***
Es una maldición que nubla la mente.
***
Шах Миран. Он молод и красив, его уверенный и глубокий взгляд завораживает. Внешне он спокоен, но от него исходит аура опасности и жестокости. В народе повелителя огромной империи Хатайран считают благородным и справедливым. Несмотря на то, что он в столь юном возрасте вступил на трон, есть то, что отличает его от других правителей. Он завоевал страх врагов и любовь своего народа. Альфа четко принимает свои решения и беспроигрышно осуществляет их. Миран хочет весь мир, его не остановит никто. Альфа, впервые сев на трон, дал сам себе слово. Он станет властителем всех земель, тех, где встает солнце и где садится. И будет обладать такой сильной властью, которая не вместит ни море, ни суша. Тот, рядом с кем муха без разрешения не пролетит, кто внимательно следит за происходящем в мире. Его имя заставляет трепетать. Наводит ужас. А его огромная армия, с прозвищем «Ветреные», не знает пощады, помилования. У них самые острые клинки. Они готовы ради своего правителя отдать жизнь. Проливают кровь с его именем на устах. И имя его. Шах Миран.***
На огромных красных подушках непринужденно отдыхают двое красивых альф. На мраморных стенах горят факелы, в углу музыканты играют легкую мелодию, за большими окнами темнота. На низком столике не тронутая разновидная еда и алкоголь. На танцполе изящно извиваются омеги-фавориты. Их неземной красоте позавидовала бы даже луна. Они облачены в шикарные наряды, вышитые из серебряных ниток, украшены с ног до головы украшениями. Эти омеги душу продали дьяволу для того, чтобы быть первыми омегами гарема. Каждый пытается себя показать, завлекает танцами своих господ. — Хосок, как проходят ваши боевые подготовки? — спрашивает широкоплечий мужчина, Намджун протягивает бокал слуге, а сам взглядом изучает стол, омега, вежливо поклонившись, наполняет красной жидкостью емкость и отходит в сторону. — Обижаешь. С моими навыками обучения солдаты уже готовы, — брюнет отправляет в рот виноградину и подмигивает танцующему омеге, который плавно двигается под музыку. — Ты хотел сказать, твоими жесткими методами наказания? — альфа улыбается, отпивает. — Где наш брат? — Понятия не имею, — пожимает плечами Хосок.***
В конюшне среди сотни лошадей стоит рослый молодой мужчина, его глаза цвета черной бездны, никто не осмеливается смотреть в них. Страх. Широкие мускулистые плечи и крепкое тело в черном наряде с роскошной вышивкой из золота, идеальная талия подчеркнута широким поясом с драгоценными камнями. Он ласково гладит своего верного друга. Мощный, цвета ночи с белым ухом, жеребец. Между ними особая связь. Конь дружелюбно принимает ласку. — Спасибо за верную службу, Люцифер. — улыбается альфа. Чонгук зовет конюха, тот тут же вбегает с опущенными глазами в землю. — Да, повелитель, — худощавый одетый в длинную рубашку с шароварами под ней, явно большого размера, в возрасте сорока лет. Альфа кланяется. — Ты знаешь, что делать, — Чонгук еще раз проводит ладонью по морде оживленного жеребца и быстрыми шагами идет на выход. Миран обожает вечернее время суток: прохладный ветерок, солнце за облаками. Он не спеша идет по двору, те слуги, что попадают в его поле зрения, умолкают, кланяются. Чонгук с безразличным лицом проходит мимо и скрывается в первом, огромном дворе. Альфа вспоминает времена, когда они в подростковом возрасте вместе с Хосоком и Намджуном устраивали бои на мечах под чутким присмотром покойного отца братьев. Чонгук им двоюродный брат. Родители альфы умерли. Его папа ушел на тот свет еще при родах единственного сына, а отец скончался от меча врага, он умер на руках своего сына, когда Чонгуку исполнилось семнадцать лет. Перед смертью бывший господин самой огромной империи назначил единственного и любимого сына будущим правителем. Своих братьев Чон очень любит, они рука об руку, всегда вместе, пусть то война или же дело касательно дворца. Ближе них для альфы никого нет и только им позволено звать его по имени, другие же знают его как Мирана.***
Массивные дубовые двери распахиваются, все присутствующие кланяются, абсолютная тишина. Чонгук не спеша проходит к братьям, опускается во главе накрытого стола, кивает в знак разрешения продолжать. Слуга наполняет его бокал любимым вином альфы, накладывает в тарелку свежей жареной вырезки оленины под щедрым острым соусом. Чонгук берет бокал, отпивает. — Мы тебя заждались, опять своего друга за службу благодарил? — Намджун устало потирает шею. — Если знаешь, зачем спрашиваешь, — ухмыляется Чонгук, безразличным взглядом окидывает танцующих омег. Неинтересно. — До меня дошли слухи, что Мин досрочно вернулся с похода, у нас там свой человек. Одного не понимаю, ты не торопишься нападать. — Хосок вытирает пальцы, на которых блестят кольца с большими камнями, салфеткой и смотрит на брюнета. — Нетерпеливый, мы только вчера с похода вернулись, — улыбается Чонгук. — Пусть пока живут и радуются. Участь Мин Чёнина ему уже известна, — альфа потирает переносицу и отпивает вина. Хосок кивает. — Чонгук прав, Хосок, нам стоит хорошо подготовиться, далекий путь предстоит. — одобряет Ким, а Чонгук так и не притрагивается к еде. Намджун задает пару вопросов Чонгуку, Хосок со скучающим видом вздыхает. Без интереса наблюдает за восточным танцем нескольких омег. — Мне скучно. Эти омеги все на одно лицо! — фыркает Хосок, чем вызывает улыбку братьев. — Гарем огромный! Хочешь, попрошу Уно для тебя отобрать самых красивых омег гарема и привезти в твои покои? — поднимает бровь Чонгук. — Девственного или, наоборот, опытного, любой на твой вкус, какого ты только пожелаешь. — Думаю, я сам справлюсь, — усмехается Хосок и задумывается. — Завтра я собираюсь выбраться в город. — Отличная мысль. Я с тобой, у меня как раз там одно важное