Onegai, Guuji-sama

Лисья улыбка скрывает оскал. — Это ведь ты отправила мне то письмо? — Аято безмятежным кажется со стороны, осматривает её заострённые сейчас черты, усмешку, спрятанную за прикрытой возле рта ладони. — Письмо? — непонимание в голосе той звучит правдоподобно. — Верно, та анонимная просьба о встрече, будто бы отправитель — поклонница, желающая со мной объясниться. Давит усмешку. Смотрит серьезно, пальцем скользя вдоль по подбородку юноши, подушечками огибая кожу нежно. Аято недвижим — его лицо спокойно. — И как встреча прошла? — уголки губ Мико слегка расширились от предвкушения. — Письмо было столь пылким, что мне стало жаль девушку, поэтому пришлось распорядиться адрес из письма проверить. Улыбка той померкла. — И каково же было мое удивление, Мико, когда мне доложили, что по всей местности расставлены ловушки, несколько моих людей попали в них, вернулся лишь Сюмацубан, ловко оставшиеся обойдя. — Ужасно, — она вздохнула театрально. — А ты ведь мог и пострадать. Ее губы коснулись его лба, горячим поцелуем распаляя кожу. Однако Камисато отстранился, придвинувшись лицом к лицу, чтобы взглянуть в глаза лисице. — Но кто же для меня устроил это испытание? — он бархатно произнес так, будто бы отвечать на нее ей не нужно было вовсе. — Я полагаю, бело-розовый гохэй даст мне ответ на мой вопрос. Попалась. Лисица напрягает уши, но лишь смеется вновь игриво — что ж, хорошо, неплохо. Раскусил. Ее пальцы смыкаются на плече юноши, лаская плотно через ткань одежд. — А ты находчив, комиссар. Отправить других вместо того, чтобы пойти самому… М-м… Я учту это, — он перехватывает её тонкое запястье, с улыбкою качая головой. — Ну нет уж, Мико. Теперь за каждою твоей проделкой будет следовать должная расплата. Пальцы его касаются длинных лисьих ушей — короткий выдох может быть услышан, но вскоре затихая. От напряжения Мико сильнее стискивает его плечи, оказываясь на коленях и к нему лицом. Аято ловит локоны ее волос, слегка наматывая те на палец и с улыбкой медленно вдыхая ненавязчивый цветочный запах сакуры. Она пытается чуть извернуться, чтобы добраться зубками до его шеи — но Камисато теперь своевольничать жрице не позволяет, той не давая ни одну проделку впредь осуществить. Губы его касаются плеча, в ее привычном одеянии почти что обнаженного. Дразняще язык ловит вкус чуть бледноватой кожи. Гудзи пытается хотя бы руку юноши перехватить — но бесполезно. — Сдавайся, — довольно шепчет он, пододвигаясь к ее ушку. — Мико, слабеешь. Она не сразу ловит себя на моменте, когда тело ее расслаблено, под ласками его поддавшись искушению, однако сейчас еще больше хочется позволить ему продолжать — она, великая жрица, божественная кицунэ! — Еще, — вместо протеста шепчут губы. Аято улыбается. — Какая ненасытность. И пока в храме застывает тишина, полуденное солнце в самом пике, никто не потревожит отдыхающую жрицу и улыбчивого комиссара, что заглянул по деловым вопросам к ней.