задыханий, — мешали спать. Хотелось со всей мочи закричать, чтобы все заткнулись. — Девушка?! — звали меня, но мне не хотелось ничего делать, да и не смогла бы. Мои губы шептали неразборчивую чепуху. Алая струйка стекала по нижней губе. Небольшая толпа людей вокруг меня закрывали небо, склонившись надо мной… В эти мгновения я поняла, что в жизни каждый день может случиться что-то решающееся. Мир не стоит на одной мне. Он крутится дальше, отбирает жизни, возвращает обратно. А я так неспеша тратила его подаренное время, что в такой ситуации беспокойно умереть, даже страшно. Мои губы искривились в подобии усмешки над самой собой. Какая же я глупая. Проснувшись от невыносимой боли в груди, спине, руках, я уставилась в одну точку на белоснежном потолке. Медленно перевела глаза к открытому окну. Белый свет отпугнул меня своей яркостью, и я резко поднесла руки к лицу. Иголка выдернулась из вены. В палату зашла медсестра, но, увидя, меня в таком положении застыла и ахнула, как от скримера в страшилке. Она нажала какую-то кнопочку у меня рядом с койкой. — Дышать можешь? — спросила девушка. Я с отдалённой болью кивнула головой. Та стала напряжённо высвобождать меня от кислородной маски. Открылась дверь, зашёл врач с толстой папкой. Начал осматривать меня. Когда нас оставили наедине, он заговорил. — Здравствуй, Василиса! — радостно поздоровался со мной врач. Я слабо махнула головой в знак приветствия, он удовлетворяюще улыбнулся и продолжил. — Я Виталий Петрович — твой лечащий врач. Ты попала к нам в больницу в тяжёлом состоянии 57 дней назад. Ты помнишь, что случилось? Я растерялась и отвела взгляд на окно, выходящее в больничный сад. В мыслях давили воспоминания о аварии. На улице погода была идеальная. Но сердце тревожило плохое предчувствие. Белые облака, красочное солнце, изумрудная трава. Меня это всё привлекало, особенно после долгого отсутствия, но, опять же, я ощущала глубокое терзание. Доктор не давил и терпеливо ждал. Я дала намёк, что не прочь была бы отпить хоть глоток воды. Он понял и без лишних движений аккуратно напоил. — Я помню, что случилась авария. В ней было замешано немало машин. Мы не в самой толкучке были, а с краю. Были крики, пламя там где-то. — моя речь шла равнодушно, такое чувство, будто меня это не касается. Хотя я понимаю, что потом буду вспоминать и думать каждый день об случившемся. Вероятно, я ещё не отошла от шока. — Хорошо. — произнёс и сразу что-то записал в свой блокнот Виталий Петрович. — Твоё здоровье в безопасности и пришло в норму. Думаю, что ещё недельку и будешь выписываться. Дома, конечно, продолжишь некоторое время принимать таблетки. — Можно узнать, что за ранения у меня были? — задала интересующий меня вопрос. — Закрытый перелом предплечья, пробита грудная клетка. Синяки по всему телу. Трещина в черепе… — он ещё дальше перечислял, а я ужасалась в своих мыслях. Мне казалось, что это всё ложь, но я отчётливо помню все болевые ощущения. Поэтому исключено. На протяжении полторы недели я лежала в больнице, последние два дня просто сдавала незначительные анализы и прогуливалась по саду. Меня никто из друзей не навещал. Оно и понятно, их не имелось. Два раза приходил отец и то ненадолго. Приносил фрукты и спрашивал о самочувствие. Сегодня моя выписка. Я поблагодарила медработников, переоделась в чистую одежду, взяла справку и со спокойной душой вышла на улицу. На парковке уже стояла машина отца. Завидев меня водитель вышел с букетом цветов, молча отдал мне их и, открыв заднюю дверь иномарки, покорно ждал, пока я сяду. Оглянувшись по сторонам я грустно выдавила улыбку. Дверь за мной захлопнулась. Ехали мы прилично, пять часов. Я открыла все задние окна, попросила включить музыку, которая тихо играла как бы на заднем плане. Сидела и наслаждалась запахом розовых пионов. Я, Василиса Огнева, — дочь успешного бизнесмена Москвы. Он владел рекламными агентствами и сетью известных ресторанов во Франции. Мама была успешным дизайнером. Я всегда жила с отцом, даже после развода родителей в мои одиннадцать лет. Мама после всегда забирала к себе на каникулы, мы ездили по курортам. Посетили всю Европу так. У меня есть брат сильно похожий на отца. С ним приемлимые отношения. В детстве не знали друг друга, он жил со своей мамой. Потом та умерла от болезни, а отец забрал его к себе. Так с девяти лет мы строили друг другу козни, с возрастом отпустили это дело. Просто не обращали внимания на друг друга и иногда язвили. Теперь же мы, как настоящая семья. Созваниваемся, советуемся, поддерживаем друг друга. Через год после развода отец привёл в дом Елену Мартиновну. Отвратительная стерва. Мы с Нортом невзлюбили её, она к нам тоже не тянется, но больше всех оскорбляет и обижает меня. Норта старается перетащить на свою сторону. Есть ещё бабушка Нерейва по папиной линии, она святая женщина. Я каждое лето езжу к ней в Италию. Подъезжая к особняку Огневых, моё сердце затрепетало. С этим домом связано много приятных воспоминаний и также уйма негодований. Выйдя из машины, я оглянулась. Всё такое же близкое, родное. В каждой детальке струилось моё детство, юношество и немножко взрослой жизни. Минуя порог, комнаты, коридоры, лестничные пролёты, я оказалась в своей зелёной комнате. Потихоньку прошла до панорамного окна и, распахнув его, уселась рядом на полу. Полились слёзы. В горле встал ком, на душе горько. В больнице мне сообщили, что мама не выжила в автокатастрофе. Там я не могла выплакаться и всё обдумать, так как всегда кто-то ходил рядом. Тихо поскуливая, я развалилась на полу и продолжила заливаться слезами. Осознание того, что ты больше не увидишь человека, терзало меня изнутри. Меня кидало в жар, щёки давно покраснели вместе с глазами. Высунувшись на балкон, я из щелок наблюдала за садовницей. Она резво переходила от одного растения к другому. Мне сейчас нужно тоже перейти от одного этапа жизни на другой. Опять капают солёные капли. — Мама. — шепчу я. В ушах зазвенело. Слово такое сладостное и любимое больше не имеет жизненного предназначения в моём случае. Оно скорбящее и пустое. Нужно будет съездить на кладбище. Дрожь. Через полчаса стало легче морально, но голова раскалывается. У меня сегодня выходной, но с завтрашнего дня будут тяжёлые будни. Мне нужно наверстать то, что пропустила в университете. Скоро ещё весенние каникулы. Вечером похолодало, и я ушла на кровать под одеяло. Телефон валялся на комоде в беззвучном режиме. Всё равно никто не позвонит. Прошлые друзья оказались гадостными, и я прекратила общение месяца три назад. Они и не против разрыва между нами. Как бездыханность, полежав, завернутая в плед, я подорвалась с кровати. Лёгкие саднило после бури эмоций. На меня опять обрушивается безысходность от всего. Мамы больше нет! Горит пламя у меня перед глазами. А в голове проносятся встречи с ней. Всем абсолютно насрать на нас, им нет дела, что происходит сейчас и нужно ли посидеть, поговорить со мной. Просто тупая тишина за дверями. — Чтоб вы все сдохли! — ору я в пол и падаю на колени.