дело. — кивает Ким. — Я не смогу составить вам компанию, у меня много важных дел, одно из них касательно похода на Мина. А вы прогуляйтесь, свежий воздух полезен. Да, заодно узнаете, как обстоят дела у местных жителей города. — толкает язык за щеку Чонгук. Альфы кивают. Ближе к ночи Намджун первый поднимается на ноги, приказывает смотрящему за гаремом привести к нему красивого омегу и, попрощавшись с Чонами, уходит к себе. Хосок и Чонгук распускают всех вплоть до музыкантов. Братья за разговорами выпивают еще две бутылки вина. Поздно ночью каждый уходит в свои покои. Спальня Мирана находится на втором этаже центрального двора. Спальня Намджуна и Хосока находится во втором и третьем дворе. Огромная кровать с красным балдахином, на которой могут уместиться свободно пять человек, застелена черным шелком. Стол и стул с высокой спинкой из белого дерева располагаются у огромного окна. Красный ковер с длинным ворсом, с узорами в виде цветов расстелен от самых дверей до ножек кровати. Подсвечники по углам комнаты, а справа находится огромный балкон с видом на море. Этой ночью Чон никого не приглашает, альфа переодевается и без сил валится на кровать, засыпает.***
Хосок с раннего утра в седле. На своем любимом коне пепельного цвета в крупные черные пятнышки. К нему на буром жеребце подскакивает Ким. Альфы в сопровождении десяти солдат отправляются в город. По прибытии в город Намджун говорит, чтобы Хосок его не ждал и скрывается в глубине улицы. Альфа до полудня успел переговорить с торговцами прилавков. Приобрел пару украшений. Альфа не спеша двигается вдоль оживленной улицы между разновидными прилавками, возле которых много народу, желающего прикупить то или иное. Хосок в окружении людей на лошадях спускается в самый низ. Переходит с тропинки на землю, покрытую травой, впереди него открывается голубое зеркальное озеро, окруженное деревьями. Альфа пришпоривает коня, спрыгивает на землю, не спеша подходит ближе. Смотрит на кристально-чистую воду. Вдыхает свежий воздух. Наслаждается тишиной. Хосок поднимает голову и прищуривается от ослепительного солнца. С правой стороны от него появляется внезапный шорох. Он оборачивается и всматривается в одинокую фигуру у берега. Молодой парнишка, на вид лет двадцати, занимательно крутит в руке банку. Его платиновые волосы переливаются на солнце, отражая свет, хрупкая утонченная фигура в удлиненной мешковатой серой рубашке, едва доходит до середины бедра с длинным поясом, который подчеркивает тонкую талию и фигурку омеги, а короткие шаровары черного цвета не скрывают щиколотки, на ногах шлепанцы. Хосок не видит его лица. Решает подойти ближе, чтобы рассмотреть того, кто посмел нарушить его покой. Хосоку любопытно, кто так увлечен собой, что не замечает никого вокруг. Чон взглядом останавливает солдатов и мягко ступает по траве, идет к нему. Альфа проходит десять шагов, останавливается позади омеги, накрывает его своей тенью, осматривает хрупкую спину, светлую макушку, внюхивается. Едва уловимый запах клубники. Блондин вздрагивает от налегшей тени на золотистом песке, поспешно поднимается на ноги, прижимает тонкими руками банку с водой к груди и оборачивается. От ослепительного солнца в глаза омега жмурится, пару раз моргает, привыкая к свету. Хосок замирает. Прекрасен. Тэхен тоже замирает, смотрит на его утонченные черты лица и пытается понять, кто этот мужчина. Судя по эмоциям на лице омеги, до него доходит, кто стоит перед ним. Тэхён моментально опускает глаза и кланяется, едва не расплескав воду. Он узнал его, как можно не знать того, о ком говорят многие. А некоторым удосужилось увидеть собственными глазами. На тот момент Тэхёну было семнадцать лет. Он помнит, как прижимался к отцу среди многочисленной толпы, собравшихся на площади. В ушах до сих пор те душераздирающие крики мольбы провинившихся. По приказу Хосока солдаты собрали пирамиду из живых людей на площади. Альфа демонстративно вырезал глаза, отрезал уши, языки и отправлял в ведро. Хосок поджег их, они кричали, но тот и бровью не повел. Народу представление на память, дабы не повадно было. Тэхёну тогда всю ночь кошмары снились. И даже сейчас, по сей день снятся. Такое при всем желании не забудешь. Хосок соединяет руки за спиной, наклоняет голову слегка на бок. В лицо с опущенными глазами всматривается, каждую ресничку считает. Любуется. — Кто ты? — Господин, я Ким Тэхён, местный житель Эфеса. — тихо отвечает омега, сильнее цепляясь пальцами в банку. «Тэхён» Альфа на языке пробует, смакует, сглатывает, наслаждается, словно ему дали опробовать самое изысканное вино. — Что у тебя в руках, — щурится альфа с идеальным лицом. — Покажи. Тэхён несмело вытягивает банку вперед. Хосок смотрит на маленькую рыбку, которую, судя по всему, сюда принесли для смены чистой воды. — Это твой друг? — вскидывает бровь Хосок. — Да, господин. Это подарок моего отца, — Тэхёну не по себе, от взгляда альфы у него скоро появится зияющая дыра в лице. — И как зовут твоего друга? — Хосок не хочет знать, но хочет побыть еще рядом с ним. — Его зовут Мино, господин. — с улыбкой наблюдает за рыбкой. — Мино? — усмехается альфа. — Странное имя. Хосок улыбается, наблюдая за ослепительной улыбкой парня. Он идеален. У омеги светлая кожа, пышные черные ресницы, прямой аккуратный нос, сочные, цвета нежного розового цветка, губы. Хосок вдыхает аромат глубже, пропускает в себя, пропитывает каждую пору своего тела. Он знает, чье имя будет божественно ласкать слух, и чей запах теперь уже не заменит даже при желании, и не променяет на любой другой. Отныне клубника — это его любимая ягода. — Где твой дом? — отвлекается от своих мыслей Хосок. — Он неподалеку от сюда. — говорит правду омега. — Это через две улицы, дом с зелеными ставнями. — Часто ты бываешь