Легенда о бессердечном маге

Тихо потрескивает почти догоревшая свеча. По стенам пляшут причудливые тени, пародируя таинственный танец маленького огонька на кончике фитиля. То лезут вверх, к потолку, извиваясь, то перепрыгивают на полки, пробегаясь по пыльным корешкам книг, то нагло скользят к кровати, купаются в шёлковой простыни и, до того, как властная рука хозяина успела бы их прогнать, прячутся на занавесках, пытаясь повторить воздушные переплетения кружев. Еле слышно скрипит половица. Шаг. Ещё один, осторожный, еле слышный — девушка на кровати отнимает голову от подушки и озадаченно хмурится, глядя на приоткрывающуюся дверь. — Мам, — жалобное и напуганное, такое по-детски невинное, что вся тревога и настороженность уходит, остаётся только стоящий в дверном проёме ребёнок со слезами в кленово-алых глазах. С плеч водопадом стекает огромное одеяло, королевской мантией волочится за шлёпающими по полу босыми ногами, а в руках нервно сжата подушка вместо стального щита, и волосы, серебристо-белые, будто благословлённые самой луной, взъерошились и растрепались, спадая на виноватое лицо неровными прядями, — ты спишь? — Что такое, Кадзуха? — ласково улыбается, протягивая руки — мальчик облегчённо вздыхает и спешит нырнуть в её объятия. Шлёп-шлёп-шлёп босыми ногами по холодному полу, на ходу вытирая невольные слёзы и отбрасывая подушку — с мамой тепло и не страшно. — Снова приснился кошмар? Маленькая, серебристая макушка кивает, пока её обладатель утыкается носом в плечо матери и еле слышно хлюпает носом. — Всё хорошо, — смеётся, осторожно приглаживая растрепавшиеся волосы рукой, — это просто сон, малыш. — Можно я посплю с тобой? — большие рубиновые глаза смотрят с надеждой и страхом, а в них маленькие язычки пламени пляшут на дне багряной радужки и умоляют не прогонять в эту холодную и дождливую ночь. Девушка кивает, попадая в плен умоляющего взгляда своего сына. Разве можно отказать ему, когда он смотрит так жалобно? Как маленький котёнок, который отчаянно просит молока: — Давай я прочитаю тебе сказку? Мм? — приподнимает ребёнка под руки и ласково целует его в лоб, — после неё тебе не приснятся никакие кошмары. — Ты же говорила, что сказки для маленьких, — мальчик обиженно дует щёки, отворачивая голову в сторону. — А это не совсем сказка, — смеётся, и её смех — чарующая игра на арфе, лёгкий порыв ветра в жаркий день. Её смех — счастье и успокоение. Её объятия — дом и покой, и Кадзуха предпочитает прижаться ближе, так, чтобы слышать размеренное биение сердца. — А что тогда? — смотрит заинтересованно снизу вверх и недоверчиво щурится. Взрослые часто пытаются обмануть, он знает. — Легенда, — улыбка цветёт нежными лепестками сакуры, — о маге, который потерял своё сердце и долго-долго в одиночестве скитался по свету. — Но разве можно жить без сердца? — Кадзуха озадаченно хмурится, представляя, как тяжело было одинокому магу. Ведь даже с сердцем иногда бывает страшно и холодно. — Это легенда, — успокаивает ласковыми касаниями — рукой по серебристой макушке, нежным поцелуем в кончик носа и тёплой улыбкой прямо в душу, — никто не знает, правда это или вымысел. Ну что, хочешь послушать? — хитро щурится, и Кадзуха едва заметно краснеет, слабо кивая головой. — Хочу. — Но после этого сразу спать, договорились? — спрашивает строго, пригрозив пальцем, но, ах, если бы это пугало ребёнка — он лишь кивает несколько раз для убедительности, подползая к подушкам, на пути сбрасывая уже и своё одеяло, что вместо рыцарского снаряжения защищало от подкроватных монстров и жутких кошмаров. Жмётся к боку мамы, неловко обнимая её рукой и слабо улыбается, когда она легко целует его в макушку. — Да, — выдыхает, прикрывая рубиновые глаза. А за окном дождь нетерпеливо барабанит в стекло, пытаясь нежданным гостем ворваться в дом. Воет ветер, играя с намокшей листвой, безжалостно вырывает из земли тоненькие, слабые деревья — победит сильнейший, а слабым нет места в этом жестоком мире. Свечи сонно моргают, догорая, и в комнате становится всё темнее и темнее. — Тогда слушай, — девушка укрывает их одеялом и кидает нежный, полный заботы взгляд на притихшего сына. — Давным-давно…