здесь? — вкрадчиво спрашивает Чон, оглядывается. — С твоей красотой не стоит бродить одному. Особенно вдали от деревни. — Нет, господин, — выпаливает омега, задумывается. — Мой отец не очень любит, когда я далеко ухожу. Сегодня я… — Своевольничаешь, — усмехается Хосок. — Как я смею, — Тэхён медлит. — Я хотел принести в дом воды, отец болен. А ему нужен горячий чай, чтобы поправиться. — Чон следит за его взглядом. В кустах рядом с берегом, под высоким деревом, в тени стоит едва заметно потертое ведро, наполненное водой до краев. — И заодно подумал поменять воду для Мино. — Тэхён кусает щеку. — Господин, могу я идти? — Да, ты можешь идти, Тэхён. — нехотя кивает. Альфа наблюдает за ним. Тэхён кланяется, забирает ведро левой рукой, в правой держит банку. Омега уходит по тропинке, ощущая пристальный взгляд. Уговаривает себя не перейти на бег. Хосок позабыл о солдатах, о красоте, что его окружает. Тэхёна уже и след простыл, а он смотрит туда, где поспешно скрылся блондинистый омега. В памяти сохраняет его образ, а из легких не выпускает запах клубники.***
— Как ваша прогулка? — Чонгук откладывает перо, сворачивает пергамент. — Что говорит наш народ? — Неплохо. — вздыхает Намджун, садится на огромный диван. — Жалоб нет, многих устраивает их доход. Местные торговцы судачат о том, что у них начался сезон продаж. — Что ж, это радует, — Чонгук смиряет взглядом Хосока, который, как вошел в двери, ни разу словом не обмолвился. — Тебя что-то беспокоит? Хосок? — Нет, — вырывается из раздумий о блондине брюнет. — Я тоже пообщался с некоторыми старцами, они выражают огромную благодарность своему повелителю за прибавку пенсии. Чонгук еще раз оглядывает братьев, выдерживает паузу. В дверь стучат. Альфы смотрят на стражу, они отступают, пропуская полусогнутого пожилого альфу. — Долгих лет вам жизни, правители! — Абер. Пожилой седой мужчина с длинной седой бородой. Он служил и был близким товарищем отца Чонгука. После смерти старшего Чона младший не оставил его без внимания. Правитель не только продвинул альфу по должности, но и обеспечил неприкосновенность для всей его семьи. — Абер, — Чонгук расправляет плечи, — Я слушаю, говори. — Повелитель. Я хотел обсудить вопрос касательно короля Венгрии — Чонгук одобрительно кивает и мужчина продолжает. — У нас сложности с Ким Сокджином, уже который месяц он не платит налогов. Намджун и Хосок переваривают информацию, Чонгук хмурится. — Что ты хочешь предложить, пойти походом и на Венгров? — вскидывает бровь. — Открыто объявить им войну? Наказать? Убить? — Чонгук, а не проще ли для начала отправить посланника? — встревает Намджун. — С письмом, в котором потребуется незамедлительно оплатить налоги? Ради добрых отношений? Чонгук внимательно слушает брата, поражается его сдержанности. Намджун единственный из братьев, кто пытается решать диалогом. Чонгук и Хосок знают язык меча. — Ты приверженец дипломатии, Ким Намджун, — усмехается Миран и задумывается. — Что ж, дипломатия — это не так уж и плохо. Сначала любезно поговорим, а затем сравняем с землей. — С вашего позволения, повелитель, я подготовлю письмо и передам послу Валу. — Абер ждет ответа. Намджун смотрит на Хосока. Альфа снова летает в своих блондинистых облаках. Чонгук кивает, поднимается из-за огромного стола, проходит в центр, скрепляет руки за спиной. Хосок наконец-то переводит взгляд на Мирана. — Пусть Валу как можно скорее передаст им письмо. Как говорится: «Надеемся на лучшее, готовимся к худшему». — мужчина кланяется и уходит, а Чонгук поворачивается к братьям. — Будьте начеку.***
Венгрия. Будапешт.
Роскошный белый замок, в гостиной почти все пространство занимает длинный деревянный стол, на котором стоят горящие подсвечники. Несмотря на переполненный разной едой стол, за ним сидит лишь один человек в красном наряде. Ким Сокджин. У альфы темные как смоль волосы, широкие плечи, пухлые губы, которые он аккуратно вытирает белоснежной салфеткой. В помещении также находятся две стражи у входной двери. Посол и три его приближенных человека посередине комнаты. Альфа терпеливо выслушивает две вести. — Мой государь, что вы прикажите ответить Хатайранскому повелителю? И что делать с вестью о просьбе помощи, Минов? — Давайте подумаем, — подливает в бокал вина. — Если весть о том, что Миран собирается пойти своей десятитысячной армией на государство Мин, — альфа отпивает красную жидкость из бокала. — То в ближайшее время, ему будет не до наших земель. — альфа выходит из-за стола. — Так-так. Что же такого в том государстве, что так необходимо ему? Дело явно не в их земле или дани. Тут что-то иное. — вслух рассуждает Джин. Задумывается. Джин медленно проходит по гостиной, с задумчивым видом осматривает свой огромный портрет на белой стене. Альфы молча наблюдают за своим господином. — Империя Мирана. Она основана на самой большой численности солдат. У него также есть два брата, это уже три головы. — задумчиво расхаживает альфа. — Следовательно, Минам не выстоять против империи Хатайран. Миран в любом случае возьмет свое. — Что вы хотите сказать, государь? — непонимающе смотрит на него взрослый альфа. — Я оплачу ему налоги, — резко усаживается обратно на стул в виде трона. — Минам, мы не будем отвечать на их просьбу. Их время пришло, к моему сожалению. Остается ждать, а воевать против братьев я не стану. Джин просит выполнять приказ. Альфы покидают гостиную, оставляя Джина наедине со своими мыслями.***
В приемной для важных переговоров собрались люди высокой должности Дворца Этрете. Все в ожидании Чонгука. В массивные двери входит Чон. Он в сияющих доспехах, облачённый в черную ткань. На лбу морщина и мрачный взгляд. Все кланяются. Брюнет медленным шагом проходит мимо них и усаживается на трон. Следом присаживаются братья по обеим сторонам от него. Намджун справа, Хосок слева. — Повелитель, — несмело начинает пожилой альфа. — к вам прибыл посол из Эрбиля. — выдерживает паузу. — Просит принять его, у него послание для вас от Мина Чёнина. — Приведите. — распоряжается Чонгук. Хосок вскидывает бровь. Намджун поправляет подол красного кафтана. Двое высоких стражников крупного телосложения волочут молодого парня. Ставят на колени перед Мираном. Чонгук смотрит прямо на него. — Повелитель, Шах Миран. — бормочет парень. — Мой господин, Мин Чёнин просил передать вам, что они согласны на то, что земля их предков будет принадлежать государству Хатайран. Также господин Мин выразил свое глубочайшее почтение, надеется на сотрудничество и просит не нападать на их территорию, а мирно решить дела касательно Эрбиля. Чонгук молчит, долго смотрит на парня. Он кивает стражникам, его отпускают. Парень поднимается с пола, но голову не поднимает. Дрожит. — Узнаю семейство. Никакого собственного достоинства! — усмехается Миран. — Решил поменять тактику. Только такой трус, как он, мог додуматься до такого. — Чонгук встает, подходит к парню, — Только мне не его почтение нужно и сотрудничество. — резкий звук меча рассекает воздух, голова катится в сторону, а тело мешком валится под ноги альфы. — Мне нужна его кровь! Присутствующие молча смотрят в пол, Чонгук спокойно и медленно вытирает лезвие от крови белым платком. — Уберите. — стража приказ молча исполняет. — Думаю, мы уже достаточно ждали. Надо нанести им визит. Хосок, начинай подготавливать армию, — убирает меч и расправляет плечи альфа. — Намджун, назначь на завтра собрание для всех. Остальные свободны. — говорит и отворачивается к окну. В помещении остались трое альф. Чонгук долго смотрит в окно, Хосок разглядывает свой до блеска начищенный меч, а Намджун с задумчивым видом сидит на своем троне. Паузу прерывает старший. — Что ты собираешься делать с той землей? — меняет позу и спрашивает Намджун. — Если жители Эрбиля примут нового повелителя и будут жить по нашим законам, то я отправлю туда Абу. Он будет полностью следить за Эрбилем. Абу — преданный слуга нашего государства, и я ему доверяю. — говорит Чонгук. — Тех, кто не согласен, будет незамедлительно казнен. Также мы заселим туда тех, кто нуждается в жилье. Что скажете? — Расширение территории, — кивает Намджун. — Я восхищаюсь твоим планом. Я согласен с твоим решением. — Я поддерживаю любое твое решение. — встревает Хосок, осекается. —А что насчет его сына? Какую учесть ты подготовил ему? И для супруга Чёнина? — Они мне неинтересны, — пожимает плечами Чонгук. — Поговаривают, что младший Мин невероятной красоты омега. — усмехается Намджун. — Те, кому удалось его увидеть, были ослеплены его внешностью. — Он — Мин! И он не может быть самым красивым омегой. — цокает языком Чон. — Потому что самый красивый в мире омега будет принадлежать мне. — Ладно, давайте поговорим о деле. — соглашается Хосок, видя, как Чонгук хмурится. Намджун широко улыбается, Чонгук раскладывает потрепанную веками карту мира на стол, подзывает их. Альфы пристально изучают ее. — Имеется четыре входа в Эрбиль. — помечает кружочками Чонгук. — Первые два я не рассматриваю. Туда наша армия не пройдет. В этой третьей части подступа есть смысл пройти, он ведет напрямую к главным вратам. — Тут есть риск того, что у них будет достаточно времени отстреливать наших солдат? — задумывается Намджун. — А когда было легко? Естественно, будет не без потерь. — кивает Чонгук, выдерживает паузу. — Тут четвертый вход с подземным переходом. Если мы устроим отвлекающий маневр, то нам будет проще зайти без тяжкого вреда для нас и нашей армии. — Думаю, что последний подступ наиболее лучший. — кусает щеку Хосок. — Осталось четко продумать стратегию подступа с маневром. — У меня уже есть план. — смотрит на братьев Чонгук.***
Ирак. Эрбиль.
Дворец, принадлежащий семье Минов, похож на тот, что описывают в сказках. У Чёнина и Джимина есть сын. Своего единственного сына, Юнги, родители балуют и не чают в нем души. С самого раннего возраста ребенок был очень умен. Принц надевает самые лучшие наряды и украшения. Омега безумно красив. У него темные волосы, выразительное кукольное лицо, худое, но подтянутое телосложение. У Юнги сахарная кожа и ослепительная десневая улыбка. Свою внешность он считает проклятой. Чем старше он становится, тем строже родители. Несмотря на то, что у королевского сына имеется все, что он пожелает, у него нет заветной свободы. Отец Юнги не разрешает омеге покидать пределы дворца. Царский сын не имеет права общаться с простыми людьми. Отец считает, что это не по-королевски. Омега не гуляет по городу, не общается с ровесниками. Папа омеги всячески оберегает сына. На вопросы, почему его не выпускают, взрослый объясняет это тем, что его могут украсть и продать. Когда Юнги исполнилось девятнадцать лет, народ Эрбиля праздновал это радостное событие целых два дня. Было шумно, везде распевали песни, танцевали на улицах. Чёнин в свете события праздника приказал раздать всем много свежего мяса. Юнги же в этот день сидел за щедро накрытым столом в кругу родителей, а вечером в присутствии Уно наблюдал из окна своей спальни на третьем этаже за весельем города. Младший Мин тогда впервые почувствовал себя одиноким. У Юнги есть личный слуга Сун. Бета с его самого рождения и по сей день возится с омегой. Сун невысокий, толстоватый мужчина в годах. Вечно бубнит, прикрывает козни младшего от родителей и невероятно добр по отношению к Юнги. Он любит царского сына как родное дитя. Юнги тоже любит его и считает своим другом. По вечерам перед сном парень обожает засыпать под рассказы беты о внешнем мире. Когда мужчина заботливо перебирает его пряди и каждый раз рассказывает новые истории из воспоминаний. От резкого света по закрытым глазам Юнги жмурится, недовольно бурчит и натягивает одеяло на голову. Сун привык к тому, что омегу трудно утром разбудить, а ночью невозможно заставить спать. Он поправляет штору и собирает раскиданные омегой вещи на полу. — Младший господин, просыпайтесь. — складывает вещи на стуле. — Я распоряжусь, и вам накроют стол. Омега сильнее кутается в одеяло. Сун разводит руками, причитая о том, что ему стоит вовремя ложиться спать. Бета стягивает с него одеяло. — Нет, не начинай, нет, — сильнее кутается в одеяло Юнги. — Я хочу еще поспать. — Но вам нужно успеть помыться, одеться и позавтракать, — тянет Сун. — Скоро прибудет ваш учитель, кто вместо вас будет на занятии? — с трудом стаскивает одеяло с обнажённого омеги. Из-за украденного тепла Юнги ёжится, с трудом разлепляет веки, обнимает себя за плечи. — Вот так всегда, — стонет он. — Я даже сны не успеваю досмотреть, — потягивается Юнги и присаживается на огромной кровати. — Ваш отец меня накажет, — достает из шкафа свежие вещи для парня. — Вместо того, чтобы мне пожелать вам спокойной ночи и уйти, я часами сказки рассказываю. — Не накажет. Я не позволю. — потирает свои заспанные лисьи глаза. — Что на завтрак? — Что вы прикажете, младший господин, то для вас и приготовят. — суетится с вещами Сун. — Мы же договаривались, что, когда мы наедине, ты зовешь меня Юнги. — с укором говорит омега. — Хорошо, Юнги, — с улыбкой смотрит на растрепанного и заспанного парня. — Так что бы вы пожелали на завтрак? — Я хочу тушеных баклажанов. Пусть приготовят, и еще хочу мятный чай с яблочным пирогом. — Юнги встает, надевает белый халат. — Я сам помоюсь. — Тогда я пойду и сообщу повару. — кивает мужчина и выходит за дверь. — Жду вас в обеденном зале. Юнги спускается по огромной лестнице. Проходит и присаживается за стол. Сун заботливо пододвигает тарелки к омеге. Юнги отпивает горячего чаю, блаженно прикрывая глаза. В гостиную входит встревоженный Чёнин. Сун поклоняется, а Юнги озабоченно смотрит на отца. При виде сына мужчина заметно расслабляется и даже улыбается. — Юнги, моя гордость. — целует в темную макушку сына, взрослый брюнет в очках. — Отец, ты чем-то встревожен? — омега вглядывается в отцовские карие глаза. — Что-то случилось? — Нет, сын. А где твой папа? — спрашивает мужчина. Старший Мин присаживается во главе стола. Прислуга торопливо накрывают на стол. — Господин, ваш супруг в саду. Если прикажете, я позову. — отвечает Сун. Чёнин кивает. Юнги уплетает еду за обе щеки. Глава семьи задумчиво пьет чай. Через несколько минут входит Джимин. Юнги, наевшись, встает из-за стола, на выходе целует папу. — Если вы не против, я пойду, у меня урок, — говорит Юнги. — Ты можешь идти. — кивает с улыбкой Чёнин. Юнги уходит, а Джимин подходит к столу и садится рядом с мужем. — Плохие вести? — спрашивает Джимин, берет его ладонь в свою. — Он не ответил на мое послание. — нервный голос, альфа снимает очки. — Возможно, прямо сейчас он готовится идти на нас. Если они уже не в пути. Я дал приказ, мы готовы. — Что же мы будем делать, Чёнин? А наш сын? Что же будет от этой войны? — встревоженно спрашивает Джимин, осекается. — Давай сбежим? Оставь это все, пусть он забирает. — Миран найдет меня, он не из тех, кто бросается словами на ветер. Его ведет сюда месть за отца.— тяжело выдыхает Чёнин. — Ему нужен я, и мы это оба знаем. У меня нет выбора. — Будь проклят этот дьявол. — шипит сквозь зубы взрослая копия Юнги. — Ночью я вышлю вас из столицы. Обещай мне, что вы выживите. Вас будет ждать мой кузен. — Я не могу бросить тебя. — Тебе придется, ради нашего сына. Юнги слышит всхлипы папы. Сердце бьется раненым зверем, и ему кажется, что оно поднимается к горлу. Глаза щиплет от предательских слез. Омега на ватных ногах еле отлепляет себя от двери, идет по коридору, не разбирая изученного годами пути. В голове на повторе как мантра единственное и ненавистное имя «Миран». Омега не помнит, как дошел до комнаты обучения, как высидел целый час под неумолкающего пожилого учителя. Сун провожает его в комнату. — Сун, я слышал разговор родителей. — поворачивается к нему омега. — Юнги, подслушивать — это не хорошо. — избегает темы Сун, который был в обеденном зале во время диалога господ. — Завтра мы с папой покинем дворец, а отца пронзит меч Дьявола, а ты говоришь мне, что хорошо, а что плохо? — злится Мин. — Кто этот сатана? Кто есть этот Миран? — Младший господин, говорите потише, нас могут услышать. — Сун закрывает дверь и присаживается на кровать рядом с омегой. — Шах Миран — это самый могущественный правитель, у него самая огромная Империя. — Почему он хочет напасть на нас? — спрашивает Юнги. — Почему этот дьявол хочет уничтожить моего отца? — Твой отец и Чон Хво, это отец Мирана. Они в свое время были очень близкими партнерами. Но их дружбе пришел конец. Я честно не знаю причину, но путь этого альфы к твоему отцу ведет месть за умершего Чон Хво. В любом случае будем надеется, что наши войска выстоят, и никто не пострадает.***
Хатайран еще не видел такого парада войск. С самого утра народ празднует отправление правителей в трудный и долгий поход. Братья жаждут войны и победы. Армия хорошо организована и собрана. Многочисленные десятки тысяч войн во главе Чонгука, Намджуна и Хосока следуют за ними под гул жителей. Чонгук уничтожит Мина. Войско направляется на Эрбиль.***
Государство Эрбиль не имеет такого огромного войска, как Империя Хатайран. Мин понимает, что это его конец. Под указом правителя войны укрепляли флоты, просили о помощи Европейские страны, выстроили невероятные укрепления, на высоких заборах стоят на готове сотни пушек. Местные жители прощаются со слезами на глазах со своими братьями, мужьями и сыновьями. Отпускают туда, откуда могут и не вернуться живыми. Омеги и дети запирают ставни, гасят свет, прячутся в домах. Животные, словно чувствуют опасность и запах смерти, умолкают. Невероятное затишье. Они напали на них ночью. Звуки мечей, взрывы пушек и крики. На улицах повсюду тела погибших и раненых. Чонгуку удается пробить крепость, он на пике своей цели. Знает, что альфа ждёт его в своём дворце. Мин Чёнбин, как и хотел, отправил супруга и сына из города. На прощание альфа вручил им золотых. Долго, со слезами прощался. Понимает, что видит их в последний раз. Он встречает его в своем дворце, сидя на троне, воины доложили, что Миран уже дошел до дверей дворца. И вот его палач входит во дворец. Чонгук в доспехах, в глазах жажда мести, в руках окровавленный меч. Позади альфы расстилается дорожка из свежих трупов. Тех, кто защищал Мина. — Во истину, это самая быстрая победа за всю историю человечества. — тянет Чонгук. Мин Чёнин молчит и смотрит. Он не узнает его. Тот парень, которого он видел в последний раз в день убийства старшего Чона, сильно изменился. Этот мужчина уверенный в себе, его лицо заострилось, а взгляд отражает холод. На руках шрамы, последствия его походов на земли. Чонгук — это боль. Миран — это кровь. — Ждешь своего часа, Чёнин. Решил принять смерть достойно? — усмехается Чонгук и подходит ближе. Хосок проходит в помещение, играя в руках с мечом, а Чонгук пристально смотрит на Мина как зверь на добычу. — А как же сопливая драма, умолять и просить прощения? — скалится альфа. — Разрешаю ползать на коленях. — Миран, мы оба знаем, это не облегчит мою учесть и не вернет твоего отца. — отвечает Мин. — Ты прав, хоть ты и мог бы попытаться. — пожимает плечами Чон. Открыто издевается Чонгук под сдавленный смех Хосока. Намджун, который делал обход замка, спускается по лестнице в сопровождении двух воинов. — Всё чисто. — подходит к Чону. — Его семьи тут тоже нет. — Спрятал, значит. Что, не захотел, чтобы они видели, как я выпущу наружу твои кишки? — вскидывает бровь Гук, немного даже расстроен тем, что не застал младшего отпрыска. — Тебе нужен я, — прокашливается Чёнин, встает. — Не трогай мою семью. Закончи то, зачем пришёл. Чонгук подходит ближе, обходит вокруг. Наслаждается тем, что наконец-то отдаст свой долг отцу. Выполнит данное обещание на похоронах. Убьёт того, кто оставил его без родного человека. — Как же быстро ты сдался, — цокает языком Миран. — Я столько ждал этого дня, ни на минуту не забывал, как ты безжалостно пронзил вот этим самым мечом грудь моего отца. — указывает взглядом на меч в руке. — Отобрал его жизнь. Оставил меня сиротой. — становится ближе, шепчет. — А теперь я этим же мечом отправлю тебя в ад! Чонгук резко вонзает острый клинок в тело мужчины, протыкая его на сквозь. Чёнин падает на колени, стеклянным взглядом смотрит на двери особняка. С жизнью прощается, дышать пытается. На пороге особняка появляется его сын в руках стражи. Чонгук поворачивается в его сторону. Чёнину кажется, что это мираж, плод его воображения. Но омега истошно в истереке кричит, раздирая горло, с трудом вырывается из рук воина и бежит к раненому отцу. Он падает на колени, удерживает в тонких руках покидающего жизнь отца, плачет, молит не оставлять его. Чонгук смотрит на хрупкого омегу в белой рубашке в тон шароварам. У него невероятно белоснежная и, возможно, бархатная кожа. Надо отдать должное словам Хосока. Брат прав. Омега нереальный. Чонгуку секунды хватило увидеть его лица, и он поражён. Он плачет, но даже слёзы не портят его идеальной внешности. У него миниатюрные, цвета спелой вишни губы, ровный маленький нос, лисьи, тёмные глаза. Чонгук очарован. Признаётся себе в голове, что нет красивее. Он не видал, а если так думал, то конкретно ошибался. Младший Мин словно снизошёл из рая, только нимба над головой не хватает. Альфа так и стоит не в силах оторвать от него взгляда. Этот парень божественно красив. У Чонгука в гареме только самые красивые омеги со всего света, но ни один не сравнится с этим. — Отец, пожалуйста, не покидай меня. — плачет омега, смотрит на бледное лицо мужчины. — Юнги, я очень тебя люблю, поцелуй за меня папу. — он делает последний вздох. — Нет, нет, нет. Не умирай, — убитый горем омега не в силах отпустить уже мёртвое тело. Юнги поднимает зарёванные красные глаза на того, кого ненавидит сейчас всеми фибрами души. Чонгук ловит этот отчаянный вперемешку с ненавистью взгляд. Цепляется. Омега выпускает из объятий отца, вскакивает на ноги и подходит к нему. Смотрит снизу вверх. Чонгук вдвое больше его. — Ты убил моего отца, — цедит сквозь зубы, слеза катится по нежной щеке. — Будь уверен, ты умрёшь в самых страшных муках. Ты не повелитель, ты урод и палач, ты убиваешь людей. Отнимаешь невинные жизни. Ты за это заплатишь. Сгоришь в аду. — Не смей повышать на меня голос, иначе я вырву твой язык! — зло говорит альфа. Удивляется, потому что впервые с ним разговаривают на его уровне. — Твой отец заплатил за свои ошибки. — Ублюдок, ненавижу тебя. — вопит омега. Не замечает взглядов Хосока и Намджуна, которые удивленны тем, что альфа до сих пор не заткнул наглого парня. — Он был добрым и чистым человеком. Ты возомнил себя богом? Кто ты такой, с чего ты решил, что можешь отнимать жизни? Чонгук спокойно слушает гневную тираду. Восхищается им. Омега бесстрашный. Впервые он встречает того, кто не то, что осмеливается смотреть ему прямо в глаза, а оскорбляет и открыто ему угрожает. Юнги в близи еще красивее. Чонгук любуется. Альфа чувствует его едва уловимый запах мяты. Внюхивается. Мало. Юнги толкает его в грудь, но альфа и с места не сдвигается. Чонгук усмехается над его жалкими попытками. Юнги бьёт его по лицу, старается вложить в кулак всю силу, чтобы смыть эту его наглую улыбку. Он уже заносит руку для второго удара, но её грубо хватают и сжимают до хруста костей. Юнги уверен, там будет синяк. Чонгук взглядом останавливает братьев и дергает омегу на себя. Не знает зачем, но хочет ближе. Внутри вулкан злости течёт по венам, он зол на него за его выходку. Знает, один удар и омега мёртв. Юнги чуть было не упал, если бы альфа не удержал его за руку. Взгляд Чонгука изменился, и теперь Юнги видит глыбы льда в глазах напротив. Усмиряет на долю секунды весь свой пыл, сглатывает и замирает. — Я могу спокойно сломать твою руку, а потом и шею. — сжимает сильнее, Юнги кривит лицо от боли, вырывается. Тщётно. — Попробуй, замахнись ещё раз, и я надвое тебя переломаю! Ну же, рискни. — он выговаривает чётко, выделяет каждое слово, от тона стального голоса даже сахара покроется льдом. Юнги, который до этого не имел общения с чужаками, теряется. — Будь ты проклят, чудовище. Я тебя не боюсь, — врёт, боится, но не показывает ему свой страх. — Ты убил моего отца, а я убью тебя! — И как ты это сделаешь? Разорвёшь меня своими коготочками? — усмехается Чонгук. Ближе нагибается. Омега похож на разъярённого и дикого котёнка. Волосы взъерошены, личико опухло от слёз, губы надутые, весь дрожит, а взглядом молнии метает. У Чона внутри азарт просыпается. С ним будет весело. — Или поранишь меня своим острым язычком? — Отпусти мою руку, и я зубами перегрызу твою шею! — Юнги пытается вырвать руку, но делает хуже только себе. Чонгук с новой силой сжимает, а омега замирает. Юнги забывает про боль и смотрит за его плечо, альфа прослеживает за его взглядом. Двое войнов волокут не сопротивляющегося папу омеги. У Юнги весь ужас на его идеальном лице написан. Судя по тому, в каком потрёпанном виде мужчина, местами рубашка разодрана, а на лице виднеется синяк, его били. Джимина кидают к ногам Чонгука. Альфа не реагирует, он занят важным делом, изучает лицо омеги, который позабыл о нём. — Повелитель, эти двое были пойманы при выезде из Эрбиля. — Джимин видит бездыханное тело своего мужа и ползет к нему с душевными криками. Хосок затыкает уши от новой истерики, Намджун просит войнов вынести трон и сжечь, а на место поставить новый, который принадлежит только одному повелителю. Чонгук отпускает руку Юнги, и тот тут же опускается на пол мешком. Альфа отвлекается и поспешно выходит во главе с братьями на террасу. Войны собирают трупы в кучу, справа горит в огне бывший трон покойного. Чонгуку приносят его трон, он садится и смотрит на пленных. Стражники бьют по спине тех, кто осмеливается смотреть на их правителей. Тишину прерывает стальной и грозный голос. — Эта земля отныне переходит во владения империи Хатайран. — чётко выговаривает каждое слово, хмурым взглядом сканирует народ. — Тех, кто не будет подчинятся законам, будут немедленно приговорены к казни. Остальным же будут возмещены и оплачены ущербы. Абу, ты будешь отвечать за Эрбиль. Про твои обязанности тебе подробно расскажет Намджун. — Как прикажите, повелитель. — кланяется альфа. — Благодарю вас за эту великую честь для меня. Я вас не подведу. Слава нашему великому правителю, Шах Мирану. — Слава нашему великому правителю. — басом поддерживает народ. — Надеюсь. — кивает Чонгук. — Хосок, будь добр и продемонстрируй наглядный пример того, что будет с теми, кто поступит неправильно. Хосоку дважды повторять не нужно. Стража ставит на колени пленного, который отказывается признавать нового правителя, Хосок подходит к нему. Альфа вырезает ему глаза поочерёдно, делает это на публику. Намджун отворачивает голову, стараясь не слушать отдалённых криков. Безглазого альфу обезглавливают, а тело кидают в пирамиду из мертвецов. Хосок поднимает голову за волосы, перепачканную в крови, демонстрирует всем. — Смотрите все сюда и внимательно слушайте. И не говорите, что не слышали. Так будет с каждым, кто посмеет пойти против вашего повелителя. — его уверенный голос эхом отдает в ушах каждого, заставляя кожу покрываться мурашками. Хосок выкидывает голову в кучу, а стража поджигает факелом тела. — Намджун, пусть доставят сюда лучших мастеров и лекарей. — расправляет плечи Чонгук. — Начните восстанавливать город. Окажите помощь всем нуждающимся и проведите перепись населения. Чонгук возвращается в гостиную дворца с братьями. Омеги по-прежнему на полу, но уже без истерики. Молча прощаются. Чонгук останавливается рядом. Возвышается над ними. Обращается к стражникам. — Похороните тело, чтобы никто не знал, где оно находится. — Юнги поднимает на него пустой взгляд. — Не смотри так, это, чтобы не оскверняли могилу. Я жестокий, но не настолько. — альфа проходит мимо. — Хосок, есть вести из дворца? — Да, там все нормально. — отвечает Хосок. — Когда мы возвращаемся? — Думаю, что сегодня можно разбить шатры, всем нужно отдохнуть. Отправимся рано, на рассвете. Намджун, пожалуйста, распорядись, чтобы всех щедро накормили. — говорит Чонгук. — Хорошо. — кивает Намджун и быстрым шагом выходит. Хосок устало усаживается на диван, а Чонгук стоит у стены со сцепленными руками за спиной, наблюдает за двумя убитым горем людьми. Омеги не дают унести мертвого. Дерутся, ругаются. Страже, не без труда, всё-таки удается забрать и унести тело. Старший Мин прижимает к себе сына, смотрит на присутствующих. Показывает, что не отдаст им сына, готов защищать его даже ценой жизни. — Что будем делать с ними? — кивает в сторону омег Хосок. — Старший останется в Эрбиле, для него найдут убежище. — отвечает Чонгук, задумывается. — А этого заберем с собой. Думаю, в Этрете ему понравится. — Тебе он приглянулся. — с улыбкой смотрит на него Хосок. — Но вот беда, парень-то языкастый. — Язык можно и отрезать. — подмигивает ему Чонгук. — Но меня и так устраивает, пока. Чонгук кивает страже. Омег насильно оттаскивают друг от друга, Юнги кричит и даже ударяет стражника. Бьётся, ругается, угрожает. Старшего с криками волокут из помещения. Юнги запирают в небольшой комнате с решёткой на окне.***
На улице глубокая, тёплая ночь. Спать никто не торопится. Разбиты шатры. Звук живой музыки слышен отовсюду, заглушая взрывы фейерверков. Солдаты празднуют победу. Они выпивают и плотно едят. Намджун и Хосок сидят у костра за оживлённой беседой. Чонгук проходит мимо счастливых войнов, повсюду слышен гул: «Слава нашему Повелителю. Шах Мирану долгой жизни.» Альфа уже как час распорядился, чтобы омеге отнесли еды. Сам он ещё не ел, бродит среди войска и невольно вспоминает образ тёмноволосого паренька.***
За окном уже светает. На полу в углу, поджав колени к груди, сидит одинокий и опустошенный омега. Юнги не знает сколько времени прошло с тех пор, как его здесь заперли. Ему принесли воды и поднос, наполненный разной едой, парень к ней не притрагивается. В горло кусок не лезет, а душа истерзанно ноет. Смерть отца стоит живой картиной перед глазами. А неизвестность, где и что с его папой конкретно, добивает. Он пытался выйти, бился о двери, даже разбил окно, звал на помощь, но решётку не пробить, а на помощь так никто и не отозвался. Наивный. Остается ждать. Чего? Юнги сам не знает. Возможно, его тоже убьют, а может продадут в рабство за неплохие золотые. Он скучает по родителям и Уно. Хочет вернутся в то время, где его по утрам будил ворчливый слуга. Туда, где родители восхищались его успехами. Где он проживал свои спокойные дни во дворце и пусть у него не было свободы. Плевать. Но они были счастливы и были все вместе. Вот только Юнги не любимчик судьбы. А мечты разбиваются о суровую реальность. Тут нет его родных, здесь чужаки, и они празднуют победу над его семьёй и их народом. Там внизу ходит тот, кто похоронил его тихое и спокойное счастье в землю. Потоптался по ней, сплюнул на неё и теперь гордится, что его месть свершилась. Голова болит, а тело ломит от одной позы из-за нескольких часов. Двери со скрипом раскрываются, впуская в небольшое помещение того, кто одним днём перечеркнул всю его жизнь. Тот, кто сам носит чёрное, взял и заменил все его яркие краски на один цвет, цвет крови. Дверь за ним запирают. Чонгук останавливается напротив, смотрит на него. Юнги не шевелится, не поднимает головы. Чувствует пронзительный взгляд и панику, которая поднимается к горлу. Подбирается. — Вижу, ты не притронулся к еде, — не удивляется альфа, позволяет лёгким наполниться запахом мяты. — Решил морить себя голодом и умереть? — Мне еда из рук убийцы не нужна. Сам ешь и подавись. — поднимается на ватные ноги омега. — Вы. Ничего, скоро ты научишься выражать мне почтение. — в его голосе проскальзывают предупреждающие нотки. — Я — твой повелитель и могу наказать тебя за неуважение. — Ты не мой повелитель! Ты для меня враг! Уйди сам или выпусти меня отсюда. — злобно рычит Юнги и его кроет. — Что тебе надо? Где мой папа? Что ты с ним сделал? — Твой папа будет жить в новом доме. Будет работать, как и обычные люди, чтобы зарабатывать себе на еду. — альфа пристально осматривает его. Странные чувства просыпаются, он действует на него так, как альфа бы не хотел. — Ты получил то, что хотел, мой дом, жизнь моего отца, землю, славу, — рычит Юнги. — А теперь прикажи им, пусть они уведут меня к нему! — Сбавь свой тон, иначе у нас не получится разговор. — предупреждает Чонгук, делает шаг, становится еще ближе. — Ты больше не увидишь своего папу, ты поедешь со мной. Чонгук наблюдает за эмоциями на красивом лице. Непонимание сменяется липким страхом. Омега с трудом сдерживается, чтобы не наброситься на этого альфу. Внутренности немеют от его слов. До Юнги не доходит, что в конце концов надо этому альфе от него. Он взял то, зачем пришёл. В голове сотни мыслей, и ни одна не вселяет надежду на будущее. Чонгук, воспользовавшись моментом, убирает ниспадающую чёлку с его лба, касается пальцами его нежной щеки. Юнги от касания тёплых пальцев к коже дёргается и скидывает руку, словно он прокажённый. Он делает шаг назад, упирается спиной, чувствует прохладу толстой стены. Чонгук не подходит, смотрит и ловит себя на мысли, что ему хочется дотронутся этой кожи ещё. И не один раз. — Что значит, я поеду с тобой? — омега не узнаёт свой голос, сглатывает, из виду его не выпускает. С вызовом смотрит. — Нет, я не поеду никуда, нет. Лучше убей и похорони меня рядом с моим отцом! — Ты теперь принадлежишь мне, и я буду решать твою дальнейшую судьбу. — спокойно отвечает Чонгук. — Будешь вести себя хорошо, и я тебя не буду наказывать. — Лучше я сдохну, чем стану ублажать тебя и есть из твоих рук! — рычит омега. — Не слышу, — зачарованный его непробиваемостью выдыхает Чонгук. — Я тебе другую жизнь покажу, лучше этой, уверен, ты кроме этих стен ничего не видел. Тебе понравится мой дворец, он огромный и ему нет равных. Чонгук вглядывается в его широко открытые глаза. Дышит запахом мяты и походу с ума сходит. Хочет омегу ближе, себя сдерживает, чтобы не спугнуть и так дрожащего кота. Юнги с разумом прощается, боится, не выдержит своей новой жизни. В глазах напротив свою погибель видит, слова папы вспоминает, сам себе в голове отрицает. Юнги чувствует, как лёгкие щиплет, и глаза застилает. — Ты будешь украшением дворца, Этрете. Купаться в золоте и носить самые красивые наряды, чтобы подчеркивать свою красоту. Для меня. — Чонгук не выдерживает и делает шаг. — Станешь моим самым красивым гаремным омегой в коллекции фаворитов. Юнги чувствует, как немеет тело, и его ведёт по стенке в сторону. В глазах темнеет, а чужие, сильные руки не дают упасть и расстелиться на холодном полу. Омега отключается, не справившись с эмоциями. Чонгук смотрит на лицо обморочного парня, поднимает на руки, словно тот ничего не весит, и покидает комнату.